Это был год обострения классовой борьбы на транспорте. Все континенты сделались ареною классовых боев. В столкновение были втянуты десятки транспортных рабочих. Останавливаясь на главнейших, отмеченных наибольшим упорством и громадным числом участников, нужно упомянуть: рейнскую стачку портовых рабочих и речников, длившуюся полтора месяца и захватившую 25.000 участников; более чем полугодовую стачку на Восточно-Индийской ж. д., в которой приняли непосредственное участие 20.000 рабочих, и которая вызвала забастовку солидарности 30.000 рабочих других производств; непосредственно последовавшую за ней стачку на Южно-Индийской ж. д. с 10.000 участников; забастовки в целом ряде французских портов, охватившие тысячи рабочих; стачку антверпенских портовых рабочих с 17.000 участников; всеобщую стачку в финских портах, начавшуюся в июне и поныне незаконченную, вовлекшую 12.000 рабочих; всеобщую стачку в австралийских портах с 20.000 участников; забастовку транспортников в Розарио (Южная Америка) и т. д.
В этих боях со всей резкостью обозначились две принципиально противоположные на совершающиеся события точки зрения, которые борются сейчас в международном профдвижении.
Одной придерживаются все различной окраски реформистские течения профдвижения, за исключением революционно-классового. Сущность этой точки зрения заключается в установлении мирных отношений между трудом и капиталом, при которых ничто не препятствовало бы дальнейшему развитию капиталистических транспортных предприятий. Общим для этого взгляда является отрицание классовой борьбы, имеющей целью революционное свержение капитализма и установление диктатуры пролетариата, как переходной стадии к социалистическому строю. Последнее составляет отличительную черту другой точки зрения, принадлежащей революционно-классовому крылу профдвижения.
Десять лет назад транспортные предприятия находились еще в «золотом веке», в зените своего финансового благополучия. Война создавала ту благоприятную среду, в которой грибок прибыли разрастался до гигантских размеров. Служба транспорта потребностям войны и «национальным интересам» щедро оплачивалась, ибо расходный бюджет строился в расчете на компенсацию побежденной стороною. Поэтому, с целью создания бесперебойности этого нерва войны, а, следовательно, и источника прибыли для частно-капиталистических предприятий, железнодорожникам предоставлены были некоторые улучшения их производственно-бытовых условий: почти всюду существовал 8-часовой рабочий день, ставки заработной платы были высоки и т. д.
Война прошла. Транспорт снова был поставлен в условия рыночной конкуренции. Высота военной прибыли заколебалась. Сначала еще проходил ликвидационный период войны, но последующие годы послевоенного кризиса уже поставили перед предпринимателями дилемму: или крах, или сокращение эксплоатационных расходов для создания конкурентоспособности. Отсюда: повышение эксплоатации занятых рабочих и замена человеческой энергии машинной — усиление эксплоатации и рационализация.
Десятилетний баланс послевоенного периода показал транспортникам, во что обходится им стремление предпринимателей сохранить высокий уровень прибыли. За этот период сокращено железнодорожников около миллиона. Такие, бурно переживающие период рационализации, страны, как Германия, сократили на 50% рабочую силу на железнодорожном транспорте. И этот процесс здесь далеко еще не закончен. 8-часового рабочего дня в чистом виде ни в одной капиталистической стране не существует. Производительность труда чрезвычайно возросла: в некоторых случаях на 285% (ремонт паровозов в Северной Америке), а в других на 650% (тот же ремонт в Германии). В САСШ 175-вагонный состав поезда обслуживается только тремя лицами поездной бригады, не считая машиниста и кочегара, в Англии на весь пассажирский состав требуется 1—2 человека. В той же Англии автоматы заменили кассиров и т.д., и т.д. Заработная плата за это же время значительно упала. На железных дорогах Северной Америки заработная плата, почему то почитаемая за наиболее высокую во всем мире, по сравнению с довоенной реально понизилась на 9—21,7%. Английские железнодорожники четырежды после войны испытывали снижение заработной платы. Зарплата французских железнодорожников более чем на 30% отстает от довоенного уровня.
Таковы последствия капиталистической рационализации. Таков тот баланс развития железнодорожного транспорта, перед которым очутились железнодорожники к 1928 году.
При том экономическом обнищании, о котором рискуют говорить даже члены английской рабочей партии с высоты парламентской трибуны, лидерам союзов, стоящим на почве классового мира, чрезвычайно трудно становится доказывать массам необходимость жертв на «общее благо». Это тем более затруднительно, что для масс вовсе не является секретом прибыли предпринимателей, повысившиеся, например, в САСШ за это же время на 1200%.
Пути экономического развития капиталистического железнодорожного транспорта с неумолимой последовательностью заставляют занять определенную позицию: с рабочим классом или против него. Серединного положения быть не может. И с каждым годом позиция как одного, так и другого направления профдвижения, обрисовывается все отчетливей.
