"Традицией Академии было снаряжение научных экспедиций для исследования в первую голову России: через всю историю Академии, начиная с знаменитых академических экспедиций XVIII века и до наших дней, красной нитью проходят эти экспедиции, составляющие предмет справедливой гордости Академии", сообщает С. Ф. Ольденбург в годовом отчете о деятельности Российской Академии Наук за 1923 год. Истекшее пятилетие в части развития планомерной экспедиционной деятельности Академии наряду с ее многосторонними научно-исследовательскими работами и изысканиями знаменуется созданием по постановлению Конференции Академии Наук "Постоянной Комиссии по научным экспедициям" для постановки экспедиционного дела на более твердую почву, как это было указано академиком С. Ф. Ольденбургом в годовой речи на торжественном заседании Академии 29 декабря 1921 года.
Предшествовавшие образованию Комиссии два года оставили в истории русской науки неизгладимый след, — в анналах Академии за 1919 год не отмечено ни одной экспедиции. Кривая числа экспедиций, упав в 1919 году до нуля, с 1920 года стала медленно, но неуклонно подниматься с тем, чтобы достигнуть к концу 1925 года, ко времени празднования двухсотлетнего юбилея Академии Наук, такого подъема в отношении широты исследований территории РСФСР и Союзных Республик, как и некоторых сопредельных стран, который по своему размаху соответствует периоду знаменитых экспедиций и путешествий, выполненных членами Академии и ее научным персоналом в годы наиболее интенсивной работы Академии в XVIII и XIX столетии. С удовлетворением можно отметить, что высокого подъема достигла экспедиционная деятельность высшего ученого учреждения Республики и в последние годы первой четверти ХХ-го столетия.
Если рассматривать экспедиции Академии Наук по годам, начиная с 1920 года, и проследить их до конца 1925 года, т. е. окинуть взором работы последних лет, то приходится отметить одну характерную особенность для этого периода, именно, что научные полевые исследования находились в тесной зависимости от состояния военного фронта.
В 1919 году Республика была блокирована со всех сторон и сообразно с этим кривая экспедиций падает до нуля, как было отмечено выше. В 1920 году запад, юг и восток Республики служили ареной гражданской войны, север был только что освобожден и поэтому явилась возможность академику А. Е. Ферсману сосредоточить свои работы в Северной Научно-Промысловой экспедиции на Кольском полуострове в Хибинском массиве, где по настоящее время продолжают полевые работы его ученики. Проф. П. В. Виттенбург производил геологические исследования в Лапландии, а И. Д. Стрельников и ряд других зоологов продолжали свои научные исследования на Александровской Биологической станции в Кольском заливе с тем, чтобы далее перекинуть работы в Баренцево море, на Новую Землю и к берегам Карского моря, куда были перенесены в следующем году работы П. В. Виттенбурга по изучению геоморфологии Северного острова Новой Земли и Н. А. Кулика по изучению геологического строения о-ва Вайгача и Северного Урала.
Кроме производства исследований в северных областях Республики, ученый персонал Академии Наук был занят планомерным изучением окрестностей Ленинграда при участии проф. А. А. Бялыницкого-Бирули, А. М. Дьяконова, В. А. Линдгольма и др., изучавших губернию в фаунистическом отношении, и проф. Н. А. Буша, В. А. Траншеля и С. С. Ганешина, изучавших те же районы со стороны его растительного покрова. Систематическое изучение Ленинградской губ. продолжается. Наконец, надлежит отметить работу этнологической экспедиции Д. А. Золотарева в Тверскую губернию, давшей богатые результаты по изучению народного быта и говора.
В то время, как в начале рассматриваемого пятилетия были доступны для изучения лишь Ленинградская губерния и север Республики, за пределами СССР в Индии работали научные сотрудники Музея Антропологии и Этнографии А. М. и Л. А. Мерварт, собравшие до 200 ящиков ценнейших коллекций по быту, культу и искусству Востока.
Созданная в конце 1921 года "Постоянная Комиссия по научным экспедициям" приступила к рассмотрению планов трех больших экспедиций, подлежащих осуществлению в ближайшие годы — геологической и зоологической в северо-западную Монголию и Урянхайский край, палеонтологической в Тургайскую область и геоботанической в северо-западную Сибирь.
