Фантастический рассказ П. А. РЫМКЕВИЧА
Ньюкомб тяжело застонал и открыл глаза. Болела голова и ныло все тело.
Он лежал на голом бетонном полу. Высоко под сводчатым потолком горела крохотная электрическая лампочка, ее слабый, тусклый свет создавал жуткий полумрак.
Ньюкомб шевельнул рукой. Ничто не препятствовало движению, следовательно, веревок не было. До боли прикусив губу, чтобы не стонать, он встал и, пошатываясь, дошел до серой, покрытой масляной краской, стены.
Опираясь рукою на стену, молодой человек обошел комнату — метров двадцать в длину и десять в ширину.
В помещении не было никакой мебели. Сводчатый потолок говорил о том, что это подвал.
"Какое счастье, что профессор успел покинуть Нью-Йорк, иначе его ждала бы такая же участь, — подумал Ньюкомб. — Однако, что они будут делать со мной? Неужели убьют?
Обойдя еще раз свою тюрьму, Ньюкомб решительно остановился у двери и начал стучать в нее.
— Эй, кто там... есть кто-нибудь тут живой?
Через несколько минут у потолка раздался шорох, и в образовавшемся небольшом круглом отверстии показалось лицо в маске.
— Благоволите сообщить, где находится в настоящее время Гамильтон Джонс.
— А вы благоволите объяснить, кто вам дал право так поступать со мной. Я не оставлю безнаказанно этого дела! Вы ответите перед законом... Сейчас же отпустите меня!..
Замаскированный презрительно засмеялся.
— Вот не думал услышать от вас угрозы.
— Эй, вы, грабитель и убийца, я требую, чтобы сейчас же меня отпустили?..
— Послушайте, Ньюкомб, вы напрасно теряете время. Ваш крик все равно никто не услышит, а на бранные слова я не обращаю внимания. До тех пор, пока вы не откроете местопребывание Джонса, вам придется посидеть в этом "салоне". Добавлю, что я не дам вам ни воды, ни пищи.
— Вы не посмеете!...
— Посмотрим. Итак, выбирайте сами — или исполнение моего требования, или голодная смерть.
— Я отказываюсь отвечать.
— Тогда вы умрете от голода и жажды, — спокойно заметил замаскированный. Но не думайте, Ньюкомб, что своим молчанием мы спасете Джонса. Не пройдет нескольких дней, как мы сами отыщем профессора. Ваше сообщение только облегчит поиски и уменьшит расходы.
— Я не желаю рааговаривать с бандитом.
— Тем хуже для вас. Через два часа я снова приду сюда, может быть, к тому времени вы образумитесь.
Отверстие наверху захлопнулось.
Ньюкомб начал бешено колотить руками и ногами в дверь.
Никто не отзывался в ответ.
Четверть часа продолжался этот приступ бешенства, затем лаборант бессильно опустился на пол.
Через два часа отверстие в потолке снова открылось, и показалось лицо замаскированного незнакомца.
— Ну, как? Сообщите вы, где находится Гамильтон Джонс?
Ньюкомб сидел на полу, прижавшись спиною к стене. На лице его не дрогнул ни один мускул. Казалось, он не слышал обращенных к нему слов.
— Вы не желаете отвечать.. Отлично, очень хорошо... Посидите здесь без воды и пищи, надеюсь, жажда и голод сделают вас более разговорчивым. Прощайте.
— Флитон, позвоните на биржу, справьтесь о цене Мексиканских нефтяных паев.
— Слушаю, сэр...
— Флитон, вызовите заведывающего нашим отделением в Нью-Джерси.
— Будет исполнено, сэр.
Гарри отправлял пакеты, наводил справки, звонил по телефону. Работа кипела.
В дверь кабинета Томкинса постучали.
— Можно!
— Вас хочет видеть мистер Аткинсон, сэр, — произнес вошедший лакей.
— Просите. А вы, мистер Флитон, потрудитесь съездить на биржу и передать нашему агенту Кроксу распоряжение о продаже облигаций Чикагского Коммерческого банка.
Гарри вышел из кабинета, встретив в дверях Аткинсона.
"Они, конечно, будут говорить о Джонсе, вот почему Томкинс решил удалить меня, — подумал молодой человек. Необходимо, однако, услышать их разговор".
С быстротою молнии Гарри вбежал в свою комнату и приложил к уху трубку от радио-приемника.
Кабинетный телефон попрежнему был включен в радио-усилитель, и Гарри имел возможность подслушать любой происходивший там разговор.
