Разсказъ Цобелица.
Де-Фериiоль, спокойно совершивши всѣ до тѣхъ поръ предписанныя ему церемонiи, послѣдовалъ, за казначеемъ черезъ портикъ, колоннаду и нѣсколько аванъ-залъ въ прiемную, но прежде нежели его впустить, къ нему подошелъ чаушбаши (гофмаршалъ) и молча указалъ на кафтанъ. Феррiоль съ ужасомъ замѣтилъ, что его широкая одежда отвернулась съ боку и изъ-подъ нея виднѣлась блестящая рукоятка его шпаги — и такъ тайна его была открыта.
За чаушбаши слѣдовалъ старшiй драгоманъ Порты, Скарлатъ Маврокордато.
— Осмелюсь васъ просить, маркизъ, сказалъ Маврокордато, самымъ изящнымъ французскими языкомъ, — передать вашу шпагу кому нибудь изъ евнуховъ до окопчанiя аудiенцiи. Этикетъ не дозволяетъ никому имѣть оружiя въ присутствiи его величества.
Феррiоль схватился за шпагу.
— Я очень сожалѣю, что не могу сложить оружiя: никто, кромѣ Людовика, короля французскаго, не можетъ этого отъ меня потребовать.
Гуссейнъ Кэтрили подошелъ съ негодованiемъ къ посланнику.
— Вы насъ не понимаете, маркизъ, сказалъ онъ, тоже по-французски, никто не хочетъ отнять у васъ вашу шпагу, но наши обычаи обязываютъ снять ее передъ входомъ въ Арсоду (аудiенцъ-зала). Вы видите, мы тоже обезоружены.
Феррiоль только пожалъ плечами.
— Я безпрекословно исполнилъ всѣ ваши церемонiи, отвѣтилъ онъ насмѣшливо, но отдать хоть на мгновенье мою шпагу, — противорѣчило бы моимъ понятiямъ о чести.
Великiй визирь, старшiй драгоманъ, кадiаскары, и всѣ другiе царедворцы были въ отчаянiи. Напрасно умоляли они посланника покориться, Феррiоль все болѣе и болѣе горячился и наконецъ крикнуль внѣ себя отъ гнѣва:
— Mort de Dieu, вы подданные, я же представитель великаго короля могущественнаго государстна. Вы обязаны повиноваться, потому что ваши головы не тверды на плечахъ, я же не подчинюсь.
Тогда казначеи, сопровождающiе Феррiоля, по знаку данному имъ янычаромъ Ага, попытались незамѣтно для него, вытащить шпагу изъ-подъ кафтана; едва посланникъ увидѣлъ это, какъ онъ руками и ногами отбился отъ нихъ и вынувъ шпагу изъ ноженъ, отскочилъ на нѣсколько шаговъ.
— Это оскорбленiе народнаго права! воскликнулъ онъ съ краской въ лицѣ. Кто мы: враги или друзья ваши?
— Друзья, все еще спокойно, отвѣтилъ Маврокордато, — вся Францiя намъ дружелюбна: вашъ король, маркизъ, всякiй французъ, сами вы! Но даже наши друзья не смѣютъ явиться его величеству со шпагой.
— Такъ я совсѣмъ не явлюсь! крикнулъ Феррiоль, потерявъ терпѣнiе. Долой этотъ маскарадъ! съ этими словами онъ сорвалъ съ себя чалму и кафтанъ, бросилъ ихъ къ ногамъ драгомана, и выбѣжалъ изъ аванзалы съ обнаженной шпагой!
Маркизъ намѣревался возвратиться тѣмъ же путемъ какимъ пришелъ, но онъ не былъ знакомъ съ лабиринтообразной постройкой дворца; вмѣсто того, чтобы выйти черезъ мраморный портикъ, онъ кинулся въ боковой, и внезапно очутился въ сводчатой галлереѣ, потолокъ которой былъ расписанъ звѣздами и поддерживался красными порфировыми колоннами; промежутки между колоннами были завѣшаны коврами, спускавшимися до выложеннаго мраморомъ пола; до Феррiоля доносился еще тревожный шумъ отъ вызванной имъ сцены; ему ясно слышался взволнованный голосъ секретаря посольства Буавиля, спорящаго съ драгоманомъ, и вдругъ двери портика растворились. Быстро скользнулъ маркизъ въ одну изъ нишъ за занавѣсь, не имѣя никакого желанiя снова начинать раздоръ.
