Съ понятiемъ о реформѣ многiе прежде соединяли — нѣкоторые отчасти и теперь соединяютъ — идею о рѣзкомъ перерывѣ, катастрофѣ, совершающейся внезапно, чуть ли не по мановенiю какого-то волшебнаго жезла. Стоячее болото такъ и оставалось бы неподвижнымъ, если бы не являлся великанъ, генiальный человѣкъ, который ведетъ инертное общество по новой дорогѣ часто даже вопреки волѣ этого общества. Исторiю дѣлаютъ великiе люди, которые отнюдь не являются выразителями назрѣвшихъ потребностей и сложившихся стремленiй, а напротивъ, сами вызываютъ къ жизни и потребности, и стремленiя. Такъ думали, иногда и теперь думаютъ крайнiе индивидуалисты въ исторiи, безусловные поклонники личнаго величiя, самымъ талантливымъ представителемъ которыхъ является авторъ извѣстной книги «Герои и героическое въ исторiи» — Карлейль. Лучшимъ опроверженiемъ такого взгляда, не говоря о другихъ соображенiяхъ, являются указанiя на такiя реформы, которыя осуществились, несмотря на отсутствiе генiальной личности. Къ числу такихъ реформъ принадлежитъ отмѣна крѣпостной зависимости крестьянъ въ Россiи, произведенная Положенiемъ 19-го февраля 1861 года. Надъ этимъ великимъ дѣломъ работала, несомнѣнно, цѣлая плеяда талантливыхъ дѣятелей, но тщетно мы стали бы искать между ними всеобъемлющаго и всенаправляющаго генiя. Наблюденiя надъ подобными случаями и другiя побужденiя заставляютъ многихъ иначе представлять себѣ происхожденiе преобразовательныхъ мѣропрiятiй: его приписываютъ торжеству извѣстныхъ идей, распространенiю ихъ въ руководящихъ кругахъ общества. Несомнѣнно, такое воззрѣнiе представляетъ собою уже значительный шагъ впередъ сравнительно съ вышеотмѣченнымъ взглядомъ на исключительное значенiе героевъ въ исторiи. Но вѣдь и идеи зарождаются не въ безвоздушномъ пространствѣ, питаются и создаются неизбѣжными и неустранимыми житейскими условiями, не могутъ быть оторваны отъ почвы, ихъ вскормившей. Вотъ почему главной задачей при изученiи исторiи всякой реформы является изученiе ея соцiально-экономической основы, тѣхъ по преимуществу хозяйственныхъ условiй, которыя создаютъ и извѣстный кругъ идей, обращающихся въ обществѣ и усваиваемыхъ общественными дѣятелями, и возможность генiальнаго синтеза и практическаго примѣненiя ихъ великимъ человѣкомъ или болѣе или менѣе многочисленной группой людей талантливыхъ. Не то, чтобы все безусловно сводилось непосредственно къ хозяйственнымъ интересамъ и потребностямъ, но главное и основное въ историческихъ перемѣнахъ, несомнѣнно, объясняется экономическимъ элементомъ. Поэтому, изучая причины паденiя крѣпостного права въ Россiи, событiя, имѣющаго первенствующее значенiе во второй половинѣ XIX вѣка и служащаго видимымъ признакомь важной общественной перемѣны, мы должны, прежде всего, отмѣтить тѣ новыя явленiя, которыя болѣе или менѣе ясно обозначились въ экономической жизни страны.
Говоря вообще, основной экономической причиной крестьянской реформы надо считать дальнѣйшiй ростъ денежнаго хозяйства, переходъ его во вторую стадiю развитiя, когда бо́льшая часть населенiя втягивается въ торговый оборотъ, работаетъ для рынка, и для удовлетворенiя собственныхъ потребностей закупаетъ продукты чужого труда, выносимые также на рынокъ въ видѣ товара. Этотъ процессъ развитiя денежнаго хозяйства въ первой половинѣ XIX-го столѣтiя характеризуется въ значительной мѣрѣ уже тѣми фактами, которые приведены при изложенiи экономической исторiи новой крѣпостной, дореформенной Россiи. Поэтому мы ограничимся лишь указанiемъ, что отмѣченныя тамъ явленiя, — въ родѣ увеличенiя количества и круга предметовъ, прiобрѣтаемыхъ дворянствомъ покупкою, замѣны натуральнаго оброка денежнымъ, развитiя крестьянскаго отхода на заработки, выдѣленiя изъ крестьянской массы отдѣльныхъ богачей, крупныхъ капиталистовъ, — находять себѣ соотвѣтствiе въ успѣхахъ внѣшней торговли въ Россiи и въ перемѣнѣ хозяйственнаго положенiя дворовыхъ людей. Наканунѣ крестьянской реформы цѣнность русскаго вывоза, простиравшаяся въ началѣ XIX вѣка до 75 миллiоновъ рублей, поднялась до 230 миллiоновъ; въ то же время иностранныхъ товаровъ ввозилось уже на 200 миллiоновъ рублей, тогда какъ въ началѣ столѣтiя ввозъ не превышалъ 52 миллiоновъ. Что касается дворовыхъ, то ихъ хозяйственная роль измѣнилась въ томъ смыслѣ что хотя общее количество дворовыхъ и увеличивалось, но это увеличенiе приходилось на счетъ тѣхъ изъ нихъ, которые были заняты въ качествѣ рабочихъ въ помѣщичьихъ промышленныхъ предпрiятiяхъ, работавшихъ для сбыта, между тѣмъ какъ число дворовыхъ, занятыхъ въ качествѣ личной прислуги, быстро шло на убыль; они стали непроизводительнымъ классомъ, дармоѣдами, тяготившими владѣльцевъ, которые перестали нуждаться въ ихъ домашнемь трудѣ, такъ какъ начали прiобрѣтать предметы потребленiя по преимуществу покупкой. Перемѣна въ экономическомъ положенiи дворовыхъ была замѣчена еще въ 40-хъ годахъ путешествовавшимъ тогда по Россiи нѣмцемъ Гакстгаузеномъ и подтверждается для пятидесятыхъ годовъ наблюденiями надъ отдѣльными помѣщичьими хозяйствами: такъ, въ имѣнiи Шипова, Ярославской губернiи, изъ общаго числа 101 двороваго, лишь 15 человѣкъ исполняли обязанности личной прислуги, служили въ домашнемъ хозяйствѣ владѣльца; остальные были почти сплошь отпущены на оброкъ. Наконецъ, немаловажнымъ признакомъ развитiя денежнаго хозяйства является очень быстрый ростъ купеческихъ капиталовъ: уже въ 1822 году въ Московской губернiи общая сумма этихъ капиталовъ доходила до 27 миллiоновъ рублей, а 11 лѣтъ спустя, въ 1833 году, она достигла уже 39 миллiоновъ, что́ составляетъ около 45% повышенiя въ такой короткiй срокъ, какъ одно десятилѣтiе.