— Куда же вы запрятали лаборанта? — услышал Флитон хриплый бас Аткинсона.
— Знаете мои подвалы, где я одно время хранил золото? Теперь я перевез его в другое, более надежное место... Так вот в одном из этих подвалов сидит лаборант. Он пока упорствует, но думаю, что скоро у него развяжется язык. Что? Какие меры я предпринимаю? Просто не даю ему пищи... Это прекрасное средство...
Гарри с негодованием сжал кулаки.
Однако, необходимо было спешно и аккуратно исполнить поручение, дабы не возбудить подозрения Томкинса. К тому же разговор капиталистов перешел на другую тему.
Молодой человек оставил трубку радио-телефона и быстрыми шагами направился к лестнице.
— Сегодня же ночью я попытаюсь спасти бедного Ньюкомба.
Часы пробили двенадцать.
Гарри надел мягкие войлочные туфли, положил в карманы пакет со съестными припасами, бутылку воды и флягу виски, тщательно осмотрел револьвер, взял в руку электрический фонарик и направился в кабинет Томкинса.
В знаменитых Томкинских подвалах, где "король железных дорог" когда-то хранил золото, Гарри не был ни разу. Но он знал, что туда можно проникнуть из кабинета Томкинса через находившийся под ковром люк.
Вот уже Гарри у дверей кабинета... В комнате горит электричество, ковер снят с полу и лежит свернутым в углу.
В полу зияет отверстие. Молодой человек опустился на колени и подполз к нему. Вниз вела металлическая лестница. Гарри смело начал спускаться...
Помещение, в котором он очутился, представляло небольшую, лишенную мебели, комнату. Через раскрытую дверь видно было смежное зало, откуда доносились звуки.
Гарри подошел ближе к двери и начал внимательно осматриваться.
Посередине пола было вделано несколько колец, которые, повидимому, служили для открытия отверстий в потолках подвалов, где капиталист когда-то хранил золото.
В отдаленном конце зала, с фонарем в руках, стоял Томкинс. Он потянул эа одно из колец, надел маску и наклонился над отверстием.
— Как вы себя чувствуете? Попрежнему не хотите разговаривать?.. Отлично... Не желаете ли покушать? Что угодно: телячьи котлеты или яичницу, а может быть вас больше прельщает пуддинг? Скажите, где находится Джонс, и все это будет к вашим услугам.. Но вы предпочитаете молчать... Ну, как угодно...
Томкинс захлопнул отверстие крышкой и направился из зала. Быстро подскочил Гарри к лестнице, поднялся в кабинет и спрятался за спинкой дивана.
Банкир постоял минуту в раздумьи и, тяжело дыша, направился в спальню.
Как только его шаги замерли в отдалении, Гарри был уже у кольца от камеры, где томился узник.
— Ньюкомб, слышите вы меня? Это я, Гарри Флитон, пришел спасти вас.
— Как профессор? Дайте мне пить, я безумно хочу пить!...
— Думаю, что профессор жив и здоров. Вот вам вода... я спускаю бутылку на бечевке... держите... только не пейте все сразу... а вот продукты. Когда кончите кушать, привяжите бутылку и пустую корзинку к бечевке, и я подниму назад... Ну, вот, отлично, теперь поговорим о вашем бегстве...
— Большое спасибо! Не знаю, как и благодарить вас!
— Теперь не время говорить об этом. — Томкинс может вернуться каждую минуту... Я думаю вытащить вас через этот люк... другого доступа в подвал я не знаю. Как только Томкинс покинет дом, я немедленно же приду за вами.
Опустившись на центральном аэродроме Балтиморы, Гамильтон Джонс нанял автомобиль к гостинице "Виктория".
Там он назвал себя мистером Смитом (кажется, первый раз в жизни ученый сказал неправду), насхоро закусил, прошел в предоставленный ему номер и завалился спать, несмотря на то, что было еще очень рано.
Бессонная ночь накануне, путешествие и волнения надорвали его силы.
Проспав часов двенадцать, профессор встал на следующее утро с совершенно свежей головой.
В общем зале было еще мало народу. Гамильтон Джонс заказал себе завтрак и потребовал газеты. На первой странице одной из крупнейших местных газет он прочел следующее:
Таинственное исчезновение профессора Джонса.
Во вчерашнем номере нашей газеты было помещено сообщение об открытии, якобы сделанном профессором Джонсом.
На заседании физического общества Джонс выступил с докладом о возможности передачи энергии без проводов и даже демонстрировал опыты. Как мы уже сообщали, эти опыты заставили заподозрить ловкий обман.