На первом же заседании Комиссии под председательством академика С. Ф. Ольденбурга, академик В. И. Вернадский по просьбе проф. А. А. Борисяка поднял вопрос о возобновлении исследований северо-восточной Сибири с тем, чтобы продолжить работы И. Д. Черского, прерванные неожиданной смертью маститого ученого, последовавшей во время его работ на крайнем севере Сибири.
Из первоначально намеченных трех экспедиций и принятых Комиссией планов в конце 1922 года была осуществлена рассчитанная на полтора года экспедиция под руководством И. П. Рачковского. Работы этой экспедиции, известной под названием Монгольско-Урянхайской Геологической Экспедиции, распространились на Кобдосский округ, область больших озер северо-западной Монголии: Убса-нур, Ачит-нур, Киргиз-нур и Хара-Усу. На юге маршруты были доведены до Монгольского Алтая, на севере до Танну-Ола, на западе до хребта Сайлюгем. В задачи экспедиции входило разрешение вопросов, намеченных прежними рекогносцировочными поездками И. П. Рачковского: выяснение тектонического строения исследуемой области, стратиграфии палеозойской толщи и соотношения изверженных пород к последним дислокационным процессам.
Вторая экспедиция — геоботаническая состоялась в том же году и была проведена под руководством Б. И. Городкова Ботаническим Музеем Академии Наук совместно с Русским Географическим Обществом при деятельной помощи Уралплана и западно-сибирских государственных учреждений. На второй год работ эта экспедиция перестроилась в Северо-Уральскую комплексную экспедицию с десятилетним планом работ. В течение первых пяти лет экспедиция полагает подвергнуть исследованию исключительно восточный склон Северного Урала, рассчитывая при этом включить в орбиту своих работ Гыданскую тундру — пространство между Обским и Енисейским заливами, крайне мало освещенную в научном отношении область, которая представляет для натуралиста несомненный интерес.
Отсутствие средств заставило Комиссию по научным экспедициям временно отказаться от осуществления Тургайской экспедиции, которая была осуществлена лишь в 1924 году. Тем временем, благодаря ликвидации гражданской войны как на территории Сибири, так и на юге СССР, в 1923 году Академия Наук получила возможность направить научные экспедиции для исследования не только севера, где плодотворно работала по изучению вод Белого моря гидробиологическая экспедиция Зоологического Музея при участии П. Д. Резвого, В. Ю. Фридмана и В. Н. Кузнецова, специально командированных для сборов энтомофауны нашего севера, но также возобновить после целого ряда лет научные работы на юге и Дальнем Востоке СССР. Проф. П. Ю. Шмидт был командирован на Черное море для ихтиологических исследований и П. В. Виттенбург на берега Тихого океана для продолжения в Южно-Уссурийском крае, в заливе Петра Великого, прерванных в 1917 году геологических исследований. Последняя экспедиция собрала обильный материал по флоре и фауне палеозоя, мезозоя и кайнозоя и обнаружила впервые распространение верхне-триасовых отложений в Восточной Сибири.
Музей Антропологии и Этнографии по примеру прежних лет значительно увеличил и пополнил свои собрания благодаря трудам и энергии своих сотрудников, предпринимавших экскурсии для сбора материала. В 1923 году Д. Д. Травин изучал быт русского севера, и его сборы представляют большой интерес.
В настоящем обзоре мы подробно не останавливаемся на экспедициях одной из самых крупных академических Комиссий, основанной в 1915 году, которая ставит первой задачей своей деятельности научное исследование природных богатств страны: "Постоянная Комиссия по изучению естественных производительных сил СССР" (КЕПС). Эта Комиссия в период общей депрессии также не осуществляла полевых работ по общим причинам, но уже с 1923 года КЕПС проводит исследования на южном Урале и в Белорецком округе в составе трех отрядов: 1) по белому углю, 2) лесному и 3) географо-экономическому.
В конце 1923 года и особенно в 1924 году Академия Наук получила возможность вести научные работы не только внутри страны, но и за границей. Годы мировой войны и последующей революции нарушили тот нормальный обмен научной мысли в международном масштабе, который так необходим для планомерного производства полевых и лабораторных исследований как в отношении всестороннего освещения научных вопросов, так и расширения и углубления разрабатываемых тем. А. А. Белопольский посетил Англию, В. А. Стеклов, П. П. Лазарев и Я. В. Успенский — Америку. А. Е. Ферсман во время своей поездки в Западную Европу имел целью ознакомление с последними достижениями в области геохимии в Западной Европе и в частности в Скандинавских странах, а также выяснение форм современного исследования производительных сил этих стран. В течение того же года А. Ф. Иоффе, П. П. Сушкин, В. Л. Омелянский, Д. П. Коновалов, Е. Ф. Карский, С. Ф. Платонов и др. посетили Францию, Германию, Англию, Италию и Америку. Из ученого персонала Академии проф. Л. Я. Штернберг и проф. В. Г. Богораз были командированы в Голландию и Швецию для участия в XXI Международном Конгрессе Американистов, на котором они выступили с докладом о последних достижениях по этнографии в СССР за время войны и революции. Особенное внимание было уделено кругу полярной культуры Старого и Нового Света. Проф. Ю. А. Филипченко посетил Скандинавские государства и Германию, имея целью ознакомиться с постановкой исследовательской работы по вопросам генетики и евгеники, а проф. Е. Н. Павловский знакомился с научными работами Институтов тропических болезней в Англии и Германии, постановка каковых работ становится для нас все более жизненно необходимой в связи с возрастающей заболеваемостью малярией в Союзе.
Обозреваемый год дал возможность персоналу Академии Наук подвергнуть обследованию не только центральную часть РСФСР и прилегающие к республике северные районы, но и посетить Крым, Кавказ, Урал, Сибирь, Среднюю Азию и Монголию по предложению правительства последнего государства. Все эти места были посещены в целях исследования недр, поверхности, фауны, флоры и человека в его прощлом и настоящем. Всего отмечено за 1924 год 78 экспедиций и отдельных поездок.
Из действительных членов Академии Наук Н. В. Насонов изучал водную фауну Крыма и Кавказа, С. П. Костычев исследовал в Крыму почвенные микроорганизмы, усваивающие молекулярный азот; Н. К. Никольский, М. Н. Сперанский, Б. М. Ляпунов, Н. Я. Марр, В. В. Бартольд и И. Ю. Крачковский производили исследования по разным вопросам гуманитарных наук в пределах РСФСР и в смежных южных республиках; Ф. И. Щербатской посетил Забайкалье, где работал в книгохранилищах буддийских монастырей. Научные работники Академии широкой волной разлились по пространству Республики, пользуясь представившейся возможностью приступить после многолетнего перерыва к систематическим исследованиям, временно прерванным войной и революцией. Проф. П. Ю. Шмидт продолжал исследования Черного моря в гидробиологическом отношении совместно с Главным Гидрографическим Управлением, на котором уже несколько лет плодотворно работал и продолжает ныне работать проф. Н. М. Книпович. О. М. Мартынова и А. В. Мартынов работали в Туркестане с двоякой целью: 1) по раскопкам и сборам ископаемых насекомых в юрских сланцах восточной части хребта Каратау, где они находятся в исключительно хорошей сохранности и 2) по производству зоологических сборов. А. М. Дьяконов был командирован в восточную часть Крыма на Карадагскую Научную станцию для сбора фаунистического и зоогеографического материала по насекомым; с той же целью от Зоологического Музея работали Н. Н. Филипьев в Минусинском крае и Б. С. Виноградов в Иркутской и Забайкальской областях, где ими специально изучались грызуны. Гидробиолог Г. Ю. Верещагин, производивший в течение ряда лет исследование озера Байкала, за обозреваемый период не мог продолжать своих работ на этом замечательном водоеме и лишь в настоящем 1925 году вновь приступил к прерванным революцией работам. В 1924 году Г. Ю. Верещагину представилось возможным приложить свой опыт к исследованию не менее интересного озера, каким является Онежское, во главе Олонецкой Научной Экспедиции, организованной Российским Гидрологическим Институтом при ближайшем участии Зоологического Музея АН. Состоя начальником экспедиции, Г. Ю. Верещагин непосредственно руководил работами одной из партий экспедиции, работавшей минувшим летом на Сегозере. Работы носили дополнительный характер по отношению к основным исследованиям Сегозера, производившимся экспедицией 1921 года, и показали с несомненностью отрицательное движение береговой линии на северо-западном берегу и положительное — на южном и юго-западном.