Ростъ денежнаго хозяйства служитъ несомнѣннымъ признакомъ увеличившагося раздѣленiя труда, т. е. развитiя обрабатывающей промышленности. Какъ быстро шло развитiе русской фабрики въ первой половинѣ XIX вѣка, — это видно изъ слѣдующихъ примѣровъ: въ важнѣйшей изъ отраслей фабричной производительности, хлопчатобумажномъ производствѣ, количество перерабатываемаго хлопка возрасло за 50 лѣтъ въ 16 разъ; выплавка чугуна за то же время поднялась съ 8 до 16 миллiоновъ пудовъ; быстрое поступательное развитiе суконнаго производства засвидѣтельствовано тѣмъ фактомъ, что въ 1850 году, въ Россiи считалось уже 492 суконныхъ фабрики. Параллельно количественному росту фабричной производительности шло и улучшенiе ея техники: ручная работа стала замѣняться машинной; мануфактура XVIII вѣка превратилась въ XIX вѣкѣ въ фабрику въ истинномъ смыслѣ этого слова. Такъ уже въ сороковыхъ годахъ технической уровень хлопчатобумажнаго фабричнаго производства въ Россiи былъ очень высокъ. Развитiе обрабатывающей фабрично-заводской промышленности и техническiй прогрессъ ея оказали чрезвычайно сильное влiянiе на самыя формы эксплуатацiи народнаго труда въ этой сферѣ производства. Мы видѣли въ свое время, что фабрика XVIII вѣка опиралась почти исключительно на несвободный трудъ, — крѣпостной, если она принадлежала дворянину-землевладѣльцу, и поссесiонный, если ею владѣлъ купецъ или выкупившiйся на волю крестьянинъ. Но въ XIX вѣкѣ, подъ влiянiемъ роста денежнаго хозяйства, вызвавшаго увеличенiе спроса на продукты обрабатывающей промышленности и принудившаго фабрикантовъ позаботиться о большей производительности фабричнаго труда, о введенiи машинъ и повышенiи качества фабрикатовъ, малопроизводительный, вслѣдствiе своего принудительнаго характера, несвободный трудъ сталъ замѣняться болѣе плодотворнымъ вольнонаемнымъ. Это, прежде всего, отразилось въ постѣпенномъ разложенiи основанной на крѣпостномъ трудѣ дворянской фабрики, господствовавшей въ Екатерининскую эпоху: въ 30-хъ годахъ XIX вѣка дворянскiя фабрики составляли уже только 15% общаго числа фабрикъ, а въ 40-хъ годахъ процентъ ихъ понизился до 5-ти. Помѣщичья фабрика распадалась на кустарные промыслы, изъ которыхъ въ свою очередь, образовалась крестьянская фабрика, преобладавшая въ 40-хъ и 50-хъ годахъ. Но на крестьянскихъ и купеческихъ фабрикахъ поссесiонный трудъ оказался маловыгоднымъ. Фабриканты стали предпочитать свободныхъ рабочихъ, такъ что въ 1816 году Александръ I навсегда запретилъ покупку крестьянъ къ фабрикамъ, а въ 1825 году уже 54% всѣхъ фабричныхъ рабочихъ работали по вольному найму. Въ тридцатыхъ годахъ фабриканты громко жалуются министру финансовъ на невыгодность поссесiоннаго труда. Подъ влiянiемъ этого, въ 1840 году былъ изданъ законъ, по которому фабриканты получили право освобождать своихъ поссесiонныхъ рабочихъ за деньги или безплатно. До какой степени этотъ законъ соотвѣтствовалъ вполнѣ назрѣвшей потребности, видно изъ того, что имъ очень скоро воспользовались 103 фабрики: болѣе половины поссесiонныхъ фабрикъ перешли такимъ образомъ, по желанiю владѣльцевъ, къ вольнонаемному труду. Итакъ, торжество крестьянской фабрики ознаменовалось къ половинѣ XIX вѣка преобладанiемъ вольнонаемнаго труда въ обрабатывающей промышленности, а это послѣднее явленiе, вызывая усиленный спросъ на свободныхъ рабочихъ, неизбѣжно выдвигало вопросъ о необходимости освободить крестьянское населенiе отъ крѣпостной зависимости. Мы видимъ, слѣдовательно, что развитiе денежнаго хозяйства и неизбѣжный результатъ его — ростъ фабричной промышленности съ наемнымъ свободнымъ трудомъ — подрывали крѣпостное право въ его основанiяхъ и выставляли крестьянскую реформу въ качествѣ требованiя, совершенно необходимаго въ интересахъ народнохозяйственнаго развитiя Россiи. Такова первая экономическая причина паденiя крѣпостного права въ Россiи: ее мы нашли, такимъ образомъ, въ процессѣ развитiя обрабатывающей промышленности.
