Скончавшийся 23 августа 1927 г. лидер и создатель Вафда — крупнейшей и популярнейшей политической партии современного Египта — Саад Заглул Паша представлял собою одну из крупных фигур в ряду деятелей национального освобождения на современном Востоке.
При всем различии об’ективных условий Египта и других стран Востока, несомненно, что имя Саад Заглула будет красоваться в пантеоне таких имен, как Магатма Ганди, Мустафа Кемаль, Абд-уль-Керим, Аль-Атраш и др. Взятые в историческом аспекте, эти крупные политические фигуры, возглавлявшие и возглавляющие национально-освободительное движение Индии, Турции, Марокко, Сирии и других стран Востока, представляют собой об’ективно не что иное, как персонификацию протеста и борьбы против империализма. Сама суб'ективная идеология этих лидеров слагалась и росла годами, главным образом, в результате различных оценок империализма и его силы. Но в этом реальном переплете суб’ективности лидера и об’ективности оформившего его самого движения история зарегистрировала мало случаев, чтобы лидер шел дальше потенций движения. Обычно бывает наоборот: лидер то и дело отстает от движения, становится ему поперек дороги.
К числу таких лидеров нужно отнести и Саад Зaглyл Пашу.
Весь его путь от хижины феллаха до премьер-министра в Каср-Абидине, это — путь шатаний и приливо-отливных смен решительности и опасливости. Как мы увидим в дальнейшем, один и тот же Заглул был англофилом и стал англофобом. Один и тот же Заглул участвовал в вооруженном восстании при Араби-Паше в 1882 г. и умолял студенческую молодежь не нарушать общественного порядка и спокойствия в 1924 г., когда английский нож был у самой груди египетского народа. Один и тот же Заглул клеймил Адли-Пашу, лидера либералов, преступником и предателем в вопросе о независимости Египта в 1919 г., и он же уступил ему пост премьер-министра в 1926 г., несмотря на то, что большинство палаты выдвигало на этот пост самого Заглула. «Отец народа» («Абу-Ш-Шаб» — такова его обычная кличка в Египте) вел себя временами так, что между его революционностью и контрреволюционностью не поместилось бы и острие иглы. Но в этом заключался и весь трагизм его положения. Амплитуда его колебаний была лишь выражением социальной многошерстности той партии, которую он возглавлял. Вафд — этот египетский Гоминдан — представлял и еще представляет собой какой-то «Ноев ковчег», где сожительствуют «чистые» с «нечистыми»: в состав партии Вафд входят землевладельцы и феллахи, принцы королевского дома и приказчики, студенты и лавочники, фабриканты и рабочие, купцы и ремесленники, чиновничество и духовенство. Охватывая такой пестрый состав населения Египта, националистически настроенного и ненавидящего британский империализм, партия Вафд доверчиво плыла туда, куда ее направлял ее кормчий — Саад Заглул. Но последний все более и более склонялся к интересам той социальной группы, которая казалась ему наиболее прогрессивной — к городской буржуазии, взошедшей на дрожжах империалистической войны. Насильно навязанная Египту Англией колониальная система управления, режим капитуляций, отсутствие автономной таможенной политики (все ввозимые в Египет товары не могут быть обложены пошлиной выше 8%, ad valorem) и т. п. — все это стесняет развитие египетской промышленности и вместе с ней — молодой египетской буржуазии. Последняя борется, таким образом, за возможность вести национальную экономическую политику. В ней, и только в ней, буржуазия видит единственный выход из того тупика, в который Англия загнала производительные силы страны, изуродованной и превращенной в страну-монокультуру, поставляющую хлопок (93% всего египетского экспорта) для текстильных фабрик Ланкашира. Британский империализм был причиной того, что жизнь многомиллионных масс населения Нильской долины зависит исключительно от цен на хлопок, но в то же время египетский хлопок не может определять цены на мировом рынке. Выступая застрельщицей интересов мелко-буржуазной демократии, египетская буржуазия фрондирует против империалистического «засилья», но в то же время не желает взять на себя ответственность по целому ряду социальных проблем, разрешить которые она не в состоянии. Ведь рядом с ней существует полмиллионный пролетариат (вce население Египта 14,5 млн. чел.); крестьянство пауперизуется с необычайной быстротой; дюжина тысяч крупных земельных магнатов владеет половиной всей возделываемой земли в стране; имеется около 3-х миллионов совершенно безземельных феллахов и т. п. Что эти массы рабочих и крестьян представляют собой большую и грозную силу, египетская буржуазия узнала не из колониальных романов, а на практике — она видела собственными глазами революцию 1919 г. «Власть улицы» могла ей, пожалуй, показаться страшней империалистического «засилья». Поставленная, таким образом, меж двух огней британским империализмом и все растущим давлением рабоче-крестьянских масс, пока еще плывущих в фарватере буржуазии, последняя — и ее идеолог Саад Заглул Паша — мечется от одной крайности к другой, ища каких-то компромиссов и какой-то несуществующей золотой середины.
"Zwei Seelen sind in meiner Brust" мог сказать египетский адвокат Заглул, представлявший собой апофеоз этой половинчатой и раздвоенной политики буржуазии. Его борьба за национальное освобождение Египта из когтей Великобритании не шла дальше грозных жестов, протестов, нот, переговоров, делегаций, меморандумов. На его знамени было написано не «отвоевать», а «выторговать». Поднимаемый порой волной всенародного гнева против англичан на вершины революционности, он падал вместе с ниспадением волны в бездны оппортунизма и смиренномудрия. Его политика была политикой компромиссов, подслащенных соусом из гуманитарно-либерально-исламско-демократической фразеологии. Но в реальной политико-экономической ситуации современного Египта буржуазия не могла и не может вести себя иначе, — как пароход не может сойти с рельс или как поезд не может наскочить на мель: это противоречило бы ее классовой природе. Заглул же был ее верным вождем и идеологом. И незадолго перед своей смертью, отдыхая в садах своего министра земледелия Баракат-Паши, окруженный почестями и почти легендарным поклонением, быть может, как ни один народный вождь, Саад Заглул все больше и больше начал чувствовать приступы пессимизма. Было ли это просто старческой ипохондрией или сознанием тщетности всех своих трудов? Трагизм Заглула заключался не только в том, что он сознательно не смел итти дальше определенных компромиссов с британским империализмом, но в том, что он стал, по всей вероятности, сознавать, что отсутствуют средства для достижения полной независимости Египта. Освобождение последнего неразрывно связано с судьбой самой Британской империи. Ведь пока центробежные силы не приведут империю к краху, британский империализм будет держать в своих цепких лапах Египет, хотя бы по гео-политическим соображениям Суэцкого канала, этой «столбовой дороги Британской империи». Правда, Египет может получить освобождение от рук другого класса — пролетариата, ведущего за собой крестьянство — но разве буржуазному лидеру было бы от этого легче? Как бы то ни было, национально-освободительное движение Египта прошло через свои подготовительные ступени. И жизнь Заглула так тесно переплетена с этими пройденными этапами движения, что писать биографию Заглула значит писать о национально-освободительном движении и наоборот. Саад Заглул был, несомненно, формовщиком и вдохновителем этого движения. Познакомимся вкратце с его биографией и с основными этапами борьбы Египта за независимость.
