СТАТЬЯ РУДНЕВА-РАЗИНА.
ХОРОША хваленая гибкость американского журналиста, когда к его услугам все, начиная с самопишущего пера, белонакрахмаленного манжета, автомобиля и кончая радио.
А вот работа во вшивой рубашонке, с голодным метранпажем, истощенными наборщиками, бесбумажным центробумом, волокитой, недоверием, насмешками!!!..
И только лишь одной реальной ценностью: ордером Губпродкома на 8 фунтов колбасы...
Самара. Осень 1919 года. Тифозная вошь осаждает комсомольскую организацию. Целые ячейки переносятся с предприятий на больничные койки.
Член бюро губкомола, Маруся Александрова, больная лежит на губкомовском столе, покрытая рваной шинелью. Больницы и санпоезд больше не принимают...
В углу, недавно вышедший из больницы комсомолец очищает почерневшую от долгой носки рубашку "собственноручно" от "внутренних врагов".
Осенние листья Струковского сада кружатся в воздухе. Мокрые они лепятся об окно. Клуб, летнее помещение Струковского — сада, холодно...
... Казалось бы — все условия классическим образом сочетались для того, чтобы ударить по клавишам запыленного рояля и заиграть какой-либо унылый, безнадежно-тоскливый мотив...
... За рояль мы взялись. Но не для исполнения упадочных романсов. Нам просто надо было сесть на него, на крышку рояля. Больше негде было сесть членам бюро губкомола. Полезли и уместились. С смехом, гамом, толкотней.
Повестка дня заседания бюро губкомола была очень важной. Мы ставили на очередь вопрос о создании комсомольской газеты.
— Вопрос назрел, ребятки, вполне. Об'ективные условия налицо. Лучшего момента быть не может. Губс'езд проведен. На Всероссийском побывали, — ну и пора взяться за газетку.
Слова "старейшего" самарского комсомольца Володьки Филиппова были вполне резонны. Об'ективные условия, сравнительно, сложились великолепно. За газетку надо взяться. Но как.
Долго спорили. Каждый вносил свой план, свои предложения. Наконец, избрали редакционную коллегию во главе с ответственным редактором. Портфель этот в нашем губкомольском министерстве был поручен мне. Тут же решили газету назвать: "Поволжский юный коммунист".
... "Первые на Волге наладим газетку", — с энтузиазмом восклицал Колька Мещеряков, которому мы поручили фактически львиную долю организационной подготовки выпуска газет.
... Пили сомнительный кофе и с еще более сомнительным сахаром спекулянта-перса, и все говорили о газете. Мне и Кольке Мещерякову изрядно помяли бока, мотивировкой было: "потому, как вы ред. коллегия".
Необходима санкция губпарткома. С этого надо начать. В четверг заседание. Приходим на него я и Володька Филиппов.
— Ну, из Губкома Комсомола докладывайте.
Филиппов рассказывает о постановлении Бюро Губкомола. Ежедневная газета... Губернский орган... Назрела необходимость...
— А писать, то кто из вас может? Такую ересь накатаете, что потом только держись!... — Сразу внушительной порцией холодной воды окатил нас тов. Хатаевич, член Бюро Губпарткома.
Заранее готового ответа на такой вопрос мы не имеем. Никто из нас особого писательского прошлого не имел. Мне, правда, приходилось, писать письма, протоколы. Имя же мое печаталось преимущественно в отделе извещений, — петитом на четвертой странице.
В данном случае ехидный вопрос Хатаевича подразумевал нечто большее.
Был у нас еще писака Поливник, но тот, опять таки, писал преимущественно заявления в... Горпотребо.
Филиппов выпалил:
— Из членов Бюро Губкомола у нас на этот счет спец Руднев... Он-то писать мастер. Вы, наверное, читали наши протоколы? Это он все. На этот счет можете не беспокоиться.
Я почувствовал небольшое кружение головы, легкую тошноту и сильную тягу на улицу: на меня обратились с улыбками сразу несколько взоров.
... — "... Выписка за № ... Бюро Губпартком. Предложение Губкомсомола отклонить..."
Я решительно обвинял Володьку Филиппова. Если так защищать наши предложения — провал обеспечен. И затем, какая блестящая характеристика меня, как ответственного редактора: "пишет протоколы"!!.
... В Губкоме назревала большого масштаба склока... Предвидя ее, с наслаждением потягивались отдельные ребята...
— Итти к тов. Самойловой!.. Покойная Конкордия Самойлова редактировала в то время Самарскую "Коммуну". Из всех партийной она была наиболее популярна среди самарской молодежи.
