"Природа", №9-10, 1926 год, стр. 3-20.
Умер Стеклов. Эти жуткие слова ошеломили Академию Наук 30-го мая 1926 г., а вместе с нею и всю страну. Всего лишь полмесяца назад, 14 мая, видели его в Академии, видели как он, с похудевшим, правда, и осунувшимся лицом, но как всегда прямой, с широкой богатырской грудью, величавой и медленной поступью шел по академическому двору, надвинув до бровей широкую шляпу и спрятав под воротник пальто свою длинную бороду, чтобы она не развевалась от ветра. На другой день, 15мая, Владимир Андреевич выехал в Крым, предполагая пробыть там около месяца: "я озяб, и мне нужно согреться", говорил он, собираясь в поездку, а 6-го июня привезли в Ленинград его тело в дубовом гробу. Ошеломляющей неожиданностью была эта смерть даже для самых близких друзей и родных В. А.; правда, после академического юбилея (сентябрь 1925 г.) В. А. как-то сразу похудел, цвет лица его потемнел, но он попрежнему был полон энергии и энтузиазма. Его наружный вид не улучшился и после поездки в Италию, откуда он вернулся в декабре; после этой поездки стало как-то тревожно за него; иногда среди разговора он вдруг задумается и видно, что он перестал слушать; появились и другие признаки перелома в его настроении: развивая в дружеской беседе какой-либо новый план он вдруг добавлял неслышанные никогда ранее из его уст слова: "если доживу"; В. А. тотчас спохватывался и старался изгладить впечатление этих слов, но чувствовалось в эту минуту, что он гонит от себя страшную мысль. В феврале этого года В. А. поехал в Казань на торжества в честь Лобачевского; от Москвы до Казани он ехал в нетопленном вагоне и простудился; вернулся в Москву с температурой около 39°, но просидев в квартире 2 дня, пока не спала температура, вновь принялся за дела, в стужу разъезжая по городу и нетерпеливо прекращая всякие разговоры о необходимости поберечься: "не могу же я бросить дела“ был его обычный ответ. Гордый, привыкший скрывать от постороннего взора внутренние страдания, В. А. на тревожные вопросы о здоровье отвечал всегда успокоительно и наотрез отказывался показаться врачу. После многих настояний В. А. согласился принять врача (это было уже в апреле) и сознается, что он болен с сентября прошлого года; простудился в Москве во время юбилейных торжеств Академии Наук, когда осматривали под проливным дождем достопримечательности Кремля; не имея при себе зонта и одетый в летнее пальто В. А. промок насквозь и до поздней ночи не имел времени переодеться.
Приглашенный врач определил у В. А. несколько плевритических фокусов — последствия перенесенного гриппа, и дал необходимые указания, как лечиться. В. А. продолжает попрежнему деятельно заниматься делами, остерегаясь однако уже выходить из дому, без крайней надобности. Улучшения нет, температура попрежнему подлихорадочная — 37°,5, кашель продолжает душить, но о новом визите врача В. А. слышать не хочет — пройдет все само собой, когда наступит тепло. Проходит еще месяц, у В. А. появляется одышка; призывают опять врача, уже другого; врач предписывает немедленно бросить все занятия и при первой возможности уехать из Ленинграда; тогда В. А. принимает, с согласия врача, решение уехать в Крым. Остановился он в санатории ЦЕКУБУ в Гаспре, но прежде чем попасть туда он провел 2 дня в Севастополе, где осматривал биологическую станцию Академии Наук, и заезжал в Ялту. В Гаспре был предоставлен хороший уход и, хотя В. А. был уже очень слаб, все же его положение не считалось безнадежным. Но страшная гостья, леденящую близость которой В. А. почувствовал за полгода, шла за ним по пятам и 30-го мая в 11 часов 30 мин. утра взяла его от нас.
Мы хотели бы в этом очерке восстановить некоторые моменты из жизни В. А. на основании как личных воспоминаний о нем и его рассказов о себе, так и на основании оставшихся после В. А. записей в его записных книжках и в дневниках, носящих автобиографический характер.