Родился Саад Заглул в Египте, в гор. Абиане, в 1860 году. Родители его были простыми крестьянами-феллахами. Шести лет от роду он поступил в местную городскую школу, в которой он проучился пять лет. По окончании этой школы он перевелся в «Медресе» в Дисук. Окончив эти две предварительные школы, Саад Заглул поступил в высшую духовную академию в Каире, Аль-Азхар, являющуюся и поднесь крупнейшим культурно-притягательным центром для всего мусульманского мира. В этой академии он познакомился с теологией, мусульманской юриспруденцией и историей. Пребывание в Аль-Азхаре окрасило формировавшееся мировоззрение Заглула в панисламистский цвет, от которого он окончательно не мог отделаться и до самой своей смерти. В 1880 году, по окончании Аль-Азхара, он был назначен издателем "Official Journal". К этому времени стал оказывать на него особенное влияние знаменитый Мухаммед Абду, идеолог раннего национального движения в Египте и редактор важнейших органов арабской прессы. Зародилось национальное движение в Египте в конце 70-х годов XIX стол. Начав свои первые шаги в виде оппозиции, направленной против правившей тогда Египтом турецкой клики и династии, особенно против разорительной для страны политики хедива Исмаила, движение разрослось до открытого восстания Араби-Паши (1880—1882 гг.) 20-летний Саад Заглул примкнул к этому движению, направленному одним своим острием и против Великобритании, и принимал деятельное участие в этом восстании. Но, как известно, последнее дало Англии повод интервентировать и «временно» оккупировать Египет (англичане были склонны измерять эту «временность» стандартом геологической эпохи). После бомбардировки британским флотом Александрии и занятия Каира Саад Заглул был арестован, как участник восстания, и заключен в бараках Каср-ун-Ниль. Национальное движение, изрядно потрепанное британским империализмом, быстро пошло на убыль, и ликвидаторство начало вить себе гнездо в рядах интеллигенции и чиновничества, огорошенных видом британской колониальной мощи. Победа англичан над армией Араби-Паши под Тель-эль-Кебиром на суше и бомбардировка Александрии с моря внушили всерьез и надолго египетской разночинной ннтеллигенции мысль о том, что сильнее кошки зверя нет. Слабая классовая дифференциация Египта 80-х годов не дала опоры первым росткам националыного движения, толкая уцелевших от затопления ликвидаторской волной на путь панисламизма и индивидуального террора.
Такое состояние умов не могло не заразить и Заглула. Было создано «Общество мести» (Джамийат-уль-Интикам), и Заглул примкнул к нему. Вскоре он теряет работу, как заподозренный в участии в «Обществе», и отдается на время всецело юридической практике. В 1883 г. oн был назначен сотрудником («муавин») министерства внутренних дел, а через год — адвокатом при Египетском суде. Его большой природный ум, эрудиция и красноречие способствовали его дальнейшему продвижению по ступенькам бюрократической лестницы, и вскоре он был назначен кадием (судьей) — это был первый случай назначения адвоката судьей, и в 1893 году — советником 1-го ранга при аппеляционном суде. Так постепенно крепла смычка между еще недавним Заглулом-революционером, участником восстания Араби-Паши, и высшей прослойкой египетского чиновничества, испытывавшего коррупцию английской администрации и насквозь англофильского. Некоторое время спустя мы видим Заглула завсегадатаем салона просвещенной княгини Назли, Последняя ввела молодого чиновника Заглула в круг семьи тогдашнего премьер-министра, Мустафа-Фехми-Паши. В 1896 г. Заглул женился на дочери премьера. Его незаурядные способности и покровительство своего высокого тестя способствовали его назначению в 1907 году министром просвещения.
К тому времени произошел раскол в рядах египетской народной партии («Хизб-уль-Умма»), сформировавшейся в 1906 г. из прежних элементов национального движения. Левое крыло этого движения выделилось в 1907 году в отдельную партию, ватанистов, («Хизб-уль-Ватан»), лидером которой стал даровитый Мустафа Камиль, редактор центрального органа партии «Аль Лива». Во главе же правого крыла стал Саад Заглул, прошедший уже к тому вpeмени дистанцию огромного размера — от феллаха до министра. Его идеология в то время была насквозь англофильской. Он глубоко верил в культуртрегерскую миссию Англии на Востоке в целом, и в Египте в частности, и был ревностным поклонником английской конституции и английской общественности.
Будучи министром просвещения, Заглул проводит реформу школы, вводит в нее народный язык {литературно-арабский сильно отличается от народного) и переносит центр тяжести из низшей в среднюю и высшую школу. Последняя мера вполне соответствовала колониальным интересам Англии, заинтересованной в создании кадра туземного мелкого и среднего чиновничества, но чурающейся просвещения египетского крестьянства, составляющего огромное большинство населения и являющегося главным фискальным источником государства. Остальные мероприятия Заглула на посту министра просвещения определенным образом способствовали моральной консолидации британского влияния в Египте. Кстати напомним, что еще в настоящее время число безграмотных превосходит 90% всего населения страны. Сами англичане выдали в этом Заглулу полную аттестацию. «Под его просвещенным управлением, — отзывался о Заглуле фактический тогдашний правитель Египта — лорд Кромер, — образование в Египте сделало большие шаги вперед...»
В 1910 году, после убийства Бутрос-Гали-Паши, Заглул был назначен министром юстиции. Можно было подумать, что вчерашний революционер-Заглул разовьет на этом поприще большую деятельность и поведет борьбу с режимом капитуляций, еще поныне душащим страну фараонов. Но не тут-то было. Правда, к египетским министрам были приставлены британские советники, «советы» которых смахивали скорей на категорические императивы, чем на консультацию. Но Заглул не только не боролся с режимом капитуляций, но и развил борьбу с противниками этого режима — антибритански нacтpoeнными ватанистами, которых исподтишка поддерживал, правда, в интриганских целях, даже сам хедив Аббас Хильми. Такая политика Заглула проистекала из его глубокой уверенности, что египетский народ еще политически незрел и что лучшим опекуном его может быть только Великобритания.
В бытность свою министром юстиции Заглул отдавал все свои государственные способности на служение интересам "Suez Canal Company", расширению концессии которой он лично так много способствовал. В 1912 г. произошла какая-то интрига между Заглулом и хедивом в вопросе об управлении вакуфами. Британский агент в Египте лорд Китченер, не желая обострять отношений с хедивом, заставил Заглула выйти в отставку. Через год пало министерство Мухаммед-Паши-Сеида. Уступая давлению либеральной египетской буржуазии, лорд Китченер ввел т. наз. органический закон. Было создано Законодательное собрание с совещательными функциями. Собрание это состояло из 83 членов, из которых правительство назначало 17.
В числе выборных от «народа» (выборы были двухстепенными) оказался и Саад Заглул (1913 г.), который, благодаря своему красноречию, стал вскоре вице-президентом собрания. Постепенно он стал об'единять оппозицию против премьера — креатуры хедива. Его мировоззрение того времени состояло из какой-то либерально-национально-демократически-конституционной мешанины.
