А. П. Щапов. Сочинения, т. I, 1906 г., стр. 218-239

Русскiй расколъ старообрядства, разсматриваемый въ связи съ внутреннимъ состоянiемъ русской церкви и гражданственности въ XVII вѣкѣ и въ первой половинѣ XVIII.

Опытъ историческаго изслѣдованiя о причинахъ происхожденiя и распространенiя русскаго раскола ¹)

(Важное примечание)

I. Главный, первоначальный источникъ и основныя начала русскаго раскола старообрядства.

3. Но возникши первоначально въ сферѣ религiозной, церковной, расколъ, однакожъ, не остановился на этомъ; потому что духъ времени заключаль въ себѣ много элементовъ для дальнѣйшаго развитiя и усиленiя его. Вскорѣ послѣ паденiя Никона, въ то-же царствованiе Алексѣя Михайловича, особенно съ 1666 года, этого роковаго года, по мистико-апокалипсическимъ понятiямъ суевѣрныхъ русскихъ людей XVII вѣка, расколъ перешелъ въ сферу гражданской, народной жизни, и здѣсь получилъ новую жизнь, силу и направленiе, и принялъ характеръ уже не просто духовно-демократическiй и мистико-фанатическiй, какой принялъ онъ съ самаго начала при патр. Никонѣ, но уже чисто народно-гражданскiй. Послѣ рокового 1666 года, когда на великомъ патрiаршемъ соборѣ московскомъ окончательно довершено и утверждено было великое дѣло Никона, начались народные гражданскiе бунты, подъ знаменемъ раскола. Съ этого времени расколоначальники подняли свой мятежный голосъ уже не противъ одного напр. Никона, но и противъ царя Алексѣя Михайловича. И сами раскольническiе писатели съ этого времени полагаютъ вторую, такъ сказать, эпоху въ исторiи раскола. «Отъ лѣтъ по числу 1666-му, говорятъ они, конецъ прiяша пророчествiя: егда по тысящи лѣтъ развязанъ бысть сатана отъ темницы своея, нападе на великую монархiю Римскую, и поколеба и разруши оныя седмистолпныя утвержденiя; и паки на вторый Римъ прiиде въ 1600 году, а въ 66 лѣто и Русiя тому же паденiю поревновала, и тако исполнися число звѣря 1666 лѣтъ: царь Алексѣй Михайловичъ съ Никономъ отступи отъ св. православныя вѣры, и всю церковь Божiю отъ всего благолѣпiя обнажи и бысть вмѣсто владыки мучитель». Сбившись однажды съ прямого историческаго, истинно-церковнаго пути, утвердившись въ томъ ложномъ мистико-фантастическомъ убѣжденiи, что новый духъ времени, характеризующiйся стремленiемъ церковнаго и гражданскаго правительства къ исправленiю и улучшенiю внутренней жизни Россiи, ознаменовавшiйся въ самомъ началѣ царствованiя Алексѣя Михайловича рѣшительными, церковными исправленiями Никона, утвердившись, говоримъ, въ той ложной мысли, что этотъ новый духъ времени есть духъ не православно-христiанскiй, латинскiй, антихристiанскiй, отсталые, суевѣрные поборники стараго духа времени, и во всемъ дальнѣйшемъ развитiи, усиленiи и проявленiи новаго, преобразовательнаго духа времени видѣли дальнѣйшее развитiе, усиленiе и проявленiе духа антихристiанскаго, латинскаго, противо-церковнаго. И такимъ образомъ все съ большимъ и большимъ фанатизмомъ усиливались и возставали уже не только противъ церкви, но и противъ государства, и не противъ однихъ церковныхъ исправленiй Никона, но и противъ гражданскихъ преобразованiй и нововведенiй. Первыя сѣмена такого направленiя раскола положены были также самими первыми расколоначальниками, главными, передовыми зачинщиками многосложной оппозицiи, поднятой расколомъ. Главный расколоучитель протопопъ Аввакумъ съ горестiю восклицалъ: «охъ, бѣдная Русь, чего-то тебѣ захотѣлось латинскихъ обычаевъ и нѣмецкихъ поступокъ». Въ сочиненiи «о паденiи благочестiя» онъ вопiетъ противъ ереси и уклоненiя отъ древняго благочестiя и обличаетъ ее словами свящ. писанiя: «почти себѣ, говоритъ онъ, пророка Софонiю, третiю главу: онъ тебѣ возвѣститъ, что случится отъ Бога измѣняющимъ ризы». Въ отвѣтномъ посланiи къ Андрею Плещееву онъ возстанетъ противъ иностранныхъ, латинскихъ и греческихъ книгъ, какiя прiобрѣлъ Никонъ для расширенiя круга духовнаго просвѣщенiя въ Россiи, и какiя переводимы были въ царствованiе Алексѣя Михайловича для гражданскаго образованiя. «Нынѣ, жалуется онъ, расколы творятъ книги еретическiя отъ римлянъ, отъ парижанъ, отъ венетовъ, прочее умолчу до времени». Ѳеодоръ дьяконъ въ «посланiи отъ заточенiя о нуждахъ надлежащихъ ко спасенiю» также оплакиваетъ конецъ древней Россiи, въ предчувствiи приближавшагося преобразованiя Россiи Петромъ Великимъ и его преемниками: «иного отступленiя, говоритъ онъ, уже не будетъ: везде бо бысть послѣдняя Русь: здѣ бо и отъ сего часа на горшая происходити будетъ царьми неблагочестивыми». «О прелесте», восклицаетъ онъ въ «отвѣтномъ посланiи по вопрошенiю къ другу нѣкоему о познанiи антихристовой прелести»: «о прелесте! понеже еси пестра: скверные поляки, нѣмцы и прочiе безбожные языки яко благодѣи прiемлются и честiю велiю почитаются... сплелись западные съ восточными». Точно также расколоначальники возставали противъ того, что при дворѣ царя Алексѣя Михайловича нѣкоторые русскiе и иностранцы занимались западными науками; напр. астрономiей, философiей, медициной и даже противъ того, что царскiя дѣти, особенно царевичъ Петръ и царевна Софiя, воспитывались уже въ новыхъ понятiяхъ, въ понятiяхъ преобразованiя, и подъ влiянiемъ иностранцевъ. Ѳеодоръ дьяконъ упрекаетъ царя Алексѣя Михайловича за то, что онъ будто бы «алманашниковъ любитъ». А попъ Лазарь взывалъ къ царю въ сочиненiи «о изгубленiи правовѣрныхъ государей власти»: «царю благородный! како времени сего не испытуешь: имѣеши у себе мудрыхъ философовъ, разсуждающихъ лица небесе и земли, и звѣздъ хвосты аршиномъ измѣряющихъ: сихъ Спасъ глаголетъ лицемѣры быти, яко времени не изгадаютъ. Государь! таковыхъ ли въ чести имаши и различными брашны питаеши и хощеши внѣшними ихъ плеухами власть свою мирну управити! Ни, ни! Ветхiй законъ стѣнь благодати есть: егда въ законѣхъ отеческихъ неотступно пребываху, того ради вся благая отъ Бога прiимаху; а егда въ законѣхъ отеческихъ блудствоваху, того ради вся злая бываху имъ. Подобаетъ ти, Царю, заповѣдати благороднымъ чадомъ своимъ, да пребываютъ въ законѣхъ отеческихъ во вѣки неотступно». Такъ ясно, еще въ царствованiе Алексѣя Михайловича, при самыхъ первыхъ расколоначальникахъ, расколъ возставалъ уже противъ новаго, западно-преобразовательнаго духа, все болѣе и болѣе обнаруживавшагося въ гражданской жизни Россiи.