Прапрадед В. А., родоначальник рода Стекловых, был крестьянином села Починок, Нижегородской губ., Лукояновского уезда и носил прозвище "поп Рогожа“. Во главе довольно значительной группы приверженцев он выступил защитником крестьянского населения Лукояновского и соседнего Сергачского уездов и был этим населением самовольно поставлен в "попы“. Осведомляемый через своих людей, рассеянных по обоим уездам, о разного рода крестьянских бедах и притеснениях он энергично и решительно выступал в защиту пострадавших и через своих "атаманов" облагал помещиков данью в пользу крестьян. Редко кто решался пойти против его приказа, так как на ослушников обрушивалась суровая кара, вплоть до сожжения усадеб и поголовного истребления помещичьих семей вместе с их дворней. Власти были бессильны против этого удалого героя поволжских лесов и он прожил до глубокой старости, окруженный почетом и уважением.
Сын "попа Рогожи“, Иван Стеклов, вел уже более мирный образ жизни — священника села Апраксино Сергачского уезда, и дожил до 110 лет, причем будучи 100-летним старцем обладал еще достаточными силами и ясностью ума, чтобы обучать грамоте своего рано осиротевшего внука Андрея, отца Владимира Андреевича.
Андрей Стеклов окончил первым студентом Нижегородскую Духовную Семинарию и был назначен казенным стипендиатом в Казанскую Духовную Академию; помимо блестящих способностей к наукам он обладал, также как и его братья, великолепным и могучим голосом. Андрей Иванович Стеклов не чувствовал склонности к духовному званию и, будучи определен в Духовную Академию, прилагал все старания, чтобы перейти в Университет, причем исчерпав все легальные возможности, он пускался на хитрости в роде, напр., писания богоотступнических сочинений в надежде, что его исключат за них из Академии. Но и это не помогало; на А. И. налагались епитимии, а из Академии не отпускали. Таким образом, стесненный обстоятельствами и гонимый материальной нуждой Андрей Иванович вынужден был принять духовное звание и по окончании Академии получил место преподавателя русской истории и еврейского языка в Нижегородской Духовной Семинарии. Детям же своим он дал светское образование, определив сына Владимира в Нижегородский Александровский Институт в 1874 г., а дочерей Веру, Надежду и Зинаиду в Мариинский Институт. Этот прекрасно образованный и умный человек имел большое влияние на своего любимого и единственного сына, Владимира Андреевича, и всячески старался поощрить и развить в нем склонность и огромные врожденные способности к точным наукам. В частности только благодаря убеждениям своего отца В. А. отказался от принятого им уже в студенческие годы намерения оставить научные занятия и сделаться артистом-певцом (В. А. унаследовал от своих предков замечательный голос и редкую музыкальность, но об этом скажем ниже). Вместе с тем отец следил и за общим образованием В. А. и дарил ему в дни именин и рождения полные собрания сочинений русских великих писателей; по большой исторической библиотеке отца В. А. прекрасно изучил также русскую историю.
Несмотря на свой крутой нрав, свойственный всем Стекловым, отец В. А. ограничивался лишь мерами нравственного воздействия на своего любимца, стараясь повлиять на его самолюбие, которое, кстати сказать, у В. А. всегда было развито в достаточной мере. Так, напр., В. А. в младших классах И-та никогда не готовил уроков, но прекрасная память и сообразительность спасали положение при вызовах преподавателями; однако, такого способа прохождения гимназического курса можно было придерживаться лишь до поры до времени, и уже в 5 классе едва не произошла катастрофа: из-за отсутствия у В. А. систематических знаний по предметам, он чуть было не остался на 2-ой год. Огорченный этим отец В. А., желая уязвить его самолюбие, сказал ему при младших сестрах: "я думал, что ты только лентяй, а ты, оказывается, просто неспособный“. Этих презрительных слов было достаточно для самолюбивого мальчика; он бросил все детские шалости и подавив усилием воли свой бурный живой темперамент и потребность молодого и сильного организма к развлечениям, засел за книги и в течение лета догнал своих товарищей; в 6 классе В. А. был уже вторым учеником, а с 7-го — первым в классе.
