Статья Руднева-Разина. Иллюстр. Волобуева.
Конец 1918 — начало 1919 года на Украине. Пограничная, бандитская Волынь. В эти месяцы рабочая и крестьянская молодежь окончательно стала на путь пролетарской борьбы. Мне, лично, этот поворот облегчала связь с революционным коллективом ребят, задачи которых совпадали с моими (всем нам, входившим в этот коллектив, не было тогда и 17-ти лет).
Помню беседы с покойным товарищем Шириным Гибемфарбом, девятнадцатилетним юношей, руководившим подпольной большевистской организацией Волыни (талантливый, преданный революционер, впоследствии убитый петлюровцами).
— Комендант Возный расстрелял наших трех парнишек. Подымается одно село за другим. Рабочая молодежь, на случай восстания, поголовно с нами...
Еще братались радостные толпы житомирских бедняков с красноармейцами. Еще ликовали на улицах красные знамена, вчера вступивших в город советских частей.
Мы уже создали инициативную группу по организации комсомола.
И, однако, готовясь к общегородскому собранию рабочей молодежи, печатая воззвания, листовки, — мы все же ясно себе не представляли, каковы будут задачи Комсомола на другой день после его организации.
Помню, как свой доклад — первый в Житомире — «о задачах и целях коммунистического союза молодежи», я построил вокруг одного лишь тезиса: «организация молодежи для помощи Красной армии».
Этот единственный лозунг был достаточен для того, чтобы об'единить вокруг нас большую массу рабочей молодежи.
Через несколько дней после первого собрания, на имя «организации Житомирского Комсомола» прибывает в Губпартком телеграмма из Киева:
«Предполагаем созыв всеукраинского с'езда организаций молодежи. Просим прислать своего представителя вхождения оргбюро созыву с'езда киевский комитет Семенов».
Созываем срочное собрание организации.
— Мы не одни. Союз молодежи имеется во многих городах. Нам надо соединить свои силы. Единый Союз молодежи в советской стране.
Теперь все это так просто и общепонятно. Тогда же, когда эти слова впервые произнес один из членов комитета, — яркость мысли резала глаза.
Надо было пройти большой путь прежде, чем осознать все это, кажущееся теперь таким само собой разумеющимся.
Еду в Киев с мандатом от Волынской организации Комсомола для вхождения в оргбюро по созыву 1-го Всеукраинского с'езда.
Несмотря на широчайший мандат, в котором Житомирская организация молодежи предписывает всем военным, гражданским, сухопутным, морским, воздушным и прочим властям оказывать полное, всестороннее, неограниченное и безусловное содействие пред'явителю настоящего мандата тов. Разину, отправляющемуся в город Киев для работы по созыву с'езда всей революционной, пролетарской, батрацкой молодежи... — несмотря на этакий мандат место получил я только на крыше теплушки...
Лишь впоследствии я понял, как надо писать мандаты, чтобы подействовать на коменданта эшелона: конотопский комсомолец Коломиец, отправляясь тоже в Киев, в своем мандате писал: «...пред'явитель сего, член штаба могущественной армии конотопской молодежи, направляется в Киев для организации всеукраинского выборного штаба армии молодежи». Это подействовало.
Но я и на крыше чувствую себя превосходно. Еду с комсомольцами, отправлявшимися на киевские командные пехотные курсы.
Путь от Житомира до Киева (обычно 12 часов) бодро отмахали в 8 суток. По пути несколько раз эшелон наш подвергался обстрелу. На ст. Коростень начальник — плешивый толстяк с испитым лицом — заявил, что ему «на сегодняшний день» неизвестно, какая власть на ближайших к Киеву станциях, и пока это он досконально не выяснит (суток двое — не больше...), нам придется отдыхать в Коростене. Пришлось покориться.
В Коростене стали собирать молодежь и митинговать. Врезалось в память: на одном собрании перед тем, как предоставить мне слово, — председатель собрания, молодой красноармеец Богунского полка, провозгласил:
Мой внешний вид соответствовал грозности темы.
