Spectator.
Наше время справедливо называютъ временемъ популяризацiи знанiй. Никогда еще популяризацiя знанiя не достигала такихъ обширныхъ размѣровъ, какъ теперь. Стоить только вспомнить о массѣ издаваемыхъ въ настоящее время популярныхъ журналoвъ по всѣмъ отраслямъ знанiя, о рядѣ всевозможныхъ выставокъ, публичныхъ лекцiй и о6ъясненiй коллекцiй и пр., чтобы подтвердить истинность нашихъ словъ. Сердце истиннаго любителя знанiя не можетъ не радоваться, глядя, какъ быстро результаты пытливой работы изслѣдователя широкой волной разливаются по всему образованному мiру, находя себѣ доступъ въ умѣ даже мало подготовленнаго читателя. Но эта самая возможность быстраго распространенiя знанiя и воспринятiя его даже людьми мало подготовленными заставляетъ насъ съ особенною внимательностью слѣдить за тѣмъ, чтобы къ чистому источнику знанiя не примешивалось мутныхъ потоковъ невѣжества — продуктовъ недодуманности и невѣжества господъ популяризаторовъ.
Высказанныя мысли въ особенно сильной степени примѣнимы къ Россiи, гдѣ наука еще не свила себѣ столь прочнаго гнѣзда, какъ въ остальной Европѣ, и гдѣ далеко еще не во всѣхъ слояхъ обществахъ укоренилось убѣжденiе о томъ великомъ путеводномъ значенiи, какое имѣетъ наука въ исторiи каждаго народа.
Эти старыя и общеизвѣстныя мысли пришлось намъ вспомнить, послѣ того какъ мы натолкнулись на нѣсколько крайне непонятныхъ и непрiятныхъ продуктовъ въ области русской популярной литературы. Объ этихъ-то продуктахъ мы и хотимъ сказать нѣсколько словъ.
Въ октябрѣ минувшаго года весь образованный мiръ торжественно праздновалъ четырехсотлѣтнюю годовщину одного изъ величайшихъ событiй во всемiрной исторiи — разумѣю открытiе Америки. Празднованiе этого знаменательнаго событiя вызвало оживленiе въ относящейся сюда литературѣ. И безъ того многочисленная, она обогатилась въ послѣднее время новыми капитальными изслѣдованiями, пролившими свѣтъ, а въ иныхъ случаяхъ и окончательно рѣшившими нѣкоторые спорные вопросы въ жизни великаго мореплавателя. Я разумѣю здѣсь многочисленныя работы Гаррисса, Уинзора, Руге и многихъ другихъ изслѣдователей (1).
Чтенiе иностранныхъ авторовъ невольно натолкнуло меня на вопросъ, какими популярными жизнеописанiями великаго мореплавателя обладаетъ русская литература. Мнѣ казалось немыслимымъ, чтобы эта литература осталась совершенно безучастна къ празднованiю знаменательнаго четырехсотлѣтiя.
На мой вопросъ, въ книжномъ магазинѣ мнѣ прежде всего подали книжку съ бiографiей Колумба изъ серiи «Жизнь замѣчательныхъ людей» Ф. Павленкова. Мнѣ было уже раньше немного знакомо это симпатичное по мысли изданiе, и нѣсколько томиковъ этой бiографической серiи я прочелъ съ истиннымъ удовольствiемъ. Очевидно, поданная мнѣ книжка шла лучше другихъ, и дѣйствительно ея опрятный видъ и недорогая цѣна сильно говорили въ ея пользу. Тѣмъ больше было мое разочарованiе и негодованiе по прочтенiи книжки!
Боже мой, что это за бiографiя!
Начать съ того, что авторъ для составленiя жизнеописанiя Колумба помимо стариннаго сочиненiя Вашингтона-Ирвинга воспользовался только двумя малоавторитетными французскими сочиненiями о Колумбѣ. Даже извѣстная «Исторiя открытiй» Пешеля, существующая и на русскомъ языкѣ, и Гумбольдтовъ «Космосъ», во второмъ томѣ котораго разбросано много цѣнныхъ замѣчанiй относительно Колумба (они подробно развиваются въ извѣстномъ сочиненiи того же автора: Examen critique de l'histoire de geographie etc. Paris 1836—37), по-видимому, остались нѣизвестными автору, не говоря уже о упоминавшихся мною выше классическихъ трудахъ Гаррисса, Руге, Наваррета, Roselly de Lorgues и др. авторовъ. Благодаря такому отношенiю къ дѣлу, бiографiя Колумба, написанная Абрамовымъ, исполнена всякаго рода грубыхъ ошибокъ. Для примера укажемъ нѣкоторыя изъ нихъ.