Узнав об оценке его "работ", сделанной во вчерашних газетах, ловкий "профессор" счел за благо скрыться бегством вместе со своим лаборантом Ньюкомбом. В помещениях, занимаемых Джонсом, царит страшный беспорядок, — видно, что они спешно покинуты.
Постовой полисмен, заметив, что ворота во двор и двери лаборатории Джонса открыты, заподозрил неладное и вошел в помещение. В передней он натолкнулся на труп сторожа Вата.
Невольно задаешь вопрос, не связано ли убийство сторожа с поспешным бегством "ученых".
Кстати, уместно упомянуть, что в физической лаборатории университета обнаружено исчезновение целого ряда приборов, коими пользовался Джонс.
Надеемся, что полиция примет самые энергичные меры к выяснению тайны исчезновения "профессора" и его "лаборанта".
Побледневший, как смерть, Гамильтон Джонс несколько раз перечитал газету.
Сомнения не было... Продажная пресса начала самую гнусную травлю. Мистер Пинч действительно оказался мастером своего дела...
Первой мыслью ученого было немедленно направиться в ближайший полицейский участок, назвать себя и доказать непричастность к убийству Вата. Затем он решил подождатъ возвращения Ньюкомба и предварительно узнать от него о положении дел в Нью-Йорке. Судя по газетной статье, молодой человек тоже покинул лабораторию.
Очевидно, впереди ожидало еще немало сюрпризов... Мистер Томкинс не стеснялся в средствах борьбы.
"Несомненно, кто-то предупредил Джонса, иначе трудно обьяснить его внезапное исчезновение, — размышлял, шагая взад и вперед по своему кабинету, Томкинс. — Кроме того я подозреваю, что мой пленник получил откуда-то пищу и питье. Когда я заглянул сегодня утром в его камеру, то был поражен его бодрым и даже веселым видом, тогда как накануне вечером он, видимо, сильно страдал от жажды... Кто же это может быть? Лакеи? Горничная? Флитон? Гм... Несомненно, что кто-то из домашних... Попытаемся выяснить, где он мог скрываться, подслушивая мои переговоры с представителями заинтересованных трестов... Может быть, остались какие-нибудь следы".
Томкинс начал внимательно рассматривать каждую мелочь в комнате. Заглянул за портьеры, посмотрел за диваном и письменным столом, подошел к телефону.
— Ага, вот в чем секрет! — воскликнул он, вытаскивая спички из-под рычага телефона. — Отлично, будем бороться с врагами тем же оружием.
Томкинс спустился вниз и приладил под рычаг комнатного телефона, находящегося вблизи камеры, где находился Ньюкомб, пару спичек.
— Теперь будем приниматься за обычную работу, — прошептал он, — после обеда я сообщу всем домашним, что уезжаю на несколько часов в клуб, а сам запрусь в спальне. Мой радиоприемник поможет мне обличить изменника.
Томкинс позвонил.
— Позовите ко мне мистера Флитона. — сказал он лакею, — мы начнем нашу обычную работу.
День тянулся томительно медленно. Бесконечно долгими казались Гарри часы занятий у Томкииса.
Молодой человек был против обыкновения чрезвычайно рассеян, перепутал хорошо известный ему номер телефона "Унион-банка", несколько раз ошибался, подсчитывая денежные суммы, и даже забыл отправить один важный пакет.
Томкинс заметил странное состояние своего секретаря.
— Вы, вероятно, влюблены, Флитон. Только влюбленные так рассеяны, — сострил он, ядовито улыбаясь.
Неоднократно косился Гарри на ковер, покрывавший люк.
— Наша сегодняшняя работа кончена. Вы свободны до завтра. После обеда я отправлюсь на весь вечер в клуб, — произнес, наконец, Томкинс, взглянув на часы.
Гарри облегченно вадохнул.
Прошло три часа.
У отверстия в потолке камеры стоит Гарри и тянет веревку.
"Хорошо, что я занимался спортом и обладаю сильными мускулами, — думает он, — в противном случае не вытянуть было бы мне Ньюкомба".
Еще одно усилие, и голова лаборанта показалась из люка.
— Ура!.. Спасен!..
Молодые люди обняли друг друга.
— Я никогда не забуду того, что вы сделали для мемя. Я ваш друг на всю жизнь!
— Мерзавец! 3мея! Теперь я знаю, кто предупредил Джонса! — закричал Томкинс, в гневе бросая на пол трубку радиоприемника. — Скорее, скорее. Надо немедленно же наказать изменника!