Съ шумомъ и говоромъ пробѣжали сопровождавшiе его. "Славное посольство!" смѣясь пробормоталь Феррiоль; это начинало занимать его. Ему не приходила мысль о возможныхъ послѣдствiяхъ подобной выходки, единственной въ европейской дипломатiи.
Пространство, въ которомъ находился маркизъ, было неудобно и узко, онъ охотно бы покинулъ его, но въ галлереѣ все еще раздавались голоса, и онъ менѣе чѣмъ когда либо былъ расположенъ выслушивать наставленiя о турецкомъ этикетѣ отъ визирей и Ага. Тутъ замѣтилъ онъ въ одной изъ мраморныхъ плитъ стѣны позолоченную пуговку, похожую на тѣ, которыми была усѣяна дверь портика; потянулъ за кольцо, и какъ предполагалъ, вся стѣнная плита, съ высѣченнымъ вѣнкомъ изъ цвѣтовъ лотоса, повернулась на своей оси, и освободила ему широкiй проходъ, въ концѣ котораго виднѣлся свѣтъ. Де-Феррiолъ всегда былъ любителемъ приключенiй; онъ и теперь не могъ отказаться отъ соблазна проникнуть дальше. Не долго думая, онъ заперъ каменную дверь и медленно пошелъ подъ сводомъ. Пройдя коридоръ, посланникъ очутился въ маленькомъ кабинетѣ, драпированномъ занавѣсями и коврами и обставленномъ отоманками. Боковыя его стѣны были сдѣланы изъ тяжелой, красной шелковой матерiи, задняя же стѣна казалась огромной мѣдной доской, въ которую было вдѣлано круглое окно, съ подвижной золотой рѣшеткой. Въ то время какъ Феррiоль любопытно приблизилъ свою голову къ окну, раздался оглушительный шумъ. Казалось, какъ будто цѣлый полкъ янычаровъ билъ въ тамтамъ, или играли увертюру той музыки, подъ которую вращаются дервиши, въ мечети Бухари. Но это продолжалось не долго, шумъ прекратился и послышались нѣжные, мелодическiе тоны свирѣлей и арфъ. Когда же онъ посмотрѣлъ сквозь золоченую рѣшетку окна, то его глазамъ представилась неожиданно прекрасная картина. Онъ увидѣлъ круглую залу, освѣщаемую черезъ стеклянный куполъ, служащiй ей сводомъ. Вдоль стѣнъ, на узкихъ и иизкихъ столбахъ, со сложенными ногами, сидѣли негры-музыканты, и подъ звуки ихъ инструментовъ, рой одалисокъ исполнялъ необыкновенно дикiй и страстный танецъ. Де-Феррiоль улыбнулся: онъ быль зрителемъ настоящаго балета, въ восточномъ вкусѣ, не такого, какъ онъ привыкь видѣть въ Версали или Луврѣ. Прелестные станы танцовщицъ были обвиты бѣлымъ газомъ, на ихъ гибкихъ членахъ звенѣли золотыя украшенiя, а въ распущенныхъ волосахъ блестѣли жемчужныя нити и драгоцѣнные камни. Маркизъ былъ такъ поглощенъ видомъ мелькавшихъ передъ нимъ красавицъ, что не могъ замѣтить, направо отъ себя, въ складкахъ штофной стѣны, завѣшенную покрываломъ пару глазъ, испуганно и удивленно слѣдившихъ за нимъ. Вдругъ, почувствовалъ Феррiоль, какъ двѣ сильныя руки повалили его. Прежде чѣмъ маркизъ успѣлъ позвать на помощь, ему ужъ крѣпко завязали ротъ; онъ увидалъ надъ собой два черныхъ, оскалившихъ зубы лица, скрутившихъ его по рукамъ и по ногамъ, и для застигнутаго врасплохъ настала непроницаемая тьма.