В том же году представилось возможным осуществить Тургайскую экспедицию, руководство которой было поручено М. В. Баярунасу, знакомому с местными условиями, благодаря ранее проведенным аналогичным экспедициям.
Находка нижней челюсти индрикотерия, сделанная геологом П. М. Василевским в районе среднего течения р. Кара-Тургая, побудила Академию Наук снарядить большую палеонтологическую экспедицию в Тургайскую область, которая стала особенно своевременной после находок американской экспедицией в аналогичных отложениях западной Монголии обильных залежей остатков третичных млекопитающих. Первые находки млекопитающих были сделаны К. К. Матвеевым в 1912 году в Тургайской области. Костеносная масса Тургая залегает, как показали последние работы М. В. Баярунаса, на размытой поверхности средне-олигоценовых отложений, а сверху прикрыта косвенно-слоистыми песками, не содержащими никаких органических остатков.
Геологические экспедиции имели место и в 1924 году. В районе полярного Урала производил исследования Н. А. Кулик на широте г. Обдорска, где в верховьях рек Соби и Ельца им были обнаружены мощные выходы перидотита (дунита). М. Б. Едемский продолжал геологические исследования в северной области Союза и посетил несколько волостей Тотемского уезда Вологодской губернии в районе p.p. Ст. Тотьмы, Уфтюги, Почи и Пихтуя.
В средней части Архангельской губернии в районе Северной Двины М. А. Лаврова при изучении послеледниковых отложений установила развитие в послеледниковое время одной трансгрессии в пределах Северной Двины.
Не останавливаясь на отдельных работах, укажем, что Геологический Музей был занят продолжением исследований в северо-западной Монголии, где М. Ф. Нейбург имела возможность установить развитие гранитов с многочисленными кварцевыми жилами и группу осадочных пород, относящихся к кембрийскому возрасту.
Весьма плодотворно был проведен ряд экспедиций Минералогическим Музеем, который производил работы в связи с общими исследованиями русских щелочных массивов. В 1924 году была отправлена экспедиция под начальством А. Н. Лабунцова для минералогического и петрографического обследования щелочного массива Ботогольского гольца и окружающего его района в северных отрогах Саян, Иркутской губ.
Тюя-Муюнский радиевый рудник, который исследовался в 1924 году Д. И. Щербаковым и Л. Л. Солодовниковой, стоит в связи с начатым изучением минералогии баритов данного рудного месторождения Ферганы.
В то время как ряд исследователей был занят в обозреваемый нами период экспедиционной деятельности Академии Наук изучением северо-западной Монголии и Урянхая, Академия Наук получила предложение от Совнаркома принять участие в исследовании естественных производительных сил Монголии, в частности ее минеральных богатств. В. И. Крыжановский в качестве начальника экспедиции и Б. Б. Полынов, занимавшийся изучением почв, составили первую Монгольскую экспедицию, которая оставалась административно подчиненной Совнаркому СССР, а в научном отношении — Академии Наук.
Таким образом работы, выдвинутые на первом заседании Комиссии по научным экспедициям в 1921 году, сгруппировались вокруг специальной Монгольской Комиссии, руководящей всей работой по изучению Монголии. К 1925 году течение научной мысли в области исследования интереснейших областей центральной Азии привело к созданию самостоятельной Комиссии при Совете Народных Комиссаров. В состав экспедиции текущего года вошли: проф. Б. Б. Полынов, Б. М. Куплетский, Е. Е. Костылева, Г. И. Боровка, а также и З. А. Лебедева, которой было предложено провести подготовительные работы для расширенных исследований будущего года. Таким образом исследовательские работы в области Монгольской Народной Республики находятся в стадии развития и расширения и проводятся в тесном объединении с КЕПС'ом. Комиссия по изучению производительных сил СССР также широко развернула свои исследовательские работы в области изучения отдельных районов Союза.