Молодые люди, уже подходившие к выхожу из зала, вдруг увидели Томкинса, направлявшего на них револьвер.
Не растерявшийся Гарри мгновенно загасил фонарик и также схватился за револьвер.
Почти одновременно прозвучали два выстрела.
Пуля Томкинса пролетела на сантиметр от головы Гарри и, ударившись в противоположную стенку, вырвала оттуда кусок цемента.
Выстрел Гарри был более удачен. Томкинс упал, из его груди лилась кровь.
Через несколько минут Томкинс умер.
— Что же нам делать... Что делать? — бессвязно бормотал Ньюкомб. Губы его дрожали, как в лихорадке.
Часто нервный подъем сменяется апатией и резким упадком сил. Нервничавший весь день Гарри был бледен и, в противоположность Ньюкомбу, сравнительно спокоен теперь, когда наступила такая трагическая развязка.
— Я думаю, что звук выстрела не был слышен наверху, и никто не придет сюда. Пойдемте, я провожу вас до выходной двери и выпущу на улицу... Рекомендую как можно скорее нанять аэроплан и направиться в Балтимору. Газеты полны нападок на Джонса, на него и на вас возводят самые нелепые обвинения...
— У меня есть хороший приятель, имеющий несколько аэропланов. Он быстро отвезет меня в Балтимору. Я хочу предложить своему учителю покинуть Америку и бежать в Советскую Россию... Борьба здесь немыслима. Ведь, если бы не вы, я бы погиб в этом каменном гробу...
— Не будем терять времени и поспешим...
— Но что вы сделаете с трупом?.. Ведь вас могут заподозрить в убийстве.
— От судьбы не уйдешь. Завтра утром я сам подниму тревогу. Скажу, что, явившись в кабинет Томкинса за поручениями, я нашел сдернутый ковер и раскрытый люк для спуска вниз, здесь же я обнаружил труп .. Впрочем, до утра еще много времени, я успею все спокойно обдумать и уничтожить наши следы.
— Но если подозрение все же падет на вас, знайте, что я возьму вину на себя, ибо в действительности я причина случившегося.
Крепко пожав друг другу руки, Ньюкомб и Гарри направились к лестнице.
На другой день, едва занималась заря и пробуждался гигантский город, гоночный аэроплан мчал Ньюкомба в Балтимору.
Часы проходили один за другим, а между тем Ньюкомб не приезжал. Взволнованный Джонс нервно шагал по комнате, беспокойные мысли тревожили ученого. То ему казалось, что Ньюкомб убит, и перед глазами стоял бледный труп молодого человека, то приходило в голову, что лаборант арестован... Решетчатое окно — и из него выглядывает знакомое исхудалое лицо...
Наконец, профессор не выдержал и решил вернуться в Нью-Йорк, чтобы лично выяснить причину отсутствия лаборанта и дать отпор оклеветавшим его бесчестным врагам.
Он позвонил лакею, попросил подать счет и потребовал автомобиль.
— На центральный аэродром!..
Медленно двигался автомобиль, — на улицах жизнь била ключем, и тысячи всевозможных моторов препятствовали быстрой езде. Ежеминутно профессор высовывался из окна и торопил флегматичного шоффера.
Вот наконец и аэродром. В ангаре № 16 был оставлен на хранение аэроплан ученого.
Едва только Джонс успел попросить заведывающего ангаром вывести воздушное судно, уплатил причитающиеся с него деньги и вышел из конторы, как его внимание привлекли быстро направлявшиеся к нему два полисмена.
— Вы профессор Гамильтон Джонс?
— Да, я.
— Потрудитесь следовать за нами. Вот приказ о вашем аресте.
Краска стыда залила лицо ученого. Дрожащими руками он развернул бумагу и, убедившись в том, что приказ действительно касается его, молча кивнул головой.
Тот же самый автомобиль доставил ученого назад в гостиницу "Виктория".
— Если вы обещаете не покидать своего номера, то я освобожу вас от постоянного присутствия полисмена, — заметил сопровождавший его полицейский комиссар.
— Хорошо, я готов дать согласие... Но долго ли мне придется пробыть здесь?
— Не больше суток. Мы уже отправили депешу по радио в Нью-Йорк.
— Мистер Джонс!
— Мистер Блекфорд!
Ученый радостно приветствовал своего школьного товарища, к которому до сих пор питал дружеские чувства. Блекфорд служил в министерстве Юстиции и занимал крупное место.
Встреча друзей произошла утром на следующий день после ареста Джонса.