Путь замазывания, путь революционных фраз и предательских действий теряет уже свой смысл. Масса растет, ее самосознание крепнет, ее политические горизонты расширяются. И поэтому реформисты избирают другой путь, путь открытого служения профсоюзов капиталу. Реформистские вожди пользуются своим руководящим положением в профсоюзах для того, чтобы организованную силу рабочего класса использовать в интересах предпринимателей. Первым делом создается аппарат беспрекословно послушных центральному правлению профсоюзных чиновников, который бессменно — пока не изменит своему хозяину — на местах правит союзной массой. Затем, запутанная и чрезвычайно сложная организационная структура реформистских профсоюзов — безразлично английского, германского или американского типа, структура, за которую цепко ухватились и которую ни за что не желают изменить реформистские лидеры, эта структура совершенно исключает из профсоюзной жизни демократизм. Поэтому, с'езды реформистских союзов железнодорожников, происходившие в этом году в Германии, Англии, Франции, САСШ и пр., представляли собрания тех самых местных чиновников, которые куплены правлением ценою теплых профсоюзных местечек. И если просмотреть списки исключенных из реформистских союзов железнодорожников — английских или германских безразлично, то характерным является общее для тех и других явление: обязательно исключаются представители оппозиции, которые, несмотря на рогатки профсоюзного руководства, проскочили в местное правление или тем паче на союзный с'езд.
Оградив себя от влияния рабочей массы, лидеры используют полученную ими когда то полную доверенность во вред своим доверителям. Вожди английских железнодорожников первыми из всех английских тред-юнионов проводят в жизнь теорию «мондизма», (сотрудничество с капиталом) и к новому году подносят железнодорожным компаниям подарок более чем в 2 милл. ф. стерл. (около 20 милл. руб.). Для них неважно негодование союзных масс, на митингах выносящих осуждение их политике «мира в промышленности». Их гнусное дело обставлено по всем требованиям закона и добрых нравов тред-юнионизма. Они, как представители железнодорожников (не ирония ли это!) подписали коллективный договор, которому вопреки воле должны подчиняться все с ним несогласные.
Германские железнодорожники повсеместно требуют повышения заработной платы. Даже христианские союзы, потеряв веру в «Промысел божий», требуют борьбы. Но для «Акционерного Общества германских железных дорог» невыгоден в данный момент пересмотр коллективного договора, срок которому уже истек, и вожди реформистского «Об'единенного союза железнодорожников» откладывают перезаключение договора «не ранее, как до весны, ибо теперь финансовое положение железных дорог чрезвычайно затруднительно». Французская реформистская федерация умышленно раскалывает единый фронт, чтобы оставить зарплату на прежнем уровне. Чехословацкие реформисты сознательно обессиливают сопротивляемость железнодорожников, злорадствуя по поводу исключения со службы революционных рабочих. Польский союз открыто сотрудничает с фашистским правительством, занимается доносами на революционных железнодорожников и помогают полиции устранять их из профдвижения.
Это совершенно обнаженное служение транспортному капиталу и ничем не прикрываемое стремление обессилить железнодорожников венчается политикой реформистской Международной Федерации Транспортников. Круче, чем когда либо она расправляется со сторонниками единства из ее среды. Резче, чем в годы наивысшего развития звериной ненависти со стороны Амстердамского Интернационала к советскому профдвижению, она ставит вопрос о раз'единении транспортного профдвижения, снимая с повестки дня своего Стокгольмского конгресса вопрос о приглашении русских союзов вступить в транспортный интернационал.
В такой обстановке, контуры которой мы стремились здесь обрисовать, массы железнодорожников прибивались к тому берегу, на котором они видели возведенные укрепления классовой защиты и нападения. Революционные союзы и оппозиции внутри реформистских союзов за последний год значительно окрепли. Во многих случаях, когда между реформизмом и фашизмом стирается грань, среди железнодорожников стихийно росло стремление к образованию революционных союзов. Руководство борьбой со стороны революционной оппозиции, несмотря на очень и очень большое еще количество промахов, притягивает к ней массы, ибо они чувствуют в ней настоящего руководителя классовой борьбой. 5-я конференция революционных транспортников, происходившая в этом году, дала организационные директивы, внесла систему в организованную работу самостоятельных союзов и революционных оппозиций.
Количественный и качественный рост революционного крыла железнодорожников находит об'ективные основания в той обстановке, которую мы описывали выше.