Не менѣе, если не болѣе, сильно, чѣмъ въ обрабатывающей промышленности, общая перемѣна экономическихъ условiй сказалась въ сферѣ земледѣльческаго производства. Описанный сейчасъ ростъ фабричной производительности, неизбѣжно сопровождавшiйся большимъ, чѣмъ прежде, раздѣленiемъ труда, спецiализацiей, вызвалъ сильное повышенiе спроса на хлѣбъ на внутреннемъ рынкѣ страны. Этому соотвѣтствовалъ усиленный спросъ на русскiй хлѣбъ и на рынкѣ внѣшнемъ, за границей: дѣло въ томъ, что въ XIX вѣкѣ передовыя западно-европейскiя страны стали дѣлать очень крупные шаги по пути индустрiальнаго развитiя, такъ что земледѣлiе отступило въ нихъ на второй планъ передъ фабричной промышленностью, а отсюда и явилась повышенная потребность въ привозномъ хлѣбѣ, не удовлетворявшаяся мѣстнымъ, внутреннимъ земледѣльческимъ производствомъ. Увеличенiе спроса на хлѣбъ на внутреннемъ и внѣшнемъ рынкѣ потребовало отъ русскаго земледѣльческаго хозяйства большей производительности: явилась нужда въ большемъ количествѣ хлѣба и при томъ хлѣба лучшаго качества. Другими словами, былъ поставленъ на очередь вопросъ объ улучшенiи земледѣльческой техники. Въ началѣ XIX вѣка недоразвитая трехпольная система земледѣлiя, т.-е. такая при которой еще болѣе трети, но менѣе половины всей пахатной земли остается ежегодно подъ паромъ, требующимъ навознаго удобренiя, господствовала еще на довольно—значительной территорiи. Это можно было сказать въ двадцатыхъ годахъ отчасти даже о такихъ губернiяхъ, какъ Калужская. Обширныя восточныя и южныя окраины Европейской Россiи и всѣ азiатскiя владѣнiя въ то же время и долго еще позднѣе оставались широкой ареной первобытнаго переложнаго земледѣлiя. Исторiя техники русскаго полевого хозяйства въ XIX вѣкѣ сводится къ процессу развитiя зачаточныхъ стадiй трехполья въ чистую его форму, перехода отъ переложной системы къ трехпольной и, наконецъ, къ процессу появленiя еще болѣе интенсивной, чѣмъ трехпольная, плодосмѣнной системы земледѣлiя, основанной на уничтоженiи пара, замѣнѣ его посевомъ утучняющихъ почву травъ (клевера, вики) и смѣнѣ зерновыхъ хлѣбовъ корнеплодами, причемъ находятъ себѣ обширное приложенiе различные виды искусственнаго удобренiя (туки, фосфориты и пр.). Уже въ самомъ концѣ XVIII вѣка смоленскiй помѣщикъ Бланкеннагель далъ первый образецъ примѣненiя плодосмѣна въ своемъ имѣнiи. Въ 30-хъ, 40-хъ и 50-хъ годахъ XIX столѣтiя плодосмѣнная система полевого хозяйства на помѣщичьихъ земляхъ не является уже исключенiемъ, рѣдкостью. Особенной извѣстности въ этомъ отношенiи достигли хозяйства двухъ помѣщиковъ, — калужскаго Полторацкаго и тверского Шелехова. Полторацкiй имѣлъ цѣлый рядъ подражателей и даже восторженныхъ послѣдователей, нѣкоторые изъ которыхъ дѣлились съ публикой въ агрономическихъ журналахъ того времени результатами своихъ агрономическихъ опытовъ. Хозяйственные документы первой половины XIX вѣка, навѣрное, подарятъ насъ, при ихъ обнародованiи и изученiи, не однимъ извѣстiемъ о переходѣ къ плодосмѣну. Такъ въ послѣднее время стало извѣстно, что рязанскiй помѣщикь Семеновъ примѣнялъ въ своемъ имѣнiи систему земледѣлiя болѣе интенсивную, чѣмъ развитое трехполье, а Воробьевъ уже въ тридцатыхъ годахъ въ Тверской губернiи сѣялъ клеверъ. Параллельно распространенiю болѣе совершенныхъ системъ земледѣлiя шли и другiе процессы, указывавшiе на прогресъ техники полевого хозяйства: увеличивалась площадь запашекъ, вводились улучшенныя земледѣльческiя орудiя и машины, разводились такiя растенiя, которыя знаменуютъ собою уже переходъ къ промышленному земледѣльческому хозяйству, разсчитанному на переработку продукта въ другой видъ съ цѣлью болѣе выгоднаго сбыта: такъ стали въ значительномъ количествѣ сѣять свекловицу, имѣя въ виду переработку ея въ сахаръ.
Перемѣны въ земледѣльческой техникѣ подготовили торжество свободнаго труда надъ крѣпостнымъ и въ области земледѣлiя. Денежное сельское хозяйство, работавшее для рынка, для сбыта, дорогiя усовершенствованныя орудiя, интенсивная система полеводства, затраты на искусственное удобренiе, на лучшiй рабочiй скотъ и т. д. повышали требованiя на количество продукта, дѣлали обязательнымъ увеличенiе производительности труда въ земледѣлiи; между тѣмъ, барщинный, подневольный трудъ отличается всегда, какъ извѣстно, чрезвычайно слабой производительностью: работая неохотно, поневолѣ, въ пользу другого, безъ всякой для себя выгоды, барщинный крестьянинъ исполняетъ свое дѣло такъ плохо, какъ только можно при надзорѣ за нимъ со стороны вотчинной администрацiи; поэтому и земля подъ барской пашней не окупаетъ своимъ скуднымъ урожаемъ повышенныхъ благодаря усовершенствованiямъ расходовъ. Остается одно средство для повышенiя дохода, — употребленiе вольнонаемнаго труда, а для его широкаго примѣненiя необходима отмѣна крѣпостного права. Конечно, масса помѣщиковъ-рутинеровъ плохо понимала это и слѣпо противилась реформѣ, въ силу своей косности и неспособности примѣниться къ новымъ условiямъ, но лучшая часть помѣстнаго дворянства хорошо сознавала потребности времени и ихъ необходимую связь съ интересами рацiональнаго сельскаго хозяйства. Это прежде всего доказывается коллективными ходатайствами дворянства въ Николаевское время объ освобожденiи крестьянъ и улучшенiи ихъ быта; таковы, напр., проектъ тульскихъ дворянъ, совѣщанiя въ Смоленской, Тверской, Рязанской, Петербургской губернiяхъ. Другое доказательство выгодности вольнонаемнаго труда въ сельскохозяйственномъ производствѣ заключается въ высокой доходности тѣхъ сельско-хозяйственныхъ предпрiятiй, въ которыхъ применялся трудъ вольнонаемныхъ рабочихъ: въ 40-хъ годахъ XIX вѣка въ Московской губернiи такiя предпрiятiя оказывались въ 2½ раза доходнѣе хозяйствъ, основанныхъ на крѣпостной