Причина такого новаго, гражданскаго направленiя раскола въ царствованiе Алексѣя Михайловича, очевидно, заключается въ гражданскомъ состоянiи Россiи въ XVII вѣкѣ и особенно въ царствованiе Алексѣя Михайловича. Въ XVII вѣкѣ гражданское правительство наше путемъ вѣкового опыта дошло до убѣжденiя, что для лучшаго благоустройства и процвѣтанiя Россiи въ средѣ другихъ европейскихъ государствъ необходимо ближайшее знакомство и общенiе съ ними, необходимо заимствованiе плодовъ западно-европейской гражданственности для послѣдующаго болѣе обширнаго, всесторонняго самостоятельнаго развитiя умственной, гражданственной, промышленной жизни русскаго народа, — словомъ, необходимо всестороннее духовное и матерiальное развитiе Россiи, только такъ, чтобы коренное начало старинной русской жизни, православно-церковное, оживляло все это, проникало, всему давало свой духъ и силу. Но къ сожаленiю, эту необходимость всесторонняго просвѣщенiя и развитiя Россiи, необходимость заимствованiя благоустроенной западно-европейской гражданственности въ XVII вѣкѣ сознавало только правительство, мудрые государи московскiе и немногiе лучшiе, передовые люди XVII вѣка. А масса, народъ коснѣлъ въ своей старинной исключительности и односторонности. Въ многозначительное въ исторiи русской царствованiе Бориса Годунова, такъ сказать, прообразовавшее царствованiе Петра Великаго, началось было преобразованiе Россiи, вызывались просвѣщенные европейцы для наученiя русскихъ западно-европейской гражданственности, начали вводиться новые, лучшiе обычаи въ жизнь русскую; но русскiе бояре, духовенство и народъ, мыслившiе совершенно въ духѣ старины, составили оппозицiю, возопили противъ того, будто бы Борисъ хотѣлъ уничтожить, подавить русскую вѣру и народность иноземными началами ²). Идея преобразованiя, давно сознанная правительствомъ, не была переведена предварительно въ народное сознанiе. Глубокое сознанiе недостатковъ умственной, нравственной, общественной, государственной жизни Россiи въ XVII вѣке, такъ громогласно высказавшееся въ многочисленныхъ правительственныхъ актахъ, далеко не проникало весь народъ. Нацiональное сознанiе массы, народа почти всецѣло проникнуто было духомъ старины и устремлено было не впередъ, а назадъ, къ преданiямъ древней Россiи XV или XVI вѣка. При такихъ обстоятельствахъ, въ многозначительное царствованiе Алексѣя Михайловича, когда при п. Никонѣ и на соборѣ 1667 года окончательно, глубоко сознана и выражена была необходимость полнаго, всесторонняго исправленiя церковнаго порядка, а въ соборномъ уложенiи Алексѣя Михайловича и во могихъ знаменитыхъ актахъ явственно выразилась идея новаго государственнаго порядка и устройства, когда въ слѣдъ за царевичемъ Петромъ, лучшiе люди эпохи воспитывались уже въ началахъ преобразованiя, въ это царствованiе начались съ особенною силою съ живою энергiею, нѣкоторыя преобразованiя и нововведенiя, по образцамъ западно-европейскимъ, вопреки духу русской старины, въ которой коснѣлъ народъ. Такъ, въ первой половинѣ XVII вѣка въ русскомъ народѣ господствовало глубокое предубѣжденiе противъ иностранцевъ; смотря на нихъ, какъ на еретиковъ, «поганыхъ, зловѣрныхъ», русскiе за грѣхъ почитали даже ѣсть и пить съ ними изъ одной посуды ³); не смотря на то, въ царствованiе Алексѣя Михайловича общенiе съ иностранцами, уже значительно развившееся въ предшествовавшiя царствованiя ⁴), все болѣе и болѣе возрастало; и приливъ служилыхъ иноземцевъ: докторовъ, аптекарей, инженеровъ, офицеровь, фабрикантовъ, увеличивался съ каждымъ годомъ ⁵). Иностранцы обучали регулярному европейскому строю возникавшее въ царствованiе Алексѣя Михайловича постоянное русское войско; иностранцамъ давались привиллегiи для учрежденiя фабрикъ и заводовь и проч. По старинному воззрѣнiю, русскiе люди знанiе иностранныхъ языковъ поставляли въ тѣсной связи съ вѣрою, такъ что когда царь Борисъ Годуновъ хотѣлъ ввести въ Россiи не только училища, но и университеты, для преподаванiя разныхъ иностранныхъ языковъ, и съ сею цѣлiю приглашалъ въ Москву ученыхъ людей изъ Германiи, Италiи, Испанiи, Францiи, Англiи, то духовенство, по словамъ Буссова и Петрея, представило царю, что если въ Россiи настанетъ разноязычiе, то нарушится старое единовѣрiе ⁶). Въ царствованiе Алексѣя Михайловича, не смотря на это предубѣжденiе, нѣкоторые начали учиться иностраннымъ языкамъ. Знаменитый бояринъ Аѳанасiй Ордынъ-Нащокинъ зналъ языки латинскiй, французскiй, нѣмецкiй и нѣкоторые другiе; у боярина А. С. Матвѣева сынъ, по словамъ Лизека, учился у иностранцевъ языкамъ и разнымъ наукамъ. При п. Никонѣ уже существовали въ Москвѣ училища не только греческаго, но и латинскаго языка. Въ посольскомъ, иноземскомъ и аптекарскомъ приказахъ служили русскiе переводчики, которые также болѣе или менѣе знакомы были съ европейскими языками. По вѣковой русской старинѣ, въ русскихъ домахъ и семействахъ господствовали обычаи и правила Домостроя; и народъ ихъ свято чтилъ, какъ «законъ христiанскаго жительства»; перенимать «иноземскiе извычаи» или «нѣмецкiе скверные обычаи», какъ тогда выражались, считалось противнымъ православiю, грѣхомъ; кто перенималъ иностранные обычаи, того называли поганымъ ⁷). При Алексѣѣ Михайловичѣ, при дворѣ и въ домахъ частныхъ людей являлись новые, западные обычаи, — напр. украшенiе комнатъ картинами и портретами, театральныя представленiя, оркестръ музыки, танцы, бо́льшая простота, мягкость и непринужденность свѣтскаго обращенiя и угощенiя, исключавшаго прежнюю грубую восточную обрядность и формализмъ и т. п.; домъ А. С. Матвѣева быль въ то время училищемъ новаго европейскаго, велико-свѣтскаго образованiя. — Въ XVI и XVII вѣкѣ народъ нашъ ни за что не хотѣлъ промѣнять на нѣмецкiя или вообще иноземныя свои старинныя одежды: кафтаны, полукафтаны, кожаны, опашни, сѣрмяги, ферязи, однорядки, кокошники, накидки, повойники и т. п. Русскiе хотѣли отличаться отъ иностранцевъ въ самой одеждѣ, на томъ основанiи, что ихъ вѣра и нравы отличны отъ вѣры и нравовъ «поганыхъ иноземцевъ». Въ одномъ сборникѣ соловецкой библiотеки XVII вѣка находится длинное обличительное поученiе русскимъ людямъ того вѣка, въ которомъ, между прочимъ, читаемъ: «братiя моя возлюбленная, бѣда и скорбь и погибель роду христiанскому: отлучився вѣры православныя, измѣнивше благовѣрному царю и государю своему, и возлюбивъ слабую и прелестную и незаконную латинскую и многихъ ересей вѣру и позавидѣхомъ ихъ иновѣрнымъ ризамъ, отъ главъ и до ногъ, и всего ихъ обычая: и то не разумѣхомъ, чему отъ невѣрныхъ порадѣемъ, а послѣ тому со слезами поработимъ; а Богъ не повелѣ на невѣрныхъ ризы и на ихъ обычаи вѣрнымъ человѣкомь взирати и завидѣти: понеже Богу мерзко беззаконное шитье ихъ и обычай ихъ мерзокъ и непрiятенъ» ⁸). Несмотря на то, въ царствованiе Алексѣя Михайловича, нѣкоторые московскiе бояре стали «носить платье, кафтаны и шапки съ иноземскихъ образцовъ» ⁹). Равнымъ образомъ, въ царствованiе Алексѣя Михайловича нѣкоторые бояре, по примѣру иностранцевъ, начали себѣ брить бороды и стричь волосы, также