Руководство борьбою и профдвижением переходит в руки революционных организаций. Таков неумолимый ход исторического процесса. Такова реакция железнодорожников на последствия капиталистической рационализации. Поэтому особое значение придал только что закончившийся VIII-й с'езд профсоюзов СССР международной работе Профинтерна. Он указал на необходимость «укрепить и развернуть организационную работу международных Комитетов Пропаганды и Действия добиваясь того, чтобы каждый из этих комитетов действительно стал организующим и руководящим центром для профсоюзов всех стран данного производства».
Прошло десять лет со времени зверского и подлого убийства Розы Люксембург и Карла Либкнехта. Это гнусное убийство, так же как и убийства тысяч других бойцов 1918/19 гг., до сих пор не отомщено. Они будут отомщены только тогда, когда германский пролетариат победит буржуазию и ее пособников из реформистского лагеря.
Берлинские рабочие узнали об убийстве из буржуазной вечерней газеты, которая сообщала (вечером 15-го января 1919 г.), что «оба — Карл и Роза — были арестованы, и растерзаны возбужденной толпой на улице, когда их переводили в здание суда». Это известие было трусливой ложью ответственных инстанций. Однако, виновникам убийства не долго удалось скрывать правду.
На самом деле, Люксембург и Либкнехт были «арестованы» вечером 16-го января на квартире товарища Маркусзона, на которой они скрывались, членами контрреволюционной «самообороны», и переданы ими в Эден-Отель, штаб-квартиру гвардейской кавалерии, вызванной в Берлин Носке. Офицеров так воодушевил этот «геройский подвиг», что они этой же ночью устроили пьянку, во время которой, очевидно, и был придуман план убийства Карла и Розы. Пьяные офицеры напали на них и избили, потом потащили в дожидавшиеся у под'езда автомобили. У выхода стоял на посту солдат Рунге, который ударом приклада в кровь разбил голову Либкнехту. Карла втащили в автомобиль и довезли до Тиргартена, где приказали выйти из автомобиля и итти пешком. Не успел он сделать нескольких шагов, как его убили предательскими выстрелами в спину. Тот же автомобиль отвез труп Либкнехта в морг, где его сдали, как «неизвестного».
Розу Люксембург, в обмороке после побоев, втащили в другой автомобиль. Перед самой его отправкой к ней подскочил лейтенант Фогель и несколькими выстрелами из револьвера в голову убил ее. Автомобиль довез труп до канала в Тиргартене, куда тело Розы и было брошено. К нему колючей проволокой были привязаны тяжелые камни — чтобы вернее скрыть следы преступления.
Когда эти факты стали известны, и истину нельзя было больше скрывать, правительство Эберта-Шейдемана разыграло комедию «суда». Было об'явлено, что об убийстве будет произведено «строжайшее расследование». Однако, судопроизводство было поручено военному суду, под председательством того самого генерала Гофмана, который при заключении мирного договора в Брест-Литовске стучал кулаком по столу и кричал: «Здесь мы диктуем мирные условия». Заранее можно было себе представить, как такие «патриоты» будут судить убийц вождей пролетариата. Все обвиняемые были оправданы, кроме солдата Рунге, — он получил 2 года тюрьмы — и лейтенанта Фогеля, который также был приговорен к 2-годичному тюремному заключению «за сокрытие трупа и неправильное донесение». Однако, его скоро выпустими из тюрьмы и помогли бежать в Голландию с фальшивым паспортом.
Само собой понятно, что никакой буржуазный суд не мог осудить виновников этого убийства. Настоящими виновниками его были Эберт, Штреземан, Носке и компания, зачинщики контр-революции в Берлине. Они и непосредственно призывали к убийству Карла и Розы. Перед самым убийством орган социал-демократов «Форвертс» поместил стишки о жертвах январских боев, в которых писалось: «Много сотен мертвых в одном ряду — Карла, Розу и Радека там не найду».
Брат Карла, присяжный поверенный Теодор Либкнехт, телеграфировал после убийства Бернской конференции социал-демократической партии, указывая, что в этом преступлении виновата германская социал-демократия и что нужно исключить из Интернационала социал-демократов, членов германского правительства. Само собой разумеется, что господа Томасы, Брантинги и Гюисмансы не обратили на эту телеграмму большого внимания и... перешли к порядку дня.
И до сих пор, через десять лет, те же господа социал-империалисты предают рабочий класс, усиленно поддерживают приготовления к войне с СССР и всеми средствами срывают и душат каждое революционное выступление. Но международный пролетариат, и в частности германские рабочие, многому научились за это время. Они знают, что они должны — и что они могут — отомстить за смерть Карла и Розы и многих тысяч мучеников пролетарской революции.
«Крестный путь германского рабочего класса еще не пройден — но день освобождения близок, — писал Либкнехт в своей последней статье, за день до смерти». Это освобождение — и возможность мести — принесет нам, немецким рабочим, диктатура пролетариата, и мы клянемся осуществить ее.
Ф. Апельт