барщинѣ; въ то же время въ Рязанской губернiи барщинныя помѣщичьи имѣнiя приносили доходу всего 8—10% а прибыль при воздѣлыванiи земли свободными рабочими по найму достигала 15—20%; наконецъ, въ губернiяхъ: Воронежской, Тамбовской и Саратовской обработка земли вольнонаемными работниками приносила нерѣдко болѣе 50% чистаго дохода съ оборотнаго капитала. Есть еще третiй признакъ большей выгодности свободнаго труда въ земледѣлiи въ пятидесятыхъ годахъ XIX вѣка сравнительно съ крѣпостнымъ: это — тотъ фактъ, что къ половинѣ XIX столѣтiя количество крѣпостныхъ, обязанныхъ земледѣльческой барщиной, въ центральныхъ губернiяхъ сильно сократилось сравнительно съ XVIII вѣкомь: такъ, напримѣръ, во Владимiрской губернiи въ XVIII вѣкѣ 50% помѣщичьихъ крестьянъ сидѣло на барщинѣ, а въ половинѣ XIX столѣетiя процентъ барщинныхъ крестьянъ понизился до 30-ти; въ Ярославской губернiи наблюдается за тотъ же промежутокъ времени пониженiе процента издѣльнаго крестьянства съ 22 до 12½, въ Московской — съ 64-хъ до 32-хъ. Правда, сокращенiе барщины и ростъ оброчной системы въ нечерноземныхъ губернiяхъ объясняется не одними условiями земледѣлия, а также развитiемъ здесь обрабатывающей фабричной промышленности, дѣлавшимъ выгодной для помѣщиковъ оброчную систему: можно было повысить значительно оброкъ, отпуская крѣпостного крестьянина работать на фабрику и пользуясь высокимъ сравнительно уровнемъ получаемой имъ тамъ заработной платы. Но приведенныя цифры, несмотря на такую оговорку, все-таки доказываютъ, что въ центральныхъ губернiяхъ барщина сильно пошла на убыль, слѣдовательно, золотая пора крѣпостного сельскаго хозяйства безвозвратно миновала. Что касается губернiй, лежавшихъ къ югу отъ Оки, то процентъ барщинныхъ крестьянъ въ нихъ или остался безъ перемѣны, какъ, напр., въ Тамбовской губернiи, гдѣ и въ XVIII, и въ половинѣ XIX вѣка на барщинѣ сидѣло 78% крѣпостныхъ крестьянъ, или повысился, какъ въ Пензенской — съ 48% въ XVIII вѣкѣ до 75% въ XIX, или, хотя и понизился, но все-же былъ высокъ, чему примѣромъ можетъ служить Курская губернiя, въ которой барщинные крестьяне въ половинѣ XIX столѣтiя составляли 75½% крѣпостного населенiя, тогда какъ въ XVIII вѣкѣ издѣльныхъ крестьянъ было 92%. На первый взглядъ это показываетъ, что въ черноземныхъ, чисто-земледѣльческихъ губернiяхъ попрежнему господствовалъ крѣпостной трудъ, но при ближайшемъ изслѣдованiи оказывается, что напряженность здѣсь крестьянской барщины объясняется только одной рѣдкостью населенiя: по свидѣтельству современниковъ, на югѣ для обработки помѣщичьей пашни не хватало барщиннаго труда крѣпостныхъ, и потому въ большомъ количествѣ употреблялись вольнонаемные рабочiе, приходившие изъ густонаселенной Малороссiи. Слѣдовательно, вольнонаемный земледѣльческiй трудъ игралъ въ степныхъ черноземныхъ губернiяхъ едва ли не бо́льшую и, во всякомъ случаѣ, не меньшую роль, нежели барщинный подневольный: и здѣсь устои крѣпостного земледѣльческаго хозяйства подгнили, оно стало невыгоднымъ для дворянъ-землевладѣльцевъ.
Не надо забывать далѣе, что кромѣ владѣльческихъ интересовъ были еще интересы крестьянскiе. Для крестьянина увеличенiе барщины и барской запашки знаменовало собою существенный хозяйственный ущербъ, такъ какъ сокращало размеры его собственной пашни и лишало его всякой экономической самостоятельности. Это было существеннымъ тормазомъ въ развитiи собственно-дворянскаго хозяйства, тормазомъ, ставившимъ это хозяйство въ сильное противорѣчие съ общими экономическими условiями времени: развитiе обмена, денежнаго хозяйства поощряло крупныя сельскохозяйственныя предпрiятiя, но осуществленiе ихъ становилось невозможнымъ при сохраненiи крѣпостного права, вслѣдствiе противорѣчiя ихъ при этомъ условiи экономическимъ интересамъ крестьянства. Два признака указываютъ на невыносимость крѣпостныхъ хозяйственныхъ условiй для крестьянскаго населенiя послѣднихъ лѣтъ передъ освобожденiемъ: во-первыхъ, въ послѣднiя 20 лѣтъ передъ крестьянской реформой прекратился приростъ крѣпостного населенiя, что очень знаменательно, такъ какъ свидѣтельствуетъ о тяжеломъ экономическомъ положенiи крѣпостныхъ; во-вторыхъ, въ пятидесятыхъ годахъ XIX столѣтiя увеличилось число крестьянскихъ волненiй: тогда какъ въ 20-хъ годахъ оно равнялось всего 41-му, теперь оно выросло до 137, цифры очень внушительной.
Наконецъ, всѣ эти обстоятельства — и невыгодность барщины и крепостного права для помѣщичьяго хозяйства, и разоренiе и возбужденiе крестьянъ, и происходившая отсюда остановка въ возрастанiи народнаго дохода — не были безразличны и съ точки зрѣнiя чисто государственныхъ интересовъ. Внутреннее спокойствiе — основная потребность государства. Не менѣе важна для него и внѣшняя безопасность, которая требовала развитiя производительныхъ силъ страны, промышлености, торговли, земледѣлия, путей сообщенiя, такъ какъ недостатки во всемъ этомъ гибельно отражались на финансахъ государства и были основной причиной поражения, понесеннаго Россiей въ Крымской войнѣ.
Итакъ, вторую экономическую причину крестьянской реформы 19-го февраля 1861 года можно формулировать слѣдующимъ образомъ: денежное хозяйство въ своемъ развитiи привело къ техническимъ усовершенствованiямъ въ земледѣлiи, а эти усовершенствованiя сдѣлали невыгоднымъ для дворянства, крестьянъ и самого государства крѣпостной трудъ и вызвали его замѣну трудомъ вольнонаемнымъ: замѣна же крѣпостного труда вольнонаемнымъ и означала какъ разъ уничтоженiе крѣпостного права.
Въ конечномъ счетѣ, такимъ образомъ, крѣпостное право пало вслѣдствiе развитiя денежнаго хозяйства въ Россiи, могущественно повлiявшаго на технику обрабатывающей промышленности и сельскаго хозяйства, а черезъ посредство техники и на формы производства.