Подводя итог всему сказанному, нужно перечислить следующие экспедиции, осуществляемые в текущем году Академией Наук: Персидская по изучению книжного дела под руководством Ю. Н. Марра; Забайкальская зоологическая — Б. С. Виноградова; Байкальская, вновь начавшая свою прерванную войной деятельность, — Г. Ю. Верещагина; Крымская (калиевая) — академика Н. С. Курнакова; Туркестанская — А. В. Мартынова; по изучению флоры Кавказа — Н. А. Буша; Беломорская — А. Н. Лабунцова; Новоземельская — П. В. Виттенбурга и наконец, — Черноморская экспедиция — В. Н Никитина.
В то время как Академией Наук были выработаны планы вышеперечисленных экспедиций, Представительство Якутской АСС Республики, в лице М. К. Аммосова, обратилось в Академию Наук с предложением взять на себя разработку плана и организацию специальной экспедиции, ставящей своею задачей изучение этнических и естественных производительных сил Якутии.
Мысль, высказанная на первом заседании Комиссии по научным экспедициям проф. А. А. Борисяком, нашла себе воплощение в предложении правительства Якутии, но при этом Якутская Республика поставила вопрос значительно шире, будучи заинтересована не только в изучении, но и в использовании природных богатств края и уделяя большое внимание народному хозяйству и человеку в самом широком смысле этого слова. Под председательством Непременного Секретаря было созвано специальное совещание, которое и разработало план пятилетнего исследования Якутии. Проект был утвержден Госпланом СССР и Советом Народных Комиссаров 5 апреля текущего года. Совещание по изучению Якутской АСС Республики было преобразовано постановлением Общего Собрания Академии Наук в специальную Комиссию под председательством академика А. Е. Ферсмана, при ответственном секретаре проф. П. В. Виттенбурге.
В год празднования юбилея Академии Наук деятельность Якутской Комиссии выразилась снаряжением экспедиций: Вилюйской — сроком на полтора года, в состав которой входят не только натуралисты, но главным образом врачи для изучения тех социальных болезней, которые так губительно отражаются на уменьшении численности населения; Алданской, состоящей из геоморфолога, почвоведа, ботаника и зоолога; Гидрологической — для изучения режима верхнего течения р. Алдана, правого притока р. Лены; Ихтиологической — для изучения в рыбопромысловом отношении устьев р. Лены, и, наконец, Аэро-метеорологической.
В обязанность последнего отряда входит устройство аэростанций в Якутске, Усть-Mae и Верхоянске и в установлении метеорологических станций в Якутской Республике. Конечным результатом этой работы будет создание Областной Геофизической Обсерватории, к чему уже Якуткомиссией и приступлено.
Мы видим, что намеченные Комиссией по научным экспедициям исследования, сильно развернувшиеся за последний юбилейный год Академии Наук, привели к созданию специальной комиссии при Совнаркоме по исследованию Монголии, а также Комиссии по изучению Якутской АСС Республики, уже организовавшей целый ряд экспедиций, в обязанности которых входит всестороннее изучение северо-востока Сибири — Якутии.
Исследовательская полевая работа Академии Наук, широко развернувшаяся за последние пять лет, привела к целому ряду открытий, ценных не только для развития каждой отдельной дисциплины, но и для познания географии нашего Союза в целом. Монгольско-Урянхайская экспедиция вписала новые страницы в познание геотектоники темени Азии; Монгольская, подвергнув изучению самоцветы Монголии, поставила на очередь изучение целого металлического пояса в 2.000 килом. длины, с которым и связывает проблему самоцветов и редких металлов Забайкалья и Монголии; Северо-Уральская дает нам новое представление о платиноносности Урала в связи с изучением распространения дунита — проблема большой практической важности; исследования центральной части Кольского полуострова дают нам совершенно другую картину геохимии по сравнению с той, которую мы знали ранее; наконец, работы на Дальнем Востоке видоизменяют наше представление о геологии Восточной Сибири. Не только отдельные большие экспедиции, которые дают нам новый обширный материал к познанию лика Союза, но и каждое полевое исследование, произведенное за последние годы, значительно освещает район, посещаемый исследователем.