Авторъ относить рожденiе Колумба къ 1435 году. Правда, вопросъ относительно года рожденiя Колумба еще не можетъ почитаться рѣшеннымъ окончательно; тѣмъ не менѣе въ настоящее время большинство ученыхъ, вслѣдъ за Гаррисомъ, полагаютъ, что рожденiе Колумба должно быть отнесено къ промежутку времени между маемъ 1446 года и ноябремъ 1447. Руге даже укорачиваетъ этотъ срокъ до 20-го марта 1447 года. Взглядъ Гаррисса поддерживается также Д'Авезакомъ (2). Наоборотъ, Пешель считаетъ за годъ рожденiя Колумба 1456 годъ, основываясь, главнымъ образомъ, на показанiяхъ извѣстной бiографiи Колумба «Vida del Almirante», авторомь которой до послѣдняго времени считался сынъ Колумба отъ его внебрачной связи съ Беатриче Энрикецъ. Однако, въ виду того, что изслѣдованiями Гаррисса въ настоящее время значительно подорвана достовѣрность этого источника, даже выражаются весьма основательныя сомнѣнiя въ томъ, что книга дѣйствительно написана сыномъ Колумба; а также и въ виду нѣкоторыхъ другихъ соображенiй, въ разсмотрѣнiе которыхъ мы здѣсь входить не можемъ, этотъ взглядъ въ настоящее время оставленъ. Ближе всего указанiе Абрамова сходится съ Наварретомъ (3), который считалъ 1456 годъ за годъ рожденiя Колумба, но это была простая ошибка со стороны Наваррета, вполнѣ разъясненная позднѣйшими изслѣдованiями.
На той же первой страницѣ книги Абрамова мы встрѣчаемъ слѣдующую велерѣчивую тираду: «не смотря на всѣ старанiя изслѣдователей и бiографовъ, о жизни великаго путешественника до его пятидесятилѣтняго возраста удалось возстановить только немногiе факты, далеко не дающiе возможности составить ясное понятiе о томъ, какимъ путемъ онъ пришелъ къ генiальной мысли о возможности добраться до странъ востока, направившись въ путь на западъ, и только знакомство съ общимъ состоянiемъ тогдашней прогрессирующей мысли нѣсколько выясняетъ эту великую тайну».
Если бы Абрамовъ дѣйствительно обладалъ этимъ знакомствомъ, то приведенная нами тирада осталась бы навѣрное не написанной. Уже давно выяснено, что генiальная мысль — добраться до странъ востока, направившись по дорогѣ къ западу, принадлежитъ не Колумбу, а знаменитому Паоло Тосканелли. Въ Колумбiйской библiотекѣ въ Севильѣ Гарриссу удалось найти въ началѣ семидесятыхъ годовъ копiю съ письма Тосканелли, снятую собственноручно Колумбомъ. Въ этотъ письмѣ (оригиналъ писанъ по-латыни) мы находимъ слѣдующiя знаменательныя строки:
«Не удивляйтесь, что я называю западомъ ту сторону, гдѣ произрастаютъ пряности, тогда какъ обыкновенно говорятъ, что онѣ растутъ на востокѣ. Тотъ, кто будетъ плыть все время на западъ, достигнетъ этихъ мѣстностей на западѣ, а тотъ, кто отправится сухимъ путемъ на востокъ, достигнетъ этихъ странъ на востокѣ» (4).
Нельзя поэтому не согласиться со словами Д'Авезака, который говоритъ: «Идеи Колумба произошли изъ цѣлой суммы данныхъ, которыя онъ постепенно заимствовалъ изъ различныхъ источниковъ. Тѣмъ не менѣе, опредѣленный проэктъ явился у него только благодаря письму Тосканелли. Это монументальное письмо обезпечиваетъ за Тосканелли великую неоспоримую заслугу: онъ далъ толчекъ ко всѣмъ заатлантическимъ открытiямъ» (5).
Затѣмъ Абрамовъ, ничто же сумняся, подробно пересказываетъ всѣ тѣ баснословные разсказы и подвиги Колумба, относящiеся къ его молодости, не подозрѣвая, повидимому, что все это принадлежитъ къ области чистой фантазiи. Всѣ эти разсказы о мнимыхъ морскихъ сраженiяхъ, въ которыхъ Колумбъ обнаружилъ, будто бы, чудеса храбрости, болѣе характеризуютъ самихъ бiографовъ. Руге не безъ остроумiя относить ихъ въ особую главу, носящую заглавiе: «Романъ изъ юношеской жизни Колумба».
