ВОКРУГ СВЕТА, №6, 1928 год. БРАЗИЛЬСКИЕ ОЧЕРКИ.

"Вокруг Света", №6, февраль 1928 год, стр. 17-19.

БРАЗИЛЬСКИЕ ОЧЕРКИ

Редиард КИПЛИНГ
Перевод М. Мирской.

К ЮГУ

Как-то в раннем детстве я видел во сне, что попал в Пятую Часть Света. Все казалось мне там по иному. Теперь сон сбылся!

Гигантские южно-американские пароходы — совершенно самостоятельный мир. Мы находимся еще в Соутгемптенском порту, но на справки уже отвечают по-испански и португальски. На пароходных квитанциях сделаны надписи на обоих языках. Пассажиры ни с кем и не с чем не считаются; то, что до сих пор принималось во внимание, становится неважным.

Спутники

Один из моих спутников — уроженец Фалькландских островов, привыкший плавать среди фиордов и заливов, ездить верхом, пробираясь по камням и болотам, лишенным всякой растительности и по местам, где люди огораживают вьющих свои гнезда чаек, чтобы легче было собирать удобрение, необходимое для пастбищ. Также протекала жизнь его отца, и она была дороже ему всех его богатств.

Другие спутники населяли далекие страны, лежащие за пределами воображения — среди снегов и огней Кордильер, или во влажных лесах, где текут неизвестные реки, рождающиеся в сердцах неизвестных лесов.

Тут были и скотоводы, собственники ровных, огромных пространств земли, по которым проходит железная дopoгa, тянущаяся на тысячи миль без единого поворота. Их жены и дочери, и семьи кофейных принцев, выглядели так, будто до последней минуты не покидали Рю-де-ла-Пэ. Были здесь и люди с английскими и ирландскими фамилиями, ставшие такими же южанами, как и их aргентинки-жены, и их двигающиеся с молниеносной быстротой дети, говорящие сразу на трех языках во время игры.

Португальские и испанские эмигранты взятые на пароход в Виго и Лиссабоне, привыкшие к воздуху, лежали под открытым небом на верхней палубе.

Мне говорили, что жизнь, к которой они стремятся, почти ничем не отличается от их прежней жизни, с той только разницей, что на юге у них есть возможность стать богатыми. На их пути не будет никаких затруднений: итальянец через две недели уже освоится с португальским языком. Климат, обычай и язык приспособили эти страны для латинцев. Эмигранты были нужны. Правильно ли я это понял? Они называли мне цифры населения, указывая на то, сколько миллионов могло бы быть переброшeно к неизмеримому Югу, прежде чем он перестанет гулко резонировать. Некоторые из информирующих меня, произносили слово «Юг», как то по особенному, потому что, говорили они, Север значит Тропики, где люди становятся ленивыми; в то время как деловой Юг подвержен влиянию полярных ветров и морозных зим.

Лилово-голубое море билось внизу, и оставалось позади парохода; солнце вставало быстро, и день сразу всупал в свои права; а мгновенное наступление ночи, следующее сразу за закатом солнца заставляло забывать обо всем на свете.

Пернамбуко

Однажды, рано утром, наш пароход остановился, а одновременно прекратились маленькие ветры и легкие движения воздуха; наступила жара, та особенная, совершенно исключительная жара стран, которые не имеют «погоды». Это был Пернамбуко, с множеством лодок мангового дерева, зеленых попугаев, каждый оттенок цвета которых, напоминал собой тонкую эмаль. Все это выделялось на фоне новых столбов, нефтяных баков и длинных рядов складов. За ними лежал низкий берег с настоящими пальмами и банановыми деревьими; на заросшем лесу, вдающемся в бирюзовое море, видны были разбросанные виллы.

Движение вдоль берега

За зеленью берега течет старомодная, сохранившая все свои традиции, презабавная жизнь. Мы сразу присоединились к общему потоку людей, снующих взад и вперед по берегу. Все они на вид состоятельные, в хорошем расположении духа, хорошо знакомые друг с другом или со знакомыми своих знакомых.