Крестьянская реформа оказала громадное, опредѣляющее влiянiе на всѣ стороны русской общественной и государственной жизни. Это влiянiе сказалось, прежде всего, въ сферѣ экономическихъ отношенiй. Реформа 19-го февраля сдѣлала свободнымъ трудъ, вывела на рынокъ свободнаго юридически рабочаго, имѣющаго право свободно договариваться объ условiяхъ труда съ предпринимателемъ. Свободный рабочiй — необходимый элементъ денежно-хозяйственной системы во второй стадiи ея развитiя. Другой ея необходимый элементъ — свободная земельная собственность, которую, за незначительными исключенiями и ограниченiями, можно свободно отчуждать въ руки каждаго, желающаго прiобрѣсти ее, безъ различiя званiй и состоянiй. Нельзя, конечно, сказать, чтобы въ современной Россiи земельная собственность стала уже вполнѣ свободной, такъ какъ крестьянское мiрское землевладѣнiе сохраняетъ значительное распространенiе, а крестьяне не имѣютъ права продавать, дарить, закладывать и завѣщать свои надѣлы. Тѣмъ не менѣе и въ освобожденiи земельной собственности Россiя со времени уничтожения крѣпостного права сдѣлала крупные успѣхи: тогда какъ прежде право владѣть населенными имѣнiями принадлежало одному только дворянству, — теперь всѣ сословiя получили законную возможность прiобрѣтать и отчуждать землю въ полную личную собственность. При томъ же въ самой крестьянской общинѣ — по крайней мѣрѣ, мѣстами — замѣтны перемѣны: выдѣляются три слоя крестьянства, — высшiй или болѣе богатый, среднiй по достатку и деревенскiй пролетарiатъ; послѣдний, не имѣя права продать землю, фактически замѣняетъ эту продажу сдачей своихъ надѣловъ въ долгосрочную аренду за ничтожную плату богатымъ крестьянамъ, а самъ направляется на фабрику, въ городъ или въ помѣщичью экономiю для работы по найму; что касается средняго крестьянскаго слоя, то онъ ищетъ спасенiя въ переселенiи. Такъ на дѣлѣ масса мiрской земли мѣстами сосредоточивается въ рукахъ богатаго крестьянства, и, слѣдовательно, какъ и въ другихъ случаяхъ, экономическая дѣйствительность переростаетъ юридическую фикцiю. Наконецъ, эти двѣ новыя формы производства — свободный трудъ и въ извѣстныхъ предѣлахъ, съ извѣстными, надо думать — временными, ограниченiями свободная земельная собственность создали рядъ существенныхъ перемѣнъ въ самыхъ системахъ народнаго производства. Прежде всего, когда спали крѣпостныя путы, вышло на широкую дорогу русское земледѣлiе, и при томъ земледѣлiе улучшенное, инстенсивное: въ настоящее время плодосмѣнная система — не рѣдкость въ такихъ областяхъ, какъ московская промышленная, центральная земледѣльческая, Бѣлоруссiя, Литва, юго-западный край, Малороссiя, не говоря уже о Привислиньѣ и прибалтiйскихъ губернiяхъ, причемъ замѣчательно, что она прививается не только на владѣльческихъ, но и на крестьянскихъ земляхъ. Затѣмъ открылась возможность болѣе быстраго поступательнаго движенiя обрабатывающей промышленности въ ея не столько кустарной, крестьянской формѣ, сколько въ формѣ фабричной, городской. Городской надо называть фабричную промышленность по той причинѣ, что фабрики даже тогда, когда онѣ возникаютъ внѣ черты городской осѣдлости, быстро образуютъ около себя зачаточныя городскiя поселенiя, нерѣдко разростающiяся въ настоящiе крупные центры. Техническiя средства русскаго хлопчатобумажнаго производства увеличились во второй половинѣ XIX вѣка въ 20 разъ, такъ что вь настоящее время они не ниже, чѣмъ въ любой изъ передовыхъ европейскихъ странъ. Цѣнность годового подукта въ хлопчатобумажной промышленности дошла до 430 миллiоновъ рублей. Годовой оборотъ шерстяного производства простирается до 150 миллiоновъ рублей. Въ пятидесятыхъ годахъ годовая производительность русской металлической промышленности оцѣнивалась всего только въ 2 миллiона рублей; въ концѣ XIX вѣка уже въ 142 миллiона рублей, т.-е. въ 71 разъ дороже. Съ 60-хъ и особенно съ 70-хъ годовъ начинаются крупные и быстрые техническiе успехи въ шелковомъ производствѣ, сахароваренiи, шерстяномъ, стекляномъ дѣлѣ и проч. Существеннымъ улучшенiямъ подверглась и техника наиболѣе доходныхъ отраслей добывающей промышленности, напр. горнаго дѣла и пчеловодства: примѣненiе машинъ въ горнозаводской промышленности быстро увеличилось, а пчеловодство, упавшее было благодаря распашкѣ луговъ и истребленiю лѣсовъ, снова ожило въ последнѣе время вслѣдствiе распространенiя пасѣчной системы. Наконецъ, и коммерческая техника постепенно преобразуется. Старинная ярмарочная система падаетъ: уже въ шестидесятыхъ годахъ наблюдается упадокъ крупныхъ оптовыхъ ярмарокъ и и разложенiе ихъ на мелкiе торжки; особенной интенсивности это явленiе достигаетъ съ восьмидесятыхъ годовъ. На смѣну ярмаркамъ являются кредитныя операцiи и развитiе комиссiонерства и выставокъ. Параллельно этому быстро растутъ акцiонерныя предпрiятiя: въ теченiе 90-хъ годовъ число ихъ увеличилось вшестеро; соотвѣтственно возросли и вложенные въ нихъ капиталы. Крупными шагами пошла впередъ и внѣшняя торговля; цѣнность русскаго вывоза передъ крестьянской реформой простиралось, какъ было уже въ свое время нами указано, до 230 миллiоновъ рублей въ годъ, а въ концѣ XIX вѣка она дошла до 630 миллiоновъ; передъ освобожденiемъ Россiя ввозила иностранныхъ товаровъ всего на 200 миллiоновъ рублей, а въ послѣднiе годы истекшаго столѣтiя ввозъ поднялся до 600 миллiоновъ; вывозъ хлѣба изъ Россiи за послѣднiя 40 лѣтъ XIX вѣка возросъ въ 4½ раза. Если къ этому прибавить чрезвычайное развитiе путей сообщенiя, особенно желѣзныхъ дорогъ, и совершившееся на нашихъ глазахъ введенiе золотой денежной единицы и свободнаго размена кредитныхъ билеѣовъ на золото, — событiя, которыя были бы немыслимы при крѣпостномъ правѣ, и которыя нельзя не признать отдаленными послѣдствiями его уничтоженiя, — то станетъ ясно, сколь многимъ въ экономической сферѣ обязано наше отечество великой исторической перемѣнѣ, которою открывается новѣйшая русская исторiя.
