Задумывались ли вы когда-нибудь над граммофоном? Все мы знаем, что воспроизведения человеческого голоса или музыкальной пьесы есть процесс, обратный записи этих звуков на пластинки: игла, проходя по бороздкам пластинки, колеблется определенным образом и передает эти колебания чувствительной мембране, которая вновь воссоздает записанные звуки.
Это как будто и понятно, но все-таки представить себе это конкретно — не так легко. Казалось бы, игла касается острием в каждый момент лишь одной точки борозды, колеблется, так сказать, однозначно, и однако же, — рядом таких последовательных колебаний она передает сложнейшие музыкальные произведения! Мы слышим одновременно целый оркестр различнейших инструментов, к которому в иных случаях присоединяются еще и человеческие голоса; мы слышим как бы ряд различных музыкальных "линий", каждую из которых, с нотами в руках, можем проследить отдельно. Мы слышим притом, что инструментов каждого рода — несколько: слышим ансамбль скрипок, духовых инструментов, хор голосов, из которого выделяются солисты. Иидивидуальная окраска каждого звука, его тембр, в хороших граммофонах в значительной мере сохраняются, хотя-бы в известном условном смысле, так что звуки флейты, скрипки, человеческого голоса — вполне отличимы друг от друга. Наконец, при наиболее совершенных электрических записях новейшего времени как бы слышно самое пространство, в котором звучит оркестр, чувствуются его размеры, его акустика.
И все это благодаря маленькой игле, которая чертит определенную бороздку и легкий шум которой при6авляется к хору звуков, не сливаясь с ним, так что от него не трудно отвлечься. Да, постичь до конца, как именно это происходит, не так просто. А между тем, оказывается, мы можем даже видеть глазами эти сложные совокупности звуков: микрофотографии граммофонных пластинок делались неоднократно. Вот на рисунке перед нами знаменитое "С" (нота "до") тенора Карузо; вот фотография нескольких бороздок пластинки, представляющей грандиозный хор 6000 голосов капеллы Вестминстерского аббатства в Лондоне. Мы видим, что фотографии этих двух пластинок неодинаковы; между ними есть несомненная разница; но точно сказать, как именно эти начертания преобразуются здесь — в одну звуковую ноту, там — в сложный хор голосов, мы, конечно, не в состоянии. Воспринять запись во всей ее сложности может только слух. Однако, такие микрофотографии звуков, доступные и глазу, не лишены известного интереса.
Д. С.