Книжка Абрамова даетъ также совершенно превратное понятiе о томъ, какъ относился самъ Колумбъ къ сдѣланнымъ имъ открытiямъ. «Итакъ, новый свѣтъ не былъ химерою, созданiемъ пылкой фантазiи Колумба. Онъ былъ открыть», — говорить Абрамовъ въ началѣ V главы. Какъ извѣстно, Колумбъ никогда не думалъ, не смотря на всю свою пылкую фантазiю, что онъ открылъ новый свѣтъ, а полагалъ, что имѣетъ передъ собою лишь восточныя берега Азiи. Повидимому, и самъ авторъ склоняется къ этому, такъ какъ чрезъ нѣсколько строкъ ниже говорить: «великiй мореплаватель оставался въ прежнемъ заблужденiи, считая открытый имъ мiръ не болѣе, какъ восточною стороною Азiатскаго материка» (стр. 36). Такимъ образомъ, обѣ приведенныя нами цитаты противорѣчатъ другъ другу.
Какъ извѣстно, Колумбъ и умеръ съ тѣмъ убѣжденiемъ, что во всѣ свои четыре путешествiя онъ имѣлъ дѣло съ восточными берегами Азiи и прилегающими къ ней островами. Руге совершенно справедливо говорить, что Колумбъ первый съ негодованiемъ отвергъ бы предположенiе о томъ, что онъ открылъ не западный путь въ Азiю, а совершенно новую часть свѣта (6). Между тѣмъ, на стр. 64 книжки Абрамова мы читаемъ: «Къ этому времени (т. е. ко времени совершенiя послѣдняго путешествiя) Колумбъ уже избавился отъ своего заблужденiя, въ силу котораго онъ считалъ открытыя имъ страны восточнымъ побережьемъ Азiи, и убѣдился, что между Европой и Азiей лежитъ особый материкъ».
Еще во время своего прежняго путешествiя, находясь вблизи острова Тринидада и устьевъ рѣки Ориноко, Колумбъ рискнулъ было вмѣсто своихъ странныхъ предположенiй о нахожденiи Индiйскаго рая и низвергающагося съ него громаднаго потока, сдѣлать здравое предположенiе, дальнѣйшее развитiе котораго могло бы раскрыть ему истинное значенiе всѣхъ его открытiй. «Можетъ быть, говоритъ онъ въ своемъ Дневникѣ, упомянутая рѣка (Ориноко) беретъ свое начало не изъ Индiйскаго рая, а изъ какой-либо большой земли на югѣ»? Но эта мысль кажется ему слишкомъ невѣроятной, и онъ сейчасъ же отвергаетъ ее: «весь ученый мiръ страшно удивится, что существуетъ еще материкъ, о которомъ до сихъ поръ ничего не было извѣстно». Эти же взгляды остались у Колумба и во время его четвертаго и послѣдняго путешествiя. Находясь вблизи нынѣшняго Юкатана, Колумбъ полагалъ, что онъ находится у береговъ Задней Индiи (Индокитая), стремясь проникнуть отсюда въ Бенгальскiй заливъ.
Такимъ образомъ, этотъ, можетъ быть, самый важный пунктъ въ исторiи Колумба остался въ книжкѣ Абрамова истолкованнымъ совершенно невѣрно.
Мы не станемъ утомлять читателя дальнѣйшимъ разборомъ книжки Абрамова; не станемъ говорить о странныхъ ошибкахъ въ употребляемой имъ географической терминологiи (напр. Багамскiе острова авторъ называетъ «Богамайскими», стр. 36), не станемъ ставить въ вину автору, что онъ оставилъ совершенно безъ вниманiя столь ценный въ бiографическомъ отношенiи матерiалъ, какъ Дневникъ Колумба (7); не будемъ придираться къ неудачнымъ выраженiямъ, разсѣяннымъ по всей книжкѣ (напр. «воздухъ былъ чудовищно удушливъ» (стр. 56) «новый феноменъ привелъ всѣхъ въ смертельный ужасъ» (стр. 68). «Большинство офицеровъ пришло къ важному заблужденiю» (стр. 70) и т. д. и т. д...) Все это повело бы насъ слишкомъ далеко и безъ нужды увеличило бы размеры нашей замѣтки.
Мы полагаемъ, что популярная книжка Абрамова достаточно охарактеризована приведенными нами выписками, равно какъ и ея авторъ, рискнувшiй со столь скуднымъ научнымъ багажемъ пуститься въ область популярной литературы.