Законодательное собрание оказалось недолговечным. Начавшаяся в 1914 г. мировая война заменила это собрание британским протекторатом, провозглашенным 18 декабря «только на время войны». По всей стране заработали британские военно-полевые суды. Цензура свирепствовала во-всю. Египетский хедив Аббас-Хильми, открыто выступивший против Англии (правда, не в Каире, а в Константинополе), был об’явлен низложенным, а на его место англичане назначили с титулом султана Хусейна-Камиля одного из принцов династии Мухаммеда-Али. В результате установленной англичанами системы террора, национальное движение против Англии во время войны не только не усилилось, как, например, в Ирландии, но совершенно заглохло. Британская администрация в Египте всячески старалась лойялизовать высшие классы населения, обещая пересмотреть сразу после войны режим капитуляций, «который уже более не согласуется с развитием страны». Но война, придушив на время национальное движение, подготавливала с удесятеренным темпом его мощь в будущем. Во время войны происходил бешеный процесс перерождения социальной ткани Египта. Необыкновенное обогащение городской и деревенской буржуазии в результате быстрого роста цен на хлопок с 1915 г., большой наживы на казенных поставках в «военный рабочий корпус» и разных реквизициях, на одном общественном полюсе, и рост пролетариата, городского и деревенского, на другом, должны были поднять национально-освободительное движение на новую высоту. Разумеется, что этому мешало лишь военное положение, установившееся в стране с конца 1914 г.
За все время войны Саад Заглул, вождь умеренных националистов, держал себя тише воды, ниже травы. Он искренне верил, что война происходит во имя интересов самоопределения наций. Кроме того, ведь само английское правительство провозгласило, что те страны, которые находятся под турецким владычеством (Египет до войны 1914 г. фиктивно принадлежал Турции) и которые будут соблюдать лойяльный нейтралитет, получат после войны полную независимость. Но вот война окончена. 11 ноября 1918 года было подписано, как известно, перемирие. Недолго собираясь, Заглул составил делегацию (по арабски «вафд»; отсюда и пошло название Заглуловской партии; название, как видим, такое же случайное, как и «большевик», «меньшевик»), в которую входил Али-Паша-Шаарави и Абд-уль-Азиз-Бей-Фехми, и 13 ноября отправился во главе этой делегации к британскому комиссару в Египте, сэру Реджинальду Вингейту. Заглул, заявив, что делегация выступает от имени всего египетского народа, потребовал признания полной независимости Египта и отмены протектората, — война, дескать, кончена, а теперь следует выполнить данные Англией обещания. Комиссар ответил решительным отказом.
Тогда Заглул потребовал разрешения на поездку делегации в Европу, переживавшую в тот миг приятное демократическое опьянение от 14 параграфов президента Вильсона. Но и на это последовал категорический отказ.
Негодованию Заглула не было границ. Сделав поворот на 180 градусов от англофильства к англофобству, Заглул начал рассылать ко всем «демократическим» правительствам Европы и Америки циркулярные ноты протеста против произвола британских властей и приступил к организации комитетов поддержки делегации, которую Египту предстояло послать на Версальскую конференцию. По всей стране разрослась грандиозная агитация в пользу вафда. Тогда премьер Хусейн-Рушди-Паша, представлявший интересы крупных земельных магнатов и высшего чиновничества, спаянных с колониальным режимом, задумывает опереться на это народное движение для расширения конституции. Создается англо-египетская комиссия для выработки реформ, и сам премьер начинает добиваться приема Лондоном депутации, в которую должны были войти, кроме его самого, и Адли-Иеген-Паша, реакционный лидер феодалов, и несколько националистов. Но Заглул повел сильную кампанию бойкота этой предполагавшейся депутации, клеймя Адли и премьера предателями народа и друзьями его врагов.
Тем временем английское правительство согласилось принять от Египта депутацию при условии, что вафдисты в нее не войдут. Но египетское правительство, несмотря даже на всю свою реакционность, не могло игнорировать росшего, как лавина, национального движения, и 1-го марта 1919 года кабинет Рушди подал в отставку. Но агитация в стране не унималась. Британские власти ответили на это репрессиями. 8-го марта вышел приказ об аресте Заглула и его ссылке на остров Мальту вместе с Хамд-эль-Басилем, Исмаилом Сидки и Мухаммедом Махмудом. Эта мера британской администрации была чревата неожиданными последствиями. Как только распространились слухи об аресте и высылке Заглула, по всей стране вспыхнуло всенародное движение, далеко превосходившее по своему социальному размаху события 1880—1882 гг.
Началось это движение манифестацией студентов Аль-Азхара. 11 марта к студенческим манифестациям стихийно присоединились массы безработного пролетариата. Манифестанты начали громить английские магазины в европейском квартале Каира, разбивать стекла трамваев и фонарей и избивать английских чиновников. В несколько часов была разгромлена типография газеты «Аль Мукаттам», симпатиэировавшей англичанам. Ватанисты, слившись в один бурный анти-английский поток с вафдистами, придавали всему движению радикальный характер. Вскоре забастовало и чиновничество. К дому Заглула устраивались со всех концов Египта настоящие паломничества. (Его дом, прозванный с тех пор «Домом народа», стал оффициальным политическим клубом Вафда). Из столицы волнение перекинулось в провинцию, где оно стало захватывать огромные массы крестьянства.
Началась формальная партизанская война. Английские чиновники беспощадно избивались по всей стране. В Заказике и Мансуре происходили перестрелки между крестьянскими партизанами и английскими отрядами. Особенное участие в этих событиях принимали женщины города и деревни. На железных дорогах, телеграфе, телефоне начались забастовки. Во многих местах Дельты было разнесено железнодорожное полотно, и столица была отрезана от Александрии и Порт-Саида.
Движение ширилось, охватывая новые социальные слои. Перепуганный английский генерал Бэлфон спешно созвал представителей Вафда и аристократии и просил их установить порядок, но последние не скрыли, что движение перекатилось через их головы и что они сами не в силах ввести его в старые берега. Немало перепугалась и сама буржуазия. Она очутилась на положении волшебника, «который не может справиться с им же самим вызванными подземными силами». Это всенародное движение длилось целый месяц, протекая формально под лозунгом освобождения Заглула и его друзей. Переломный момент наступил 7-го апреля, когда английские власти об'явили о вышедшем распоряжении освободить арестованных вождей националистов. 25 марта в Каир спешно прибыл генерал Алленби, посланный прямо с Парижской мирной конференции. По всей стране начались экзекуции. Народное движение было затоплено в крови.
После открытого восстания в стране началась полоса пассивного сопротивления. Освобожденные тем временем Заглул и его друзья направились в Париж, т. к. в Египет им еще не было разрешено вернуться. В Париже происходила тогда мирная конференция, и то, что Заглул видел на ней, должно было заставить его переоценить все ценности. Вместо обсуждения вопросов о самоопределении больших и малых наций, конференция являла собой омерзительное зрелище живоглотских империалистических инстинктов. Будучи всецело занятой вопросом распятия Германии на репарационном кресте, конференция, разумеется, не могла уделять много внимания претензиям какого-то Египта. В конце концов и «сам Вильсон» признал британский протекторат над Египтом. Разочарование Заглула не имело границ. Оставаясь в Париже, он продолжал, однако, руководить движением на родине через свою жену Сафийе, энергичную сотрудницу Вафда.