Внимательно следя за развитием своего сына, отец В. А., однако, никогда не стеснял его самостоятельности, давая возможность свободно развиваться духу предприимчивости, решительности, смелости и находчивости в нашем маленьком, но сильном удальце, в жилах которого текла кровь "попа Рогожи". Если случался в городе пожар, В. А. одним из первых был всегда на месте происшествия и энергично действовал пожарной помпой; в конце концов он приобрел такой опыт в тушении пожаров, что сделался неофициальным помощником нижегородского брандмейстера. Но если в городе долго не случалось пожаров, приходилось устраивать их самому и, однажды, зимою, когда В. А. было лет 10—12, компания из нескольких школьников, с В. А. конечно во главе, подожгли деревянную беседку в парке на берегу Волги и сами же приняли деятельное участие в тушении пожара, когда прибыла пожарная часть. Основательно исследовали они также старинные башни нижегородского кремля и любимым занятием было перебегать по поперечным балкам под крышей башни, балансируя над 10-ти саженной бездной, так как все междуэтажные перекрытия давно сгнили и провалились. Особое удовольствие доставляло храбрецам переправляться через Волгу во время разлива на маленькой лодченке, норовя при этом как можно ближе подойти к проходящим пароходам и баржам, откуда навстречу им неслась за это яростная брань и частенько обливали помоями. Переправившись через 5-ти верстную полосу разлившейся реки они высаживались на топкий луговой берег и само собой разумеется не тратили там зря времени, будучи основательно знакомы с повестями Майн-Рида.
В. А. любил вспоминать эти и другие многочисленные, им подобные детские шалости, по существу невинные, но рискованные, и справедливо полагал, что наказывать за них ребенка не следует, так как они являются естественным проявлением здорового детского темперамента и развивают в нем необходимые физические качества, и при этом ссылался на слова Лобачевского: "Страсти присущи человеку, не искоренять их нужно, а направлять". Само собой разумеется, что В. А. не был вовсе сторонником предоставления ребенку полной свободы действий, граничащей с "беспризорностью", и вторую часть формулы Лобачевского считал столь же существенной, как и первую.
Мать В. А., Екатерина Александровна, приходилась родной сестрой знаменитому критику-публицисту Н. А. Добролюбову. В. А. не довелось лично знать своего дядю Н. А. Добролюбова, преждевременно скончавшегося в 1861 г., т. е. за 2 года до рождения В. А.; тем не менее влияние этой выдающейся личности на В. А. было огромно, так как в семье Стекловых и среди собиравшихся у них друзей царил культ Добролюбова и Чернышевского. С самого раннего детства В. А. жадно впитывал в себя все разговоры старших на общественно-политические и литературные темы, по-своему конечно воспринимая слышанное, и составлял определенное отношение к государственному строю своего времени. Когда в Ин-те было задано сочинение по русскому языку для 8 класса на тему "Великий век был век Екатерины“, В. А. не замедлил изложить свой взгляд, как на личность Екатерины, так и на общественно-политические последствия ее царствования, причем в качестве эпиграфа к своему сочинению В. А. мог бы, по его воспоминаниям, взять строки из стихотворения А. Толстого: "Писали ей учтиво Вольтер и Дидерот: Madame, при Вас на диво порядок зацветет... Messieurs, им отвечала она, Vous me comblez и тотчас прикрепила украинцев к земле". Нечего и говорить о том переполохе, который произвело это экзаменационное сочинение на педагогический совет, порешивший после долгого обсуждения признать сочинение удовлетворительным независимо от содержания, ввиду его несомненных литературных достоинств, но при выпуске из Ин-та высшей награды не давать и сообщить в Округ характеристику абитуриента. Так и было поступлено. Несмотря на круглую пятерку, полученную В. А. на всех устных и письменных испытаниях, ему была присуждена лишь серебряная медаль, а в делах Московского Университета В. А. впоследствии видел и аттестацию.
