"Тобольские Епархиальные Ведомости", №10, май 1882 год, Отдел неофициальный, стр. 201-208

ЧТО ДѢЛАТЬ?

Вопросъ этотъ не потерялъ своего значенiя до послѣдняго времени. Для успѣшнаго решенiя его, еще недавно одни предлагали — передѣлать весь общественный строй, дать полную свободу слова, свободу сходокъ, на которыхъ бы можно было свободно обсуждать общественныя нужды, карать общественные пороки. Зло, поразившее насъ, говорили, могло созреть только во мракѣ, которымъ мы окружены. Напротивъ другiе высказывали, что мы слишкомъ распущены; зло отъ того произошло, что слишкомъ много дали свободы; всякiй говорить, о чемъ хочетъ; вотъ и договорились. Не расширять, а сократить, обуздать нужно эту свободу...

Св. церковь выше этихъ толковъ; она чужда партiй и распрей. Созидая царство Божiе въ сердцахъ людей, она утверждаетъ, что внѣшнiй быть ихъ тогда благоустроится, когда будетъ устроено царство Божiе внутри каждаго, т. е. въ душѣ нашей. Въ этомъ отношенiи она поступаетъ по примѣру Господа нашего Iисуса Христа и Его св. апостоловъ. Такъ Iисусъ Христосъ на просьбу одного человѣка: "повели брату моему раздѣлить со мною имѣнiе" — не сталъ излагать законовъ о раздѣлѣ имущества. Зная, что какъ бы ни были законы хороши, но если люди будутъ корыстолюбивы, они всегда будутъ при дѣлежѣ имущества ссориться, — и стараясь исторгнуть самый корень зла, Онъ сказалъ: "берегитесь любостяжанiя" (Лук. 12, 13—15). Если не будете корыстолюбивы, какъ бы такъ говорилъ Спаситель, мирно подѣлитесь при всякихъ законахъ. Также и апостолъ Петръ, на вопросъ умилившихся его проповѣдiю въ день сошествiя Св. Духа: "что станемъ дѣлать, мужiе, братiе?" не сталъ требовать перемѣны общественнаго строя Iудеи, хотя этотъ строй былъ тогда и очень плохъ, не сталъ, напримѣръ, говорить такъ: первосвященники сдѣлали великое зло, убивъ Мессiю; будемъ сами выбирать первосвященниковъ; выберемъ и приставимъ къ нимъ совѣтниковъ, безъ которыхъ они не могли бы дѣлать ничего. Онъ зналъ, что дурные люди выберутъ подобныхъ себѣ людей, и тогда будетъ еще хуже. Посему онъ обращаетъ вниманiе не на слѣдствiе, а на причину; предлагаетъ нравственное обновленiе и совершенное исправленiе жизни. "Покайтесь, говорить онъ, и да крестится кiйждо васъ во имя Iисуса Христа во оставленiе грѣховъ", — и тогда будетъ все хорошо.

Первые христiане заботились болѣе всего о личномъ нравственномъ усовершенствованiи, и тѣмъ преобразовали общ. учрежденiя. Истинный христiанинъ не могъ быть неправеднымъ судiею, дурнымъ адвокатомъ, безнравственнымъ правителемъ; потому что, ставъ такимъ, онъ пересталъ бы быть истиннымъ христiаниномъ, и былъ бы отвергнутъ отъ общенiя со всѣми христiанами; на него стали бы смотрѣть, какъ на язычника и мытаря, какъ на еретика, котораго "по первомъ и второмъ увѣщанiи нужно отрицаться". Христiане, блюдя чистоту нравовъ, вносили эту чистоту всюду, гдѣ бы ни находились, гдѣ бы ни служили: въ сенатъ, въ войско, на торжище, ко двору цезарей. Они по истинѣ были свѣтомъ, просвѣщающимъ языческую тьму, проникающимъ всюду. Своими нравами они смягчили языческiе нравы и мало-по-малу переродили все общество, хотя никогда не ставили своею цѣлiю мѣнять общественныя учрежденiя...