Но то положение, которое установилось в стране после мартовских событий, ни в коей мере не удовлетворяло английского правительства. И вот для прнятия соответствующих мер, последнее посылает экспертную миссию во главе с виконтом Мильнером «для расследования причин волнения в Египте, предоставления отчета о положении страны и выработки такой конституционной формы протектората, которая обеспечила бы возвращение мира и благополучия, осуществление автономии и защиты иностранных интересов». В Египте эта миссия была встречена, по инструкциям Заглула, открытым бойкотом. Куда бы члены миссии ни показывались, везде их оглушали криками: «Долой Мильнера!», «Да здравствует Египет!», «Смерть Англии!». Приведем следующий характерный эпизод из пребывания этой миссии в Египте. Мильнер, об'езжая окрестности Гизы, сошел однажды с автомобиля, желая завести анкетный разговор с одним феллахом, работавшим в то время в поле:
— Сколько ты засеваешь земли? — спросил Мильнер.
— Не знаю, ответил крестьянин.
— Ты женат?
— Все может быть.
— Сколько у тебя детей?
— Не знаю. Спроси у Заглула.
Это имя было у всех на устах. В ответ на миссию Мильнера последовало что-то вроде анафемы англичан муфтиями во всех мечетях с требованием полной независимости Египта. Даже принцы королевского двора отправили послание Мильнеру о том, что «потомки великого Мухаммеда Алия об’являют о своем присоединении к египетскому народу, выражая свое желание работать для его освобождения».
1-го марта выехала из Египта миссия Мильнера, осведомившись на месте о степени движения в стране, в середине апреля она должна была представить свой отчет английскому парламенту. Считая, что миссия эта учла положение в стране и будет сговорчива, Заглул отправился с другими членами Вафда в Лондон и между ними и Мильнером начались полуоффициальные переговоры. Переговоры эти продолжались около 3-х месяцев и завершились меморандумом от 18-го августа 1920 года, известным под названием «Соглашения Мильнера—Заглула». Пункты этого предварительного соглашения были следующие: 1) Великобритания признает независимость Египта, как конституционной монархии с парламентским строем; 2) Египет предоставляет Великобритании право защиты своих особых интересов в Еитпте; 3) между Великобританией и Египтом заключается союз, при чем первая берет на себя защиту Египта от внешних врагов, Египет же обязан в случае войны оказывать поддержку Великобритании; 4) Египет получает право дипломатического представительства в иностранных государствах; 5) Великобритании предоставляется право оставления военной силы в Египте для охраны имперских путей. Это соглашение, предусматривавшее также замещение английских чиновников египетскими, путем выдачи первым выходных пособий, и защиту интересов иностранцев, несмотря на всю свою компромиссность, значительно шло навстречу требованиям Вафда.
Заглул колебался. Он не мог не знать, что народные массы Египта, вздыбленные год тому назад, претендовали на нечто большее, чем это куцое соглашение. Но... лучше синица в руки, чем журавль в небе. Во всяком случае положение Заглула очень напоминало положение Буриданова ocлa. В результате было решено, чтобы 4 представителя Вафда, в’езд коим в Египет не был запрещен, поехали в Каир позондировать почву и одновременно пропагандировать принятие упомянутого соглашения. Сам Заглул вместе с Адли-Пашей, также принимавшим участие в переговорах с Мильнером, вернулись из Лондона в Париж, а Мухаммед-Паша-Махмуд, Ахмед-Лютфи-Бей, Абд-уль-Лятиф-Бей, Аль-Макбати и Али-Бей Махир поехали в Египет. На месте эти эмиссары Заглула убедились, что страна ждет большего, чем евангелие от 18 августа. Против их агитации ополчились ватанисты, более радикальные в вопросах внешней политики, и подняли устно и в прессе сильную контр-агитацию, указывая, что соглашение Мильнера-Заглула фактически никакой независимости Египту не дает. Их контр-агитация оказалась настолько внушительной, что к ней присоединились даже принцы двора.
В октябре вафдисты вернулись к Заглулу и доложили ему об оппозиции страны к соглашению. Под влиянием этого Заглул попытался внести расширение в первоначальный текст соглашения. Foreign Office также всячески нажимал на Мильнера с другой стороны в смысле урезки основных положений соглашения. Коса нашла на камень, и переговоры кончились ничем. В марте 1921 года сформировался новый кабинет под премьерством Адли-Паши. По настоянию нового правительства Заглулу, в конце концов, был разрешен в’езд в Египет. Он был сейчас окружен двойным ореолом: во-первых, как великомученик за идею национального освобождения и, во-вторых, как радикал, порвавший соглашение с Мильнером. Страна встретила его грандиозной манифестацией и небывалыми овациями. Правда, Заглул еще не привез с собой независимости Египта, но вера в него была столь сильна, что, казалось, имелись все основания заранее праздновать. Между английской администрацией и туземным населением установилось после возвращения Заглула какое-то натянутое чувство отчужденности и подозрительности. Англичане стремились расколоть единый анти-английский фронт, привлекая на свою сторону путем обещаний и угроз часть феодальных аристократов. Кабинет Адли-Паши предложил Заглулу принять участие в переговорах с английским правительством. Заглул соглашался лишь при условии, что он будет возглавлять делегацию. В этом ему было отказано. Тогда сам премьер отправился во главе делегации в Лондон. Но английское правительство, само просившее султана послать эту делегацию, выставило такие требования, что даже Адли-Паша не мог их принять, чтобы окончательно не скомпрометировать себя в глазах широких масс Египта. Английские условия, изложенные в письме лордом Керзоном, предлагавшим принять их целиком или отвергнуть, заключались в продолжении британского контроля над внешней политикой Египта, сохранении британских советников по финансовым и юридическим делам и продолжении военной оккупации Каира и Александрии.
Кабинет Адли подал в отставку, ибо делегация вернулась из Лондона ни с чем. В стране снова стало усиливаться волнение. А с берегов Темзы, как это видно из опубликованной англичанами впоследствии Белой Книги, шли все время инструкции к берегам Нила не давать вафдистам никаких поблажек. Но лорд Алленби на месте лучше понимал настроение в Египте. 11 декабря 1921 года он телеграфировал в Foreign office: «не найдется ни одного египтянина, какой бы ориентации он ни был, который подписал бы соглашение, не дающее стране независимости». Но Керзон не унимался. 23 декабря в Каире должен был состояться большой митинг, на котором Заглул должен был сделать доклад о политическом положении. Полиция запретила этот митинг. Сам Заглул был арестован и сослан в Аден, а оттуда на Сейшельские острова на Индийском океане. Волнение в стране вспыхнуло ярким пламенем.
Жена Заглула выпустила воззвание к народу следующего содержания: «будьте благоразумны, сомкните свои ряды... Я рекомендую каждому египтянину и египтянке прочитывать каждое утро такую молитву: верни, всемогущий Аллах, наших изгнанных героев на родину, дабы они увидели, как засверкает над Египтом солнце свободы» (сам Заглул также призывал часто Аллаха в ассистенты).
Разумеется, что при таком состоянии умов султан не мог никого склонить к составлению кабинета. Верховный комиссар лорд Алленби бомбардировал телеграммами Лондон о необходимости переменить политику по отношению к Египту. На Британских островах все мешкали, настаивая на репрессиях.
24 января 1922 года Вафд издал циркуляр о бойкотировании английских товаров. Арабские газеты, опубликовавшие этот циркуляр, были закрыты, а подписавшие его лица арестованы. 3 февраля лорд Алленби срочно отправился в Лондон. Террор против англичан в Египте все усиливался. За английскими чиновниками гнались, как за дичью. Полиция была парализована.