Отъ Искеле, на Босфорѣ, пристани стараго Дольма-Бахчи, отплыла въ тотъ вечеръ барка, съ двумя черными евнухами, а между ними лежала безформенная масса.
Шатонефъ одобрилъ свою сестру.
— Ты не повѣришь, Атенаисъ, сказалъ онъ, какъ я тебѣ благодаренъ, за то что та безумная исторiя такъ счастливо окончилась твоимъ присутствiемъ духа и энергическимъ вмѣшательствомъ. Я не понимаю, какъ могло министерство назначить такого сумасброда, въ особенности въ Константитнополь, гдѣ на насъ, французовъ, ужъ и такъ не очень хорошо смотрятъ. Дай Богъ только, чтобы происшествiе со шпагой не повлекло за собой серьезныхъ послѣдствiй.
— Полно! возразила графиня ла-Нотре, покачавъ прелестной головкой. Портѣ тоже важно сохранить миръ. Но надо справиться о героѣ приключенiя, по всей вѣроятности изнуренномъ отъ перенесеннаго имъ смертельнаго страха. Дѣйствительно, Францiя была въ эту минуту близка къ потерѣ своего представителя у высокой Порты. Атенаисъ кивнула головой брату, занятому приготовленiями къ отъѣзду, и сошла въ одну изъ гостиныхъ нижняго этажа.
Посреди комнаты, на широкомъ ложѣ спалъ человѣкъ, за которымъ наблюдали, сидя передъ нимъ на коврѣ, невольникъ-грекъ и горничная. При входѣ графини, отдыхавшiй поднялъ внезапно голову, и оглянулъ испуганно и удивленно кругомъ себя; когда его взглядъ остановился на смѣющейся графинѣ, то сбросивъ съ себя покрывало, онъ поспѣшно вскочилъ.
— Графиня Атенаисъ! Боже мой, не во снѣ ли я? скажите мнѣ, графиня, гдѣ я, и что со мной случилось?
— Прежде всего успокойтесь, де-Феррiоль, и ложитесь опять, сказала Атенаисъ, — ваши нервы вѣроятно еще раздражены отъ недавнихъ возбужденiй.
— Но, графиня, умоляю васъ.
— Де-Феррiоль, я разскажу вамъ, все, все что хотите, если обѣщаете покойно вести себя.
Глубоко вздыхая, вернулся маркизъ къ своему дивану.
— Я буду послушенъ какъ школьникъ, только объясните мнѣ, какъ я попалъ въ вашъ будуаръ, изъ проклятаго турецкаго дворца? Мои послѣднiя воспоминанiя прекращаются на двухъ черныхъ, дьявольскихъ рожахъ.
— Тише, тише, любезный маркизъ, прервала его Атенаисъ, усаживаясь на кресло, придвинутое горничной. — Не припомните-ли вы, можетъ быть, ваше пребыванiе въ маленькомъ кабинетѣ, обитомъ шелковой матерiей, съ окошкомъ, черезъ которое...
— Чортъ возьми! перебилъ ее на словѣ Феррiиоль, — вы мнѣ возвращаете память. Послѣ комедiи разыгранной передъ аудiенцъ-залой его султанскаго величества, я попалъ случайно въ высокiй сводчатый проходъ, гдѣ увидалъ потайную дверь, открывшую мнѣ новый путь въ преддверiе рая, какъ мнѣ показалось. Но райское наслажденiе было непродолжительно. Сильныя руки сжали и связали меня, набросили на голову мѣшокъ, и тутъ я потерялъ сознанiе. Мнѣ слышался шопотъ, плескъ волнъ о деревянныя доски, и помню только, что предпослѣдняя моя мысль была проклятiе всѣмъ туркамъ, послѣдняя же — желанiе всего лучшаго вамъ.
