Въ яркiй солнечный день 19-го августа текущаго года послѣдовало освященiе храма Воскресенiя Христова въ Петербургѣ, воздвигнутаго на томъ мѣстѣ, гдѣ двадцать шесть лѣтъ тому назадъ пролилась кровь Царя-Освободителя. Обстановка, при которой происходило освященiе, носила высокоторжественный, какъ принято выражаться въ газетахъ, характеръ и, вмѣстѣ съ тѣмъ, замѣчу отъ себя, далеко не соотвѣтствовала тому глубокому значенiю, которое долженъ занять среди памятниковъ прошлаго Россiи этотъ великолѣпный, художественный храмъ-памятникъ. Освященiе этого храма совпало съ такимь же тяжелымь положенiемъ нашей родины, какое она переживала двадцать шесть лѣтъ тому назадъ, когда на набережной Екатерининскаго канала слышался не мелодичный благовѣстъ новаго храма, а раздался рѣзкiй, роковой для Россiи звукъ взрыва, убившаго царя, поборника народнаго блага, и тяжко ранившаго этотъ многострадальный народъ. Смерть Царя-Освободителя, Царя-Страдальца послѣдовала, спустя нѣсколько часовъ послѣ рокового взрыва. Народная рана болѣла, гноилась всѣ эти 26 лѣтъ, болитъ, гноится и по сегодня...
Высокоторжественный день освященiя храма — грустный, печальный день въ жизни русской исторiи. Правда, съ внешней стороны торжество освященiя вышло величественнымъ, красивымъ и, если можно такъ выразиться, параднымъ. Присутствовали члены Императорской Семьи, присутствовалъ Дворъ во всемъ своемъ великолѣпiи, присутствовали представители иностранныхъ державъ. Присутствовало даже столь рѣдкое для Петербурга солнце. Парадъ въ Высочайшемъ присутствiи, по словамъ придворныхъ хроникеровъ, вышелъ чрезвычайно красивымъ и эффектнымъ подъ лучами яркаго лѣтняго солнца. Словомъ, очевидно, картина была дѣйствительно красива, эффектна, красочна.
Лично я не присутствовалъ на торжествѣ, издали слышалъ благовѣстъ новаго храма и мнѣ въ этотъ день было невыразимо грустно... Этотъ день, безспорно, — день грусти Россiи и не потому, что въ этотъ день вспомнилось старое горе, прошлая утрата, а потому, что этотъ день — одинъ изъ сотни тѣхъ тяжелыхъ дней, которые переживаетъ наша родина.
Само торжество освященiя, если въ него глубже вдуматься, прошло грустно. Освящался храмъ, воздвигнутый на средства благодарнаго народа Царю-Освободителю. Это "мѣсто крови" создало потоки народныхъ слезъ. Смерть царя, освободившаго народъ, была горько, искренно оплакана народомъ. Память о Царѣ-Освободителѣ не умретъ въ народѣ, его имя всегда будеть близко народу, всегда священно и дорого. Въ страшные дни цареубiйства народъ оплакивалъ царя; когда первое, острое чувство утраты сгладилось, народъ нашелъ себѣ утѣшенiе въ сборѣ лепты на построенiе храма-памятника своему безвременно, страдальчески погибшему Царю-Освободителю, Царю-Заступнику. Говорятъ, что идея храма-памятника шла отъ народа. Говорятъ, что даже выборъ "престола" храма — въ память Воскресенiя Христова, былъ сдѣланъ народомъ, какъ символъ побѣжденной смерти. Вѣроятно, все, что касается исторiи возникновенiя храма, — правда. Все это слишкомъ близко къ народнымъ взглядамъ, къ его вѣрѣ, къ его характеру.
Убiйство Александра II — русское, народное горе. Памятникъ-храмъ "на крови" — русскiй народный храмъ. И, вмѣстѣ съ тѣмъ, въ день освященiя этого храма не было народнаго торжества. Долго жданное освященiе храма послѣдовало. На освященiи былъ Царь, но народнаго участiя не было. Въ этомъ весь трагизмъ, вся грусть 19-го августа настоящаго года, заставляющiй насъ сравнить этотъ день съ роковьмъ днемъ 1-го марта 1881 года, когда чуждыя народу силы отняли у народа царя; 19-го августа, въ день, когда Царь молится на "мѣстѣ крови" Своего державнаго Дѣда, столь любимаго народомъ, въ день, который долженъ былъ-бы явиться днемъ тѣснаго, любовнаго общенiя царя и народа, этого общенiя — по крайней мѣрѣ явнаго выраженiя его — не было.
