19-го января въ евангелической лютеранской церкви Петра и Павла происходило отпѣванiе тѣла одного изъ извѣстнѣйшихъ нашихъ художниковъ по ландшафтной живописи, академика Карла Ивановича Рабуса. Послѣ продолжительной и жестокой болѣзни, онъ скончался тихо на рукахъ жены и дѣтей своихъ, которыя лишились въ немъ своей надежды и подпоры. Свѣтлый, просвѣщенный умъ, прекрасныя качества души и живая, остроумная рѣчь невольно привлекали къ нему каждаго, а его глубокимъ знанiемъ теорiи искусства дорожили не только ученики, но и опытные художники. Лучшею похвалою ему можетъ служить нѣжная привязанность къ нему учениковъ его, которая такъ прекрасно и трогательно выразилась при его погребенiи. Они оплакивали его, какъ только дѣти оплакиваютъ своего отца, убрали его цвѣтами, увѣнчали лавровымъ вѣнкомъ; прощаясь съ нимъ, каждый взялъ себѣ на память листикъ или цвѣтокъ изъ его гроба, и потомъ на рукахъ понесли его до самаго кладбища... Они чувствовали, что онъ для нихъ незамѣнимъ!
Считаемъ не лишнимъ представить краткiй очеркъ жизни и трудовъ этого замѣчательнаго человѣка.
К. Н. Рабусъ родился въ маѣ 1800 года и семи лѣтъ остался круглымъ сиротою, безъ отца и матери. Опекуны помѣстили его пансiонеромъ въ академiю художествъ, съ платою 1,200 руб. асс. въ годъ изъ небольшаго капитала, оставленнаго ему отцомъ. Окончивъ тамъ гимназическiй курсъ, и показывая большiя способности къ исторической живописи, онъ предался ей съ увлеченiемъ (это была въ продолженiе всей его жизни отличительная черта его характера). Въ среднемъ возрастѣ заболѣли у него глаза, и онъ долженъ былъ долгое время пробыть въ лазаретѣ. Горько оплакивая потерянное время, онъ по выздоровленiи не могъ уже продолжать курсъ исторической живописи, потому что отсталъ отъ своихъ товарищей, и, посвятивъ себя ландшафтной живописи, оказалъ въ ней такiе успѣхи, что сдѣлался любимцемъ профессора Иванова и прiобрѣлъ славу отличнаго ученика. Съ К. П. Брюловымъ онъ былъ особенно друженъ; при выпускѣ задали имъ сочиненiе на золотую медаль, и кабинеты, гдѣ они писали, были рядомъ. Они вмѣстѣ работали, совѣтовались, въ одинъ день были выпущены, и оба получили золотыя медали. Вскорѣ послѣ выпуска изъ академiи К. И. Рабусъ отправился въ Малороссiю къ одному тамошнему помѣщику, пригласившему его къ себѣ погостить. Въ деревнѣ, страстно любя природу, наслаждался онъ прекрасными видами береговъ Псла, и дѣлилъ время между живописью и литературою. Изъ Малороссiи поѣхалъ онъ въ Крымъ, гдѣ собралъ очень много видовъ и написалъ по нимъ нѣсколько масляныхъ картинъ, изъ которыхъ одна, «Видъ Балаклавы», куплена Обществомъ поощренiя художниковъ, а другая «Юрсуфъ» доставила ему званiе академика и находится теперь въ Академiи. Возвратясь въ Малороссiю, познакомился онъ съ княземъ Кочубеемъ, былъ очень обласканъ въ его семействѣ и нѣсколько мѣсяцевъ прожилъ въ извѣстной Диканькѣ. На другой годъ онъ опять поѣхалъ на южный берегъ Крыма, гдѣ снова собиралъ виды, изъ которыхъ и теперь многiе хранятся въ его портфели. Изъ Крыма отправился онъ въ Одессу, а оттуда въ Константинополь; дорогою претерпѣлъ сильную бурю и былъ въ большой опасности; но такъ былъ пораженъ величiемъ этого явленiя, что получилъ пристрастiе къ морю и съ особеннымъ увлеченiемъ писалъ морскiе виды. Въ Константинополѣ онъ былъ представленъ тогдашнему нашему посланнику, графу Рибопьеру, который пригласилъ его къ себѣ въ домъ. Онъ много рисовалъ и писалъ для него, всегда имѣлъ отъ него провожатыхъ, чтобъ рисовать или осматривать замѣчательности Константинополя, что́ въ тогдашнее время было довольно трудно для Европейца. Во время плаванiя по Средиземному морю рисовалъ берега Грецiи, Италiи и посѣтилъ нѣкоторые изъ городовъ ея; но въ Римъ и Неаполь не могъ проѣхать, потому что въ то время была тамъ холера, и вездѣ разставлены были карантины. Въ Константинополѣ былъ принятъ у австрiйскаго и другихъ посланниковъ, для которыхъ написалъ нѣсколько картинъ. Изъ Константинополя поѣхалъ онъ въ Германiю; очень много рисовалъ въ Тиролѣ и посѣтилъ Вѣну. Здѣсь онъ пробылъ довольно долго, получивъ заказы картинъ отъ князя Эстергази. Изъ Вѣны поѣхалъ онъ въ Нюренбергъ, въ Мюнхенъ, вездѣ рисовалъ неутомимо, читалъ, знакомился съ извѣстнѣйшими художниками и литераторами, напримѣръ съ Корнелiусомъ, Шнорромъ. Жилъ долго въ Дрезденѣ, гдѣ подружился съ Ретчемъ, извѣстнымъ по своимъ превосходнымъ очеркамъ къ сочиненiямъ Шекспира и Шиллера; въ семействѣ Рейхенбаха былъ принятъ, какъ свой; у Лудвига Тика былъ всегда на литературныхъ вечерахъ и сблизился съ археологомъ Бёттигеромъ. Послѣ пребыванiя въ Дрезденѣ, обошелъ онъ пѣшкомъ всю Саксонскую Швейцарiю, собралъ тамъ много видовъ, и чрезъ Берлинъ возвратился въ Малороссiю. Приведя въ порядокъ свои рисунки, поѣхалъ онъ въ Петербургъ, и представилъ свой портфель въ академiю художествъ. Собрался совѣтъ; разсмотрѣли рисунки и нашли ихъ достойными быть представленными Государю Императору съ тѣмъ, чтобы художникъ былъ удостоенъ званiя Императорскаго живописца. Но представленiя нельзя было сдѣлать иначе, какъ черезъ князя Волконскаго, тогдашняго министра двора, а онъ отказалъ въ немъ, сказавъ, что въ кабинетѣ нѣтъ суммъ на это назначенiе. Тогда генералъ Шубертъ опредѣлилъ К. И. Рабуса на службу по морскому министерству, и онъ былъ уже представленъ князю Меншикову, который назначилъ его въ кругосвѣтную экспедицiю. Но, имѣя намѣренiе жениться, и притомъ по влеченiю сердца, онъ вскорѣ отказался отъ блестящаго поприща, которое ему открывалось, и уѣхалъ въ Малороссiю, гдѣ ожидала его любящая невѣста. Женившись, онъ прiѣхалъ въ Москву и остался здѣсь жить постоянно. Вскорѣ поступилъ онъ на службу въ Дворцовое архитектурное училище и въ Училище живописи и ваянiя, куда пригласилъ его покойный Михаилъ Ѳедоровичъ Орловъ, сдѣлавшiйся въ послѣдствiи его искреннимъ другомь; потомъ взялъ классы въ Строгановской рисовальной школѣ, бывшей тогда подъ попечительствомъ графа С. Г. Строганова, и наконецъ въ Константиновскомъ межевомъ институтѣ. Въ Москвѣ сблизился почти со всѣми извѣстнЪйшими литераторами, часто бывалъ у нихъ, и они посѣщали его, любя его умную и прiятную бесѣду. Черезъ генерала А. И. Нейдгарта, съ которымъ онъ былъ въ дальнихъ родственныхъ связяхъ, познакомился онъ съ графомъ Бенкендорфомъ, и написалъ для него картину «Видъ Измайловской церкви» еще въ томъ неисправленномъ видѣ, когда она была такъ живописна. Въ то время посѣтилъ Москву знаменитый живописецъ Горацiй Вернетъ; онъ былъ нѣсколько разъ у К. И. Рабуса, самъ предложилъ представить Государю видъ Измайловской церкви, и отвезъ картину во дворецъ. Картина понравилась Государю, и онъ сказалъ Вернету, чтобы художникъ привезъ ему свои работы въ Петербургъ. Тогда у него были окончены двѣ большiя картины: «Буря» и «Видъ Галлиполи при лунномъ освѣщенiи», и онъ лично представилъ ихъ Императору. Государь былъ къ нему очень благосклоненъ, и разсматривая картины, сказалъ князю Волконскому: «что? каково? у тебя такихъ нѣтъ.» Потомъ, обратясь къ художнику, прибавилъ по-нѣмецки: «поздравляю васъ съ такимъ прекраснымъ талантомъ.» Обѣ картины Государь велѣлъ помѣстить во дворцѣ, возлѣ картинъ Филиппа Гакерта. — Въ Москвѣ К. И. постоянно и усердно занимался этюдами съ натуры, снятiемъ видовъ и исполненiемъ масляныхъ картинъ. Изъ послѣднихъ произведенiй его кисти въ особенности замѣчательны: видъ храма Василiя Блаженнаго, написанный для В. А. Кокорева, Молитва о погибшихъ товарищахъ (морская картина), Видъ Спасскихъ воротъ при лунномъ освѣщенiи, Рыбачья хижина на берегу Мраморнаго моря и Водяные смерчи на Средиземномъ морѣ. Всѣ эти картины принадлежатъ теперь А. В. Капнисту. Кромѣ того, занимаясь преподаванiемъ перспективы, онъ составилъ руководство, которое думалъ издать въ свѣтъ и уже приготовилъ къ печати, и началъ писать исторiю живописи; это былъ послѣднiй трудъ его. Лѣтъ десять тому назадъ онъ провелъ лѣто на Воробьевыхъ горахъ, гдѣ написалъ превосходную картину, «Восходъ солнца и общiй видъ Москвы», которая находится въ Училищѣ живописи и ваянiя. Занимаясь этою картиною, онъ простудился, и здѣсь пало сѣмя той жестокой болѣзни, которая, постепенно возрастая въ теченiе послѣднихъ лѣтъ, свела его въ преждевременную могилу...
Вотъ краткiй очеркъ его художественнаго поприща! Онъ умеръ слишкомъ рано для семейства, друзей и учениковъ своихъ; но оставилъ по себѣ прекрасную память, не только какъ художник, но и какъ добрый, благородный человѣкъ.