Серьезное увлечение математикой и физикой началось у В. А. с 6-го класса гимназии; это увлечение поддерживалось в нем преподавателем В. В. Малининым, о котором В. А. всегда вспоминал как об отличном педагоге. Не довольствуясь теми опытами, которые В. В. Малинин разрешал ученикам производить по вечерам в Физическом кабинете Ин-та, В. А. завел у себя на дому собственную лабораторию, встретив в этом деле ревностного единомышленника и помощника в лице своего дяди по отцу, "отца Ивана", священника одной из церквей на окраине Нижнего. Эти два друга, из которых одному было 17 лет, а другому под пятьдесят, с таким увлечением предавались занятиям в своей лаборатории, что отец Иван совсем забросил свои богослужения, поручив их вместо себя заштатному попу. Нужно сказать, что "дядя Иван“ был один из числа многих русских самородков, которые в иных внешних условиях оказались бы, быть может, выдающимися инженерами или учеными; но вследствие строптивого нрава и материальной нужды "дядя Иван“ так и остался до конца дней своих, провинциальным священником, используя однако всякий представлявшийся ему случай, чтобы удовлетворить своему призванию к инженерному делу: так, назначенный после семинарии диаконом в одно нижегородское село он устроил там поташный завод и слесарную мастерскую с токарным станком. Переведенный впоследствии в Нижний-Новгород он устроил у себя на квартире механическую мастерскую и поддерживал связь с поволжскими заводами, вызывая на себя постоянные нарекания со стороны епархиального начальства, которое было, конечно, осведомлено об этих посторонних занятиях о. Ивана, не оставлявших ему времени для несения служебных обязанностей. С этим то бескорыстным и пламенным поклонником науки В. А. совместно изучил "Основы химии“ Менделеева, стараясь проделать возможно больше опытов, не всегда, однако, кончавшихся благополучно. Вскоре к ним присоединился еще один компанион, Иван Алекс. Добролюбов, дядя В. А. со стороны матери. Это был молодой человек 22 лет, приехавший в Нижний повидаться с родными после окончания курса в Нью-Йорке в известном Корнильевском Институте. Силач, спортсмен и наряду с тем великолепный знаток математики и физики, он сразу покорил сердца обоих друзей и дальнейшие их занятия протекали уже под его руководством.
Так развилась и укрепилась в В. А. его природная склонность и способности к физико-математическим наукам, и по окончании в 1882 г. гимназического курса он поступил на Физико-Математический Факультет Московского Университета.
С этого года начинается новый период его жизни. Воздав на первых порах должную дань увлечению свободой, В. А. через 2 месяца покидает, однако, "Студенческие номера", где он сначала остановился, с их шумной студенческой компанией и частыми дебошами, и поселяется на частной квартире с серьезным намерением заняться науками; но сразу же влюбляется в дочь квартирного хозяина, и для науки снова не остается времени. К счастью В. А. во время спохватился и все экзамены по математическим предметам сдал прекрасно, но на экзамене по физической географии у проф. Столетова он неожиданно срезывается по ничтожному поводу; ответив отлично на билет, он получает от профессора вопрос: какой день самый длинный в Москве? В. А. смутило ударение, которое сделал профессор на слове "в Москве“; он задумался,а профессор нервно вскричал: "какое невежество" и поставил двойку. Случай этот произвел на В. А. самое тягостное впечатление и он решил бросить Физико-Математический факультет, усомнившись в своих способностях в области этих наук, и подал прошение о переводе его на Медицинский факультет сразу во все университеты, где этот факультет имелся, а сам, накупив большое количество медицинских книг, уехал в Симферополь, куда к тому времени перевели его отца на должность ректора Духовной Семинарии.
Отдохнув и развлекшись в Крыму В. А. забыл нанесенную ему представителем физико-математических наук обиду и когда осенью он узнал, что ему отказано в переводе на Медицинский факультет, но что разрешено поступить вновь на I-ый курс Физико-Математического факультета в Харькове, он был очень обрадован таким исходом дела и теперь уже действительно серьезно принялся за работу. В первые годы студенчества В. А. его занятиями руководил профессор математики М. Ф. Ковальский, который хотя и не принадлежал к числу выдающихся ученых, но был отличным профессором и руководителем. Но осенью 1885 г., когда В. А. был на 3-м курсе, в Харьковский Университет был назначен по кафедре механики прив.-доц. (впоследствии академик) А. М. Ляпунов. В. А. по первой же лекции Ляпунова понял, какую огромную научную силу представляет собой молодой приват-доцент, бывший ровесником со многими из своих слушателей, и с этого времени в течение ряда ближайших лет вся научная деятельность В. А. протекала в самом тесном содружестве и под руководством А. М. Ляпунова, с которым у В. А. сохранились самые искренние дружеские отношения до самой смерти А. М. (1918 г.).
В 1887 г. В. А. окончил Университет и был оставлен при Университете для подготовки к профессорскому званию под руководством профессора Ляпунова; в 1890 г. он сдал магистерские экзамены и с января 1891 г. был утвержден в звании приват-доцента. К этому же времени, в 1890 г. относится и его женитьба на Ольге Николаевне Дракиной, уроженке г. Харькова, с которой он познакомился еще будучи студентом. Эти годы были очень трудны для В. А. в материальном отношении; в качестве приват-доцента он получал от Университета 600 рублей в год, да жена его уроками музыки зарабатывала около 300 рублей в год; так как приват-доцентское жалование выдавалось по полугодиям, то бывали месяцы, когда В. А. оставался совершенно без денег, но занятый подготовкой к магистерской диссертации он не хотел растрачивать свои силы и время на поиски средств к существованию и стоически переносил вместе с женой все лишения во имя стоявшей перед ним высокой цели. В 1891 г. у В. А. родилась дочь Ольга, жена должна была бросить уроки, и в этом же году почему-то не выдали из Университета полугодового приват-доцентского оклада и тогда В. А. пришлось взять уроки математики в реальном училище за жалованье 50 руб. в месяц. Такое состояние нужды продолжалось до осени 1892 г., когда В. А. получил должность преподавателя теоретической механики в Харьковском Технологическом Институте, с окладом 700 р. в год, что дало возможность отказаться от уроков в реальном училище, так как вместе с университетским вознаграждением и разными случайными доходами он стал зарабатывать до 1.500 р. в год и считал себя богачем.
В эти тяжелые времена В. А. не переставал, как сказано уже, интенсивно работать и в 1893 г. защитил магистерскую диссертацию на тему: "О движении твердого тела в жидкости", а в 1896 г. был утвержден и. о. экстраординарного профессора по кафедре механики Харьковского Университета. Это назначение настолько улучшило материальное положение В. А., что он получил возможность совершать чуть не ежегодно заграничные поездки с женою и дочерью. Во время этих поездок В. А. лично познакомился с выдающимися учеными Западной Европы, с которыми до того был знаком лишь по переписке и завел много новых знакомств. Не приходится говорить о том, какое важное значение имели для научных работ В. А. эти знакомства и встречи, а также осмотр научных институтов Западной Европы. В то же время В. А. знакомился с европейской культурой вообще, посещая музеи, библиотеки и в особенности театры и концерты, так как В. А. как мы уже говорили, был ценителем и тонким знатоком музыки.
1901 г. связан был у В. А. с тяжелым и мрачным воспоминанием; в этом году умерла его единственная дочь, Оля, выросшая уже в хорошенькую и умную 10-летнюю девочку с такими же живыми, карими глазами как у ее отца. В. А. обожал своего ребенка и эта смерть потрясла его ужасно; он на полгода потерял способность работать. Но каково было самообладание у этого человека, если даже перед самыми близкими людьми он затаил в себе это тяжелое внутреннее страдание и казался, как всегда, спокойным и уравновешенным. Только из записей в его дневнике и по некоторым данным из архива В. А. можно было узнать, как сильно чувствовал и как тяжело переносил он эту потерю. Это свойство скрывать от постороннего взора свое внутреннее страдание В. А. сохранил до конца жизни и лишь по грустному выражению его обычно веселых глаз близко знавшие его люди могли догадаться, что у В. А. какая-то тяжесть на душе или он физически страдает, и иногда, путем осторожных вопросов, удавалось узнать частичку его тайны.
Как известно, время лучший целитель для души, и через полгода В. А. постепенно начал вновь втягиваться в научную работу, в которой одной теперь стал для него заключаться смысл жизни.
В 1902 г. В. А. защищает докторскую диссертацию на тему: "Общие методы решения задач математической физики" и в том же году удостаивается звания ординарного профессора Харьковского Университета. С этого времени научная деятельность В. А. развертывается особенно интенсивно, он уже вполне созрел для широкой творческой работы и его труды встречают всеобщее признание. В 1902 г. Харьковское Математическое О-во избирает его своим председателем; в 1903 г. Академия Наук избирает его в члены-корреспонденты; в 1906 г. С.-Петербургский Университет предлагает ему кафедру чистой математики; в 1910 г. Академия Наук избирает В. А. адъюнктом, в марте 1912 г. — экстраординарным академиком и, наконец, в июле того же года — ординарным академиком. В 1914 г. В. А. имеет уже свыше 100 печатных трудов, преимущественно на французском языке, причем, каждая из многочисленных работ В. А. содержит в себе новые и, в большинстве случаев, глубокие и плодотворные мысли.