Печальный, грустный день въ жизни русской исторiи... Работа Царя-Освободителя, положившаго жизнь за благо народа, возобновилась. Послѣ долгихъ лѣтъ безправiя освобожденный отъ крепостного рабства народъ получилъ права гражданства. Ему, этому народу, дано право обсуждать, решать дѣла своей родины. Ему дано представительство. Царь и народъ должны-бы быть близки между собою, составлять одно неразрывное цѣлое. Но — увы! — этого нѣтъ въ русской жизни. Наблюдается какое-то роковое разъединенiе тѣла и головы государства. Какiя-то темныя силы всѣми средствами тормозятъ возрожденiе Россiи. Путь къ этому возрожденiю залить кровью. Въ 26 лѣтъ много этой крови пролито, много ея изо дня въ день проливается.
Какъ определить эти "силы", въ чемъ онѣ выражены? Поддаются-ли онѣ вообще опредѣленiю?.. Изъ чего слагаются эти "силы"? Изъ опредѣленной-ли группы "сочувствователей" и "радѣтелей" народа, мнящихъ создать свободное государство, свободное отъ произвола правовое государство путемь нарушенiя не только существующихъ въ Россiи закона и правъ, но даже преступньмъ путемъ разрушенiя правъ и законовъ жизни? Фанатики-ли соцiалисты темнятъ "великое дѣло обновленiя родины", твердо намѣченное Внукомъ Царя-Страдальца? Ихъ-ли утопiи мѣшаютъ народу понять всю искренность идущихъ отъ царскаго сердца словъ: "Мнѣ не дорога жизнь, жила-бы только Россiя"? Я не берусь точно отвѣтить на эти вопросы, и именно потому, что не вѣрю въ значенiе этой "группы" среди народа. Она, эта горсточка, вредна, но не ей осилить народъ. Ей нѣтъ мѣста, къ ней нѣтъ симпатiи среди народа.
Но если не "они", такъ кто-же? Правительство? Тоже — нѣтъ, хотя среди слугъ Царя мало не то что людей искреннихъ, мало такихъ, которые понимаютъ Его идею, хотятъ полностью проявить Его волю. Они растеряны. Ихъ захватила рутина. Они могутъ быть честными работниками, но пока имъ не свойственно быть творцами... Винить ихъ нельзя, жизнь въ теченiе долгихъ лѣтъ отодвигала ихъ отъ народа. Народъ для нихъ являлся сухой, отвлеченной формулой, а не живой человѣческой массой. Они робки, когда приходится имѣть дѣло съ живой массой. Они еще не усвоили необходимыхъ условiй общенiя съ народомъ. Да имъ и мѣшаютъ въ этомъ общенiи...
Было-бы недобросовѣстно винить только одно правительство въ неурядицахъ современной жизни, какъ нелепо было-бы вѣрить въ мощь той безумно самонадѣянной, чуждой народу горсточки, которая видитъ спасенiе народа въ огнѣ революцiи. Правительство слабо, еще не опытно въ делѣ обновленiя родины; оно хочетъ работать, работаетъ, но его силы еще не окрѣпли. Революцiонеры мѣшають народу, мѣшають правительству, тормозятъ возрожденiе народнаго блага, тормозятъ, но и только. Повторяю, придавать значенiе жрецамъ революцiи значитъ не знать и не понимать народа... Народъ при всѣхъ своихъ забитости, безправiи и безграмотности, разумнѣе, честнѣе и нравственнѣе тѣхъ, кто, суля ему свободу, во имя ея не брезгаетъ возмутительными насилiями...