В это самое время, 8-го февраля, лорд Керзон, отвечая в палате лордов на интерпелляцию лорда Эслингтона о положении в Египте, говорил: «славна наша история в Египте. Мы уже спасли Египет от анархии и банкротства, и теперь (т.-е. когда Египет клокотал, как кипящий котел) он представляет собой страну, наслаждающуюся миром и благополучием». Нечто более ложное и циничное трудно себе представить.
28 февраля лорд Алленби вернулся из Лондона в Каир и привез с собой пресловутую «декларацию о независимости». Текст этой декларации следующий: «Считая, что за Египтом следует признать суверенные права, считая, что отношения между правительством его величества и Египтом имеют жизненный интерес для Британской империи, мы провозглашаем следующие принципы: 1) протекторат Великобритании над Египтом отменяется, и Египет отныне провозглашается независимым и суверенным государством; 2) как только правитетьство Фуада 1-го издаст декрет о вознаграждении египетским правительством увольняемых английских чиновников, распространяющееся на всех жителей Египта военное положение, введенное 2 ноября 1914 г., будет отменено; 3) следующие пункты должны быть еще предметом особого обсуждения между обеими странами: безопасность путей сообщения Великобритании; защита Египта против нападения извне или иностранной интервенции, косвенной или прямой; охрана интересов иностранцев в Египте, защита национальных меньшинств, Судан; 4) до окончательного урегулирования вышеупомянутых пунктов надлежит соблюдать статус кво».
Но декларация не произвела ожидаемого Англией эффекта. 1-го марта вышел султанский приказ о сформировании кабинета Абд-уль-Халиком Сapват Пашой. На следующий день начались волнения в Танте и Заказике. Mнoгoлюдныe манифестации протестовали против нового режима и требовали освобождения Заглула. Лучше всех новый режим принял султан Фуад, замещавший с 9-го октября 1917 года умершего султана Хусейна-Камиля и получивший отныне титул короля Фуада 1-го.
15-го марта новоиспеченный король, креатура Англии, издал поздравительный манифест, в котором указывал, что Египет стал независимым. Население очень холодно отнеслось к этому манифесту. Началась бутафорская церемония. В Каире, Порт-Саиде и Хартуме было дано 100 пушечных залпов, и Сарват-Паша об’явил дипломатическим представителям иностранных держав о независимости Египта. На следующий день король направился с роскошной свитой в мечеть Мухаммеда Али для совершения религиозного обряда. Был дан парадный смотр войскам. Но масса встретила этот парад более чем безучастно. Из толпы раздавались возгласы: «Да здравствует Заглул!», «Долой Сарвата!» «Смерть англичанам!». Камни посыпались по автомобилям, в которых сидела знать. В высших сановников запускались яйца, наполненные чернилами. Не того ждали народные массы. Все эти парады и помпы должны были лишь скрывать факт дальнейшего сохранения в стране военного положения. Народные массы, двинутые на грандиозное выступление в марте 1919 г., получили в результате декларацию от 28 февраля 1922 г. — эту «музыку будущего» и статус кво настоящего. Поистине «гора мышь родила!»...
Англофильский кабинет Сарват-Паши, встречая везде оппозицию со стороны населения, должен был уже в ноябре месяце выйти в отставку. На его место стал кабинет Тевфик-Насим-Паши. В это, приблизительно, время (30 октября 1922 г.) была основана Адли-Иеген-Пашой новая партия конституционных либералов («Ахрар-уд-Дустуриин»). Партия эта представляет интересы землевладельцев, высшего чиновничества и части торговой и финансовой буржуазии, связанной с иностранным капиталом. Она характеризуется компромиссной внешней политикой и довольно реакционной внутренней (ограничение избирательного права, двухстепенная система выборов и т. п.). Новый премьер, Насим-Паша, будучи умеренным заглулистом, представлял собой род мостика между вафдистами и либералами. Через несколько месяцев после своего сформирования кабинет Насима приступил к выработке конституции. Комиссия, образованная из 35 членов, пыталась было оптировать в свой состав и заглулистов, но последние отказались войти в нее, считая лишь учредительное собрание компетентным выработать конституцию. Но с первых же шагов комиссия села на мель в Суданском вопросе. Дело в том, что, по договору 1899 года, Судан, имеющий огромное значение в смысле разведения на нем хлопковых плантаций и контролирования разливов Нила, был об’явлен англо-египетским кондоминиумом. Египет и Англия пользовались по этому договору одинаковыми правами. В мильнеровском соглашении вопрос о Судане был сознательно почти обойден как Заглулом, так и Мильнером: оба считали, что из-за этого вопроса соглашение осложнится и не приведет ни к каким результатам. Наконец и декларация 28 февраля также оставила вопрос о Судане открытым. Между тем Судан имеет жизненное значение для Египта, и в его неотторжимости от Египта солидарны все политические партии: вафд, либералы и ватанисты. Когда же вышеупомянутая комиссия приступила к выработке конституции, она обозначила в тексте последней Фуада «королем Египта и Судана».
2-го февраля 1923 г. лорд Алленби передал королю и премьеру ультимативный протест против такого титулования короля, угрожая новым об’явлением протектората над Египтом и аннексией Судана, в случае, если не будет дано удовлетворительного ответа до 13 часов следующего дня. Требования верховного комиссара были приняты, но кабинет Насима подал в отставку. В стране снова начались волнения. Террористические акты против британской администрации принимали эпидемический характер. Британские власти и на сей раз ответили репрессиями. 21 февраля по распоряжению Каирского военного губернатора Кук-Колиса, был закрыт «Народный Дом», много заглулистов арестовано, а орган партии Вафд «Аль-Баляг» закрыт. 6 марта вышел приказ Алленби о том, что все лица, у которых будут обнаружены бомбы, будут казнены. А днем раньше корреспондент «Таймс’а» телеграфировал из Каира в Лондон: «В виду явного банкротства военного положения выход может быть найден в новой ориентации политики — в возложении охраны порядка и безопасности на само египетское правительство. Если следовать такой политике, то единственный путь — это освободить Заглула-Пашу, единственного египтянина, достаточно сильного, чтобы вдохновить правительство необходимым авторитетом для поддержания порядка без британской поддержки, оказываемым при военном положении».
После отставки Насима страна оставалась без правительства почти полтора месяца. Никто не соглашался брать на себя ответственность по составлению кабинета при таком режиме осажденной крепости. Наконец, 15 марта 1923 года королю удалось создать «деловое министерство» под председательством Яхья-Ибрагим-Паши. Этот новый кабинет закончил выработку конституции. Последняя была, в конце концов, подписана королем 19 апреля, а на следующий день обнародована. Конституция оказалась, как и можно было ожидать, весьма реакционной. Король пользуется по ней чрезвычайно широкими прерогативами, назначает и увольняет министров, имеет право распускать парламент, назначает ⅖ состава сената (палаты шейхов), председательствует в совете министров и является главой церкви, в распоряжении которой находятся огромные материальные ценности в виде вакуфов. Кроме того, конституция устанавливает не прямые выборы, а двухстепенные — в нижнюю палату и трехстепенные — в палату шейхов; ежегодный доход шейхов должен быть не менее 15 тысяч рублей в год; за правительством сохранено право отменять в любой момент свободу собраний и печати под предлогом охраны общественного порядка; конституция не указывает никаких мер по социальному обеспечению и т. д. Разумеется, что вафдисты встретили эту конституцию весьма критически. 5 июля вышел приказ Алленби об отмене военного положения, существовавшего в стране со 2-го ноября 1914 г., и был издан декрет об амнистии полит. заключенным. Заглулу-Паше было, наконец, разрешено вернуться в Египет. 17 сентября 1923 года Заглул прибыл в Александрию. Несмотря на короткий срок, оставшийся до выборов (всего 10 дней), триумф партии Вафд был полнейшим. Заглулисты получили 205 мест в парламенте из общего числа 214. 17-го января 1924 года кабинет Ибрагима-Паши подал в отставку, и 28 января был сформирован кабинет под председательством Заглула.
