Р. Ф. КУЛЛЭ.
Одной из характернейших черт лирики наших дней является ее теснейшая связь с настроениями рабочего класса, уловить которые стремится поэт, чувствующий в себе силу претворять в яркие образы то смутное и неясное, что распылено в сознании миллионов или только ощущается, не находя четкой формы выражения.
Роль резонатора настроений своего класса поэт определяет в таких строках:
Я — сын твой, брат и муж, твой воин и певец,
Твой чуткий слух и взор, и чувства и стремления...
Ты в сердце у меня миллионами сердец...
Я их биеньем слитным поверяю
И чувствую движение иных эпох, времен...(И. Садофьев).
И если на долю эпической повествовательной поэзии выпадает «отражение» — всестороннее и добросовестное — всех сторон жизни и быта рабочих, на долю лирической поэзии приходится выражение эмоциональной стороны бытия, отношение к радостям и печалям, идеалам и стремлениям, нуждам и чаяниям, труду и отдыху пролетариата, ставшего в центре внимания поэтов, вышедших из его среды.
Совершенно очевидно, что центральное место в жизни рабочего занимает труд и место его выявления — завод. Они, таким образом, становятся и основным мотивом пролетарской лирики, так многообразно и красочно выражающей отношение к ним со стороны поэтов, призванных воплотить переживания рабочего в связи с производством, основным стержнем которого он является. И индустриальные мотивы звучат в современной лирике полногласно и могущественно.
Однако, было бы ошибкой думать, что то отношение к труду и производству, которое наблюдается у рабочего сейчас, сопровождало его на всем пути его классового самосознания. Ведь пролетарская лирика — явление не только сегодняшнего дня. С момента становления пролетариата, как организованного явления общественной жизни, труд его сопровождается песней, неизменно отражающей его отношение к нему, и орудиям производства.
Прежде, чем придти к сегоднешним радостным и бодрым настроениям в индустриальной лирике, рабочая песня прошла через «грозу и бурю» отвержения, через ненависть к городу и машине — орудию эксплоатации и источнику обездоленной жизни.
Отрыв от деревни, тяжкая необходимость искать хлеб в городах наемным трудом, в кабале у капиталиста-хозяина, необеспеченность и неуверенность в завтрашнем дне, прозябание в темных углах, развращающие соблазны города-спрута, засасывающего тело и душу в болезни, пьянство и безумие, ужас перед стальным гигантом-заводом, перемалывающим первобытно-чистую психику крестьянина и осложненно-серьезное сознание пролетария, мягко-чарующие воспоминания о покинутом «доме», там, в деревне, в противовес сумасшедшему здесь, в каменном, холодном городе — вот это их настроения, через которые проходила пролетарская лирика до октябрьской революции. Отсюда понятны ненависть, тоска и оглядка назад у первых поэтов-рабочих — Шкулева, Савина, Нечаева, Ив. Логинова и др. Их пугает город, держит деревня.
Родных полей просторы
Я покинул навсегда;
не приметил в них опоры, —
Там растет одна нужда.
Я пришел без сожаления
От родных полей в завод,
Где движение и стремление,
Где поспешный ход вперед.(Ив. Логинов).
Немногие, однако, шли так сознательно в город на «поспешный ход вперед», как Логинов. А. Дикой ярче и полнее других выражает промежуточные, неопределенные настроении прикованного к «плену» машин крестьянина, которого процесс неизбежного обеднения деревни и роста капитализма бросил на завод.
Здесь мощь и власть машин.
Покинув косы, сохи,
Пришельцы деревень таят и скорбь и вздохи.
Здесь все рабы,
Здесь только власть машин.(А. Дикой).
Но вскоре тот же Дикой начинает понимать, что рабочий должен не машину ненавидеть, а эксплоататора-хозяина.
Мы не вас ненавидим, заводы,
Злобы против машин не таим.
От ненависти к борьбе, к товарищеской солидарности и революционным лозунгам во имя завоевания орудий производства и освобождения рабочего класса шел пролетариат, закрепляя свои боевые настроения в лирике. Эта уверенность в победе над капиталом звучит в стихах предреволюционных у В. Торского:
Мы сильны в своем течении,
Нас стремленье вдаль несет...
Что преграды? Что запоры?
Через горы путь пробьем,
К жизни вольной путь раздольный
Мы всегда себе пробьем...