Можно было бы подумать, что при той огромной и сосредоточенной научной работе, которую совершал В. А., он являл собою часто встречающийся тип кабинетного ученого, замкнувшегося в кругу своих научных интересов и близких по духу людей, и более или менее безразлично относящегося к событиям окружающей жизни. Такое мнение было бы совершенно ошибочным; обладая, казалось, неисчерпаемым запасом физических и духовных сил, при исключительной трудоспособности, В. А. считал своим гражданским долгом часть этих сил отдавать устроению общественной жизни и притом, по свойству своего характера, к каждому принятому на себя обязательству он относился с величайшей добросовестностью, вникая в мельчайшие подробности дела и настойчиво доводил его до конца.
Молодым профессором Харьковского Университета он принял самое деятельное участие в Совете профессоров и в разного рода совещаниях по реформе Университетов, происходивших как в Харькове, так и в Петербурге; при этом В. А. не ограничивался просто присутствием на заседаниях, а действительно работал, составлял проекты, подробные докладные записки, особые мнения и т. д., проявляя притом широкую инициативу, самостоятельность и определенность взглядов на дело. Отличительной чертой этого периода общественной деятельности В. А. была борьба против Университетского устава 1884 г. и стремление ослабить его вредные последствия на университетскую жизнь.
В 1904 г. к В. А., ставшему уже крупной общественной фигурой, является депутация от профессоров и студентов Харьковского Университета с просьбою занять пост ректора. В. А. однако отказывается от этого поста в пользу заслуженного профессора Л. В. Рейнгарда, но принимает пост декана Физико-Математического Факультета.
Наступил исторический 1905 г., всеобщие забастовки, восстания рабочих в крупных промышленных центрах, к которым примкнуло и студенчество.
Группа повстанцев, относительно небольшая (ок. 500 чел.) и плохо вооруженная, заняла здание Харьковского Университета, забаррикадировав все входы; военное начальство распоряжается выслать артиллерию и казаков к зданию Университета. В. А., знакомый с общим положением дел в стране и взвесивший силы, которыми располагали революционеры и правительство, предвидит исход борьбы и принимает решение спасти засевших в Университете повстанцев от излишних многочисленных жертв. Немедля он отправляется вместе с ректором и другими деканами к командующему войсками и энергично убеждает его не начинать кровопролития, тут же вырабатываются для повстанцев условия сложения ими оружия и освобождения здания, с гарантией их неприкосновенности. От командующего войсками В. А. направляется к Университету; повстанцы пропускают его и ректора через баррикады и просят подняться в верхний этаж по приставленной к наружной стене деревянной лестнице; В. А. и старик ректор карабкаются по малярной лестнице и влезают через окно внутрь Университета; проходящая в это время процессия черносотенцев осыпает камнями и угрожает оружием, но открыть огонь однако не решается. Проникнув таким образом в Университет, В. А. объясняет революционному комитету бессмысленность дальнейшего сопротивления и уговаривает принять те условия, о которых он договорился с командующим войсками; революционный комитет желает обсудить предложение В. А. в закрытом заседании, но в это время здание оцепляется казаками, обнаруживающими явные признаки нетерпения немедленно перейти к делу; время не терпит и повстанцы, предводительствуемые В. А., покидают здание Университета; военное командование на этот раз выполнило свои обязательства и для охраны повстанцев выслало взвод драгун, которые окружили их и сопровождали до городской площади, где предоставили их самим себе. Нет надобности говорить, что В. А. не покидал освобожденных им до тех пор, пока не убедился в их полной безопасности и расстался с ними на городской площади, где был устроен митинг.
Петербургский период жизни (1906—1914 г.) был для В. А. относительно спокойным и деятельность его сосредоточивалась главным образом в Университете и Академии Наук, где он был, как всегда, одним из деятельнейших членов Совета и Конференции.
Подошел 1917 год. Назревавший десятилетиями исторический процесс стал бурно развиваться и В. А. не был бы самим собою, если бы не принял самого активного участия в том из ответвлений бурного потока событий, которое имело отношение к науке и высшей школе. Тотчас после февральской революции мы видим его вместе с М. Горьким, С. Ф. Ольденбургом и др. в числе организаторов "Ассоциации положительных наук“, он выступает с речами на многолюдных митингах, устраиваемых этой Ассоциацией в Петрограде и Москве и в качестве Товарища Председателя принимает на себя всю реальную деловую работу.