Приход к власти «отца народа» окрылял многих большими надеждами. Особенно хорошим предзнаменованием казался тот факт, что и в Лондоне, приблизительно, одновременно с Заглулом в Каире, пришла к власти рабочая партия во главе с «социалистом» Макдональдом. С последним так легко и просто, казалось, можно будет договориться. Наконец-то, думалось, наступил момент, когда Англия сама подарит Египту независимость и даже извинится за грехи своих отцов. Сам Заглул усердно поддерживал на всех своих выступлениях то мнение, что внешнеполитическим трудностям Египта наступит вскоре конец.
После продолжительной переписки с Макдональдом Заглул решил лично поехать в Лондон для переговоров с «рабочим» премьером. 12 июля 1924 года он должен был отбыть из Каира через Александрию в Лондон.
Но на вокзале, перед отходом поезда, какой-то студент Абд-уль-Халик произвел покушение на «любимого вождя» и ранил его в руку. Кто именно направил руку покушавшегося, так и осталось тайной. Был ли этот покушавшийся простым сумасшедшим, как это утверждают англичане, или агентом англичан, желавших избавиться даже от такого умеренного лидера национального освобождения, как Заглул, или же фанатиком-ватанистом, мстившим этому лидеру за нерешительность в борьбе с Англией за полгода пребывания власти, — как бы там ни было, самый факт покушения подействовал на Заглула удручающе. Но еще более удручающе подействовала на него сама поездка. 23 сентября Заглул прибыл в Лондон, и через два дня был принят Макдональдом на Даунинг-Стрите. Переговоры между премьерами продолжались только четыре дня. Заглул потребовал удаления британских войск из Египта, отмены института финансовых и юридических советников при египетском министерстве, отказа Англии от притязания защищать иностранные интересы в Египте и, наконец, передачи контроля над Суэцким каналом Лиге Наций. Макдональд же вовсе не склонен был отступиться от империалистической политики предшествовавшего ему кабинета, с которым его связывала, как он сам говорил, политика преемственности. Заглул остался у разбитого корыта. В конце октября он уже снова был в Египте, чувствуя, что неудавшиеся переговоры с английским правительством должны были уронить его престиж «спасителя» в глазах широких масс египтян. Кстати, его престиж еще несколько времени до того оказался изрядно очерненным в глазах рабочего класса, против которого Заглул применял суровые меры, последовавшие после захвата рабочими фабрик и заводов летом 1924 г. Чтобы хоть как-нибудь восстановить пошатнувшийся авторитет вождя, вафдисты распустили версию о том, что конституция в опасности (раньше они критиковали конституцию, а теперь стали защищать ее от... короля) и устроили манифестацию под лозунгом «Саадская революция». Но революции больше всех боялся сам Саад. Он готов был возобновить переговоры с пришедшим тем временем к власти в Англии консервативным правительством; он готов был вступить в переговоры о независимости Египта с кем угодно, — на переговоры он был весьма горазд, как тонкий адвокат-дискуссионер, — но он боялся заменить чернила нот и меморандумов кровью подлинной борьбы за освобождение Египта. Аккумулятор идей египетской буржуазии, Заглул вполне yдoвлeтвopялcя соломоновым судом в египетском вопросе: внутреннюю политику отдать египетской буржуазии, внешнюю — английской... Но в воздухе пахло не чернилами, а кровью. Политическая атмосфера в стране после бесплодного возвращения Заглула была донельзя перенапряжена. Более радикальные элементы Вафда требовали дел, а не слов. Сам Заглул, замахиваясь на своих противников, часто терял равновесие, развязывая силы, которые ускользали потом от его контроля. Так, еще летом 1924 года, опираясь на огромное большинство в парламенте, он явочным порядком аннулировал кредиты на содержание оккупационной армии в Египте. Этот жест был вполне революционным и мог служить образчиком для других подобных жестов. Теперь, когда переговоры с Макдональдом кончились безуспешно и от Англии ожидать больше было нечего, казалось, должны были повториться события марта 1919 года. Но произошедшее в июле месяце восстание железнодорожного батальона и кадетской школы в Хартуме было так жестоко подавлено британским корпусом в Судане, что массовые выступления казались теперь равносильными самоубийству. Национальные чувства могли искать выхода только в единичных террористических актах. Так оно и было. 19 ноября был убит генерал-губернатор Судана и шеф египетской армии, англичанин Ли-Стэк.
Последствия убийства одного из высших представителей Британской империи в Египте, Ли-Стэка, оказались весьма невыгодными для Египта. Через 3 дня после убийства лорд Алленби вручил египетскому правительству разбойничий ультиматум следующего содержания: Британское правительство требует:
1) принесения извинений за совершенное преступление,
2) производства следствия и наказания виновных,
3) запрещения разных народных манифестаций,
4) уплаты ½ млн. фунтов стерлингов,
5) эвакуации египетской армии в 24 часа из Судана,
6) принятия к сведению о расширении ирригационной площади в Гезире (Судан) в размере 300 тысяч федданов и
7) признания права защиты иностранных интересов в Египте исключительно за Британским правительством.
