СМЕНА, №11, 1924 год. КОМСОМОЛЬСКИЙ ЗАКАЛ

"Смена", №11, июнь 1924 год, стр. 11

КОМСОМОЛЬСКИЙ ЗАКАЛ

ИЗ БЫТА ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ.

Т. ЛАВРОВ.

1.

ЖАРОЮ ПАРЯТ июльские дни 1919 года.

Курск притих. Прячется от жары, залезает в речку. А потом бегает всюду в поисках хлеба, тянется "мешечниками" в ближайшие села, "меняет" барахло — на хлеб.

А несколько десятков верст южнее — район Белгорода. Там лениво потрескивают пулеметы. Наши отступают. "Яблочком" катится Деникин со своей шпаной.

Только у нас в комсомоле плюнули на жару.

Комнату для Губкомола выбрали самую темную, полуподвальную.

Возится с бумагами Рабинович. В стороне — Пехтерев.

Из революционных плакатов.

А в городской организации — бурлит.

Вот клуб. Кто-то наигрывает двумя пальцами "собачий вальс". (Несчастное пианино чуть дышет).

На большом диване — компания ребятишек. В середине Коныч (Магалиф).

На высоких тонах кто-то затягивает: Смело, товарищи, в ногу.

И вырываются в сад, на улицу молодые, звонкие голоса.

Потом прорывается:

— "Ребята, сегодня пехотный полк под Белгород отбывает.

— "Даешь!".

Брошены песни, пианино, опустел клуб.

Через два часа полк отбывает.

И уже выглядывают из дверей "теплушки" пять-шесть пар глаз наших курских комсомольцев.

— Даешь Белгород!

. . . . . . . . . . . .

С одним таким эшелоном уехал и Коныч однажды. Плюнул на работу в Губкомоле. Помахивал в вагоне винтовкой и подпевал:

"Мы найдем себе другую.
Раскрасавицу жену!.

2.

Закружилось, забурлило повсюду:

— Наши снова отступают.

Одернуло всех. Об'явили коммунистов и комсомольцев мобилизованными.

Началось хождение на дежурства, военное обучение.

Без сна тянутся дни. Днем по фабрикам и заводам:

— Юные пролетарии и пролетарки! Наступает Деникин. — Покушается на завоевания октябрьской революции. Покушается на законы о 8-ми часовом рабочем дне. Вас Деникин лишит 6-ти и 4 часового рабочего дня. Все — в комсомол! Все — на защиту Курска!!

Митинг кончен. Запись в РКСМ. Вытирая пот рукавом, склоняются ребята над белыми помятыми листками.

А Лев усердно выводит фамилии на красных книжках. Готово. Уже — члены РКСМ.

— В отряд особого назначения.

Вошли. Винтовки в руки.

Становись!

3.

Вот Меер Покемпнер.

Всегда молчаливый, замкнутый. Вступил в союз весной. Родителям не понравилось. Долго не рассуждал. Перетащил барахлишко в библиотеку и стал спать на диванчике, а в свободное время — читать.

В отряде заявил:

— Меня в пулеметную.

Хотели к стрелкам. Не уломали. По вечерам возится с "максимкой". Кружки забросил. И все молчит, молчит.

4.

Последние дни... Приближается Деникин...

Город разбит на боевые участки. Установлены пулеметы.

А вокруг города — пробегают пачками дезертиры.

— Эх, яблочко! Катись, братва!

— Бах, у-у-у — бах!

Обыватели — в погреба. Наши ребята крепче за винтовки, пулеметы. Губкомол забросили, — все на боевых участках.

Газета "Волна" выдерживает тон:

— "Курска не отдадим. Противнику — сопротивление".

В Горкоме РКСМ — жгут дела. Лев спокойно, сосредоточенно ползает на коленях по траве, припадает на живот и раздувает огонь.

А там, в Дмитриеве, Льгове, Патеже, надежды еще не теряют. Созывают с'езды, проводят совещания.

Но с каждым днем все больше тревоги.

Наконец, дернуло:

— Лукашевка взята. Льгов... занят.

5.

Курск с колоссальнейшей быстротой эвакуируется. В 10 верстах — уже белые. Деникинские раз'езды — в Рышкове, бродят по железно-дорожному пути. С Сеймового моста наши часовые ушли.

Железнодорожники грузят свое имущество.

Со стороны Рышкова — Деникинский бронепоезд.

Навстречу бронепоезду катит товарный состав. Без людей. Об'ятый пламенем.

— Получайте!...

6.

5-ый боевой участок. Вокруг все увозят. Видны казаки. Скачут сюда по Раздельной улице.

Отряд уходит. У пулемета — старый знакомый — Меер Покемпнер.

Попал в переделку. Везет с участка минометы. Его спутник, красноармеец — с повозки в сторону, и в переулок. Лошадь не слушается. Коныч стегает без разбору.

В мозгу, наверное, мысль:

— Это тебе не циркуляр по укомам писать.

. . . . . . . . . . . .

Покемпнер один.

Наводит свой пулемет по приближающимся казакам.

В испуге мечутся обитатели улицы:

— Уходи, проклятый! Ведь в нас же стреляют!

Покемпнер молчит. Как всегда.

Говорит только пулемет.

Казаки приближаются. Спешились. Кучками пошли в обход, через заборы, дворы.

...Последняя лента.

7.

Покемпнер оглянулся. Казаки!

Побежал в первые ворота. Но не забыл и еще одно: отвинтил замок у пулемета. Бросил далеко в кусты.

Во двор, к погребу. Поздно.

— Ха, жидовская морда! — и, прыгнув с соседского забора, крутя саблями, казаки ринулись на Меера.

Рраз, два!..

Крест-на-крест саблями голову. Два глубоких, багрово-красных рубца и Меера не стало...

8.

До ноября 1919 года рассыпались наши ребята по разным концам.

Ломакин, Магалиф, Сенина, Свердлов, Рабинович — двинули в 13-ую армию.

Остальные в Москву, в Брянск. Кто куда.

Только в 20-м году, в апреле, 3-й Губс'езд опять собрал ребят, переживших в Курске белогвардейский налет.

Так получила боевое крещение наша Курская организация РКСМ летом 1919-го года..