Недавно, по одному делу, мне пришлось несколько раз побывать на большой текстильной фабрике. Дело было связано с жизнью фабричной молодежи. Я перезнакомился со всей молодежью, работающей на фабрике. У нас было несколько совещаний по вопросам жизни и быта рабочей молодежи. В перерыв между двумя заседаниями подошел ко мне молодой рабочий, лет 18-ти, и передал мне пачку исписанных листков. Он сказал мне:
— Эти письма я получил от моего товарища, комсомольца, который прошлой зимой ушел добровольцем в Красную армию. В этих письмах он описывает жизнь и устройство нашей армии, ее учебы, ее порядки. Эти письма интересны всей рабочей молодежи. Вы ближе стоите ко всяким издательствам и журналам. Нельзя ли будет поместить эти письма в одном из журналов для рабочей молодежи.
Я ответил ему, что это не только можно, но будет и очень полезно. Все молодые рабочие будут в свое время служить в Красной армии и всем им нужно знать ее, чтобы с ясным пониманием своих обязанностей исполнить свой долг перед рабочим классом. С согласия автора писем я передаю их сейчас редакции «Смены».
Каждое письмо освещает какой-либо вопрос из жизни и строительства Красной армии и может быть прочтено самостоятельно, независимо от других писем. Все действительные имена и фамилии заменены вымышленными, чтобы не придавать письмам личного оттенка.
А. Шифрес.
Здравствуй, дружок!
Только вчера я попал в свою часть, а уже так много видел и узнал, что, право, не знаю, с чего начать!? Чтобы долго не раздумывать, буду писать, что с нами было за эти два дня и как нас приняли.
Всего нас прибыло вчера 112 человек. Кроме меня, все остальные — рабочие и крестьяне из Украины. Оказывается, что в ней граждане, родившиеся в 1901 году, не были призваны в армию во время гражданской войны. 1901 год был призван только по нашей РСФСР. И украинцев берут сейчас в армию, чтобы они не отстали в военном деле от всей нашей страны.
С вокзала пришли мы в Штаб полка. Здесь нас проверили по списку. Все оказались, конечно, на-лицо. Мне после наш командир рассказывал, что в царское время призывы никогда не проходили так удачно, как у нас. Всякий старался тогда отлынить от военной службы, придумывал всякие существующие и несуществующие болезни. Царские приемочные комиссии к тому же брали взятки направо и налево и за хороший куш всегда можно было откупиться. Совсем не то сейчас. Во-первых, взятки жестоко преследуются нашим законом. Во-вторых, в приемочных комиссиях сидят не царские воинские начальники, а уездные военные комиссары, члены Коммунистической партии, которые никакой взятки и никакого неправильного решения не допустят. И, наконец, и это самое важное, — никому из рабочих и крестьян и в голову не придет сейчас уклониться от службы в Красной армии. Каждый из нас знает, что он идет служить в свою армию, а не армию царских генералов. Что он идет служить за себя и для себя, а не ради царя и богатеев, как то было прежде.
Все это подтверждают и мои товарищи, приехавшие со мной. Они рассказывают, что в старое время, как идти на службу, все новобранцы обязательно напивались и потом били и громили всех и все, что только ни попадется под руку. Матери и отцы при проводах плакали и ревели во всю, как будто провожали своего сына, по крайней мере, на тот свет. Ребята говорят, что иначе и быть не могло. Ведь солдат уходил в прошлое время в чужую армию, под начальство царского офицерства, которое всячески измывалось над ним и даже за человека не почитало.
По дороге на одной из станций в книжном киоске я купил сборник рассказов про царскую армию. Ты понимаешь, как меня интересует все, что так или иначе касается армии. Я истратил на эту книжку последние деньги, какие были у меня, и с жаром перечел ее с начала до конца. В ней я нашел два рассказа, которые меня особенно поразили.
Первый рассказ о том, как царская армия расстреливала рабочих и крестьян в 1905 году. Ты знаешь, это было время первой нашей революции, когда наши отцы сделали первую попытку освободиться от власти царя. Рабочие устраивали тогда забастовки, а крестьяне выгоняли из имений помещиков. И вот в книжке рассказывается, как царские генералы — Ренненкампф, Мин и Меллер-Закомельский расправились с революционным народом. На одной крупной железно-дорожной станции они заперли рабочих в помещении железно-дорожных мастерских и открыли через их огромные окна пальбу по запертым. У рабочих было всегда два-три револьвера и они не могли ничем защищаться. Много десятков их было при этом ранено и убито.
Другой случай ты знаешь. Это было в Питере, 9 января 1905 года, когда рабочие еще не потеряли окончательно веру в царя и пошли с манифестацией к Зимнему дворцу просить у него защиты против его чиновников и фабрикантов. Царя, конечно, в Зимнем дворце не оказалось: он удрал от рабочих в Царское Село. Вместо него, рабочих встретили солдаты с пулеметами и пушками. Они не пожалели даже детей и женщин.