вопреки госводствовавшему въ народѣ суевѣрному предубежденiю противъ брадобритiя ¹⁰). Въ XVII вѣкѣ въ большей части русскаго народа еще господствовало отвращенiе отъ употребленiя табаку, какъ богомерзской травы: въ сборникахъ того времени помѣщались иногда статьи «о богомерзской и проклятой и бѣсовской табакѣ» ¹¹); разсказывались повѣсти, какъ самъ всемилостивый Спасъ и святая Богородица являлись будто бы даже женщинамъ и грозно говорили: «будетъ христiане почнутъ пити табакъ, будетъ на землю каменiе много испущу съ небесъ, молнiе огненное, ледъ и мразъ лютый спущу на страдное время» ¹²). Но въ царствованiе Алексѣя Михайловича, вопреки такому предубѣжденiю противъ табака, не смотря даже на строгое запрещенiе сѣянiя и продажи табака въ Россiи (послѣдовавшее въ 1661 году), табакъ болѣе и болѣе входилъ въ употребленiе: куренiе его, по свидѣтельству Гюимьежа, было распространено даже въ простомъ народѣ и служило для него любимымъ развлеченiемъ. А въ первые годы царствованiя Алексѣя Михайловича даже дозволялось продавать его ¹³). Все эти и подобныя новизны, переходившiя къ намъ съ запада, весьма не нравились закоренѣлымъ приверженцамъ русской старины, привыкшимъ жить по вѣковому порядку и смотрѣть на всѣ старинные русскiе обычаи, какъ на освященные вѣрою, казались ересью, признакомъ уклоненiя отъ православiя. Народъ, по этимъ признакамъ новаго духа времени, предчувствовалъ тотъ переворотъ, который долженъ былъ скоро совершиться во всемъ нашемъ гражданскомъ образованiи, во всемъ нашемъ обществѣ: неразсудительные русскiе люди, привыкшiе жить въ своей нацiональной замкнутости и исключительности, думали, что подлѣ наѣхавшпхъ въ Россiю иностранцевъ, нѣмцевъ, латиновъ, они не могутъ остаться прежними, православными русскими людьми, что съ новыми иноземными обычаями общежитiя должны исчезнуть старые благочестивые, религiозные русскiе нравы и обычаи. Духовенство и глава духовныхъ, престарѣлый святитель, патр. Iосифъ съ болѣзнiю сердца смотрѣли на это и предостерегали духовенство и народъ отъ новыхъ чужестранныхъ обычаевъ: «въ коейждо странѣ свои обычаи», писалъ патр. Iосифъ въ окружномъ поученiи духовенству и мiрянамъ, не приходитъ чужой законъ въ другую страну, но каждая своего обычая законъ держитъ» ¹⁴). Даже весьма умные свѣтскiе люди не совсѣмъ благопрiятно смотрѣли на иноземные обычаи. Знаменитый Ордынъ-Нащокинъ говорилъ: «что намъ за дѣло до обычаевъ иноземныхъ; ихъ платье не по насъ, а наше не по нихъ». Само правительство, видя неразумное предубѣжденiе народа противъ иноземныхъ обычаевъ и новинъ, останавливало иногда людей, слишкомъ предавшихся западнымъ новизнамъ и обычаямъ: ¹⁵) только правительство и люди благомыслящiе отвергали не всѣ иноземные новизны, а только нѣкоторыя, излишнiя и безполезныя или даже вредныя для народа. Такой общенародный взглядъ на иноземныя новизны сильно располагалъ народъ къ расколу старообрядства, когда расколоначальники громогласно возстали противъ этихъ иноземныхъ нововведенiй и объявили ихъ предъ народомъ противными православной вѣрѣ и древле-церковному русскому благочестiю. Такимъ образомъ расколъ съ быстрымъ успѣхомъ распространялся, и къ концу XVII вѣка, еще до преобразованiя Россiи Петромъ Великимъ, уже составилась многочисленная секта мнимыхъ старообрядцевъ. Въ концѣ XVII вѣка одинъ за другимъ возникали бунты стрѣлецкiе, поджигаемые раскольниками, и въ этихъ бунтахъ мятежные ревнители старины громогласно высказывали, чѣмъ они былии недовольны, за что они ратуютъ: «будто бы въ Россiи уставлена новая вѣра, велятъ кланяться болванамъ и носить нѣмецкое платье, брить бороды, выдавать русскихъ дѣвицъ за нѣмцевъ, и проч., за что бы, конечно, стрѣльцамъ вступиться, а паче за вѣру свою православную» ¹⁶).

Наступилъ XVIII вѣкъ. Въ царствованiе Петра Великаго, по поводу его преобразованiй въ Россiи, расколъ еще болѣе усилился, осложнился и явно и окончательно принялъ характеръ религiозно-нацiонально-демократическiй ¹⁷). Петръ Великiй, посланный Провидѣнiемъ довершить давно желаемое московскими государями, необходимое для блага Россiи сближенiе ея съ западною Европою, дать народу русскому болѣе живое и обширное образованiе умственное и общественное, началъ рѣшительно и радикально устроять Россiю по началамъ и образцамъ западно-европейской гражданственности, и требовалъ, чтобы народъ русскiй подражалъ этимъ образцамъ. Но великiй преобразователь отнюдь не хотѣлъ чрезъ это поколебать или измѣнить господствующаго начала духовной жизни Россiи — вѣры, христiанства. Онъ оставлялъ это начало неприкосновеннымъ въ своихъ преобразованiяхъ. Но неразумные ревнители старины не обращали на это вниманiя, не понимали этого. Они незнали и той непрерѣкаемой истины, что церковь и христiанство отнюдь не исключаютъ ни полезныхъ гражданскихъ преобразованiй, ни просвѣщенiя, напротивъ еще возвышаютъ, освящаютъ, облагораживаютъ ихъ своимъ животворнымъ влiянiемъ, что христiанскiя общества даже должны стремиться къ благоустроенiю самой внѣшней, гражданской жизни своей, только все это въ гражданскихъ обществахъ должно быть основано на краеугольномъ камнѣ христiанства — на Евангелiи, только все просвѣщенiе должно быть озарено истиною Христовою. Не зная этой истины, отсталые, запоздалые ревнители старины смотрѣли съ своей ложно-религiозной, мистико-апокалипсической точки зрѣнiя. Потому окончательное, всестороннее преобразованiе древняго нацiональнаго порядка и устройства Россiи Петромъ Великимъ возбудило въ нихъ окончательное, рѣшительное, фанатическое упорство и противодѣйствiе, какъ окончательное, по ихъ ложно-апокалипсическому, мистико-фантастическому воззрѣнiю, проявленiе новаго, преобразовательнаго, антихристiанскаго духа, начавшаго господствовать въ Россiи со времени Никона. Въ 1700 году въ Москвѣ поднялся ропотъ противъ преобразованiй Петра Великаго: раскольники распространили молву, что настало время антихристово, что Москва — Вавилонъ, а жители — Вавилоняне, слуги антихристовы, сыны погибели. Суевѣрные вѣрили такимъ нелѣпымъ раскольническимъ толкамъ, и толпами бѣжали изъ православныхъ городовъ и селъ, какъ изъ царства антихристова, въ скиты и пустыни раскольническiя, какъ въ мѣста спасенiя, яко бы чуждыя еретическихъ новинъ иноземныхъ, и процвѣтавшiя древле-церковнымъ благочестiемъ. Въ 1701 году возсталъ и возбуждалъ народъ къ бунту раскольникъ Талицкiй, распространялъ ложныя письма о пришествiи антихристовѣ «съ великою злобою и бунтовскимъ коварствомъ» ¹⁸). Въ первые годы царствованiя Петра Великаго раскольники постоянно возбуждали бунты противъ Петра между стрѣльцами и донскими казаками, и въ этихъ бунтахъ раздавался крикъ, что Петръ будто бы «увѣровалъ въ нѣмцевъ». Однимъ изъ главныхъ замысловъ ихъ было «немецкую слободу раззорить и иноземцевъ всѣхъ порубить» ¹⁹). Раскольники неоднократно покушались даже на жизнь великаго преобразователя. Вообще, всматриваясь въ дѣйствiя раскольниковъ при Петрѣ Великомъ и вслушиваясь въ ихъ протесты противъ реформы Петра, мы находимъ, что при Петрѣ Великомъ расколъ, подъ формой религiозно-обрядовой секты, явно, окончательно принялъ религiозно-мистическiй характеръ нацiонально-гражданскаго демократизма, религiозно-народной оппозицiи противъ новаго правительства, противъ устроенной по западно-европейскимъ началамъ Имперiи, это послѣдняя фаза его многосложнаго развитiя, какой онъ достигъ въ первой половинѣ XVIII вѣка, съ 1666 года и со времени реформы Петра. Выслушаемъ терпѣливо слѣдующую челобитную раскольниковъ XVIII вѣка противъ реформы Петра Великаго, въ которой ясно высказывается этотъ духъ раскола. «Мы», говорили раскольники XVIII вѣка, «сматряюще не дремательнымъ окомь познаваемъ, яко отъ лѣтъ по числу 1666-му конецъ прiяша пророчествiя, а совершенное всея злобы исполненiе исполнися на Петрѣ: егда исполнися число звѣря 1666 лѣтъ, въ то лѣто царь Алексѣй Михайловичь съ Никономъ отступи отъ св. правосланной вѣры, а послѣ его въ третьихъ восцарствова на престолѣ всея Русiи сынъ его первородный Петръ, и нача превозноситися паче всѣхъ глаголемыхъ боговъ, сирѣчь помазанниковъ, и нача величатися и славитися предъ всѣми, гоня и муча православныхъ христiанъ и распространяя свою новую вѣру, и церковь по всей Россiи въ 1700 году возобнови; уничтожи патрiаршество, дабы ему единому властвовати, не имѣя равнаго себѣ, дабы кромѣ его никакихъ дѣлъ не творили, но имѣли бы его единою превысочайшею главою, судiею всей церкви, прiялъ на себя титлу патрiаршескую, и именовася отецъ отечества и глава церкве Россiйскiя и бысть самовластенъ, не имѣя никого себѣ въ равенствѣ, восхитивъ на себя не точiю царскую, но и патрiаршую власть, и нача себя величати и славити, возвышаяся на всяка возобновленiя; въ 1700 году собра весь свой поганый синклитъ въ 1-й день Генваря мѣсяца и постави храмъ идолу ветхоримскому, Янусу, и предъ всѣмъ народомъ нача творити чудеса, подъ видомъ фавмазiи, и вси воскликнуша ему единогласно: виватъ, виватъ новый годъ! отъ того дни разосла своя указы во всю Русiю, повелѣ праздновати новое лѣто, разрушая законную св. отецъ клятву, иже на первомъ вселенскомъ соборѣ положенную праздновати новое лѣто въ 1-й день Сентября мѣсяца, разрушая сiю законную клятву, и при томъ своемъ янусовскомъ собранiи поздравленiе прiятъ за Императора Августѣйшаго, сирѣчь надъ всѣми обладателя. Оле, благоразумная чада, вонмите здѣ, коему ежегодно празднуете новый годъ? Всѣ Господнiи лѣта истреблени, а сатанины извѣщены, во истинну исполнися здѣсь тайнозрительное откровенiе и власть перваго звѣря всю творити предъ нимъ, и творяше землю и вся живущая на ней да поклонятся ему. Удалятися и бѣгати подобаетъ намъ во антихристово время отъ еретическихъ жертвъ, понеже въ откровенiи Iоанна Богослова, во главѣ 12, писано, яко церковь побѣжитъ въ пустыню, вѣрнiи христiане, истинiи раби Христовы побѣжатъ въ горы и вертепы, и спасутся. Понеже Петръ нача гонити и льстити и искореняти останокъ въ Русiи православную вѣру, своя новыя умыслы уставляя, нова законоположенiя полагая, по духовному и по гражданскому расположенiю состави многiе регламенты и разосла многiе указы во всю Русiю съ велигимъ угроженiемъ о непремѣнномъ исполненiи оныхъ, и устави Сенатъ, и самъ бысть надъ ними главою и судьею главнѣйшимъ, тако нача той глаголемый богъ паче мѣры возвышатися, учини описанiе народное, и счисля вся мужеска пола и женска старыхъ и младенцевъ, живыхъ и мертвыхъ, и облагая ихъ данми велiими, не точiю на живыхъ, но и на мертвыхъ таково тиранство учини, съ мертвыхъ дани востребова. Егда же той Императоръ или монархъ, сирѣчь единоначальникъ или единовластитель народное описанiе учини, называя то ревизiею или исчисленiемъ душъ человѣческихъ, которыя приняли его за Императора и за единовластнаго правителя, мы отъ Христа Спаса научихомся законъ и заповѣди Его сохраняти и вѣру святую блюсти, и таковому лжехристу въ послушество отдатися не хощемъ и въ книги его законопреступныя писатися съ нечестивыми никогда не будемъ, да и хотящимъ спастися никому не совѣтуемъ: творите съ нами что хотите: ибо есьмы христiане единаго исповѣданiя у 7 вселенскихъ соборовъ св. отецъ и св. страдальцевъ соловецкой обители, пострадавшихъ за древнее благочестiе: того исповѣданiя и мы держимся, и въ книги ваши законопреступныя гражданскiя, въ силу указа вашего Императора и его законоположенiй ревизiи, не пишемся: ибо мы отъ крещенiя записаны есьмы въ книги животныя у Царя Небеснаго; понеже видимъ во святомъ писанiи, яко прежде бывшiи въ Русiи благочестивiи цари Иванъ Васильевичь, Ѳедоръ Ивановичь и Михаилъ Ѳедоровичь и Алексѣй Михайловичь, бывшiй въ благочестiи до Никона патрiарха, яко сiи вси народнаго исчисленiя отъ мала до велика мужеска пола и женска, живыхъ и мертвыхъ и всего общечеловѣчества не творили и оставляли то въ судьбу правительства всемогущаго Бога. Зрите человѣцы и воньмите и разсмотрите, по святому писанiю, въ кiихъ лѣтѣхъ жительствуемъ, и кто нынѣ обладаетъ вами: ибо духъ Петровъ царствуетъ во всѣхъ до скончанiя вѣка, яко же свидѣтельствуетъ книга: кабинетъ Петра великаго: ибо духъ государей русскихъ есть духъ Петра Великаго. Петръ Великiй, восхищая на себя славу сына превысочайшаго, именовася Петръ Первый, и прочiи по немъ такожде именуются, и паки именовася божествомъ Русiи, яко же свидѣтельствуетъ книжка: кабинетъ Петра: онъ богъ твой, онъ богь твой, о Россiя! Намъ же православнымъ христiанамъ подобаетъ всеусердно держатися отеческаго наказанiя. Подобаетъ намъ жизнь препровождати въ безмолвiи и въ пустыняхъ, яко Господь чрезъ Iеремiю пророка взываетъ: «изыдите, изыдите, люди моя, изъ Вавилона» ²⁰).

И вотъ они пошли въ пустыни, затвердивши одно, что новое время — время антихристово, что новый духъ, вдохнутый въ жизнь Россiи Петромъ, духъ антихристовъ, что европейское устройство монархической имперiи, созданное Петромъ, есть противонародное уклоненiе къ римскому владычеству, что русскiе цари со времени Петра стали древле-римскими Императорами, божествами народа. При такомъ мистико-демократическомъ направленiи, расколъ быстро и чрезвычайно умножался и усиливался со времени Петра, потому что, какъ увидимъ подробно въ своемъ мѣстѣ, было множество недовольныхъ, съ разныхъ точекъ зрѣнiя, новымъ порядкомъ и устройствомъ Россiи со времени Петра Великаго. Духъ старины, раскольническiй, старообрядческiй, такъ сказать, образъ мыслей проникалъ еще большую часть духовенства, дворянства и почти весь простой народъ. Онъ такъ былъ силенъ, живучъ, упоренъ, что самъ Петръ Великiй не могъ преодолѣть его никакою силою, ни казнями въ срубахъ, ни ссылкою, ни поголовнымъ посѣченiемъ и растрѣлянiемъ мятежныхъ защитниковъ старины, и вообще никакими мѣрами, и даже долженъ былъ самъ принести ему тяжкую, горестную жертву — своего сына, наслѣдника, упорнаго приверженца старины, сочувствовавшаго болѣе расколу, чѣмъ преобразованiямъ Петра, и павшаго жертвой за старину ²¹). При такомъ упорствѣ духа старины, въ первой половинѣ XVIII вѣка, естественно, оппозицiя раскола противъ реформы Петра Великаго и въ защиту старины все болѣе и болѣе усиливалась.