Но если не тѣ, не другiе, то какiя-же "силы" мѣшаютъ обновленiю нашей родины.? Я укажу на нихъ; онѣ кроются въ насъ, въ нашей средѣ, такъ называемаго интеллигентнаго общества. Мы инертны, мало искренни, недовѣрчивы, склонны къ иллюзiямъ, къ увлеченiю громкими идейками, но мало способны къ честному, творческому труду. Осуждая правительство, критикуя его мѣропрiятiя, мы сами ничего не дѣлаемъ для народа. Мы злопамятны, для насъ правительство не симпатично за прошлыя ошибки, революцiонеры намъ чужды, намъ претятъ кровь и братоубiйства, но наша политическая совѣсть крайне гибка и растяжима. Мы не только не работаемъ, но не рѣшаемся иногда вслухъ осудить то, что и намъ кажется безобразнымъ. Инертность, безволiе, безлюдье и отсутствiе искренности въ нашемъ обществе — вотъ тѣ роковыя силы, которыя мѣшаютъ дѣлу Царя, отодвигаютъ Его отъ народа и преступно тормозятъ великое дѣло обновленiя родины.
Мы — не преступники, но попустители преступленiй. Вѣдь, не "общество" пролило кровь 1-го марта 1881 г., оно отъ этой крови содрогнулось, но оно должно было предотвратить это историческое преступленiе.
Увы! это не было сдѣлано тогда, въ 1881 г., и роковой ударъ не образумилъ нашего "общества". Оно, какъ и тогда, пассивно относится къ жизни, смотритъ на ея явленiя лишь со стороны и тѣмъ даеть полную свободу дѣйствiй мнимымъ "радѣтелямъ" народа, не сдерживая ихъ въ разумныхъ рамкахъ.
А результаты этого налицо.
Кровь, пролитая 1-го марта 1881 года, повлекла за собою потоки русской крови. Храмъ-памятникъ, воздвигнутый на "мѣстѣ крови", освященъ въ дни обезцѣненiя народной крови, въ дни, которые тяжелы, кошмарны и которые являются логическимъ слѣдствiемъ почина въ дѣлѣ братоубiйства, принятаго на себя горсточкой безумцевъ, свершившихъ убiйство народнаго Освободителя во имя "свободы". Горькая участь постигла это великое слово. Во имя "свободы" пролито такъ много крови, загублено столько жизней, разорено столько семействъ, такъ обездолены народныя массы. Народъ вѣритъ въ "свободу", терпѣливо ждетъ ея прихода, а ему "радѣтели" рисуютъ ее такими красками, такими средствами яко-бы добиваются, что этотъ народъ все глубже и глубже уходитъ въ себя, все меньше и меньше надѣется на скорое удовлетворенiе своихъ насущнѣйшихъ нуждъ.
"Радѣтели" заслонили отъ народа не только Царя, продолжающаго великое дѣло Своего Державнаго Дѣда, но и то, что Онъ далъ народу. Народъ слышалъ про "свободы", слышалъ про "новыя права", но... столько другого видѣлъ и слышалъ въ послѣднiе годы, что съ трудомъ вѣритъ въ свѣтлое будущее. Услышитъ народъ и про торжество освященiя храма-памятника своему освободителю, услышитъ, перекрестится, пожалуй, вздохнетъ, какъ и я, что на торжествѣ его не было. И наряду съ этимъ услышитъ онъ разговоры о новой думѣ, о новыхъ "избранникахъ", услышитъ, вѣроятно, совѣты и увѣщанiя и лѣвыхъ, и ка-детовъ, и правыхъ, и черносотенныхъ. Услышитъ все это, вздохнеть, можетъ быть, опять перекрестится, положится на свое великое "авось" — "авось, молъ, что-нибудь въ думѣ и для меня сдѣлаютъ"...
"Авось"! Но неужели это "авось" опять не оправдается, неужели у народа опять не найдется друзей, неужели опять народное представительство не удастся? Если такъ, то на русское общество ляжетъ тяжелая вина предъ народомъ, предъ которымь оно такъ много виновато, которому оно не дало услышать первые звуки благовѣстнаго звона, раздавшiеся 19-го августа съ колокольни новаго храма — "памятника крови", въ пролитiи которой виновато то-же общество...
Мелодичные звуки колокола новаго храма, пока такъ-же грустны и унылы, какъ грустны и безнадежны отзвуки современной русской жизни. Будемъ надѣяться, что рано-ли, долго-ли, а настанетъ день воскресенiя нашей родины и народъ, проходя мимо новаго храма Воскресенiя Христова, пойметъ, что было дано ему Дѣдомъ, что Внукомъ дополнено...