Пернамбуко

Старый Португальский порт расположился рядом с тем местом, где происходили работы по постройке новой гавани. Легко двигающиеся и также легко разговаривающие пассажиры заполонили все. Они отправлялись каждый по своим делам, в Байю, Триста, Рио- или Буэнос-Айрэс. Вот то стоящее вдали суденышко с дымовыми трубами, прииадлежит Бразильскому Ллойду. Оно пройдет тысячу двести миль к северу, а затем еще две тысячи миль по Амазонке. В Пернамбука можно опускать письма в Европу, потому что голландская, итальянская или французская почта подхватит их завтра и увезет с собой. Понемногу знакомясь со всем, мы двигались вдоль зеленого пустынного берега, пока нашему взору не представилась широкая открытая бухта Байи. На всем лежал отпечаток старины и непоколебимости, подчеркнутый видом древних церквей и мрачных старых домов. Сразу чувствовалось, что Байя мать городов, очаг пламенной энергии Бразилии.

Так мы продолжали наш путь, огибая мыс, где воздух и вода всегда прохладны, в то время как один бразилианец рассказывал мне о временах исследователей, капитанов и священников, которые появились в годы, когда Португалия завоевывала себе полмира.

Пока он рассказывал, мы уже успели приблизиться к пароходу, где на палубе царило большое оживление. Большинство наших Соутгемптонских пассажиров уже почти прибыло домой.

РИО

В некоторых странах не торопятся, не торопятся даже портовые врачи и полиция. Хотя мы вошли в гавань Рио-де-Жанейро сразу после полудня, но когда медленно подходили к пристани, уже стемнело. Перед нами вырос весь город и, будто нарочно выбрав момент, когда мы подплывали, зажегся электрическим светом.

Вечерняя прогулка

На борту появились какие-то люди, готовые, как во всем мире, показать незнакомцу любимый ими город. Через две минуты исчезли очертания гавани и автомобиль уже несся по блестящему проспекту, ограниченному по обеим сторонам двойной линией лиственных дepeвьев и множеством переполненных клубов, магазинов и кафэ.

Этот мир света, как то особенно выделялся между гигантскими зданиями и в широких пространcтвах авеню. С одной стороны была гавань, окаймленная электрическими огнями, которые, казалось устремлялись вперед, пропадали и снова вытягивались в длинные нити жемчуга, брошенного из невидимых углов. Надо всем видны были и чувствовались очертания сплошь заросших деревьями гор. Весь мир мчался с нами в автомобилях, переполненных людьми без шапок. Все торопились, но никто не мог достигнуть скорости, развиваемой автобусами, звуки которых я впоследствии, сидя у окна восьмого этажа, принимал за шум аэроплана. Где-то справа подымалась гора с огнями, которые исчезали на поворотах. дороги. Это была Сан-Тереза, известная по старинным романам, как место, где скрывались любовники, преследуемые судьбой. Она сегодня, как и раньше, представляет собой уголок, где можно было приятно провести время. Кое-где приютились маленькие, розовенькие и беленькие домики, окруженные неожиданно торчащими перьями пальм и банановыми деревьями, сгрудившимися за стенами из слоновой кости.

Пальмовая аллея

Мы держались берега и наслаждались воздухом.

Ночь была благоразумно тепла. Шляпы, пальто, торопливость, время и другие мелочи остались где-то далеко. Беспокойство охватывало при мысли, что этот сказочный город белых дворцов, ярко освещенной зеленой листвы, серебристых вод и неподвижных гор, исчезнет, если осмелиться посмотреть в сторону. Но он не исчезал, в то время как одна огромная петля дороги незаметно проскальзывала в следующую, продолжая свой путь у воды, все еще освещенная дерзкими, всемогущими огнями.

Бегущая гора

Вдруг весь движущийся поток повернул в сторону от бухты, прорвался через кольцеобразный туннель и снова показался на берегу Мюзенберга. Здесь все те, кто не передвигался помощью колес, ходили по мозаичному троттуару у самого моря. Лицом к берегу стояли роскошно построенные жилища, владельцы которых изощрялись в каждой архитектурной детали, отделке и украшении и так как эти здания нельзя было сравнить ни с чем на земле, они прекрасно гармонировали с необыкновенной красотой глядящего на них сверху неба.

Бегущая гора

— Это Копакабана! — объяснили мне мои спутники. — Она только недавно застроилась. Нет. Это не самый город. Это одно из предместий. Город дальше. Надо проехать еще несколько миль, еще несколько поворотов.