Не менѣе знаменательны были перемѣны, внесенныя уничтоженiемъ крѣпостного права на крестьянъ, въ область соцiальныхъ отношенiй. Великiй освободительный актъ 19 февраля 1861 года ясно и громко провозгласилъ и провелъ въ дѣйствительность принципъ гражданской свободы личности въ Россiи, причемъ освобожденiе крестьянъ почти совершенно уничтожило старыя крѣпостныя обязанности, въ той или другой мѣрѣ лежавшiя до того времени на всѣхъ сословiяхъ: сохранились лишь нѣкоторые обломки отжившаго крѣпостного строя. Говоря о соцiальномъ строѣ Россiи во второй половинѣ XIX столѣтiя, надо имѣть въ виду сферу собственно-личныхъ правъ и сферу правъ корпоративныхъ. Крестьянская реформа въ обоихъ этихъ отношенiяхъ, несомнѣнно, внесла, большiя перемѣны: провозгласивъ принципъ гражданской свободы личности, она ослабила и сословность, выдвинула на первый планъ классовое, экономическое начало, имущественную состоятельность. Однако, о полной замѣнѣ сословнаго начала классовымъ говорить нельзя, можно лишь отмѣтить усиленiе послѣдняго въ ущербъ первому; а затѣмъ не можетъ быть рѣчи и о полномъ, неограниченномъ господствѣ начала гражданской свободы личности. Намъ уже извѣстно, что дворянство въ дореформенной Россiи въ принципѣ было освобождено отъ обязательной службы, въ дѣйствительности же поставляло изъ своей среды чиновниковъ по судебному и полицейскому областному управленiю. Только великiя реформы императора Александра II, именно земское самоуправленiе 1864 года и произведенное въ то же время преобразованiе судебныхъ учрежденiй, сняли съ дворянства не въ одной лишь теорiи, но и на практикѣ обязанность служить государству. А обѣ указанныя реформы связаны крѣпкими генетическими узами съ освобожденiемъ крестьянъ: гражданская свобода личности требуетъ, какъ обязательнаго дополненiя, корпоративныхъ правъ свободнаго общества, развитiя начала общественнаго самоуправленiя, наиболѣе послѣдовательнымъ выраженiемъ котораго и стали земскiя учрежденiя; та-же гражданская свобода предполагаетъ гласное, устное и равное для всѣхъ правосудiе, ставшее необходимымъ послѣ уничтоженiя вотчинной юстицiи помѣщиковъ. Однако остатки дворянской обязательной службы продолжаютъ существовать и въ настоящее время въ нѣкоторыхъ обязанностяхъ, лежащихъ на предводителяхъ дворянства: таковы, напр., обязанности предсѣдательствовать въ земскихъ собранiяхъ, въ съѣздахъ земскихъ начальниковъ, участвовать въ губернскихъ по земскимъ и городскимъ дѣламъ присутствiяхъ и т. д. Нѣтъ, однако, сомнѣнiя, что такiя обязанности близко соприкасаются по своему юридическому значенiю со спецiальными сословными правами, которыя продолжаютъ составлять отличительную черту организацiи дворянскаго сословiя въ Россiи и съ 1890 года усилены. Первымъ и главнымъ выраженiемъ сословныхъ корпоративныхъ правъ дворянства служитъ, конечно, сословное дворянское самоуправленiе, ведущее свое начало отъ екатерининской жалованной грамоты дворянству 1785 года. Положенiе о земскихъ учрежденiяхъ 1864 года нанесло существенный ударъ спецiально-сословной дворянской организацiи: завѣдыванiе хозяйственными дѣлами уѣзда и губернiи перешло всецѣло въ руки земства, гласные котораго выбирались не на основѣ сословнаго принципа, а на началѣ безсословности, частными землевладѣльцами (въ томъ числѣ и не дворянами), городскими и сельскими обществами. Только новое земское положенiе 1890 года усилило сословный элементъ въ земскихъ учрежденiяхъ: дворяне отдѣлены отъ другихъ сословiй, составляютъ особый избирательный съѣздъ, сильнѣе представлены въ земскихъ собранiяхъ, такъ какь выбираютъ туда наибольшее число гласныхъ несоотвѣтственно относительнымъ размѣрамъ дворянскаго землевладѣнiя, и при томъ въ губернскихъ земскихъ собранiяхъ участвуютъ еще не по избранiю въ гласные, а по должности всѣ предводители дворянства губернiи.
Тяжелыя податныя обязанности городского сословiя, обложеннаго подушною податью, были послѣ крестьянской реформы сильно облегчены и приведены вь большее соотвѣтствiе съ его платежными силами: въ 1863 году подушная подать въ городахъ была замѣнена по-домовымъ налогомъ. Вскорѣ затѣмъ была произведена реформа городского самоуправленiя: вмѣсто представительства отдѣльныхъ сословныхъ группъ городского населенiя, стоявшихъ въ городской общей и городской шестигласной думѣ обособленно и лишь внѣшнимъ образомъ соприкасавшихся между собою, было введено общее представительство, въ основу организацiи котораго положено не сословное, а классовое начало: по Городовому Положенiю 1870 года, избирательными правами стали пользоваться домовладѣльцы, промышленники, торговцы и обладатели свидѣтельствъ — купеческихъ, промысловыхь на мелочную торговлю и приказчичьихъ перваго разряда. Городовое Положенiе 1892 г. не нарушило классоваго принципа въ городскомъ представительствѣ, съузивъ лишь кругъ избирателей путемъ исключенiя мелкихъ домовладѣльцевъ и мелкихъ торговцевъ и тѣмъ давъ окончательный перевѣсъ въ городскомъ самоуправленiи крупному капиталу.
Наибольшее количество остатковъ стариннаго крѣпостного строя и сословности наблюдается въ крестьянствѣ. Здѣсь важно не только существованiе спецiальнаго сословнаго управленiя и даже волостного суда, но и сохраненiе стараго крестьянскаго мiрского землевладѣнiя, круговой поруки въ уплатѣ податей, стѣсненiя права переселенiя и отлучки необходимостью разрѣшенiя властей для переселенiя и выдачей увольнительнаго свидѣтельства для отлучки, наконецъ, строгiй контроль и дискрецiонная (основанная на личномъ усмотрѣнiи) власть административныхъ органовъ земскихъ начальниковъ. Важнѣйшимъ шагомъ впередъ, къ уничтоженiю остатковъ крѣпостного строя въ средѣ крестьянства, послѣ реформы 19-го февраля 1861 года нужно считать отмѣну въ 1882 году подушной подати.