В 1919 г. Академия Наук единогласно избирает В. А. на пост Вице-Президента и Председателя Правления, доверив ему таким образом всю административно-хозяйственную часть, составляющую материальную базу научной деятельности учреждения. В тесном согласии и при поддержке Президиума Академии Наук В. А. удается устранить многочисленные препятствия, стоявшие на пути развития и деятельности Академии. Не будем останавливаться здесь на отдельных этапах победоносной, но трудной борьбы, стоившей В. А. многих сил; упомянем, что В. А. явился одним из инициаторов и организаторов "Комитета Науки" при Совнаркоме СССР, в составе представителей Академии Наук и наиболее влиятельных членов Правительства под председательством А. И. Рыкова. Опираясь на этот Комитет и действуя через него В. А. удалось провести наиболее важные законопроекты, регулирующие ныне деятельность Академии Наук и других крупнейших научных учреждений республики.
Усилиями В. А. Академия получила в свое распоряжение четыре новых больших здания, куда переведен ряд академических лабораторий и музеев, испытывавших до того острую нужду в помещении и из-за тесноты не имевших возможности вести правильные научные занятия; закончена постройка и оборудование нового библиотечного здания; получены значительные кредиты в иностранной валюте на приобретение за границей книг, инструментов и материалов. В 1921 г. В. А. основал Физико-Математический Институт при Академии Наук, объединив в нем три академических учреждения, существовавших ранее раздельно, а именно: им же основанный Математический Кабинет, Физическую Лабораторию и Сейсмическую сеть; причем особо серьезное внимание обратил В. А. на восстановление Сейсмической сети, сильнее всего пострадавшей за годы империалистической и гражданской войн. Физико-Математическому Институту В. А. завещал свою богатую библиотеку со всей обстановкой; особым постановлением Правительства этому институту присвоено имя его основателя В. А. Стеклова.
Невозможно перечислить здесь все то, что сделал В. А. для Академии в течение шестилетнего пребывания на посту Вице-Президента, работая притом в тех трудных условиях, в которых еще так недавно находилась наша страна; труд был им затрачен невероятный, нечеловеческий, но и достигнутые результаты огромны.
Общественно-организаторская деятельность В. А. в революционные и послереволюционные годы не ограничивалась, однако, Академией Наук и Университетом. Несмотря на гигантскую работу, которую нес В. А. по Академии, у него оставалось еще достаточно сил и времени для устроения научной работы и для создания необходимых условий для этого в СССР вообще. В. А. был членом КУБУ, членом Бюро Съездов по изучению естественных производительных сил и за три месяца до смерти обнаружил особенно большой интерес к этому делу, выступив на Съезде Госпланов с подробным докладом о реформе Бюро; председательствовал в Комиссии по изучению минеральной базы Юга СССР и под его руководством Комиссией был разработан детальный план комплексного исследования Юга СССР геофизическими методами; состоял председателем Сейсмической Комиссии при Академии Наук; близко интересовался делами Главной Астрономической Обсерватории и много раз выступал защитником ее интересов и т. д. и т. д. Уже после революции В. А. несколько раз ездил в заграничные командировки по поручению Академии Наук; в 1924 г. он был на Международном Математическом Конгрессе в Торонто (Канада), где выступал с докладами и где, на ряду с немногими другими наиболее выдающимися иностранными математиками с мировой известностью, был удостоен звания почетного доктора Университета Торонто; эту же командировку он использовал для подготовки действительно международного объединения ученых, энергично протестуя против разграничения между странами победившими и побежденными. Этой же цели В. А. добивался и во время последней своей заграничной командировки, зимою 1925 г., в Италию и в Германию.
Краткую, но яркую характеристику В. А. как ученого уже дал академик Я. В. Успенский в посвященном В. А. некрологе, напечатанном в Известиях Академии Наук; поэтому мы здесь ограничимся лишь немногими строками, чтобы дать только понятие о том круге вопросов, которыми интересовался В. А., тем более, что мы не видим возможности изложить вкратце и в популярной форме, не прибегая к математическим терминам и символам, весьма отвлеченные рассуждения и выводы В. А., во многих случаях относящиеся к самым вершинам математической мысли. Наиболее важными представляются исследования В. А., относящиеся к решению основных задач математической физики, простейшими типами которых, как известно, являются так называемые задачи Дирихле и К. Неймана. Этим исследованиям посвящено большинство мемуаров В. А.; результаты своих почти 40-летних изысканий в этой области В. А. решил объединить в большом 3-томном сочинении, под заглавием "Основные задачи математической физики". Первые два тома этого капитального сочинения, объемом около 600 страниц, были опубликованы В. А. в 1922 и 1923 г.г.; составление 3-го тома несколько задержалось, так как подготовка к юбилею Академии Наук отняла у В. А. слишком много времени, но с осени этого года он предполагал приступить к печатанию этого заключительного тома.