— О! маркизъ, неужели это правда? Все-таки вы прибавили мнѣ нѣсколько подробностой къ маленькому роману, прожитому вами. Какъ вамъ уже извѣстно, я была приглашена вчера къ султаншѣ-матери; въ честь меня были устроены танцы, въ такъ называемой, семи-раковинной залѣ, которыми я могла любоваться изъ ложи. Двадцать пять боковыхъ ложъ, отдѣенныхъ одна оть другой лишь шелковыми занавѣсями, были заняты султаншами, семнадцатью кадинами, фаворитками, любимыми женами его величества, и несколькими предпочитаемыми одалисками. Этикетъ требовалъ, чтобы не было въ ложѣ болѣе двухъ дамъ; выходы всѣхъ ложъ примыкаютъ къ общему проходу, соединенному съ покоями султанши Валидс, исключая ложи султана, ведущей въ круглую колоннаду, и оттуда въ присутственныя залы, такъ что его величество имѣетъ возможность пройти черезъ потайную дверь, прямо изъ засѣданiя Дивана и наслаждаться своими танцующими нимфами. Направо отъ этой ложи, находилась я, съ назначенной мнѣ собесѣдницей-француженкой, прелестной, умной Кадиной Кемала Уметула, попавшей по страннымь стеченiямъ обстоятельствъ въ, гаремъ. Отъ нея-то я узнала, что мы находится въ непосредственномъ сосѣдствѣ съ ложей султана, и въ порывѣ любопытства, я даже рѣшилась открыть немного шелковую занавѣсь, чтобы взглянуть на таинственный кабинетъ. Султана я не видала, но... Веселый смѣхъ перебилъ говорящую.
— Но меня, меня, сумасшедшаго Феррiоля, приведеннаго туда еще болѣе необыкновенной случайностью! вскрикнулъ маркизъ, продолжая смѣяться. — О, графиня, дорого бы я далъ, чтобы посмотреть на ваше изумленное личико, при видѣ меня у золотой рѣшетки.
— Увѣряю васъ, маркизъ, что я скорѣе остолбенѣла отъ ужаса, нежели удивилась. Присутствовать на праздникѣ въ Сералѣ — преступленiе, достойное смерти для каждаго мусульманина, тѣмъ болѣе для гяура; еслибы Серай-Агасси, смотритель гарема, стоявшiй въ углу залы и наблюдавшiй за порядкомъ, догадался о вашемъ присутствiи, то васъ бы ужъ не было теперь въ живыхъ; ни ваша ввѣрительная грамота, ни вашъ маркизатъ, ни ваша могучая шпага, не помогли бы вамъ спастись. Предчувствуя что только излишняя отважность, странный случай, или безразсудная смѣлость, могли завести васъ въ ложу султана, я со страхомъ повѣрила свое открытiе Кемала. Кадина ужаснулась не менѣе меня, но сохранила на столько присутствiе духа, что немедленно составила планъ, какъ вырвать васъ изъ львиной пещеры, не спросивъ на то вашего согласiя. Нельзя было медлить исполненiемъ; каждую минуту могъ кто нибудь невзначай, даже самъ султанъ войти въ ложу, и тогда ваша гибель была бы неизбѣжна, У нашихъ ногъ лежали молча на коврѣ, ожидая приказанiй, два евнуха, принадлежащiе Кемала, оба африканскiе негры, атлетическаго тѣлосложенiя и собачьи преданные ей. Стоило Кадинѣ сказать нѣсколько словъ чернымъ гигантамъ, привыкшимъ къ тысячамъ продѣлокъ обитательницъ Сераля, старающихся ими разнообразить свое одиночество, хитрые рабы тотчасъ же поняли въ чемъ дѣло, и съ веселой усмѣшкой согласились исполнить опасный планъ. Да, дѣйствительно опасный, мой дорогой маркизъ: не удайся онъ, то не только вы, но и черные невольники Кемала, и даже вѣроятно я, были бы осуждены на смерть. Но онъ удался: подобно двумъ молодымъ леопардамъ подкрались они къ вамъ, пока вы стояли у окошка, очарованный чудной роскошью представившейся вамъ картины, сильныя руки внезапно зажали вамъ ротъ, прежде нежели вы успѣли издать какой либо звукъ, вслѣдъ затѣмъ вы были связаны и положены, закутанные въ коверъ, къ нашими ногамъ. Здѣсь вы были въ безопасности, такъ какъ никто не смѣлъ войти въ нашу ложу, до окончанiя торжества. Еще до этого, негры нашли возможность достать мѣшокъ, который надѣли на васъ, и покрывъ различными одѣялами, перенесли въ вѣрное мѣсто. Къ вечеру, мѣшокъ былъ доставленъ въ полной сохранности въ посольскiй кiоскъ. Я оканчиваю разсказъ вашего спасенiя новымъ предостереженiемъ, опасаться измѣнчиваго блеска полумѣсяца.