Навстречу нам мчались автомобили с людьми, одетыми в таинственные платья, похожие на персонажей из сказок. Все это как нельзя лучше соответствовало неестественной прелести окружающей обстановки. Люди весело пели!

— Они приготовляются к карнавалу, который устраивают здесь через неделю. Но посмотрите! Если вы последите за формой этой горы, вон той, над которой виден свет, вы заметите, что она сперва остается позади...

Я посмотрел. Гора была неподвижна, мы мчались с большой скоростью.

— Теперь она побежит с нами....

Послушная гора тотчас же снялась с места и последовала за нами.

— Наконец, она опередит нас, а затем остановится и будет ждать у следующей бухты.

Так и случилось: гора остановилась в указанном месте, не проявляя никаких признаков усталости. Подумать только, что когда-то сжигали людей, показывающих значительно меньшие чудеса!

Первая заря

Путешествие окончилось около мраморной гостиницы на берегу моря, окруженной декоративной зеленью. Под окнами не прекращалось движение до рассвета, когда стихнет ветер, и деревья пользуются отдыхом. Город плавал в невообразимой жаре. Потухли огни на военном судне, прекратил перевозку паром, тихо покачивающийся на голубом полу; легкий дымок уходящего парохода посылал последний привет бухте Рио-де-Жанейро. Может быть, где-нибудь есть еще более прекрасные воды, но ни Сидней, ни Капштадт, которые до сих пор казались мне самыми замечательными, не могут сравниться с этой водой. Ни размерами, ни разнообразностью неописуемых по красоте цветов, ни движением, ни совершенно исключительным обрамлением. Целый ряд вертикальных гор, подымающихся до самых облаков, ограничивал воду на протяжении тридцати или сорока миль с одной стороны. Где-то далеко расположился Петрополис, город удовольствий, населенный в настоящее время посланниками и крупными чиновниками. Жить там могут лишь очень немногие.

Почти под самыми окнами гостиницы раскинулись рыбачьи длинные баржи, занимая привычные места, установленные еще с времен, когда Папа первый раз отдал Бразилию Португалии.

Замечали-ли вы когда-нибудь, что в каждом порядочном приморском городе на заре всегда можно видеть одну и ту же картину, исчезающую вместе с рождением дня?

Город просыпается в положенное время! Мужчины, около восьми часов, садятся в свои автомобили и спешат по делам. Их уже опередили автобусы и трамваи, переполненные служащими. Жизнь вступает в свои права!

Виктория Регия на родине.

Все мы стремимся к какому-то идеалу. Моим идеалом, с самого детства, было увидеть Викторию Регию на ее родине и, если возможно, птицу с очень длинными когтями, изображенную в книге с картинами, гуляющую по листьям цветка.

Шоффер долго вез меня; нaконец, мы доехали до Ботанического сада. Ранним свежим утром, сад был пуст, молчалив и невыразимо прекрасен.

Все было на своих местах: фрукты, цветы, деревья. Разносился аромат, будивший воспоминания, вызывавший грусть или восторг.

Сквозь темные арки деревьев видны были огромные бабочки. Люди ловят их, обрезают им крылья, и сумасшедшими узорами наклеивают под стекло, делают пепельницы и продают туристам, к которым, да простит мне Аллах, принадлежал и я.

Виктория Регия.

Стройные пальмы, тянущиеся кверху бамбуки, бананы, все росло совершенно свободно. Судьба была милостива ко мне! Великий цветок Виктории Регии жил в пруду, и оказался таким, каким изображали его в книгах. Цветок размером напоминающий большую шляпную коробку, был красивее, чем можно было желать. Что касается птицы, то на следующее утро я нашел двух, продававшихся на рыбном базаре, и когти их были такой же длины, как когти птицы, нарисованной в моей книжке с картинками.

Мы возвращались домой около полудня и видели двигающиеся взад и вперед пароходы. По дороге я узнал, что в трехстах милях от Рио находится небольшой город Сан-Паоло. В нем живет девятьсот тысяч человек, и кроме прочих достопримечательностей он знаменит огромной электрической станцией. Города Бразилии, как многие города Англии, непосредственно перешли со свечей на электричество. Но электричество в стране, где воздух насыщен им до отказа, отличается от того электричества, с помощью которого работают пылесосы и машинки для кипячения воды.

Поедем, посмотрим!.....