Главная причина такого усиленiя и религiозно-нацiонально-демократическаго направленiя раскола со времени реформы Петра Великаго заключается въ ложномъ религiозномъ воззрѣнiи массы, народа на чуждо-нацiональную, западно-европейскую гражданственность, введенную въ Россiи Петромъ Великимъ, въ превратномъ непониманiи духа и цѣли преобразованiй Петра. Отсталые, запоздалые русскiе люди, мыслившiе въ духѣ ограниченныхъ понятiй и началъ древней Россiи, привыкшiе жить исключительно-религiозною жизнiю, но не тою живою, истинно-религiозною жизнiю, какою отличались древнiе истинно благочестивые русскiе люди, а мертво-обрядовою религiозною жизнiю, эти отсталые ревнители старины, во-первыхъ, не могли вмѣстить въ своихъ неразвитыхъ умахъ идеи Петра отдѣлить въ Государствѣ Русскомъ Божiе отъ кесарева, религiозное отъ гражданскаго, церковное отъ государственнаго, и основать вмѣсто древняго московскаго государства, Всероссiйскую Имперiю, и потому возстали противъ того, что Петръ Великiй "восхити будто бы на себя святительскую и царскую власть. Императоръ наречеся, патрiаршество уничтожи" и т. п. Они отстаивали, такъ сказать, древнюю Русь до XV или XVI вѣка, когда церковь была главною, господствующею силою всей общественной жизни Россiи, не только духовно-нравственной, но и самой внѣшней, матерiальной, гражданской, главнымъ, почти единственнымъ народно-соединительнымъ, нравственно-образовательнымъ и просвѣтительнымъ началомъ, когда высокiя идеи ея, безмѣрно превышавшiя грубыя понятiя того времени, проникали, оживляли, просвѣщали бытъ общественный и частный, бытъ юридическiй, нравственный, когда церковный Номоканонъ имѣлъ могущественное и обширное влiянiе на развитiе гражданскаго законодательства, когда самое территорiальное, вотчинное владѣнiе, самая земля тянула, такъ сказать, главнымъ образомъ къ церкви, въ силу той религiозной идеи времени, что вся земля Господня, когда верховные правители русской земли князья, часто безпрекословно подчинялись влiянiю митрополитовъ и епископовъ. Но отсталые, запоздалые поборники старины не видѣли, не замѣчали въ ходѣ русской исторiи той новой идеи, которая начала развиваться и направлять ходъ исторiи нашей со времени образованiя московскаго государства. Они не понимали, что съ XV вѣка, со времени сосредоточiя земли русской и образованiя московскаго государства, государи московскiе и даже всѣ лучшiе представители церкви русской сознали ту великую идею, что главная, высокая обязанность церкви — заботиться о духовно-нравственномъ христiанскомъ развитiи и совершенствованiи народа, а внѣшнее, гражданское, матерiальное развитiе и совершенствованiе Россiи составляетъ дѣло государства, и стремились къ разграниченiю этихъ великихъ задачъ между церковью и государствомъ, къ отдѣленiю Божiяго отъ кесарева, религiознаго отъ гражданскаго, церковнаго отъ государственнаго, впрочемъ не раздѣляя ихъ существенно; отсталые, запоздалые русскiе люди XVII и XVIII вѣка не сознавали далѣе того, какъ постепенно, послѣдовательно совершался этотъ великiй историческiй процессъ, во-первыхъ, въ постепенномъ сосредоточiи и утвержденiи верховной государственной власти и разграниченiи правъ царя-самодержца московскаго и правъ главы русской церкви — сначала митрополита, потомъ патрiарха; во-вторыхъ, въ разграниченiи пространства церковнаго суда и управленiя и сферы гражданскаго суда и администрацiи, въ третьихъ, въ постепенномъ самостоятельномъ развитiи гражданскаго законодательства, отдѣльно, независимо отъ церковнаго Номоконона; въ четвертыхъ, въ постепенномъ ограниченiи территорiальнаго, вотчиннаго владѣнiя и управленiя церкви, давно сознаннаго несовмѣстнымъ съ духовнымъ значенiемъ церкви самыми лучшими ея правителями и представителями. И вотъ, при Петрѣ Великомъ, когда окончательно завершился этотъ необходимый, послѣдовательный историческiй процессъ отдѣленiя Божiяго отъ кесарева, церковнаго отъ государственнаго, эти отсталые русскiе люди, смотрѣвшiе назадъ, а не впередъ, подъ знаменемъ раскола, возстали противъ государственной реформы Петра, противъ строгаго, точнаго разграниченiя начала духовнаго, церковнаго, религiознаго, отъ начала чисто гражданскаго, государственнаго, какъ противъ посягательства на права древней церкви. Отсюда развилась вся система раскольническаго воззрѣнiя на новый государственный порядокъ и устройство Россiи. Во всѣхъ отрасляхъ государственной жизни они хотѣли отстаивать древнее преобладанiе церковнаго элемента. Такъ напр. раскольники отстаиваютъ древнее судопроизводство: «Прежде были благочестивые суды», говорятъ они, «и присутственныя мѣста такимъ порядкомъ и по закону судили и распоряжали: какъ придешь въ Приказъ, во первыхъ, узришь на показанномъ мѣстѣ крестъ животворящiй или св. икону, а судiи сидятъ въ порядкѣ, хотя и князь, или судiя, или бояринъ, а всѣ въ бородахъ, а промежу ихъ законъ Божiй, сирѣчь Евангелiе и Кормчая, и прочiя богослужебныя книги, св. Кирилла, Iоанна Златоуста, преп. Ефрема Сирина и проч. Такъ судили по закону, сирѣчь по небесному, т. е. по писанiю; и аще кто противится сему суду, яко самому Христу противится, и повиненъ будетъ вечному суду» ²²).

Во вторыхъ, отсталые запоздалые русскiе люди XVII и ХVIII вѣка, заключившiеся въ тѣсной сферѣ нацiональной исключительности, односторонности, и сознававшiе свою народность единственно въ этой своей религiозной исключительности, особности, отчужденности оть другихъ христiанскихъ нацiй, эти отсталые, запоздалые ревнители нацiональной русской старины не могли никакъ примириться съ высокой идеей Петра, съ высокимъ стремленiемъ его внести въ сферу древне-русской народной жизни свѣтъ общечеловѣческаго просвѣщенiя, заимствовавъ его у западно-европейскихъ нацiй, гдѣ оно было несравненно болѣе развито, чѣмъ въ древней Россiи, чтобы чрезъ то возбудить и просвѣтить природныя силы и дарованiя русской народности, разширить кругъ ея развитiя и просвѣщенiя, поставить ее на путь общечеловѣческаго совершенствованiя. Не понявши этой высокой идеи Петра Великаго, отсталые ревнители нацiональной русской старины возстали, по своему обычному мистико-апокалипсическому образу мыслей, противъ западно-европейской гражданственности, введенной Петромъ, какъ противъ антихристiанскаго юношества. Чтобы понять это мистико-религiозно-нацiональное возмущенiе раскола противъ европейскаго устройства Россiи, надобно вспомнить, каково было тогда русское нацiональное сознанiе. При преобладающемъ религiозномъ направленiи русской народности въ теченiи всей древней исторiи нашей, нацiональное сознанiе русскаго народа имѣло характеръ исключительно религiозный. Понятiя: свое, народное, русское и православное въ сознанiи нашего народа были нераздѣльны, тождественны. Самъ народъ нашъ не давалъ другого отличительнаго свойства своей нацiональности, не зналъ другого нацiональнаго различiя, кромѣ вѣры православной. Себя онъ искони называлъ людомъ православнымъ, крещенымъ, и тѣмъ отличалъ себя отъ другихъ европейскихъ нацiй, не находя въ нихъ той же вѣры, той же церкви. Въ великомъ нацiональномъ движенiи русскаго народа въ началѣ XVII вѣка, во время наводненiя Россiи Поляками и Литовцами, русскiй народъ возсталъ за свою народность, или, какъ тогда говорили русскiе люди, «за свое прироженье», во имя православныя вѣры, и только спасая свою православную вѣру, спасалъ свое прироженое. Это исключительное религiозное нацiональное сознанiе, при неразвитости вообще народнаго сознанiя, при отсутствiи общечеловѣческаго, всесторонняго, живого просвѣщенiя, въ большей части русскаго народа доходило до религiозно-фанатической нетерпимости, исключительности, и иногда отзывалось уже почти гордостiю, тщеславiемъ своею вѣрою, своимъ православiемъ. Въ Кормчихъ, «въ видѣ заповѣди св. апостолъ и св. отцевъ», постановлено было: «аще въ суднѣ будетъ латина ѣла, измывши молитва сотворити и у латинской церкве не стояти» ²³). Такой религiозный пуризмъ въ отношенiи къ чуждымъ европейскимъ нацiональностямъ особенно рѣзко сталъ обнаруживаться въ русскихъ людяхъ въ XVI и, особенно, въ первой половинѣ XVII вѣка; въ ту эпоху, когда особенно усилилась борьба русской церкви съ католицизмомъ; и все болѣе и болѣе возрастали столкновенiя Россiи съ Западомъ. Мы уже видѣли, что въ это время народъ нашъ иностранцевъ, особенно исповѣдывавшихъ латинскую вѣру, иначе и не называлъ, какъ погаными, зловѣрными, безбожными, антихристовыми проповѣдниками и т. п. Не различая, по своему нацiонально-религiозному, но темному, не просвѣщенному воззрѣнiю, европейскiя нацiональности отъ ихъ вѣроисповѣданiй, смотря на все иностранное, какъ на свое русское, съ православно-религiозной точки зрѣнiя, все западно-европейское оцѣнивая по началамъ православной вѣры и церкви, русскiе люди боялись заимствовать у европейскихъ нацiй даже самые житейскiе, чисто внѣшнiе обычаи и общечеловѣческiя науки и искусства, считая ихъ противными православiю, опасаясь перенять въ западныхъ наукахъ, искусствахъ и обычаяхъ самый религiозный, неправославный духъ европейскихъ нацiй, и такимъ образомъ искоренить, изгладить свой народный, религiозный духъ, православно-церковный характеръ своей народности ²⁴). Это религiозно-нацiональное предубѣждение противъ иностранцевъ и всего иноземнаго, западно-европейскаго доходило уже до чистаго суевѣрiя. Напр. только съ своей родиной, съ своимъ отечествомъ, съ своею народностiю соединяли самую возможность спасенiя души и самое христiанство. «Россiяне, особливо знатнаго рода», пишетъ Беръ, «согласятся скорѣе уморить, нежели отправить своихъ дѣтей въ чужiя земли: развѣ царь ихъ принудитъ. Они думаютъ, что одна Россiя есть государство христiанское, что въ другихъ странахъ обитаютъ люди поганые, некрещеные, невѣрующiе въ истиннаго Бога, что ихъ дѣти навсегда погубятъ свою душу, если умрутъ на чужбинѣ между невѣрными, и только тотъ идетъ прямо въ рай, кто скончаетъ жизнь свою на родинѣ». Тоже говоритъ Кошихинъ. При такомъ одностороннемъ, религiозно-нацiональномъ воззрѣнiи русскаго народа, при этой религiозно-нацiональной нетерпимости и пуризмѣ, понятно, почему расколъ, поднявшiй знамя защиты, сохраненiя всего стараго русскаго народнаго, какъ православнаго, древне-церковнаго, съ такимъ фанатизмомъ и ожесточенiемъ возсталъ противъ всего новаго западно-европейскаго устройства русской гражданственности. Для неразвитаго народнаго религiозно-нацiональнаго сознанiя, цѣлые вѣка, такъ сказать, заключеннаго въ тѣсной сферѣ религiозно-нацiональной исключительности и нетерпимости, казалось въ высшей степени неестественнымъ, болѣзненнымъ это внезапное, невольное воспринятiе, внѣдренiе, такъ сказать, въ народную жизнь русскую чуждонацiональныхъ, по понятiю народа, неправославныхъ, зловредныхъ антихристiанскихъ элементовъ, вдругъ неудержимымъ приливомъ вторгавшихся въ русскую народность, столько вѣковъ замкнутую въ своей исключительности. Что именно это ложное, религiозно-нацiональное начало руководило народно-демократической оппозицiей раскола во время реформы Петра Великаго, это утверждаютъ сами раскольники. «Не Никонъ», говорятъ даже нѣкоторые изъ нихъ, «былъ причиною нашего отдѣленiя отъ прочихъ братiй нашихъ русскихъ, но Петръ Великiй, по своей безмѣрной любви къ Западу, по своему противонародному, противоотечественному направленiю» ²⁵).