Предшествующее изложенiе показываетъ, что паденiе крѣпостного права въ Россiи дало особенно могучiй толчокъ промышленности городской, торговлѣ и фабричной производительности, — содѣйствуя вмѣстѣ съ тѣмъ и прогрессу деревенской промышленности, преимущественно земледѣлiя. Это существенно измѣнило и характеръ русскаго города и соотношенiе между городомъ и деревней въ экономической жизни страны: изъ поселенiя по преимуществу торговаго русскiй городъ превратился въ послѣднiя сорокъ лѣтъ въ центръ не только торговли, но и фабричной промышленности; играя мало замѣтную, во всякомъ случаѣ подчиненную роль въ экономической жизни дореформенной Россiи, городъ послѣ реформы 19-го февраля занялъ самостоятельное хозяйственное положенiе и выдвинулся въ качествѣ важнаго фактора не только въ экономическихъ отношенiяхъ, но и въ другихъ сферахъ народной и государственной жизни. Если въ историческомъ прошломъ русскаго народа деревенскiя сословiя — земельное дворянство и крестьянство — имѣли опредѣляющее значенiе, поглощая и подавляя городское населенiе, то въ наше время выдвигаются въ качествѣ видной силы торгово-промышленный классъ и классъ рабочiй, включая въ составъ послѣдняго и лицъ, посвящающихъ свое время интеллигентному труду за извѣстное вознагражденiе, являющееся единственнымъ или, по крайней мѣрѣ, важнѣйшимъ источникомъ ихъ существованiя.
Окидывая общимъ взглядомъ пройденный нами длинный путь историческаго развитiя нашего отечества, можно замѣтить, что основой всего изученнаго процесса служитъ смѣна двухъ главныхъ перiодовъ экономической жизни страны; первый изъ этихъ перiодовъ — перiодъ безобмѣннаго, натуральнаго хозяйства, второй — перiодъ хозяйства денежнаго или менового. Хронологическая грань, отдѣляющая одинъ изъ нихъ отъ другого, — это половина XVI вѣка. До этого времени господствовало натуральное хозяйство, послѣ него стало замѣтно развиваться денежное. Но между обоими перiодами не было перелома, рѣзкаго и крайняго переворота, разрушительной катастрофы, — напротивъ весь процессъ совершился въ общемъ постепенно и безъ большихъ скачковъ. Въ сущности и каждый изъ двухъ названныхъ перiодовъ не представлялъ собою чего-либо разъ навсегда даннаго, на всемъ протяженiи равнаго себѣ, постояннаго и неизмѣннаго, а являлся длительнымъ процессомъ, далеко не однороднымъ въ началѣ и концѣ, такъ что внутри каждаго перiода можно отличить особые моменты или стадiи. Первая стадiя развитiя натуральнаго хозяйства закончилась въ исторiи Россiи приблизительно концомъ XII вѣка; она характеризовалась, какъ мы видѣли, господствомъ первоначальной добывающей промышленности въ крайне-экстенсивной, первобытной системѣ, преобладанiемъ крестьянской поземельной собственности — такъ называемаго вольнаго или захватнаго землевладѣнiя — и домашней, семейной формы производства, при крайне слабыхъ проявленiяхъ обмѣна, съ поверхностной и имѣвшей нѣкоторое значенiе лишь для высшихъ классовъ общества примѣсью внѣшней торговли. Соотвѣтственно такому сочетанiю основныхъ экономическихъ силъ, главное влiянiе въ общественномъ союзѣ принадлежало въ это время свободному крестьянству, и роль города въ собственномъ смыслѣ этого слова была незначительна: это было мѣсто убѣжища на случай внѣшней опасности, центръ, гдѣ собиралось вѣче, и самое большее — и это далеко не всегда — мѣстный рынокъ для очень узкаго района и съ совершенно ничтожнымъ торговымъ оборотомъ. XIII вѣкомъ начинается вторая стадiя перiода натуральнаго хозяйства въ Россiи, длящаяся до половины XVI столѣтiя. Она характеризуется постепенно усиливающимся перевѣсомъ сельскаго хозяйства, сначала скотоводства, а потомъ и земледѣлiя, въ одной половинѣ страны — въ сѣверо-восточной Руси, преобладанiемъ торговли на новгородскомъ западѣ и сохраненiемъ прежняго господства добывающей промышленности въ сѣверномъ краѣ. Княжеская вотчина, развивающiяся помѣстье и монастырская вотчина, оброчная система и свободный крестьянскiй трудъ были типическими формами землевладѣнiя и хозяйства на сѣверо-востоке; крупная боярская вотчина и купеческая компанiя были характерны въ этомъ отношенiи для новгородскаго строя; на сѣверѣ уцѣлѣли старое крестьянское семейное землевладѣнiе, утратившее лишь прежнiй кочевой характеръ, и домашняя форма производства. Подъ влiянiемъ всѣхъ этихъ условiй сложились два политическихъ организма удѣльнаго времени: аристократическая новгородская республика съ преобладанiемъ владѣвшаго землей и денежнымъ капиталомъ боярства и торговаго сословiя и удѣльное княжество съ постепенно усиливавшейся подъ влiянiемъ экономическаго господства деревни и сельскаго хозяйства властью князя. Со второй половины XVI до половины XIX столѣтiя длится первая стадiя развитiя денежнаго хозяйства. Земледѣлiе остается господствующимъ на всей территорiи страны, но все болѣе выдвигаются на ряду съ нимъ на первый планъ торговля, переставшая быть новгородской монополiей и прiобрѣтшая новые рынки, и обрабатывающая промышленность, сначала въ формѣ кустарной, потомъ фабричной. Соотвѣтственно этому разрушаются помѣстье и монастырское землевладѣнiе, смѣняясь сословной дворянской вотчиной и государственнымъ землевладѣнiемъ, растутъ барщина и несвободный, крѣпостной трудъ, и развивается подъ влiянiемъ хозяйственныхъ условiй колонизацiя страны. Во главѣ общественнаго союза становится самодержавная власть московскихъ царей, потомъ всероссiйскихъ императоровъ. Въ этой стадiи развитiя денежнаго хозяйства можно впрочемъ различать два послѣдовательныхъ момента — московскiй и новый дореформенный, которые мы и излагали отдѣльно, характеризуя первый, какъ время зарожденiя и первоначальнаго развитiя порядковъ, сложившихся болѣе опредѣленно во второй моментъ. Наконецъ, освобожденiе крестьянъ отъ крѣпостной зависимости было поворотнымъ пунктомъ въ развитiи денежнаго хозяйства, вступившаго со времени этой реформы во вторую стадiю, когда обрабатывающая промышленность прiобрѣтаетъ еще болѣе видное значенiе въ экономической жизни, а мѣновое обращенiе хозяйственныхъ благъ захватываетъ все болѣе и болѣе глубокiе и широкiе общественные слои, подъ влiянiемъ чего развиваются свободный трудъ и свободная безсословная земельная собственность, и выдвигаются впередъ торгово-промышленный и рабочiй классы, слѣдовательно, влiянiе города увеличивается.
