КЛАД, Кн. 18, 1907 год. Не убий!

"Клад", кн. 18, сентябрь 1907 год, стр. 46-50

Не убiй!

Когда-то съ вершины Синая блуждавшему по пустынѣ народу среди рева бури, въ грохотѣ грома, при ослѣпительномъ блескѣ молнiи раздалось слово божественнаго закона: "Не убiй!.."

Съ тѣхъ поръ прошли тысячелѣтiя, но данные на Синаѣ основные законы каждаго человѣческаго существованiя остаются неизмѣнными. И среди нихъ законъ "Не убiй!" остается непреложною святою истиной.

Нужды нѣтъ, что этотъ законъ не исполняется. Нѣтъ такого закона, даже божественнаго, который такъ или иначе не нарушался-бы. Непремѣнны только законы природы (солнце никогда не взойдетъ съ запада), всѣ-же остальные законы, созданные для человѣка, для того чтобы поставить въ извѣстныя опредѣленныя рамки его волю, нарушаются постоянно; но всегда, при каждомъ, иногда даже необходимомъ, нарушенiи ихъ неизмѣнно пробуждается и начинаетъ роптать совѣсть, этотъ неумолимый, безжалостный прокуроръ каждой человѣческой души.

Возьмите, такъ сказать, "узаконеннаго убiйцу" — палача. Онъ совершаетъ кровопролитiе, которое люди условились считать необходимымъ. А развѣ онъ спокоенъ? Развѣ тамъ, въ какомъ-то невѣдомомъ тайникѣ его души, не грызетъ его неумолимый червякъ — совѣсть? Вѣдь, это совершенно справедливо, и не нужно даже быть сантиментальнымъ, чтобы съ инстинктивнымъ отвращенiемъ относиться къ каждому убiйству.

Но какъ-же тогда объяснить всѣ тѣ убiйства, кровопролитiя, которыя вотъ уже третiй годъ совершаются повсюду въ Россiи? Вѣдь, часто человѣкъ убиваетъ въ наше время человѣка, не имѣя къ этому ни малѣйшаго повода. Какъ-же объяснить это?

Психiатры пробуютъ объяснять такое прямо ненормальное явленiе манiей убiйства, эпидемически охватившей русскiй народъ, другими словами, извѣстнаго рода помѣшательствомъ. Какой-то центръ въ мозгѣ множества человѣческихъ индивидовъ пересталъ работать, пересталъ задерживать—и вотъ послѣдствiя этого.

Конечно, не хватитъ больницъ, чтобы запереть въ нихъ всѣхъ сумасшедствующихъ, и средствомъ излеченiя ихъ является только авторитетное образумливающее слово.

Такое слово сказано великимъ писателемъ гр. Л. Н. Толстымъ, статью котораго "Не убiй никого!" перепечатала съ корректурнаго оттиска газета "Слово".

Вотъ эта статья:

"Христiанинъ не долженъ убивать никого, ни непосредственно, ни посредственно, пособляя убiйствамъ.

"Удивительный законъ возмездiя, — говоритъ Левъ Николаевичъ, — неизбѣжно карающiй людей, извращающихъ законъ Бога.

"Тысяча девятьсотъ лѣтъ тому назадъ Христосъ, провозглашая основныя заповѣди Своего ученiя, во главу всѣхъ поставилъ заповѣдь: "Не убiй" (заповѣдь эту Онъ считалъ до такой степени установленной, что Онъ не говорилъ о ней), а заповѣдь о томъ, что всякiй человѣкъ долженъ избѣгать всего того, что можетъ привести къ убiйству: не держать зла на ближняго, прощать всѣхъ, со всѣми мириться, не имѣть враговъ. (Мѳ. V, 21—26).

"Но эта заповѣдь не только не была принята людьми, но даже древняя заповѣдь, запрещавшая убiйство, была отвергнута такъ-же, какъ она была отвергнута и законами Моисея, и люди, называвшiе себя христiанами, продолжали съ полной увѣренностью въ своей правотѣ убивать и на войнѣ, и дома всѣхъ тѣхъ людей, смерть которыхъ представлялась имъ желательной".

Далѣе Л. Н. говоритъ:

"И сдѣлалось то, что происходитъ теперь въ Россiи, т. е., то, что послѣ 1900 лѣтъ проповѣди христiанства люди уже два года, не переставая, убиваютъ другъ друга: революцiонеры — своихъ враговъ, правители — своихъ враговъ, убиваютъ мужчинъ, женщинъ, дѣтей, — всѣхъ тѣхъ, смерть которыхъ считаютъ для себя полезной, и что удивительнѣе всего, это — то, что, поступая такъ, они вполнѣ увѣрены, что не нарушаютъ ни нравственнаго, ни религiознаго закона.

"Дошло до того, что если-бы теперь дать въ Россiи всѣмъ людямъ возможность убивать всѣхъ тѣхъ, кого они считаютъ для себя вредными, то почти всѣ русскiе люди поубивали-бы друг друга: революцiонеры — всѣхъ правителей и капиталистовъ, правители и капиталисты — всѣхъ революцiонеровъ, крестьяне — всѣхъ землевладѣльцевъ, землевладѣльцы — всѣхъ крестьянъ и т. д.

"И это — не шутка, а дѣйствительно такъ. И это ужасное состоянiе народа продолжается уже нѣсколько лѣтъ и съ каждымъ годомъ, мѣсяцемъ, днемъ, становится все хуже и хуже.

"Русскiе люди могутъ теперь видѣть то, чего не могли видѣть европейскiе народы, именно то, къ чему привела народы ихъ борьба съ своими правительствами. Русскiе люди не могутъ не видѣть того, что вся эта борьба не только не уничтожила, но даже не уменьшила того зла, съ которымъ они боролись. Не могутъ не видѣть русскiе люди того, что всѣ потраченныя во время революцiи усилiя, вся пролитая кровь не уничтожили бѣдности и зависимости трудящихся отъ богатыхъ и властвующихъ, не прекратились траты народныхъ силъ на захваты чужихъ владѣнiй, на войны. Не могутъ не видѣть русскiе люди той тщеты борьбы насилiя противъ насилiя, на которую столько силъ напрасно потратили европейскiе народы. Въ этомъ одна причина различiя теперешняго положенiя русскихъ людей отъ положенiя людей западнаго мiра сто лѣтъ тому назадъ.

"Другая-же, и самая важная, причина въ томъ, что, кромѣ оффицiальной религiи, привитой какъ всѣмъ западнымъ, такъ и русскому народу, въ русскомъ народѣ съ самыхъ древнихъ временъ, рядомъ съ этой оффицiальной, всегда жила другая неоффицiальная, жизненная, христiанская вѣра, какимъ-то страннымъ путемъ, черезъ святыя жизни старцевь, черезъ юродивыхъ, странниковъ, проникшая въ народъ и въ пословицахъ, въ разсказахъ, легендахъ, утвердившаяся въ немъ и руководившая имъ. Сущность этой вѣры въ томъ, что человѣку жить надо по-Божьи для души, что люди всѣ — братья, что то, что велико предъ людьми, то мерзость предъ Богомъ, что спастись можетъ человѣкъ не исполненiемъ обрядовъ и молитвами, а только дѣлами милосердiя и любви. Вѣра эта всегда жила въ народѣ и была его истинной вѣрой, руководящей его жизнью. Вѣра эта лѣтъ семьдесятъ, тому назадъ еще была сильна въ народѣ, но въ послѣднiя пятьдесятъ лѣтъ, въ особенности вслѣдствiе упадка нравственности духовенства, и въ особенности монашества, стала все больше и больше ослабѣвать во всемъ народѣ и стала выдѣляться въ секты такъ называемыхъ: молоканъ, штундистовъ, хлыстовъ, субботниковъ, Божьихъ людей, малеванцевъ, еговистовъ, духоборовъ и многихъ другихъ. Общiя черты большинства этихъ сектъ, кромѣ общаго всѣмъ рѣшительнаго отрицанiя православiя, были все большее и большее внесенiе въ поведенiе нравственныхъ христiанскихъ правилъ и непризнанiе законности и необходимости убiйства человѣка человѣкомъ. Вѣра эта въ послѣднее время, какъ-бы въ отпорѣ революцiонному озлобленiю, захватившему часть русскихъ людей, все болѣе и болѣе уясняется и очищается; людей самыхъ различныхъ общественныхъ положенiй и образованiй, исповѣдующихъ эту вѣру, становится все больше и больше, люди эти все больше и больше сближаются между собою, и пониманiе ими христiанской истины все болѣе и болѣе упрощается и вносится въ жизнь.

"Русскому народу предстоятъ теперь два пути, — говоритъ гр. Толстой: — одинъ тотъ, по которому шли и идутъ европейскiе народы: насилiемъ бороться съ насилiемъ, побороть его и насилiемъ-же установить и стараться поддерживать вновь установленный, такой-же, какъ свергнутый, насильственный порядокъ вещей. Другой-же — тотъ, чтобы, понявъ то, что соединенiе людей насилiемъ можетъ быть только временнымь, но что истинно соединить людей могутъ только одно и то-же пониманiе жизни и вытекающiй изъ него законъ, — попытаться уяснить себѣ то болѣе или менѣе ясно сознаваемое народомъ пониманiе жизни и вытекающiй изъ него законъ, исключающiй, во всякомь случаѣ, разрѣшенiе убiйства человѣкомъ человѣка, уяснить себѣ это пониманiе жизни и на немъ, только на немъ, а не на насилiи основать свою жизнь и свое единенiе.

"Замѣна соединенiя людей, основаннаго на насилiи, соединенiемъ, основаннымъ на общемъ всѣмъ людямъ нашего христiанскаго пониманiя жизни, предстоитъ и всему христiанскому человѣчеству.

"Утечетъ еще много воды, а можетъ быть, и крови, пока это совершится. Но не можетъ быть того, чтобы это не совершилось. Не можетъ быть того, чтобы не пришло, наконецъ, время для людей христiанскаго мiра, когда они, освободившись отъ ложной вѣры и отъ возникшаго на ней насилiя, не соединились-бы всѣ въ одномъ высшемъ, такомъ общемъ имъ всѣмъ религiозномъ пониманiи жизни, при которомъ не только невозможно, но совершенно не нужно убiйство человѣка человѣкомъ. Придетъ это время, потому что жизнь людей, соединенная насилiемъ, возникшимъ на пережитой уже людьми вѣрѣ, можетъ быть временнымъ переходнымъ состоянiемъ, но не можетъ быть жизнью разумныхъ существъ.

"Животныя могутъ быть соединены насилiемъ, но люди могутъ соединяться только однимъ общимъ для всехъ пониманiемъ жизни. Общее-же для всѣхъ людей нашего мiра пониманiе жизни это есть то, которое выражено въ томъ христiанстве, при которомъ, какъ-бы мы ни понимали его не можетъ быть допущена полезность, необходимость, законность убiйства.

"И какъ велико должно быть извращенiе нравственно-религiознаго чувства людей, — восклицаетъ гр. Толстой, — когда имъ нужно доказывать, что "Не убiй" не значитъ то, что можно убивать людей другихъ народовъ и еще тѣхъ, убiйства которыхъ мы признали для себя полезнымъ, а что слова эти, нами приписываемыя Богу, значатъ то, что не должно, и потому нельзя убивать никого!"