Для вящщего эффекта английская эскадра направилась к египетским водам, и александрийская таможня была занята английским десантом. Заглул, не желая взять на себя ответственности за последствия этого ультиматума, подал в отставку, обратившись с протестом в Лигу Наций. Вскоре (декабрь 1924 г.) король Фуад распустил парламент. Английские власти выдвинули на пост премьер-министра Зивар-Пашу, сторожевого пса английского империализма в Египте. Новый премьер, представитель интересов реакционной феодальной знати и придворной камарильи, образовав кабинет в коалиции с либералами, принял британский ультиматум и приступил к выкорчевыванию национально-освободительного движения. Против заглулистов начался террор под предлогом их участия в убийстве Ли-Стэка. Сотни чиновникoв и студентов, сочувствовавших или принадлежавших Вафду, были уволены или исключены из учебных заведений. Сам Заглул отбывал что-то вроде почетного домашнего ареста, — правительство приставило к его дому, «Дому Народа», полицию под предлогом охраны вождя Вафда от возможных на него покушений. Создав себе новую оранжерейную партию «Единение» («Иттихад»), Зивар-Паша стал организовывать выборы в условиях самого открытого полицейского давления. Выборы происходили по двухстепенной системе старого реакционного закона 1923 года Яхья-Ибрагим-Паши (а не по избирательному закону 1924 г., введенному Заглулом). Но, несмотря на это, когда 23 марта 1925 года открылась новая палата и было приступлено к голосованию, председателем палаты, большинством 125 голосов против 85, был избран Саад Заглул. Новый парламент был в тот же день распущен, просуществовав менее одного дня. Но Зивар не смущался править и без парламента. Началась полоса самой черной реакции. На прессу был надет намордник; был издан фашистский «закон об обществах»; разрабатывался новый избирательный закон, по которому в будущий парламент могли бы проникать лишь правительственно-послушные депутаты и т. д. Реакция зашла так далеко, что либералы, боясь растерять весь свой политический капитал из-за непопулярности коалиционного правительства, вышли (в сентябре 1925 года) из состава кабинета Зивара. Но последний, чувствуя за собой поддержку двора и верховного комиссара, не смутился и выходом либералов из кабинета. Британский трехголовый цербер в Египте (Зивар после ухода либералов держал три министерских портфеля: премьера, иностранных и внутрениих дел) продолжал работать над проектом нового избирательного закона. Оппозиционные партии, — Вафд, либералы и ватанисты, — быстро мобилизовались в один блок под лозунгом «конституция в опасности». 20 ноября единая в трех лицах оппозиция собралась, несмотря на запрещение правительства, в Каирской гостинице «Континенталь», об’явила свое заседание законным заседанием парламента и избрала Заглула председателем (а представителей либералов и ватанистов вице-председателями). На правительство посыпались петиции, протесты, упреки, увещевания, но Зивар не обращал никакого внимания. 8 декабря он опубликовал свой новый избирательный закон. Это переполнило чашу. Оппозиция теснее сомкнула свои ряды на почве бойкота новых выборов. Крестьянство всецело стояло на стороне оппозиции. Этому способствовал экономический кризис и безработица вследствие того, что в 1926 г. лежали (и еще продолжают лежать и поныне) огромные массы ненаходившего сбыта хлопка. В результате агитации оппозиции крестьяне стали так бойкотировать выборы, что правительство испугалось призрака крестьянского восстания (мартовские события 1919 г. были еще у всех живы в памяти), что 18 февраля того же года Зивар заявил об аннулировании последнего избирательного закона о производстве выборов по старому заглуловскому закону (1924 года). В мае (1926 г.) произошли выборы. Подавляющее большинство получили, как и можно было ожидать, заглулисты. Последние получили 166 мест, либералы — 26, ватанисты — 6, а правительственная партия — иттихадистов — всего 5. Кабинет Зивара подал в отставку, и Заглул снова стал руководить политической жизнью страны. Но, прийдя вторично к власти, старый Заглул стал гораздо покладистей. Удовольствовавшись ролью председателя парламента — фактически говорильни — он добровольно уступил пост премьер-министра вождю либералов — Адли-Паши, тому самому, которого он еще несколько лет тому назад считал предателем дела национально-освободительного движения Египта. Новый премьер выразил в программной речи отношение правительства к Англии (той самой, о которой массы кричали на всех манифестациях: «Смерть Англии!») следующими словами: «Правительство особенно заинтересовано в том, чтобы установить между английской и египетской нациями и их правительствами взаимное доверие и сердечные отношения и подготовить атмосферу полного понимания, которая даст Египту возможность пользоваться полной независимостью». В сентябре 1926 года министр иностранных дел кабинета Адли, Сарват-Паша отправился в Лондон для ведения переговоров о заключении англо-египетского договора о дружбе. Переговоры эти не дали определенных результатов, но вся эта политика свидетельствовала о метаморфозе «Спасителя» Заглула, все более превращавшегося из тигра в aгнца. Буржуазный вафдистско-либеральный блок, благословенный «Отцом народа», санкционировал огромную сумчму в 8 милл. рублей на цивильный лист короля (⅕ общей суммы взимаемого с крестьянства поземельного налога). Еще больше опозорил себя Заглул в рабочем вопросе. В марте 1927 года в Каире и Александрии происходили большие конфликты между рабочими и трамвайными обществами — конфликты, которые могли повлечь за собой остановку уличного движения. Иностранная пресса подняла тревогу. Французская газета "Bourse Egyptienne" выходящая в Каире, поместила по этому поводу статью под заголовком «Коммунистическая опасность». Автор статьи страшил национальную египетскую буржуазию тем, что рабочее движение может выйти из рамок борьбы с иностранными обществами и обратиться против своей же буржуазии. «Кавкаб-уш-Шарк», орган Заглула, разогнавшего в 1924 году египетскую федерацию труда, перепечатал эту статью, солидаризуясь с выводами французского колониального органа. В связи с застоем на хлопковом рынке безработица среди египетского пролетариата непрерывно росла. По сообщению «Аль Ахрам» от 17/IV—1927 г., английские власти заключили договор с группой рабочих на предмет поездки в Китай для работы в армии за один доллар в день. Египетское правительство не считало даже нужным рассмотреть этот договор... Таков путь кривой национально-освободительного движения за промежуток времени с 1918 по 1927 г., и таковы «успехи» путеводителя этого движения — Саад-Заглул-Паши.
Но и совсем ручной для нового верховного британского комиссара, Ллойда, кабинет Адли-Паши показался слишком «дерзким». Дело в том, что интересы египетской буржуазии, окрепшей и подтянувшейся организационно, толкают иногда правительство на такие шаги, которые могут казаться Англии подозрительными. И правительство Адли, как бы оно ни маскировало свой оппортунизм лево-националистической фразой перед широкими массами, экономическое положение которых все ухудшается, все же должно было эти шаги делать. Так, например, оно решилось было провести реформу в армии, заменив британских офицеров египетскими. Но и эта вполне беззубая, вполне «конституционная», реформа показалась Англии посягательством не только на ее права, но и на ее престиж. Лорд Ллойд, надавив на правительство Адли, заставил его уйти в отставку, заменив его еще более верноподданническим по отношению к Британской империи правительством Сарват-Паши. Египту было дано понять, что никаких шагов в реформировании армии правительство Англии не допустит. В подкрепление этому были посланы в египетские воды 3 английских крейсера. По этому поводу в Каире произошли демонстрации молодежи. Газета «Аль Ахрам» поместила 1-го июня резкую статью талантливого арабского журналиста, Фикри Абаза, начинающуюся словами: «Молчать! Флот пришел!..» Статья резко критикует британское правительство и «вождей» народа, доведших Египет до жизни такой. Между правительством Сарвата и верховным комиссаром произошли переговоры, в которых принимали участие Адли и Заглул. Последний изложил перед всемогущим представителем Британской империи свою программу. Сводилась она к следующему: 1) Британское правительство должно очистить западный берег Суэцкого канала, оставив на нем лишь 2 авиобазы. 2) Британские чиновники должны уступить за большие компенсации свои посты египетским, 3) Египет получает право внешних сношений и отмены капитуляций. 4) Англия обязана защищать Египет, а Египет выступит в случае войны на стороне Англии. 5) Англо-египетский кондоминиум в Судане должен быть востановлен. 6) Египетский контроль над водами Нила. Эта программа престарелого Заглула была его лебединой песней. Простой песней она и осталась. Британским рефреном на эту песню являются — продолжение военной оккупации Нильской долины («временно», правда); высокие оклады британской администрации, вовсе не собирающейся добровольно расстаться с своими синекурами; представительство британским резидентам египетских интересов во внешней политике и сохранение режима капитуляций (также «временно»); защита Египта от .... египтян; безраздельное господство в Судане, оккупированном англичанами в 1924 году и, наконец, дамоклов меч над жизнью Египта путем контроля разливов Нила на суданских шлюзах.