В маленькой комнатке, заваленной книгами, нас встретила Самойлова. Волнуясь, я начал свою речь, — и... получилась она в сто крат хуже, чем речь Филиппова.
Но ушли мы от тов. Самойловой бодрые и уверенные. Она обещала поддержку. Вопрос снова поставлен на Бюро Губпарткома. Получили санкции.
... Часть ребят приуныла. Возможность склоки снова исчезала.
Началась эпоха отношений.
В течение суток надо было собрать материал для газеты. Писали в сырых холодных комнатах губсовпартшколы. Собралось человек восемь: больше ребят, когда-либо писавших и имевших к делу писания хотя-бы самое косвенное отношение, не набралось.
Распределили роли: кому — хроника, кому кусочек передовой. Мне по штату целую статью.
Казалось бы пока что все распределили но тут, оказалась, загвоздка. И загвоздка грозных размеров. Стихотворение!.. Его-то кто напишет? Где видано — губернский орган и без стишков. Нет, это невозможно!!..
Каждый из собравшихся отказывался писать стихотворение:
Постановили:
"Положить на совесть каждому состряпать хоть маленький стишок".
... Ночь писали. Покрылась ледяной коркой гнусная бурда, которую нам притащили для шамовки совпартшкольцы.
А лоб Кольки Мещерякова был мокрый от пота.
Передовая была написана коллективно.
В 6 часов утра мы все нырнули под два одеяла, поверх наложив для "теплоты" кучу переплетов и газет. А в 7 меня уже будил Колька Мещеряков — весь красный от смущения:
— Я, Руднев, того... ну, что-ли, вроде как стихотворение написал. Почитать бы что-ли, — может никуда не годится?
Близится самый ответственный момент. В Полиграфотделе нас предупредили: рабочие загружены работой, жалованья не получают, настроение скверное, — и с ними вам придется еще много и много канителиться.
Но тут-то мы были уверены. Был строго-обдуманный — "железо-бетонный" план.
Его проведению в жизнь оказал громаднейшее содействие Самарский губпродкомиссар Константин Гаврилович Мясков.
Благодаря ему мы получили в Г.Е.П.О. восемь фунтов колбасы. Это создавало подлинную "железобетонность" в нашем плане.
Хлеб и сахар притащили ребята и со всем продовольствием двинулись к концу вечерней работы в типографию.
— Комсомол просит всех рабочих явиться в контору. Шамовка только держись.
Рабочий подросток Мишка с этим возгласом обежал всех рабочих.
... А в конторе, на столе, покрытом газетами, величественно красовалась, изящно нарезанная колбаса.
Ответственным руководителем всей гастрономической процессии была назначена Маруся Старшова. Она на этот счет была необыкновенно талантлива. Под ее руководством мы были покойны: никто у нас в порыве увлечения не слопает больше положенного.
Колька Мещеряков должен был быть организовать "смычку". Его первая вступительная речь должна была начать эту смычку...
... План удался на славу. Метранпаж, славный старичек в очках, переплетенных большим количеством предметов: заржавелой проволочкой, шпагатиком и подозрительным кусочком ваты, — распарившись чаем, жал нам всем руку и уверял:
— С такими ребятами жить можно, не пропадешь....
На следующий день слег в больницу Колька Мещеряков, больше всех поработавший над выходом первого номера... — Он последнее время буквально горел над этой работой.
Выяснилось, что в больницу ему надо было лечь несколько дней назад, но силой воли, несмотря на повышенную температуру, он держался
На грязной больничной койке, с горячим лбом лежал в сыпняке милый Колька.
В бреду мы слышали слова:
— Метранпаж... я забыл гранку...
На первое свидание с выздоравливавшим Колькой мы шли с только-что полученными гранками второго номера. Не в силах брать их руками, он улыбался изумительно простой ласковой улыбкой.
... Колька Мещеряков, сын Маршанского столяра, Владимира Мещерякова, расстрелянного Колчаком в Челябинске, — был два раза ранен. Два раза был в плену. На продработе выделился особой властностью и настойчивостью.
... Казалось бы, откуда к этому заскорузлому парнишке такая трогательная нежность и любовь к гранкам, к печатному слову!?
Дегенераты эмигрантской журналистики считают это ведь своей монопольной принадлежностью!..
Рабочая, крестьянская молодежь бралась за перо, осаждаемая голодом, вошью, терзаемая гражданской войной. И не в этом ли лучший показатель того, что комсомольская печать растет из самых недр трудового молодняка, переплетаясь с корнями его быта и жизни, идя ввысь вместе с его ростом и достижениями?