Правда, общественныя учрежденiя, гдѣ бы и въ какой формѣ они ни существовали, не суть учрежденiя вѣковѣчныя, но, какъ имѣющiя второстепенное значенiе въ отношенiи высшей цѣли человѣческой жизни, могутъ подлежать измѣненiямъ, о чемъ даетъ разумѣть и Слово Божiе (см. 1 царств. 8 и 12 гл.); но дѣло въ томъ, что сколько ни измѣняйте общественныхъ учрежденiй, а если мы сами не перемѣнимся, тогда мало, или — даже никакого толку отъ этой перемѣны не будетъ. Волкъ останется волкомъ, хотя надѣнетъ на себя тысячу овечьихъ кожъ, — и оселъ останется осломъ, хотя нарядится въ львинную шкуру. Сколько ни перемѣняйте муки, но если закваска не хороша, хлѣбы будутъ не хороши. "Законъ добръ, если кто законно употребляетъ его", говорить Апостолъ. Какiе законы ни пишите, худые люди всегда найдутъ способъ обходить ихъ.

Что могло быть тяжелѣе крѣпостнаго права? Однако благочестiе нѣкоторыхъ помѣщиковъ умѣло и это иго дѣлать по мѣстамъ благимъ и легкимъ. А нечестiе нашего времени находитъ средства закабалить бѣднаго человѣка не хуже крѣпостнаго права, и при томъ на законномъ основанiи. Законы противъ взятокъ всегда были строги. Брали взятки прежде: но взяточники не имѣли значенiя въ обществѣ; ихъ боялись, но неуважали; они и извѣстны были подъ именемъ кровопiйцъ народныхъ; можемъ ли мы сказать, что въ наше время выжиматели соковъ изъ народа не имѣютъ значенiя въ обществѣ? Дѣлали плохiя дѣла и прежде; но опытные наблюдатели жизни говорятъ, что прежде молились Богу, чтобы какъ-нибудь не вышли на свѣтъ Божiй эти плохiя дѣла; значитъ стыдились... А теперь Богу не молятся, а краснѣютъ только тогда, когда задуманное плутовство не удалось.

Гдѣ причина такого печальнаго явленiя? Въ законахъ? Въ общественныхъ учрежденiяхъ? Конечно, не здѣсь. Понизился уровень общественной нравственности, — вотъ гдѣ причина. "Отъимите же лукавство отъ душъ вашихъ", скажемъ словами пророка (Ис. 1, 16), и оставьте въ покоѣ законы и общественныя учрежденiя; по крайней мѣрѣ не всю свою вину относите къ нимъ.

"Виноваты въ замѣчаемомъ неблагоустройствѣ жизни общественныя учрежденiя". Какая удобная формула, для прикрытiя подъ нею всякой лѣности и нравственнаго и умственнаго убожества! Вотъ чиновникъ умиленно соглашается на рѣшенiе своего начальника, которое онъ только сейчасъ предъ вами называлъ и не законнымъ и глупымъ. Спросите его, отъ чего онъ не только не отстаивалъ, но и не заявилъ своего мнѣнiя? "Помилуйте, да развѣ у насъ можно?" — и тѣмъ прикрываетъ свою трусость. Вотъ педагогъ преподаетъ по старой не годной методѣ; спросите его: почему не слѣдуетъ лучшимъ методамъ? "Да развѣ у насъ можно?" и тѣмъ прикрываетъ свою лѣность. Вотъ писатель, не умѣя отвѣтить на литер. возраженiе, съ важнымъ видомъ говоритъ своему противнику: "вы понимаете, что я не могу откровенно высказать свое мнѣнiе объ этомъ предметѣ; развѣ у насъ можно?" — и тѣмъ прикрываетъ свое невѣдѣнiе, или не совсѣмъ искреннюю свою душу. Вотъ человѣкъ ничего не дѣлаетъ: нигдѣ не служить, дома тоже ничѣмъ не занимается. Спросите его: отчего онъ ничего не дѣлаетъ, или и дѣлаетъ и служитъ, но какъ говорится, "спустя рукава?" Ответъ готовъ: "да развѣ у насъ можно?" и т. д.