Программа Заглула, изложенная перед британским верховным комиссаром, была писком воробья против пушки. Заглул никогда даже и попыток не делал (не в пример Мустафа-Кемалю) завязывать сношения с Советской Россией, чтобы хоть этим орудием воспользоваться в тяжбе с Англией. В Египте, как мы выше видели, лежат сейчас без сбыта миллионы пудов хлопка. Англия, скупая монопольно этот хлопок в Египте, перепродает его советским торговым организациям не в Александии, а в Ливерпуле, заставляя советское правительство переплачивать за него деньги. Последнее пред'явило в начале лета 1927 г. спрос на египетский хлопок непосредственно. «Этот случай, — писала Египетская газета «Аль Ахрам» (8/IV—1927 г.), надо использовать, ввиду наличия громадных запасов хлопка. Мы не видим препятствий к продаже нашего хлопка СССР. Египет, хотя и не любит коммунистических принципов, но это не имеет никакого отношения к продаже хлопка...». Некоторые депутаты парламента требовали установления и расширения связей с СССР. Но египетское правительство, робко оглядываясь на верховного комиссара, боялось предпринять шаги, необходимые для народного хозяйства самого Египта.
Но не только во внешней политике, — египетский парламент, председательское кресло в котором занимал «Отец народа», ничего не сделал и во внутренней политике в смысле социальных реформ и облегчения тяжелого положения масс. Самые большие «социальные» вопросы, занимавшие в последнее время парламент, это — постройка госпиталей, нескольких детских домов, проведение канализации. До последнего времени в Египте нет рабочего законодательства. Последнее время, правда, стали поговаривать и пописывать о необходимости рабочего законодательства, но результатов пока не слышно никаких. 16 июля с/г заглулистский орган «Кавкаб-уш-Шарк» писал по этому вопросу: «Египет должен пойти по пути и методам всех европейских цивилизованных государств в области разрешения взаимоотношений капитала и труда. Пока это не произойдет, не возможно себе представить, как Египет сможет войти в Лигу Наций» (Sic!). Всего за несколько недель до смерти Заглула министерство внутренних дел внесло в совет министров предложение образовать комиссию по изучению положения труда в Египте. Но, эная состав кабинета, можно заранее знать, чем кончится работа этой комиссии. Единственная партия пролетариата, коммунистическая партия, загнана в глубокое подполье, и от имени рабочего класса говорят в парламенте все, кому не лень.
Несколько месяцев тому назад Египетский король, в сопровождении своего министра Сарват-Паши, сделал в Лондоне визит Английскому королю. Патриотическая пресса Египта описывала сердечность встречи обоих королей, а журнал «Аль Мусаввар» был выстлан иллюстрациями парадов этой встречи. Предсмертный Заглул вполне мог бы наслаждаться созерцанием этих иллюстраций, говоря: «И моя есть в этом деле ложка меду». «Любимый вождь» («Аз-Заим-Аль-Махбуб») и «Любимый король» (Аль-Малик-Аль-Махбуб), несмотря на всю свою разновидность, составляли в последнее время единый фронт, но не против Англии, а против радикально-демократических элементов в самом национально-освободительном движении. Смерть Заглула лишила единый фронт египетской буржуазии одного крепкого звена. В своем некрологе о Заглуле «Таймс» от 24-го августа 1927 писал: «его сильная, но капризная личность оказывала почти гипнотическое влияние на его соотечественников, многие из которых сделали его легендарной фигурой еще при жизни. Тонкий дискуссионер, остроумно находчивый в аргументах, наделенный смелым чувством юмора, он обладал ораторскими способностями, которые давали ему возможность неизменно захватывать свою аудиторию, хотя, кажется, он никогда и не подозревал, какой деморализующий эффект производили его неумеренные и возбуждающие выступления на легко воспламеняющийся и политически незрелый народ... Ему нехватало ширины взгляда: он позволил себе в последние годы подпасть под влияние экстремистской группы, игравшей на его тщеславии и ревности по отношению ко всем своим соперникам. Он упустил очень удобный случай установить англо-египетские отношения на верной и дружественной основе...». Нам было бы совершенно напрасно спорить с английским официозом насчет того, политически зрел или не зрел египетский народ, — еще Людвиг Берне говорил, что если таблица умножения противоречила бы чьим-либо интересам, люди оспаривали бы, что дважды два четыре, — но нам нужно категорически отвергнуть версию о том, что Заглул подпал под влияние каких-то экстремистов в лагере национально-освободительного движения. Приведенные нами выше факты категорически эту версию отвергают. Совсем наоборот. Свое героическое обаяние личности и популярности, которыми он пользовался при жизни среди своих соотечественников, Заглул употреблял на притупление всякого экстремизма, на замазывание египетской политической ситуации, острой, как бритва. Ему не хватало ширины взгляда, но вовсе не в том смысле, как это представляет себе английский буржуазный орган. Заглул совершенно не понял, что британский империализм вышел из мировой войны с надломленными крыльями и что сам Египет мог бы превратиться из об’екта империализма в суб’ект и фактор его разложения. Его авторитет (а в последнее время исключительно он) сшивал лоскутную партию Вафд в одну пестрядь. Вафд еще и теперь представляет собой стройную организацию. Но если в ней по виду нельзя заметить трещин, о них можно догадаться по звону. Саад Заглул представлял собой равнодействующую многих паралеллограммов сил, направленных одновременно и против британского империализма и друг против друга, и с его смертью разложение этих сил неминуемо. «Аль Ахрам» восклицает в некрологе Заглула: «Жив Заглул!». Но не может быть более фальшивой формулы, чем «Заглул умер, но заглулизм жив». Именно заглулизм, как буржуазно-оппортунистическое течение в национально-освободительном движении, становился все более и более невозможным в споре, могущем завершиться лишь отчаянной борьбой. В настоящее время трудно даже учесть вce политические последствия смерти Заглула. Его преемник Мустафа Ан-Наххас вряд ли сумеет удержать Вафд от разложения. Левое крыло заглулистов неизбежно будет смыкаться все больше и больше с ватанистами, требующими полной и безоговорочной независимости Египта (эта партия была представлена на недавнем конгрессе Лиги борьбы с империализмом в Брюсселе Хазиф-Рамадан-Беем), правое же крыло будет искать союза с адлистами (либералами), с которыми Вафд coтpудничал перед смертью Заглула. Египет представляет собою страну, где подавляющее большинство населения составляют феллахи. Но, как известно, крестьянство нигде не могло и не может образовать надолго чисто крестьянского государства, — лучший пример этому может быть крестьянское правительство Стамбулийского в Болгарии, — оно может лишь примыкать к одному из борющихся в наш век классов — буржуазии или пролетариату. До недавнего прошлого египетское крестьянство и египетский пролетариат шли за возглавлявшейся Заглулом египетской буржуазией, но последняя готова продать империализму свое первородство в национально-освободительном движении за чечевичную похлебку национальной экономической политики. Это все лучше начинает сознаваться египетским пролетариатом, разочарованном в заглулизме, и египетским крестьянством, по спине которого буржуазия_стремится добраться до власти, хотя бы разделяемой — по внешней политике — с Англией. Непрозрачна утроба истории. Но несомнно то, что Египет добьется своего национального освобождения при помощи другого класса, а не того, выразителем интересов и борцом которого был великий египтянин — Заглул Паша.