Маркизъ нерѣшительно покачалъ головой и глаза его, съ выраженiемъ огненной страсти, остановились на графинѣ.
— Если бы у меня не болѣли суставы рукъ отъ веревокъ, которыми я быль скрученъ, и не болѣла голова, вслѣдствiе непрiятнаго пребыванiя въ мѣшкѣ, то я счелъ бы вашъ разсказъ за прелестную выдумку, въ родѣ волшебныхъ сказокъ Шехеразады. Но теперь, графиня, теперь я благодарю васъ отъ глубины души!
И съ этими словами онъ вскочилъ и прижалъ руку графини къ губамъ.
— Пожалуйста не благодарите, перебила его Атенаисъ со смѣхомъ. Вы всѣмъ обязаны Кадинѣ Кемала Уметула, съ которой вы врядъ ли когда нибудь встрѣтитесь лицомъ къ лицу. Но, маркизъ, мнѣ пришло въ голову, не держали ли мы съ вами пари? кто же выигралъ?
— А вѣсть о приключенiи въ Дольма-Бахче недавно дошла до васъ?
— Я не хочу скрывать, что нѣсколько часовъ тому назадъ возвращены подарки, которые ваше посольство оставило во дворцѣ. Его величество, султанъ, выразиль сожалѣнiе, что не можетъ принять ихъ ранѣе, нежели вы подчинитесь ихъ обычаями.
— Меня очень огорчаеть, что я буду лишенъ счастья лицезрѣть главу Ислама, но я утѣшусь прiятнымъ сознанiемъ, что по своимъ убѣжденiямъ сохранилъ шпагу.
— Упрямецъ!
— И къ несчастью, графиня, итого упрямца никто не сломитъ, кромѣ васъ, можетъ быть.
— Меня, маркизъ?
— Да, васъ, графиня, повторяю. Какъ вы думаете, стоитъ ли попытаться сдѣлать изъ меня благоразумнаго человѣка? Будьте подругой моей жизни, Атенаисъ, выведите меня своей нѣжной, чудной, спокойной рукой на прямой путь. Воспитайте меня.
Атенаисъ серьезно и долго смотрѣла въ его темные глаза.
— Такъ какъ я знаю, что вы, не смотря на всѣ эксцентрическiя выходки, сохранили честное сердце и благородный образъ мыслей, я попробую исправить васъ бракомъ и держать въ рукахъ.
Радостный крикъ вырвался у Феррiоля, онъ притянулъ къ себѣ Атенаисъ и крѣпко поцѣловалъ ее.
— Я долженъ сознаться, что проигралъ пари, но вознагражденъ сверхъ моихъ ожиданiй. Благословенна будь моя шпага: она виной, что ты въ моихъ объятiяхъ, моя дорогая, ненаглядная, обожаемая Атенаисъ.
Де-Шатонефъ долженъ былъ возвратиться въ Парижъ 6езъ своей сестры, но не ранѣе, какъ отпраздновавъ ея свадьбу съ Феррiолемъ.
Подъ влiянiемъ своей прелестной супруги, своенравный маркизъ дѣйствительно исправился, но не могъ никакъ исполнить одного — представиться султану безъ шпаги. Вслѣдствие этого Феррiоль ни разу не былъ принятъ ко двору, что не помѣшало ему сохранить постъ посланника въ теченiе десяти лѣтъ и руководить дѣлами своего государства при высокой Портѣ.
Эти церемонiи при первомъ представленiи посланниковъ Султану, Дивану, сохранились до половины текущаго столетiя; нѣкоторыя изъ нихъ существують и до сихъ поръ. Феррiоль разсказываетъ это невѣроятное событiе въ своихъ собственныхъ запискахъ, изданныхъ въ 1749 году его племянникомъ и наслѣдникомъ маркизата.