— Чем вызван мой арест? Что произошло в моей лаборатории, где Ньюкомб? Что значат нападки на меня прессы? — посыпались вопросы ученого.
— Увы, мой друг, газетные сообщения отчасти основаны на действительных фактах... На другой день после того знаменитого доклада в физическом обществе ваша лаборатория была найдена покинутой и в страшном беспорядке, в одной из комнат полисмены нашли труп сторожа. Производивший следствие полицейский чиновник натолкнулся на улики, которые заставили подозревать, что преступление совершено вами.
— Быть этого не может!
— Конечно, я не сомневаюсь, что вы совершенно не причастны к убийству, но истинные виновники преступления подстроили все таким образом, что подозрение падает на вас. В руке убитого обнаружена пуговица от вашей рабочей блузы, сама же блуза со следами крови была найдена в кухонном очаге.
— Какая низость! Я совершенно невинен!...
— Повторяю, что и я не сомневаюсь в этом, но в руках следствия собраны очень веские улики...
Помолчав несколько минут, чтобы дать Джонсу хотя немного успокоиться, Блекфорд продолжал:
— Мой сегодняшний приезд имеет целью передать вам ультиматум министра отказаться от своего открытия и подписать бумагу с признанием ошибки. В случае согласия, дело об убийстве сторожа и исчезновения из лаборатории университета ценных приборов будет замято и ваше доброе имя восстановлено.
— А если я не соглашусь?..
— Тогда обвинение в преступлениях, публичный процесс и, вероятно, электрический стул... Я выполнил свое официальное поручение и буду говорить теперь, как ваш старый и преданный друг. Нужно признать себя побежденным. Против вас действуют слишком сильные враги, они не остановятся ни перед подкупом свидетелей, ни даже перед убийством из-за угла.
— Но где мой лаборант Ньюкомб? Он может выступить свидетелем моей полной непричастности к убийству.
— Ньюкомб исчез. Повидимому, его убили ваши противники.
— Бедный, бедный юноша!.. Пусть будут прокляты убийцы!.. А я... Я никогда не найду покоя, ведь он пострадал из-за меня...
— Вы сами видите теперь, что силы слишком неравны. Надо соглашаться на поставленные условия.
— Но как же я буду жить без своей обычной работы... Ведь придется бросить университет... Я не смогу показаться там после всего случившегося.
— Могу посоветовать вам поселиться где-нибудь в Южной Америке или даже перебраться в Европу... Вот чек на пятьдесят тысяч долларов — эти деньги обеспечат вам безбедное существование... Что касается научной работы, то никто не мешает вам продолжать ее, только придется оставить опыты по вопросу о передаче энергии на расстояние...
— Хорошо, я подумаю... Спасибо за доброе отношение ко мне... Но теперь оставьте меня одного... Через час я решу...
Когда через час Блекфорд вошел в номер гостиницы, ученый сидел, крепко сжав руками наклоненную над столом голову.
— Я согласен... Давайте бумажки... Я подпишу все, что надо, — говорил он, с трудом сдерживая рыдания.
Вечером в номер гостиницы "Виктория", занимаемый Гамильтоном Джонсом, ворвался Ньюкомб.
— Учитель, вы здоровы?.. Скорее, скорее.. Мой аэроплан ждет на аэродроме... Летим в Сан-Франциско, а там мы пересядем на судно, отправляющееся в Советскую Россию.
— Поздно... Слишком поздно...
— Но что случилось?
Когда профессор дрожащим от волнения голосом рассказал Ньюкомбу о своем отречении от великого открытия, молодой человек начал убеждать ученого нарушить данное слово и, переселившись в Россию, продолжать работы.
— Что значит обещание, данное под угрозой смерти?.. Не будет никакого преступления не выполнить его!..
— Гамилтон Джонс всегда держал свое слово, — гордо отвечал старик. — Пусть от меня отняли мое честное имя, но в своем собственном сознании я остался прежним... И то, что я обещал, то будет исполнено...
Молодой человек понял, что бесполезно дальше убеждать ученого, и молча поник головой.
Через год в одном из маленьких городов Южной Америки состялись скромные похороны человека, когда-то бывшего одним из знаменитейших ученых и умершего в полной неизвестности.
За его гробом шли только двое: Гарри, поступивший в университет после того, как, за отсутствием улик по обвинению в убийстве Томкинса, его выпустили, и Ньюкомб, сделавшийся видным революционером.
Медленно двигалась печальная процессия, везя к последнему жилищу того, кто держал в своих руках великую научную тайну.