Вспомните великихъ писателей; вспомните истинно великихъ людей нашего отечества, — первые написали свои великiя произведенiя, вторые совершили свои дѣла великiя при тѣхъ же условiяхъ общественной жизни, если только не худшихъ, въ которыхъ находимся и мы. Мы только одни ссылаемся на общественныя учрежденiя; другимъ они полезны, другiе ими довольны; намъ только они препятствуютъ, насъ только тяготятъ; но если наша лѣность и лукавство останутся при насъ, то мы при всякихъ учрежденiяхъ будемъ рабами неключимыми... Такъ, самыя благодѣтельныя общественныя учрежденiя мало, или совсѣмъ не принесутъ пользы, если служащiе въ нихъ будутъ людьми безнравственными; самые святые законы будутъ безплодны, если исполнители ихъ — лихiе супостаты...

Государство есть тѣло: если члены тѣла здоровы, то и все тѣло здорово. Вылечимъ напередъ сами себя, тогда выздоровѣетъ и все общество, и все государство съ его учрежденiями. А мы больны.

Съ безумною гордостью мы насмѣялись надъ всѣмъ въ нашемъ отечествѣ, и за это "сдѣлались посмѣшищемъ у своихъ сосѣдей, притчею во языцѣхъ". Съ безпощадною суровостью отнеслись ко всему, что выработала жизнь и исторiя наша: не пощадили ничего — ни царя, ни царства, ни церкви, ни школы, ни науки, ни искуства. Духъ осужденiя обуялъ весьма многихъ. Тѣ только книги и читаются, тѣ только писатели уважаются, которые надъ всѣмъ смѣются. Отыскать какое либо пятно въ историческомъ лицѣ, разславить его по всей Россiи — сдѣлалось своего рода честiю; какъ будто находили удовольствие въ томъ, чтобы все великое принизить, все высокое втоптать въ грязь. "Долой авторитеты! Нѣтъ болѣе авторитетовъ": вотъ правило, котораго держатся. И сему-то мы обязаны тѣмъ, что развилось недовѣерiе и неуваженiе къ власти (1), недовольство своимъ состоянiемъ. Обыкновенная житейская дѣятельность многихъ не удовлетворяетъ: она громко называется пошлою; все рвутся выше, въ область политики, мѣтятъ въ государственные дѣятели. Спаситель обѣщалъ поставить надъ многимъ только того, кто былъ вѣренъ въ маломъ; а мы, будучи невѣрны въ маломъ, хватаемся за великое...

Иные же изъ насъ потеряли почву подъ собою, порвали связь съ народомъ, перестали понимать его: языкъ народа — не ихъ языкъ; святыня народа — не ихъ святыня; ихъ потянуло не въ глубь Россiи, а за границу. Дома ихъ гложетъ тоска; дома они не знаютъ, къ чему приложить рукъ. Внѣ отечества тратятъ они свое богатство душевное и тѣлесное; тамъ ихъ идеалы; тамъ, по ихъ понятiю, только и люди живутъ, — а у насъ что? мужики. Нужды чужой страны имъ болѣе извѣстны, чѣмъ нужды воспитавшей и обогатившей ихъ деревни; вопросы, занимающiе умы иноземцевъ, для нихъ интереснѣе, ближе, чѣмъ труды и болѣзни собственнаго ихъ отечества. Они стали какими-то космополитами, всечеловѣками; ко всему родному они относятся равнодушно, не то съ презрѣнiемъ, не то съ сожалѣнiемь. У нихъ все чужое: языкъ, одежда, образъ жизни, нравы, обычаи, вещи, слуги, — все заграничное; одно только русское, это — деньги. Отъ своего они отстали и къ чужому не пристали.

И тамъ, за границей, имъ нравится болѣе внѣшнiй блескъ жизни; оттуда въ большинствѣ случаевъ они вывозятъ только моды и наряды. Эти предметы роскоши, къ несчастiю, они успѣли привить и къ народу. А всмотрѣлись бы въ жизнь тамошняго пролетарiя и бѣднаго класса народа. Каково онъ живетъ? всегда ли лучше нашего простолюдина, да и не хуже ли его? Кто такiе эти фенiи и имъ подобная братiя?... И это — при либеральныхъ учрежденiяхъ и кичливой современной гуманности и цивилизацiи, нашедшей (яко бы) себѣ прiютъ за границей!