Такими же способами расправилась царская армия с крестьянами. Карательные отряды раз'езжали по всей России. Наиболее сознательных крестьян они просто расстреливали. А так как нельзя было перебить всех, то остальных били прикладами и пороли розгами. И это за то, что рабочим и крестьянам надоело работать на других, надоело жить впроголодь, когда толстосумы набивали себе брюха за их счет.
Другой рассказ особенно поразил меня. Это рассказ о солдате, который вернулся после службы к себе в деревню. Ушел он из нее таким же крестьянином, как и все другие. Вернулся же извергом и злейшим врагом крестьянства. В армии его воспитали в таком духе, что крестьяне — это бунтовщики и враги царя и родины, что они вообше люди низшей породы, что солдат должен защишать царя и всячески уничтожать «бунтовщиков». И он взялся «уничтожать». Он выслужился перед царским начальством и стал деревенским урядником. Он измывался и избивал крестьян. Он распоряжался всем и всеми по своему произволу. В конце-концов крестьяне не выдержали, и однажды его нашли убитым в сельском переулке.
Все это вспоминал я, слушая рассказы моих товарищей о том, как провожали в прежнее время солдат на военную службу. Иначе и быть не могло. Новобранцы напивались и буйствовали: то был пир перед чумой. Отцы и матери плакали, как над покойниками. Они были правы: чумой для крестьянства была царская служба. Отдавая в солдаты, деревня теряла крестьянина и получала взамен врага.
Те же товарищи рассказывали мне, как прошел призыв в этом году, призыв Советский. Вся деревня принарядилась, точно в праздник. И был действительно праздник. Правда, выпили тоже, ибо привычка вылить в каждый удобный и неудобный момент сохранилась в деревне. Но это не было пьянством отчаяния, когда вином заливается горе. Выпили, как пьют на празднике. И хулиганства никакого не было. Призванным устраивали торжественные проводы. Целые праздничные кортежи потянулись в уездные города. Впереди с красным знаменем члены сельского совета и волостного Исполкома, за ними духовой оркестр, дальше призванные, в конце — их семьи и односельчане. Так под музыку их посадили в вагоны, под музыку дал паровоз отправной гудок, под музыку они покатили в Красную армию.
Так идет призыв в свою Советскую Рабоче-Крестьянскую армию. Мудрено ли после этого, что все пришли в армию, как один, что никто не отстал.
Ты знаешь, что в Красную армию принимаются только рабочие и крестьяне. Буржуям - нэпманам и кулакам мы не можем дать в руки оружие. Они могут повернуть его против нас. Но это не значит, что они увильнут от службы в Советской стране. Их будут брать в особые рабочие команды. Эти команды во время войны будут рыть окопы, проводить дороги на самой линий фронта, так что кулаки и нэпманы не будут избавлены от военных опасностей. Кроме того, предполагают их обложить еще дополнительно налогами и ими покрыть расходы по содержанию этих рабочих команд.
Этот вопрос сейчас нашими высшими органами разрабатывается. Пока же нэпманов и кулаков просто не берут в армию.
Когда я это узнал, я остался недоволен. Я думал, с какой же стати нэпманов и кулаков освобождают от службы? Но, послушай, что рассказали мне товарищи.
В одном украинском городе пришел на призыв владелец булочной. Его не приняли. Он разревелся, как ребенок. Когда ему об'яснили, что он не принят, так как сам не работает, а свой доход получает с труда других (у него в булочной работает 8—10 рабочих), он заявил, что бросает булочную — лишь бы его приняли в Красную армию.
Это не одиночный случай. Все кулаки так и прут в армию. Казалось бы, им быть довольными. В прежние годы, если бы их и пригласили, не пошли бы. А сейчас сами просятся. Причина этому весьма проста: они чувствуют силу нашей, рабочей и крестьянской власти. Знает кошка, чье мясо, с'ела. Они хотят через армию подмазаться к власти, к которой их не пускают. Этот номер, конечно, не пройдет им.
Все это знают и видят красноармейцы. Они видят, что Красная армия — это их рабочая и крестьянская армия. С тем большей охотой они идут в нее, чтобы обучиться военному делу, а если нужно будет, то и своей жизнью защитить Советскую страну.
С тем большей охотой идем мы в Красную армию, что наша власть сделала все возможное для облегчения военной службы. В старой армии в пехоте служили 3 года, а сейчас только 1½ года, т.-е. в два раза меньше. Кроме того, наша армия сейчас очень мала. Если взять наших соседей по западной границе, то их армии вместе составляют 700.000 чел., в нашей же только 600.000. Если же сравнить численность армий различных стран с их населением, то получится такая таблица (она у нас в роте вывешена и я списал все это с нее).
Ты видишь, что наша армия самая малая.
Однако, я записался. Уже 10 часов вечера, и мой командир говорит, что пора на боковую.
До следующего письма.
С комсомольским приветом
твой Коля Петров.