«...Товарищи-молодежь. Горячо и от всего сердца призываю вас к полнейшему порядку, потому, как тов. Разин, приехавший из центра, прочтет нам доклад на тему: «текущий момент, гибель внешней и изнутренной буржуазии и всякой прочей шпаны, а также, что такое есть союз молодежи, — опять таки как в Коростене, так и во всем мире. Тов. Разин! Навертыва-ай, — ласково-сочувственно и довольно подмигнул он мне.
Мой внешний вид вполне соответствовал грозности темы. Берданка, наган, притупившийся тесак, кожаная сумка политкома с географической картой обоих полушарий (незаменимое стратегическое пособие), огромная красная звезда и поверх ее жетон с портретом Карла Маркса.
Плакаты, лозунги... Московские газеты.
Киев.
Крещатик. Городская дума. Чернобородый Раковский на автомобиле перед толпой рабочих читает последнюю сводку военных действий. Афиши о лекциях: «Что такое коммунизм». «Жизнь в Советской России». Толпа рабочей молодежи. Босиком шагают по мостовой с песней:
«...И как один умрем
За власть Советов»...
Читаю московскую газету. Не дочитав, бегу послушать Раковского. Не дослушав, хватаю записную книжку и записываю время и место лекции. Не дописав, разглядываю разукрашенные плакаты. Ничего бы не пропустить. Все бы увидеть.
Кружится голова. К тому же под тяжестью доспехов меня прошиб пот.
Стянув сапоги и повесив их на берданку, двигаюсь налегке, рядом с шагающей по мостовой молодежью. Куда — не знаю.
Пьяный от яркости впечатлений, ору заодно со всеми:
...За власть Советов...
Из разговоров слышу: молодежь Демиевки идет купаться к днепровскому пляжу.
Решение демиевцев находит горячий отклик в моей душе. Ильич тогда еще не выбросил лозунга: «Или вошь победит социализм, или социализм победит вошь»... и не потому ли на этот счет у меня дело обстояло очень неблагополучно?!
Днепровский пляж. Хохот. Кувыркание... И над всем ни на минуту не умолкающее:
...За власть за эту...
К вечеру только вспомнил:
— Про оргбюро забыл. Вот так делегат с мандатом!..
Крещатик, 1. Третий этаж. Киевский Комитет. Первым встречает меня Семенов-Воробьев в продранной солдатской шинели и от времени подполья уцелевшей на его голове чиновничьей фуражке, — отчаянно жестикулируя, рассказывает о проделанной работе по подготовке с'езда.
Вот и Перла, — секретарь оргбюро, представляющая Харьковскую организацию. Из Одессы, — «отец» Ларский, на редкость добродушный, славный парень. Его сразу полюбила Киевская молодежь, в целом критически настроенная к членам оргбюро. Фактически в оргбюро работало четверо представителей: Киева, Одессы. Харькова и (в моем лице) Волыни.
— Приедет ли когда-нибудь представитель РКСМ?
Этот вопрос мы задавали друг другу каждый день. Наконец, решили, что если приедет представитель ЦК РКСМ, то только лишь на с'езд...
Но вот на одно из предс'ездовских заседаний оргбюро вкатывается в комнату заседаний среднего роста парнишка, в сатиновой черной блузе, парусиновых штанах, кэпке, и, спокойно щуря глаза, садится в углу.
Не обращаем никакого внимания: ясно, что это кто-либо из киевских ребят.
Но во время обсуждения одного из вопросов, парень просит слово. Перла об'ясняет, что тут, собственно, заседание оргбюро, и участие в прениях посторонних...
— Но видите ли... Я председатель ЦК РКСМ... Моя фамилия Рывкин. И я полагал бы...
ЦК РКСМ! Рывкин!..
Минуты две мы его тщательно разглядываем. У меня даже явственное поползновение пощупать его...
— Неужели Рывкин?
Лично, я глубоко разочарован. Председателя ЦК РКСМ я себе представлял по крайней мере вооруженным двумя, средней величины, пулеметами, привязаными к поясу, с полевым биноклем, стратегическими картами, пятью, шестью бомбами и небольшим количеством ручных гранат... А тут...