Можно бы у иноземцевъ и поучиться кое-чему, что дѣйствительно у нихъ досточтимо и достохвально, но на это самое и не обращаютъ обыкновенно вниманiя. Поучились бы у большинства иновѣрныхъ уваженiю къ Библiи, чтенiю Слова Божiя. Въ одномъ заграничномъ городѣ (Нью-Iоркѣ) въ одинъ день куплено миллiонъ евангелiя новаго перевода; а у насъ въ Россiи въ цѣлый годъ едва расходится до 50000. Поучились бы благоговѣнiю, съ какимъ они стоять въ церкви, благочестiю, съ какимъ проводятъ праздники, усердiю, съ какимъ заботятся о распространенiи своей неправославной вѣры. Заграничныя миссiонерскiя общества считаютъ свои средства десятками и сотнями миллiоновъ; а у насъ?...

Увы! многiе не только не признаютъ, но вовсе знать не хотятъ церкви. Зная, часто безъ особенной нужды многiе языки, не понимаютъ и понимать не хотятъ языка матери своей, святой церкви. И не отъ этого ли не стало въ душѣ твердаго основанiя, которое давала вѣра и церковь, и сталъ человѣкъ вертѣться, какъ флюгеръ? Не отъ того ли у насъ такой разладъ слова съ дѣломъ, такая безхарактерность?

На словахъ, напр., мы великiе благодѣтели бѣдныхъ, печальники народа; а на дѣлѣ: "да какъ имъ помогать! Пьяницы все, тунеядцы; ничего не дѣлають; только любятъ праздники". Вопiемъ противъ продажности газетъ, развращенности литературы, и сами же читаемъ эту литературу, сами же своими деньгами поддерживаемъ недобросовѣстные органы гласности. Кричимъ изъ за угла: не уважаютъ ничего святаго; а когда слышимъ кривые толки въ обществѣ о церкви, правительствѣ, — позорно молчимъ; больше того, нерѣдко сами же своимъ примѣромъ даемъ поводы кътакимъ толкамъ и къ нарушенiю святыни церковно-народной...

Мужества въ насъ нѣтъ; измалодушествовались мы. Поговорить-то тихонько поговоримъ, а дальше словъ нейдемъ. А между тѣмъ зло нужно карать не словомъ, а дѣломъ. Если мы дѣйствительно честные люди, зачѣмъ подобострастно относимся къ человѣку завѣдомо безчестному? Если любимъ свое отечество, зачѣмъ позволяемъ клеветать на него? Если любимъ народъ, зачѣмъ не уважительно относимся къ его святынѣ, разобщаемся съ нимъ?...

Нѣтъ; не должно быть такъ между христiанами. Послушаемъ, что говоритъ св. Апостолъ: я писалъ вамъ "не имѣть общенiя съ тѣмъ, кто, называясь братомъ, остается блудникомъ, или лихоимцемъ, или идолослужителемъ, или злорѣчивымъ, или хищникомъ, съ таковымъ даже не ѣсть вмѣстѣ. Извергните развращеннаго изъ среды вашей" (Кор. 5, 11, 13). Вотъ какъ созидалось и укрѣплялось христiанское общество! Если бы всѣ мы всякаго, кто не слушаетъ наставленiя апостольскаго и ученiя св. церкви, "имѣли на замѣчанiи, избѣгали общенiя съ нимъ, чтобы устыдить его, не считая его однако за врага, а вразумляя, какъ брата" (Сол. 4; 14, 15): тогда не постигли бы насъ великiя бѣдствiя. Если бы дома наши оставались всегда закрытыми для хищниковъ; если бы дома людей безнравственныхъ нами не посѣщались; если бы руки ихъ, простертыя къ намъ для привѣтствiя, не встрѣчали нашихъ рукъ; тогда хищники не держали бы высоко своихъ головъ среди нашихъ собранiй, смолкли бы нечестивыя уста, меньше было бы мѣста и нигилизму у насъ.

Но это не есть дѣло одного человѣка, а всѣхъ насъ, сыновъ церкви Божiей. Всѣмъ честнымъ людямъ нужно ополчиться противъ враговъ чести и нравственности, церкви и отечества. Несомнѣнно, что враги церкви и отечества сильны нашею слабостiю, нашею разрозненностiю; но если мы обновимся духомъ христiанскаго единенiя и ревности, то не будетъ имъ мѣста между нами (2)...