Вторую по важности группу работ В. А. составляют его исследования по приближенному представлению функций при помощи рядов и по приближенному вычислению определенных интегралов.
Кроме названных, у В. А. имеется еще ряд исследований по отдельным вопросам анализа и механики, а в последние годы В. А. стал заниматься геофизикой, интересуясь преимущественно вопросами о распространении упругих колебаний в земном шаре, об охлаждении земли и о распределении силы тяжести на земной поверхности; по последней категории работ В. А. успел однако напечатать только две кратких предварительных статьи, оставив несколько неопубликованных рукописей.
Имеются у В. А. и статьи литературного и философского содержания: "Математика и теория познания", "В Америку и обратно" и др., а также несколько некрологов.
Нам хотелось бы закончить этот очерк несколькими воспоминаниями, относящимися к его частной жизни и ближе характеризующими его, как человека. Мы уже упоминали о прекрасном голосе В. А. и о том, что на первом курсе Университета он колебался в выборе между научной карьерой и оперной сценой. Основания для таких сомнений В. А. были достаточные, так как голос его был действительно прекрасен: могучий, металлический баритон с большим диапазоном, так что он мог петь полным голосом, как партию "Мефистофеля", так и "Демона"; к отличным голосовым средствам присоединились исключительные музыкальность, память и слух. В. А. наизусть знал множество опер, начиная от Моцарта и Глюка и кончая последними произведениями современных композиторов; конечно, он не помнил партитур этих опер полностью, что очевидно невозможно, но он мог во всякое время, не заглядывая в ноты, воспроизвести наиболее типичные места из любой оперы и притом с поразительной точностью. Как певец, В. А. из всех видов музыкального искусства больше всего любил оперу, причем любимой его оперой была "Руслан и Людмила", которую он обязательно слушал по несколько раз в сезон. В театре он всегда выбирал место поближе к дирижеру, с которого и не сводил глаз во все время исполнения, покачивая головой в такт музыке.
Отличаясь живым темпераментом, В. А. любил бывать в обществе, хотя надо сказать, что круг знакомых, которых он посещал, был очень ограничен, так как В. А. слишком дорожил временем; появление В. А. в обществе всегда вносило большое оживление и подъем, он был интереснейшим собеседником и любил говорить, захватывая широкие, общие темы весьма разнообразного содержания и высказывал оригинальные, всегда самостоятельные взгляды.
Отличным качеством его души была также удивительная нежность, которой он почему-то очень стыдился, стараясь скрыть это свойство подчеркнутым эгоизмом; потеряв дочь (1901 г.) и жену (1920 г.), В. А. стал совершенно одинок в своей личной жизни и органическую потребность в ласке он перенес на животных; у В. А. было несколько котят, которых он всегда кормил из собственных рук, каждого из них он нежно гладил по шерсти перед тем, как ложиться спать, и ласкал. Умирая в Гаспре, он просил достать ему котенка, с которым и не расставался до последнего дня.
Распорядок дня В. А. был также оригинален и не похож на других, как и он сам. В. А. делил сутки, как он говорил, на 2 части; с утра до 5 час. вечера он занимался административными делами, лекциями и вообще всеми работами, не относящимися к его научной деятельности; в 7 час., после обеда, он ложился спать до 9 час.; в 11 час. вечера он садился вновь за работу и уже никем не отрываемый работал до 5 час. утра, теперь уже исключительно на научные темы. Этот режим В. А. выработал еще со студенческих лет, им он объяснял, почему ему удалось сочетать административную работу с научной без ущерба для той и другой, и придерживался такого образа жизни до последних дней.
Многое, многое вспоминается о В. А. и из времен, когда он был нашим профессором в Университете и из более поздних времен, когда началась наша совместная научная работа в Академии Наук, поездки в экспедиции и т. д., но всего не перескажешь. Из множества воспоминаний мы старались выбрать то, что, казалось, могло бы с наибольшим приближением характеризовать личность этого великого ученого, мыслителя и гражданина в идеальном смысле этого слова.
Земной поклон и душевное спасибо тебе, Владимир Андреевич, от твоих учеников, от науки и от всей нашей земли.