Май, весна, соловей, бѣлыя ночи, проклятыя бѣлыя ночи! Ни день, ни ночь — неизвѣстно, что такое виситъ надъ несчастной землей. Понятенъ яркiй солнечный день, понятенъ день сумрачный, тусклый, понятны ненастье, сумерки, ночь, но эта ненавистная полумгла, это снятое молоко, разлитое въ воздухѣ, и не понятны, и противны. Даже самый голосистый соловей, сыплющiй въ такiя ночи свои трели и колѣнца, не чаруетъ, а невольно думается, что въ этой молочной полумглѣ такой пѣвецъ совсѣмъ излишенъ и его чудныя пѣсни только нервятъ, нагоняютъ тоску, будятъ томленiя и заставляютъ невѣдомою тревогою сжиматься бѣдное, изстрадавшееся сердце...
Бѣлыя ночи въ воздухѣ, ненавистныя бѣлыя ночи въ жизни!
Словно что-то ползущее, давящее, щемящее, томящее навалилось на Россiю. Мелькнулъ лучъ, жданный лучъ желаннаго солнца, прорѣзалъ кромѣшную тьму, разсѣялъ ее на мгновенiе, но тьма надвинулась снова и, не будучи въ силахъ окончательно поглотить теплый лучъ, обратилась въ борьбѣ съ нимъ въ молочно-бѣлесоватую мглу и застряла надъ Россiей.
Мозглость какая-то чувствуется въ жизни, какое-то гнетущее ни то, ни се. Дума, подававшая надежды на близкое счастье, тоже виситъ въ воздухѣ: не умолкаютъ толки объ ея разгонѣ.
Такое явленiе вполнѣ понятно. До сихъ поръ, мы, русскiе люди, пикнуть не смѣли, даже когда насъ били уполномоченные правителями низшiе агенты только лишь по тому случаю, что у нихъ, этихъ агентовъ, кулаки чесались да иного дѣла въ эти моменты у нихъ не было. Попробуй-ка избиваемый городовымъ крикнуть "караулъ" — сейчасъ ст. 38-я, да не думская, а устава о наказанiяхъ, карающая "нарушенiе тишины", и въ результатѣ кутузка; а тотъ наивный, кто попытался-бы уговаривать избивающаго остановиться, былъ-бы высланъ за вмѣшательство "въ законныя дѣйствiя и распоряженiя" администрацiи. И вдругъ послѣ всего этого трахъ! Не только городовымъ, но и самимъ министрамъ то и дѣло "влетаетъ на орѣхи"! Конечно, такое положенiе совершенно необычно для недавняго раба и ему кажется, что все эти — дѣянiя преступныя, подлежащiя карѣ; новая жизнь еще не настолько внѣдрилась въ существо русскаго человѣка, чтобы онъ привыкъ къ ея формамъ. Эти формы еще только вырисовываются въ полумглѣ, туманѣ, бѣлой ночи русской свободы.
Эта общая неопредѣленность, эти мыканья отъ одного берега къ другому, это шатанье изъ стороны въ сторону и есть бѣлая ночь русскихъ свободъ и новой общественности. Все подъ ея покровомъ смутно, все неопредѣленно, витаютъ призраки, уродливые призраки и пугаютъ воображенiе.
Въ бѣлесоватомъ туманѣ, подъ покровомъ его клубовъ творятся невозможныя дѣла. Кровопролитiе не унимается. Смѣлость разбойниковъ достигла геркулесовыхъ столбовъ — именно разбойниковъ, а не фанатиковъ политики. Кто-же сочтетъ всѣ эти современныя экспропрiацiи, подстрѣливанiя изъ-за угла за хотя преступные, но тѣмъ не менѣе все-же политическiе акты?
Люди, подъ влiянiемъ почти непрерывной реакцiи, выродились, если не тѣломъ и физической силой, то духомъ. Ихъ отучили разсуждать и прiучили только повиноваться всякому, у кого въ рукахъ палка. Вотъ и достаточно идiотскаго окрика "руки вверхъ", чтобы десятки здоровыхъ людей повиновались этой командѣ двухъ-трехъ молокососовъ.
Рабство еще не выдохлось и не могло еще выдохнуться. Недавно еще обыватели должны были исполнять всякую команду, какъ-бы она безсмысленна ни была. И теперь они исполняютъ ее уже по привычкѣ. Призраки, витающiе въ полумглѣ бѣлой ночи, пугаютъ ихъ и обезпечиваютъ ихъ подчиненiе всякому, кто умѣетъ или научился командовать.
Удивительно было-бы, чтобы такiе субъекты не воспользовались своимъ преимуществомъ. Вѣдь, этотъ перiодъ общественной запуганности не вѣченъ. Солнцеворотъ не за горами и после бѣлыхъ ночей весны пойдутъ здоровыя, но не бѣлыя, лѣтнiя ночи. Тогда всѣ призраки исчезнутъ сами собой и тогда, въ отвѣтъ на наглое: "руки вверхъ" послышится столыпинское "не запугаете", да еще, быть можетъ, сопровождаемое револьвернымъ выстрѣломъ.
Ведь, всѣ современные герои: максималисты, бомбисты, экспропрiаторы — въ сущности подлые трусы, и если противъ ихъ наглости будетъ выставлена дѣйствительная сила, они разбѣгутся. Только бы скорѣе наступилъ солнцеворотъ, проходила весна, сгинули белыя ночи съ ихъ призраками и на смѣну имъ явилось красное лѣто.