Октябрьская революция, как победа рабочего класса, сразу внесла организованность и тематику в стиль пролетарской лирики. Все прежние, неуверенные, половинчатые настроения и относительно робкие призывы уступили место четким и ясным настроениям поэтов, безошибочно нашедших свой путь и выявивших свое отношение к волновавшим предшествующее поколение темам. Завод, фабрика становятся центром поэтического творчества, лирика эмоционально-углубленно выражает любовные настроения рабочих к машине и труду. Создаются поэтические, литературные группировки, расходящиеся в частностях, но единодушные в главном — в отношении к роли пролетариата в обновленном социальном строе. И мотивы индустриальные, мотивы труда и борьбы, ведущие к окончательной победе над капиталом во всем мире, становятся доминирующе-торжественными:
Торжествуй, греми победно, возрожденная природа,
Славь железного Мессию, новых дней богатыря!
В этих сумрачных ладонях — безграничная свобода.
В этих мускулах железных — человечеству заря!(А. Маширов-Самобытник).
Вопрос ставится уже очень широко: о пролетарской культуре, о специальных путях пролетарского творчества. Определяются его дела и задачи. И труд ставовится краеугольным камнем, на котором строится все здание великой культуры будущего.
В первый же год революции выдвигается на первый план колоритная фигура поэта А. Гостева-Дозорова, который обстоятельно формулирует цели и сущность пролетарского искусства.
«Для нового индустриального пролетариата, для его психологии, для его культуры прежде всего характерна сама индустрия. Корпуса, трубы, колонны, мосты, краны и вся сложная конструктивность новых построек и предприятий, катастрофичность и неумолимая динамика — вот что пронизывает обыденное сознание пролетариата. Вся жизнь современной индустрии пропитана движением, катастрофой, вделанной в то же время в рамки организованности в строгой закономерности. Катастрофа и динамика, скованная грандиозным ритмом, — вот основные, осеняющие моменты пролетарской психологии» (А. Гостев. «Контуры пролет. культуры»).
Но и еще одна черта логически вытекает из сущности пролетарской психологии — коллективизм. Классовое сознание коллективно, и каждый его представитель скован с коллективом. Естественно, что и в лирике индивидуалистические настроения должны уступить место коллективистическим. Это и отмечается в тезисах А. Богданова по вопросу о «Путях пролетарского творчества».
«Методы пролетарского творчества имеют свою основу в методах пролетарского труда, т. е. того типа работы, который характерен для рабочих новейшей крупной индустрии. Особенности этого типа; 1) соединение элементов «физического» и «духовного» труда; 2) прозрачный, ничем не скрытый и не замаскированный коллективизм его формы».
То, что теоретическая мысль формулировала в тезисах, волна поэтического воплощения вынесла на гребне лирических стихов целой плеяды молодых пролетарских поэтов. И тут прежде всего мотив индустриальной культуры, воплощенной в заводе, в который поэты влюблены, как в символ мощи:
Каждодневно быть в заводе, быть в заводе — наслажденье...
Понимать язык железный, слушать тайны откровенья.
У машин, станков учиться буйной силе — разрушать.
Ярко-новое, другое непрерывно создавать.
Так поэт И. Садофьев, подаривший книге своих стихов индустриальное название «Динамо-стихи». А с ним, за ним и в тон ему воспевают завод и другие, черпающие вдохновевие в его стальной конструкции, подслушивающие ритмы у машин, видящие величие будущего в мощном росте индустриального производства.
Я полюбил твои вихри могучие,
Бурое море колес и валов,
Громы раскатные, ритмы певучие,
Повести грозные, сказки без слов.
Но полюбил я и тишь напряженную,
Ровный и низкий и сдержанный ход.
Волю каленую, в бой снаряженную,
Мой дорогой, мой любимый завод.(А. Гостев).
А. Кириллов с большой силой выражает эмоцию коллектива, давшего ему через сталь машин и гул работающих полным ходом завода его песни, которые станут песнями будущего:
Я подслушал эти песни золотых грядущих дней
В шуме фабрик, в криках стали, в злобном шелесте ремней.
Я смотрел, как мой товарищ золотую сталь ковал,
И в тот миг зари грядущей лик чудесный разгадал.
Эти песни мне пропели миллионы голосов,
Миллионы синеблузых, сильных, смелых кузнецов,
Эти песни зов мятежный, властный, красный, ясный звон,
Он вещает всем, что кончен долгой ночи мертвый сон.
Эти песни — зов могучий к солнцу, жизни и борьбе,
Это — вызов гордый гневный, злобный тягостной судьбе...
Те же настроения выражает и М. Герасимов («Завод весений»):
Люблю, когда под паром молот
Сжимает сталь в снопах лучей,
Люблю ковать, силен и молод
У пасти огненных печей.
Люблю я труб заводских струны,
Гудок, будивший паром медь.
Я знаю: красный флаг коммуны
Над миром будет пламенеть.