Перла первая пришла в себя. Быстро переводим, под ее руководством, свое заседание на боевую гастрономическую ногу... Не без чувства некоторой гордости за свою хлебородную Украину смотрим на то, как Рывкин и Крымский (зав. Школьным отделом ЦК, сопровождавший Рывкина) жадно уплетают кулебяку, масло и прочую «продвсячину».
Приезд Рывкина оживил и сразу подвинул вперед работу. С'езд собирается на 25 июня. Политическая обстановка становится с каждым днем тяжелей. Донбасс занят... Харьков пал... Растет бандитизм. Приедут ли делегаты, не придется ли отложить с'езд? Растет тревога.
Но последний день, накануне с'езда, рассеял эту тревогу. Преодолев невероятные трудности, прибыло 50 делегатов со всех сторон Украины... Одна делегация (если не ошибаюсь, Кременчугская) попала в руки бандитов и только одному удалось спастись.
Рассказывают о своих приключениях:
— Едем по шоссе. А тут, говорят нам крестьяне, только батько Ангел проходил. Как тут быть, думаем? Решаем переночевать в кустах...
На полу в клубе расположились на «ночевку». Солдатские мешки, утомленные загорелые лица, босиком — делегаты с'езда.
Открытие с'езда.
Во время выборов президиума в зал входит группа ребят — в пыли, с сумками, винтовками.
«Отец» Ларский. от радости, теряя пэнснэ, бежит навстречу:
— Одесса... Одесса... братва...
Первый доклад Раковского.
— Товарищи, только-что получено известие, что пал Екатеринослав.
Горячими каплями свинца жгут слова. Но не раз'едая, не оглушая, — а помогая стальной отливке каждого из нас.
К концу второго заседания внеочередное слово берет Рывкин.
— ...Товарищи, мы только вчера клялись тов. Раковскому в нашей готовности. А уж сегодня придется это доказать на деле. В президиум с'езда поступило заявление начальника гарнизона о том, что банды Зеленого подступают к Киеву и желательно сформировать из наших делегатов боевую единицу...
В два счета организовывается рота во главе с Крымским. Отправляемся в помещение 1-го резервного комполка.
В течение 5 ночей дежурим, — проводим работу дежурств караула, обысков... Особенно врезались в память обыски... Ходим по квартирам крупных буржуа с заданием «почистить буржуазию, реквизировать для красноармейцев белье и одежду»...
Видя молодые лица делегатов, не одна разбуженная рыхлая мещанка пыталась «умилостить»...
— Да что вы, родимые! У меня самой сын такой же красивый и молодой в армии. Неужели вы можете думать!?
Но «молодые» с невозмутимым спокойствием выслушивали истерические реплики и делали свое дело: вязали белье, рылись в комодах, составляли акты...
Мунни обратился с небольшой лирической речью...
Помню, как делегат с' езда Зоркий-Мунни произвел оглушительное впечатление на одну такую разхохлившуюся, упитанную даму. Увидев перед собой 17-ти летнего мальчугана, она решила схитрить:
— Муж мой тяжело болен... Я от него уходить не могу... Вот видите — микстуры. Неужели вы будете беспокоить умирающего человека?
На кровати отчаянно кряхтел, испуская дикие носовые и гортанные звуки — почтенный супруг. Внимательно проглядев все лекарственные бутылочки и микстуры, Мунни обратился к жене лежавшего с небольшой лирической речью:
— Гражданка. Эти цветные бутылочки подобраны без определенной цели: здесь иод, нашатырный спирт, мятные, валериановые и прочие капли. А тут к одной бутылочке привешен список белья, который кстати пригодится. Гражданин. Вы чувстствуете себя отлично и извольте немедленно встать...
Во время речи Мунни тяжело больной перестал кряхтеть, после же последних слов кровать отчаянно заскрипела и с грациозной легкостью тяжело-больной соскочил на пол...
Вскоре пришлось оставить Киев.
Комсомол Украины снова очутился «в тисках». Но на этот раз «разжимать тиски» было легче. Всеукраинский с'езд спаял воедино организации молодежи, вооружил их ясностью целей и задач. С той же бесзаветной решимостью, упорством и стойкостью Комсомол Украины под пятой белогвардейских генералов продолжал свое дело.