Въ связи съ увеличенiемъ влiянiя города стоитъ развитiе той стороны общественныхъ отношенiй, которая извѣстна подъ названiемъ культуры въ тѣсномъ смыслѣ этого слова, т.-е. интересовъ науки, искусства и просвѣщенiя, и которая была оставлена въ предшествующемъ изложенiи въ тѣни отчасти съ цѣлью сосредоточить вниманiе читателя на немногихъ основныхъ явленiяхъ, отчасти вслѣдствiе того, что этотъ сложный вопросъ требуетъ особаго обстоятельнаго изученiя тѣмъ болѣе, что общепринятыя здѣсь точки зрѣнiя должны подвергнуться замѣнѣ совершенно новыми. Сейчасъ мы позволимъ себѣ, поэтому, ограничиться лишь общимъ указанiемъ на громадную культурную роль города, несомнѣнную для всякаго непредубѣжденнаго человѣка. Наши университеты, музеи, академiи, художественныя галлереи, театры, библiотеки корнями своими прочно прикрѣплены къ городской почвѣ и развиваются въ точномъ соотвѣтствiи и неразрывной связи съ увеличенiемъ экономическаго значенiя города. Это не значить, конечно, что воспитанныя въ городѣ наука, искусство и просвѣщенiе ничѣмъ не обязаны деревнѣ и созданы не для нея. Напротивъ, каждый Божiй день мы можемъ наблюдать въ европейской и русской жизни все новые успѣхи прiобщенiя деревни къ великимъ благамъ человѣческой культуры и просвѣщенiя. Но нѣтъ сомнѣнiя, что безъ развитiя городского строя невозможенъ былъ бы и пышный расцвѣтъ культуры. Не надо только забывать, съ другой стороны, что и городской строй въ его современномъ состоянiи органически связанъ съ историческимъ развитiемъ деревни, и что городъ безъ деревни можетъ существовать еще въ меньшей степени, чѣмъ деревня безъ города.
Вотъ почему не въ мѣру горячие споры о преимуществахъ городского и деревенскаго строя и слишкомъ рѣзкое противоположенiе перваго второму теряютъ реальное значенiе и практическiй смыслъ. Историческое изученiе вопроса, которое, сообщая знанiя, должно, несомнѣнно, хоть отчасти приподнять передъ нами завѣсу, скрывающую будущее, дать въ результатѣ предвидѣнiе, даетъ возможность предполагать, какова будетъ приблизительная комбинацiя элементовъ грядущаго хозяйственнаго развитiя Россiи. Въ такихъ предсказанiяхъ нельзя обойтись безъ сравненiя съ соотвѣтствующими явленiями западно-европейской жизни. Извѣстно, какой необычайной высоты достигло въ XIX вѣкѣ промышленное развитiе самой передовой изъ европейскихъ странъ, — Англiи. Поворотнымъ пунктомъ этого развитiя служилъ 1846 годъ, годъ отмѣны таможенныхъ пошлинъ на ввозимый въ Англiю иностранный хлѣбъ. Этотъ законодательный актъ нанесъ окончательный, смертельный ударъ англiйскому земледѣлiю, которому было не подъ силу бороться съ конкуренцiей дешеваго хлѣба, ввозимаго изъ земледѣльческихъ странъ, и завершилъ собою процессъ превращенiя Великобританiи въ типическую городскую страну, съ полнымъ, безраздѣльнымъ почти господствомъ обрабатывающей фабрично-заводской промышленности и денежнаго капитала. Обширные внѣшнiе рынки и эксплуатацiя некультурныхъ и малокультурныхъ странъ посредствомъ англiйскихъ капиталовъ явились естественными дополненiями описанныхъ перемѣнъ во внутреннемъ хозяйственномъ развитiи Англiи. Нѣсколько иную картину представляетъ другая передовая европейская страна — Францiя: и здѣсь, правда, развились и достигли преобладанiя фабричная промышленность и денежный капиталъ, и потому расширенiе внѣшнихъ рынковъ и приложенiе капиталовъ къ промышленности малокультурныхъ странъ имѣли мѣсто, но вслѣдствiе бо́льшей обширности территорiи, бо́льшаго плодородiя почвы, земледѣлiе не было совершенно подавлено и продолжаетъ играть видную хозяйственную роль. Извѣстно, на какомъ распутьи стоитъ теперь третья культурная страна современной Европы, — Германiя; ей предстоитъ рѣшить важную проблему, какой изъ двухъ типовъ хозяйственнаго развитiя, французскiй или англiйскiй, должна она усвоить въ будущемъ, должна ли она превратиться въ чисто городскую страну или сохранитъ характеръ страны съ равновѣсiемъ обрабатывающей городской промышленности и деревенскаго сельскаго хозяйства? Каково бы ни было рѣшенiе этого вопроса для Германiи, — можно одно сказать смѣло: его рѣшенiе для Россiи въ опредѣленномъ направленiи не подлежитъ сомнѣнiю. Въ самомъ дѣлѣ: Россiя представляетъ собою обширную территорiю, открытую на всемъ пространствѣ для свободнаго товарнаго обмѣна, и насчитывающую болѣе 130 миллiоновъ населенiя. Все это населенiе, которое при томъ быстро увеличивается, или даже бо́льшую его часть немыслимо превратить въ фабричныхъ рабочихъ, потому что въ такомъ случаѣ понадобились бы небывало-обширные рынки для фабрикатовъ и необъятныя пространства некультурныхъ странъ для капиталистической эксплуатацiи. Мы не думаемъ, конечно, утверждать, что развитiе обрабатывающей промышленности въ Россiи имѣетъ неширокiя перспективы на будущее или что оно даже едва ли не достигло уже своего конечнаго предѣла, какъ думаютъ нѣкоторые. Напротивъ, обширность территорiи, въ значительной своей части почти еще не тронутой культурою, и многочисленность быстро растущаго населенiя служатъ лучшими и неизмѣнными залогами дальнѣйшаго промышленнаго преуспѣянiя нашего отечества и связанныхъ съ этимъ успѣховъ въ соцiальномъ, политическомъ и культурномъ отношенiяхъ, но, несмотря на это, нельзя предполагать ничтожную хозяйственную роль земледѣлiя опять-таки въ виду наличности многочисленнаго населенiя, обширной территорiи и значительныхъ пространствъ плодородной почвы. И городской, и деревенской промышленности въ Россiи суждено такимъ образомъ великое будущее, и наше отечество, несомнѣнно, явится болѣе чистымъ и полнымъ представителемъ того типа экономическаго развитiя, который составляетъ отличительную черту Францiи.