Его влюбленность в завод, как в воплощение мощи будущей культуры, как выражение силы пролетариата, принимает форму подлинного пафоса, прославляющего труд и коллектив:
Завод, как водопад жестокий:
Струится медь, чугун, руда,
Электропламенные токи
В стальные мускулы труда.
Стал каждый пламенным баяном
Кующих звонов, красных струн,
Грозово-вскрыленным титаном,
Зари грядущего трибун.
Внешним, звуковым выражением громыхающей индустрии, регулятором сроков взметающегося в великом напряжении труда являются гудки, призывающие рабочих утром, отпускающие их, усталых, вечером. Перекличка гудков через необъятные просторы Союза составляет своеобразную музыку, под ритм которой идут армии трудящихся, на несокрушимых плечах несущие мощь жизни и победу над капитализмом. С. Горбатов лирически претворяет этот мотив в такое стихотворение.
ГУДКИ Гремит по каменным ступеням
Рабочих синеблузых рать.
Маховики с могучим рвеньем
Друг друга рвутся перегнать.А трубы спорят с небосводом,
Стоят, как ряд богатырей.
Сталелитейные заводы
зовут отряды слесарей.Гудки дробятся медью звонкой,
Клубятся в радостном бегу:
Бегут вдогонку—вперегонку
От Ленинграда до Баку.Призывы — гимны разливные
На фронте мирного труда, —
Поют, гудят гудки стальные
В республиканских городах.
Этот мотив всеразрешающей красоты будущего звучит властью в лирике современных поэтов. П. Владимиров с верой и убежденностью говори, что труд рабочих разобьет «тиранство каменного плена»:
Мы превратим заводы наши
В животворящий храм души,
И будет мир новей и краше
В свободном шуме и тиши.
Еще решительнее о «машинном рае» говорит А. Маширов-Самобытник, называя его «мой любимый, мой железный, мой родной, машинный рай»:
Что мне древние поверья, расписные небылицы, —
В беспрерывном достиженьи я творю живой рассказ.
Захочу — и к солнцу смело воспарят стальные птицы;
Захочу — и ком железа засверкает, как алмаз.
Захочу — по дну морскому загремит язык железный,
Мир неведомый встревожит сетью звонких проводов...
И по рельсовым канавам, прогремев над самой бездной,
Из тропического зноя переброшу в царство льдов.
Труд рабочего коллектива и индустриальное производство пропитали тематику и стилистику современной лирической поэзии пролетарских поэтов настолько, что те же «производственные», заводские образы владеют ими при описаниях природы. Она превращается в какую-то гигантскую фабрику, где все ее явления организуются по индустриальным признакам. У Казина гроза представлена, как работа титанических небесных кузнецов:
И высок, и широк
Синекаменный завод!
Чу! Порывистый гудок
Пыльным голосом зовет!
И спешат со всех концов
В толстых блузах закопченных
Толпы мощных кузнецов.
Ветровым гудуом сплоченных!..
Все темней, темнее высь...
Толпы темные сошлись
И проворно
Молний горно
Душным жаром
Разожгли
И раскатистым ударом
Ширь завода потрясли.
А цитированный уже нами Герасимов настолько пропитался привычными заводскими образами, что они у него и для описаний природы снимаются с той же рабочей палитры.
Вновь зори, как мимозы стали...
Их золото я полюбил,
По раскаленной глыбе стали
Ритмично молот бил и бил......................... Весна, какие голубые
Пространство, поле и река!
Стреляли искры золотые
Из-под стального кулака.
Какими светлыми глазами
Глядят завода корпуса!
В машинах, рычагах над нами
Не вой, а птичьи голоса.
Количество примеров мы могли бы бесконечно увеличить, если бы располагали соответствующим местом. Однако, для наших целей достаточно и приведенных уже, чтобы показать читателю, как властно и убедительно звучат в современной лирике мотивы труда и коллектива, как выражение индустриального мироощущения пролетарских поэтов.
Эти мотивы и есть то новое, бесспорное, что создали «поэзия рабочего удара» по выражению А. Гастева. И если форма, композиция и мелодика стихов многих пролетарских лириков еще не достигла совершенства, если они еще несколько беспомощно покоряются материалу, владеющему ими, или подражают тем или иным образцам, то это доказывает лишь то, что культура их стиха произрастает, — медленно, но планомерно, — из иной почвы, нежели отстоявшаяся уже культура индивидуалистического творчества. Зато полнота мироощущения и идеологически-классовое сознание, так кровно связанное с производством, борьбой, трудом и революцией, у них выражено красочно и многообразно в богатой россыпи их взволнованной и чуткой лирике.
Р. Куллэ