Но кромѣ того, что раскольники не понимали духа и цѣли преобразованiй Петра Великаго, справедливость требуетъ раскрыть еще другую причину усиленiя раскола. Расколъ особенно усилился со времени Петра Великаго отъ того, что въ это время новый, преобразовательный духъ, съ особенною силою и нёудержимостiю внѣдряясь въ жизнь русскаго общества, часто доходилъ до печальной крайности, до злоупотребленiя, искоренялъ такое старое, что дѣйствительно тѣсно связано было съ древнимъ духомъ русской христiанской вѣры, и вводилъ новое, иноземное; въ самомъ дѣлѣ противное древнецерковному русскому благочестiю. Съ одной стороны иностранцы, призванные Петромъ Великимъ единственно съ тою цѣлiю, чтобы возвысить Россiю лучшимъ гражданскимъ просвѣщенiемъ, а не безполезными, суетными обычаями и пороками Запада, стали во зло употреблять свое влiянiе на русскiй народъ, стали даже колебать въ немъ древнее, коренное устройство церкви. Тогда, по идеѣ управленiя, движимаго иноземными началами, въ обществѣ унижено было духовенство, которое вслѣдствiе того стало и нравственно слабѣть, упадать; утратило прежнее нравственное влiянiе на народъ, сдѣлалось раболѣпнымъ и закоснѣло въ рутинѣ и въ своей, какъ-бы отдѣльной отъ общества, кастѣ. Это униженiе духовенства народъ, волнуемый расколоучителями, называлъ «восхищенiемъ власти церковной, святительской» гражданскою правительственною властiю. Тогда многiе христiанскiе обычаи русскаго народа, обычаи, непротивные просвѣщенiю, уничтожались и измѣнялись по иноземнымъ идеямъ, казавшимся чуждыми духу русскаго народа. На это съ глубокою скорбiю сердца смотрѣли не одни суевѣрные ревнители старины, но и сами православные пастыри: «Виждьте, о благоразсудные людiе», говорилъ напр. просвѣщенный пастырь, Стефанъ Яворскiй, противъ неблагонамеренныхъ иноземцевъ, «виждь, православный народъ, кiи между вами распространяются, величаются и почествуеми бываютъ, имъ же ниже радоватися рещи подобаетъ. О, дабы отсѣчени были развращающiи васъ (Гал. 5. 12). Азъ же глаголю: о дабы сiи мытари и язычницы, развращающiи православныхъ и неслушающiи церкви божественной, отсѣчени и весьми истреблени были!... Прiидите, припадемъ и восплачемся предъ Господомъ, сотворшимъ насъ, преклонимъ колѣна предъ всѣми Его угодниками святыми, да сей вредъ, сiя злохульныя плевелы исторгнутся отъ насъ, аще не обратятся и покаются» ²⁶). Особенно тяжко и возмутительно было для религiозно-нацiональнаго чувства народа вредное влiянiе иностранцевъ по смерти Петра Великаго и Екатерины I-й, при Минихѣ, Остерманѣ и Биронѣ: когда Дворъ, Коллегiи, Академiя наукъ, гвардiя, армiя, флотъ были въ распоряженiи иностранцевъ-протестантовъ; когда, по словамъ Амвросiя Юшкевича, архiепископа Новгородскаго, «сiи внутреннiе и сокровенные враги Россiи людей добрыхъ, простосердечныхъ, государству доброжелательныхъ и отечеству весьма нужныхъ и потребныхъ, подъ разными претекстами, губили и разоряли и все искореняли, а равныхъ себѣ безбожниковъ; безсовѣстныхъ грабителей, казны государственной похитителей весьма любили, жаловали и награждали; только тѣнью, только тѣломъ здѣсь, а сердцемъ и душою внѣ Россiи пребывали, всѣ сокровища, всѣ богатства, въ Россiи неправдою нажитыя, иэъ Россiи за море выслали и проч.» ²⁷) «Только и благополучiя нашего было», — съ глубокою скорбiю говорилъ объ этомъ бурномъ, темномъ времени въ 1741 году архимандрить Иконоспасскаго монастыря Кириллъ Флоринскiй, ректоръ Славяно-Греко-Латинской Академiи, въ словѣ въ день рожденiя императрицы Елисаветы Петровны: «погребли мы преславныхъ монарховъ (Петра Великаго и Екатерину I), погребли и благоденствiя наша, по смерти оныхъ за беззаконiя и неправды наша наказа насъ Господь частыми перемѣнами; а въ таковыхъ вредительныхъ перемѣнахъ коликая претерпѣхомъ злая, въ коликое было Россiя пришла безобразiе, воспомянути болѣзнь утробу пронзаетъ. А таковыя частыя перемѣны видяще, противницы наши добрую дорогу; добрый ко утѣсненiю насъ сыскали способъ, показывали себѣ, аки бы они вѣрные государству слуги, аки бы они оберегатели здравiя государей своихъ, аки бы они все къ пользѣ и исправленiю Россiи промышляютъ; а какъ прибрали все отечество наше въ руки, коликiй ядъ злобы на вѣрныхъ чадъ россiйскихъ отрыгнули! Коликое гоненiе на церковь Христову и на благочестивую вѣру составили! Ихъ была година и областъ темная: что хотѣли, то и дѣлали. А во-первыхъ тщалися дражайшее душъ нашихъ сокровище, неоцѣненное спасенiя нашего богатство, благочестiе отнять, которое намъ паче тысящей злата и сребра: не златомъ и сребромъ, но честною кровiю яко агнца непорочна и пречиста Христа намъ куплено, безъ котораго бы мы Содому и Гомору уподобилися, безъ котораго бы мы были горше турокъ, жидовъ, арабовъ! А такъ то они придумали, какъ де благочестiе у нихъ отъимемъ, тогда де и сами къ намъ вѣру приложатъ, и сами въ слѣдъ насъ пойдутъ, и такъ по всей Россiи предтечей антихристовыхъ разослали, вездѣ плевельная ученiя разсѣевали, толико повредили что мнози малодушнiи, а паче которые возлюбиша тму паче свѣта, возлюбиша паче славу человѣческую нежели Божiю, чада на матерь свою возстали, ихъ же крещенiемъ роди, ихъ же кровiю Христовою воспита, ихъ же догматами православными утверди, аки змiя порожденiя ехиднова утробу ея терзали. И что бѣдственнѣе! догматы христiанскiе, отъ которыхъ вѣчное спасенiе зависитъ, въ басни и ни во что поставляли, ходатаицу спасенiя нашего, неусыпную христiанскую помощницу, Покровъ и Прибѣжище, на помощь не призывали, и заступленья ея не требовали, святыхъ угодниковъ ея не почитали, иконамъ, святымъ не покланялися, знаменiя креста святаго гнушалися, преданiя апостольскiя и святыхъ отецъ отвергали, добрыя дѣла, ими же вѣчная мзда сыскуется, отметали, въ посты святые мяса пожирали а о умерщвленiи плоти и слышать не хотѣли, поминовенiю усопшихъ смѣялись и гееннѣ быти не вѣрили, не помнили оныхъ Христовыхъ словесъ: «огнь ихъ не угаснетъ, и червь ихъ не скончается». И симъ лаянiемъ толико любителей мiра сего въ безстрашiе и сластолюбiе привели, что мнозiи и въ Епикурская мнѣнiя впадали: «яждь, пiй, веселися, по смерти же никакого утѣшенiе нѣсть». И которые такъ бредили, таковые-то у враговъ нашихъ и въ милости были, таковые и въ чины производилися. А которые истинныя чада Церкви и истинные Христовы наслѣдницы, такихъ прелестниковъ не слушали, право вѣру непорочную отъ Христа, отъ апостолъ, отъ св. отецъ проповѣданную и утвержденную хранили, коликiя имъ руганiя, поношенiя враги благочестiя чинили! мужиками, грубiянами называли. Кто посты хранилъ, о томъ говорили: ханжа; кто въ молитвѣ съ Богомъ бесѣдуетъ — пустосвятъ; кто иконамъ покланяется — суевѣръ; кто яэыкъ отъ пустословiя удерживаетъ — глупъ, говорить не умѣетъ; кто милостыню любве ради ко Христу и ближнему подать неоскудно, тотъ, говорили, не умѣетъ, куда имѣнiя своего употребить, не къ рукамъ досталося; кто въ церкви часто ходитъ, въ томъ пути не будетъ. А наипаче коликое гоненiе на самихъ благочестiя защитителей, на самихъ священныхъ таинъ служителей чинъ, глаголю, духовный: архiереевъ, священниковъ, монаховъ мучили, казнили, разстригали. Непрестанныя почты водою и сухимъ путемъ куда, за тѣмъ отправлялись! монаховъ, священниковъ, людей благочестивыхъ, въ дальные сибирскiе города въ Охотскъ, въ Камчатскъ, въ Оренбургъ отвозятъ, и тѣмъ такъ устрашили, что уже и самые пастыри, самые проповѣдники слова Божiя молчали, и устъ не могли о благочестiи отверсти... Что же еще узнали враги наши, что имъ не трудно священника, или монаха, или простого человѣка какъ мушку задавить: принялися они и за великихъ лицъ, а паче которыхъ видѣли благочестiя защитниковъ, многiя знатныя фамилiи до конца истребили, многихъ честныхъ, вѣрныхъ слугъ въ тяжкихъ заточенiяхъ, темницахъ поморили, многимъ головы поотрубали, языки порѣзали» ²⁸) и проч. При такомъ гоненiи, воздвигнутомъ иностранными на православную церковь, по смерти Петра Великаго, особенно при Биронѣ, удивительно ли, что расколъ еще болѣе утвердился въ своемъ фанатическомъ убѣжденiи, что со времени Петра Перваго въ Русской церкви и въ русскомъ государствѣ въ самомъ дѣлѣ будто бы временствовалъ, царствовалъ антихристъ, какъ они выражались, что русскiе подружились съ еретиками — латинами, люторами и кальвинами. Удивитѣльно ли, что тогда и весьма многiе православные бѣжали изъ православныхъ городовъ и селъ въ раскольническiе скиты и пустыни, какъ мѣста спасенiя древне-русскаго православiя. Да, то время было самое благопрiятное для усиленiя и распространенiя раскола. Тогда особенно во время господства грубаго, жестокаго, кровожаднаго временщика Бирона, многiя тысячи народа принимали расколъ и бѣжали въ Польшу, Молдавiю и Валахiю.

Съ другой стороны, сами русскiе особенно въ высшемъ классѣ общества также весьма часто вдавались въ крайность въ усвоенiи западной новизны. Это также сильно отталкивало любителей русской старины отъ православной церкви въ расколъ. Въ нововведенiяхъ русскiе первой половины XVIII вѣка были слишкомъ рьяны, нетерпѣливы, поспѣшны, неразборчивы. Не важныя, не необходимыя новизны, напримѣръ: нѣмецкое платье, брадобритiе, заставляли непремѣнно принимать даже крестьянъ, и позорно издѣвались надъ тѣми, кто не хотѣлъ усвоять этихъ новизнъ; противъ воли собирали народъ на общественныя гулянья по барабанному бою и т. п. Вмѣстѣ съ добрыми обычаями перенимали много худыхъ. Вводя новые, европейскiе обычаи, безпощадно и неразумно осмѣивали и искореняли многiе хорошiе старые русскiе обычаи, свято чтимые народомъ, основанные на нравственно-религiозномъ началѣ и нисколько не препятствовавшiе улучшенiю и облагороженiю внѣшнихъ формъ общежитiя. Вообще должно сказать, что главная внутренняя причина; почему въ XVIII вѣкѣ расколъ особенно усиливался и возрасталъ, заключается именно въ чрезвычайно рѣзкомъ и быстромъ переходѣ русскаго общества отъ старинной русской жизни, имѣвшей преимущественно характеръ церковный, къ жизни новой, европейской, имѣющей преимущественно характеръ мiрской, внѣшне-житейскiй. Напримѣръ: въ XVIII столѣтiи, замѣчаетъ одинъ писатель, по характеру образованности этого столѣтiя, плафоны и стѣны во дворцахъ и палатахъ вельможъ покрывались преимущественно миѳологическими изображенiями, гдѣ языческiя божества полуобнаженныя, представленныя со всею свободою древняго классическаго искусства, должны были олицетворять мысли и чувства современниковъ. Совершенно иное встрѣчаемъ мы въ жизни нашихъ допетровскихъ предковъ. По характеру своего образованiя христiанско-церковнаго, древнiй русскiй человѣкъ любилъ олицетворенныя притчи и церковныя бытiя, изображенiями которыхъ и украшалъ свои хоромы; въ нихъ онъ желалъ видѣть болѣе всего назиданiе, поученiе, душевную пользу въ христiанскомъ смыслѣ, а не услажденiе взора прекрасными образами, которые относились къ соблазну и всегда заботливо устранялись. Такимъ образомъ древняя комнатная живопись носила въ себѣ тотъ же характеръ, имѣла ту же цѣль, какъ и церковная стѣнопись, отъ которой она почти ничѣмъ и не отличалась ²⁹). Въ старину правилами русскаго общежитiя требовалось, при входѣ въ чужой домъ сначала «святымъ иконамъ поклонитися и молитва сотворити». Препод. Ѳеодосiй въ одномъ изъ своихъ поученiй къ братiи предлагаетъ наставленiя о томъ, какъ вести себя въ церкви, сближая предлагаемыя правила съ требованiями общественнаго приличiя внѣ храма. «Егда бо и къ другомъ приходимъ, говоритъ онъ, то достоитъ намъ поклоненiе сотворше до земля и связавше руцѣ аки рабоу Божiю быти предъ ними. И повелѣно ни е' (есть) другомъ толики чести даяти смиренiя ради, имже добродѣтельна вѣнца оукрашаемъ. Еже бо не поклонитися другоу своему и руцѣ долоу повѣсити, то неродивых моужь и лѣнивых и в оумѣ ярящихся» ³⁰). Въ XVIII же вѣкѣ обычай не только стояти съ сложеными руками, но и молиться предъ иконами при входѣ въ чужой домъ или выходѣ изъ него въ тогдашнемъ образованномъ кругу, уже началъ вытѣсняться такъ называемыми свѣтскими приличiями, основанными, большею частiю, на подражанiи французскому обществу иногда доходившими до предосудительной крайности, которую даже осмѣивали нѣкоторые писатели того времени. Въ старину народъ нашъ, воспитываемый въ строгомъ религiозномъ духѣ, свято соблюдалъ посты православной церкви; а въ XVIII вѣкѣ, «въ постъ святый за курочку душу готовы были промѣнивать», какъ говорилъ вышеприведенный нами проповѣдникъ первой половины XVIII вѣка. Вообще, не умѣя совмѣстить, породнить религiозное воспитанiе древняго русскаго человѣка съ потребностями новаго европейскаго образованiя, безпощадно, неразумно осмѣивая и искореняя многiе хорошiе старые русскiе обычаи, нисколько не мѣшавшiе новымъ хорошимъ обычаямъ, неразсудительные «новолюбцы», какъ называли тогда раскольники всѣхъ ревнителей иноземной новизны, скосыри, обрившiе себѣ бороды и надѣвшiе нѣмецкое или французское платье, безразсудно и съ жадностiю перенимали изъ европейской жизни, большею частiю, только дурное, чувственное, суетное. При усилившейся въ то время страсти тщеславно щеголять европейскимъ образованiемъ, пустотой легкаго поверхностнаго свѣтсткаго образованiя, призывали изъ западной Европы цѣлыя полчища такъ справедливо осмѣянныхъ Фонъ-Визинымъ, вральмановъ — учителей и гувернеровъ-лакеевъ, парикмахеровъ, портныхъ и другихъ ремесленниковъ. Отъ нихъ думали учиться западнымъ наукамъ и искусствамъ, и только уродовали свое образованiе, на что жаловалась сама императрица Елисавета въ именномъ указѣ 1755 года, которымъ утверждено основанiе Московскаго университета. Вмѣсто просвѣщенiя разума и смягченiя и облагороженiя грубой нравственности, перенимали у парижкихъ расточительныхъ «жантиломовъ» времени Людовика XV безумную роскошь, безмѣрную расточительность на 500 рублевые балы и пиршества, страсть къ издержкамъ по 14000 рублей въ годъ на одинъ столъ, страсть къ картежной игрѣ цѣлыя ночи, за которою часто проматывали всѣ деньги вмѣстѣ съ экипажами и лошадьми, на которыхъ прiѣзжали; перенимали утонченный, прикрытый лоскомъ французской призрачной образованности, развратъ, невѣрiе, кощунство и богохульство, въ которомъ, по словамъ Фонъ-Визина, молодые воспитанники Запада находили особенное удовольствiе и полагали лучшее препровожденiе времени; вообще перенимали всю ту грубую чувственность, тотъ индиферентизмъ и глумленiе надъ христiанскимъ благочестiемъ, какiя господствовали въ то время при французскомъ дворѣ, въ правленiе Людовика XIV, Регента и Людовика XV ³¹). Вмѣсто хорошихъ произведенiй литературы, перенимали французскiя «соблазнительныя и сладострастныя пѣсенки», да страсть «писать по молодости и по французскому духу»; оставляли свой русскiй языкъ, вмѣсто того, чтобы заботиться объ его образованiи и развитiи, и, хотя ничего не знали и не могли хорошо и правильно выразить по-русски, однако первымъ качествомъ хорошаго образованiя считали умѣнье говорить по-французски, и непремѣнно говорили по-французски, хотя бы безъ всякой нужды и притомъ въ высшей степени уродливо, смѣшивая областныя, простонародныя слова и обороты съ французскими словами и выраженiями, и того, кто не говорилъ по французски, непремѣнно признавали «худовоспитаннымъ». Вмѣсто изученiя наукъ и искусствъ, вмѣсто прiобрѣтенiя средствъ къ полезной дѣятельности, къ труду, который считали «подлымъ», перенимали разные перемѣнные французскiе покрои платья, уборы и приборы для украшенiя своей наружности, учились завивать кудри буколь въ 20 и болѣе, просиживая за такими занятiями часа по 3 и по 4; вмѣсто хорошихъ книгъ, покупали парики, опахала, душистыя пудры, эссенцiи, уксусы, парижскiя мази, налѣпныя мушки и т. п., разнобразные предметы безумной и смѣшной роскоши, занимавшiе только пустоту душевную, услаждавшiе только чувственность, тщеславiе и вѣтренность; или перенимали у французовъ, какъ говорить всякiя трогающiя бездѣлки, какъ при походкѣ ступать ногами плѣнительно, какъ дѣлать сладострастныя движенiя глазъ во взглядахъ, какъ дѣлать жесты, мины и движенiя рукъ и т. п., и въ этомъ полагали всю науку русскiе петиметры XVIII вѣка. До такой мелочности доходила въ большей части русскаго общества XVIII вѣка безотчетная, вѣтренная подражательность западно-европейской жизни и презрѣнiе къ своимъ стариннымъ народнымъ русскимъ обычаямъ. Любителямъ старины, даже разсудительнымъ и достаточно образованнымъ, больно было видѣть такой духъ новаго общества. Даже передовые люди прошлаго столѣтiя, вовсе не старовѣры, а люди горячо преданные европейскому образованiю, каковы: Фонъ-Визинъ, Сумароковъ, Щербатовъ, Болтинъ, Новиковъ и сама императрица Екатерина признавали такое направленiе русскаго общества нравственнымъ зломъ, уклоненiемъ отъ нормальнаго развитiя нравовъ. Что же сказать о темныхъ, суевѣрныхъ ревнителяхъ русской старины, о безусловныхъ противникахъ европейской новизны? Они, въ этомъ духѣ нововведенiя, безпощадно изгонявшемъ все старое и безотчетно вносившемъ въ жизнь русскую все иноземное худое, даже противо-христiанское, видѣли прямое, ясное, видимое проявленiя духа антихристова. «Седмоглавный змiй», читаемъ въ одной раскольнической рукописи XVIII вѣка, «видя въ христiанѣхъ невоздержание, наводитъ иностранные обычаи, дабы отлучить отъ Бога и отвести во дно адово. Присмотрися, возлюбленне, вси бо христiане одѣются одеянiемъ страннымъ и необычнымъ: мужи и жены и дѣвицы. Аще хощемъ благочестiе и вѣру содержати непоколебиму, вся иностранные обычаи, сирѣчь, взоры, глаголы, хожденiе, одѣянiе, и прочая вся неподобная христiанамъ отринемъ. Зрите, православнiи сущiи душелюбцы, егда исполнится осьмыя тысящи 290 лѣтъ, когда будетъ въ людѣхъ великое невоздержанiе и плѣнятся обычаи невѣдѣнiемъ разсужденiя, и начнется въ христiанѣхъ иностранное любленiе, еже есть: глаголы, взоры, хожденiе, одѣянiе, о, горе! ³²)

Таково было, въ общихъ чертахъ первоначальное, многосложное историческое развитiе русскаго раскола старообрядства въ XVII вѣкѣ и въ XVIII, въ связи съ внутреннимъ состоянiемъ русской церкви и гражданственности. Обнаружившись еще въ XVI вѣкѣ и особенно въ первой половинѣ въ XVII вѣка, въ видѣ религiозно-обрядовой партiи при московскомъ книгопечатномъ дворѣ, упорно отстаивавшей старыя книги и обряды и не хотѣвшей исправленiя ихъ по греческимъ подлинникамъ, — при патрiархѣ Никонѣ расколъ открылся явно, окончательно, и съ самаго начала принялъ характеръ не просто религiозно-обрядовый, мнимо-старообрядческiй, но главнымъ образомъ религiозно-демократическiй, какъ оппозицiя большей части низшаго духовенства противъ патр. Никона, казавшагося имъ вторымъ римскимъ папою, противъ его слишкомъ строгой власти, суда и управленiя. Потомъ, съ 1666 года, расколъ, сохраняя первоначальный религiозно-обрядовый и духовно-демократическiй характеръ, перешелъ изъ сферы церковной въ сферу гражданской народной жизни, и здѣсь, сообразно съ гражданскимъ состоянiемъ Россiи, принялъ характеръ народно-демократической оппозицiи противъ преобразованiя Россiи въ европейскую Имперiю, противъ новаго европейскаго устройства и направленiя внутренней жизни Россiи. При Петрѣ Великомъ завершилось его религiозно-гражданское развитiе: онъ окончательно принялъ характеръ религiозно-нацiонально-демократическiй и, какъ отколокъ древней отжившей Россiи, окончательно отпалъ отъ новой, Петромъ Великимъ устроенной Россiи. «Вездѣ бысть послѣдняя Русь. Здѣ бо и отъ сего часа на горшая измѣненiя будетъ превосходити Русь царьми неблагочестивыми», — такимъ послѣднимъ, предсмертнымъ воплемъ въ устахъ раскольниковъ второй половины XVII вѣка окончилась внутренно изжившая, истощившаяся историческая жизнь древней Россiи. — Разсмотримъ теперь, какъ эти внутренно изжившiя, истощившiяся начала исторической жизни древней Россiи сосредоточились въ расколѣ старообрядства, отстаивающемъ древнюю Россiю со всѣми ея недостатками.