Если при разборѣ книжки Абрамова намъ приходилось для обнаруженiя ошибокъ автора прибегать къ помощи ссылокъ на спецiальныя сочиненiя, трактующiя о данномъ предметѣ, то во второмъ встрѣтившимся намъ примѣрѣ неудачной популяризацiи научныхъ свѣдѣнiй задача наша значительно облегчается. Здѣсь уже не потребуется никакихъ ссылокъ, ибо дѣло идетъ о незнанiи самыхъ элементарныхъ научныхъ свѣдѣнiй въ той области явленiй, о которыхъ берется говорить разбираемый авторъ. Въ январской книжкѣ (1892 г.) почтеннаго дѣтскаго журнала «Родникъ», издающагося въ Петербургѣ, мы находимъ статью, посвященную объяснению явленiй, сопровождающихъ процессы гнiенiя и горѣнiя (8). Конечно, можно спорить о томъ, насколько подобный выборъ темы удаченъ для популярной статьи въ дѣтскомъ журналѣ; но разъ статья написана, мы въ правѣ требовать, чтобы изложенiе ея было достаточно вразумительно и уже, во всякомъ случаѣ, не поселяло въ дѣтяхъ ошибочныхъ представленiй о томъ рядѣ явленiй, о которыхъ взялся говорить авторъ.
Оказывается, что именно этимъ то элементарнымъ требованiямъ и не удовлетворяетъ указанная нами статья. Уже на первыхъ же страницахъ ея мы наталкиваемся на грубыя ошибки.
На стр. 71 авторъ говорить: «въ природѣ рѣшительно ничего не исчезаетъ». Высказывая это категоричное утвержденiе, авторъ, вѣроятно, имѣетъ въ виду установленный Лавуазье знаменитый законъ вѣчности вещества. Но можно ли его формулировать подобнымъ образомъ? Наоборотъ, весь порядокъ въ природѣ построенъ на исчезновенiи однѣхъ формъ и замѣнѣ ихъ другими, и каждый мало-мальски пытливый ребенокъ представитъ цѣлый рядъ примѣровъ этому, если только, къ сожалѣнiю, не будетъ подавленъ авторитетомъ автора. Впрочемъ, и самъ авторъ, какъ и слѣдовало ожидать, очень скоро забываетъ о своемъ категоричномъ утвержденiи и уже черезъ нѣсколько страницъ, говоря о находкѣ въ Сибири «волосатаго» (какъ будто бы существовали безволосые мамонты?) мамонта, говорить: «животное это давно уже исчезло съ лица земли» (стр. 77), поселяя этимъ мучителыныя недоразумѣнiя въ головѣ юного читателя. Очевидно, во всемъ этомъ виноватъ авторъ, не усвоившiй себя закона Лавуазье, гласящаго, что «вещество не творится и не пропадаетъ, или матерiя вѣчна».
Впрочемъ, можетъ быть, здѣсь все дѣло зaключаетcя въ неудачномъ выраженiи, хотя и совершенно неизвинительномъ, и читатель изъ дальнѣйшаго изложенiя можетъ получить 6олѣе ясное понятiе объ этомъ краеугольномъ законѣ всего современнаго естествознанiя. Къ нашему глубокому удивленiю, при дальнѣйшемъ чтенiи мы наталкиваемся на еще болѣе поразительные примѣры невѣдѣнiя автора. Вотъ что мы здѣсь читаемъ: «сколько разъ ни провѣряли люди справедливость того положенiя, что вѣсъ продуктовъ горѣьнiя (золы, сажи, дыма и водяныхъ паровъ) равень вѣсу взятаго для горѣнiя горючаго матерiала, столько же разъ убѣждались въ томъ, что оно безусловно вѣрно, — и стало быть, это законъ природы, который называется закономъ вѣчности матерiи» (ibid. стр. 71 — 72). Что это такое? просто не вѣрится глазамъ... Да, вѣдь, горѣнiе есть окисленiе, соединенiе горящаго тѣла съ кислородомъ воздуха, — стало быть, обязательно вѣсъ продуктовъ горѣнiя будетъ превышать вѣсъ взятаго для горѣнiя горючаго матерiала ровно настолько, сколько великъ вѣсъ присоединеннаго кислорода — неужели же и это неизвѣстно автору?! Не является же онъ, въ самомъ дѣлѣ, сторонникомъ стариннаго и давно оставленнаго ученiя Бехера и Сталя объ особой невѣсомой матерiи — флогистонѣ, выдѣляющейся при горѣнiи? Тогда нечего толковать о вѣчности матерiи...
На стр. 73 мы находимъ слѣдующiя поэтическiя строки, которыя нельзя назвать иначе, какъ «стихотворенiемъ въ прозѣ»:
«Земледѣлецъ взялъ изъ земли для своего тѣла то, что отдалъ ей когда-то давно—давно дико росшiй на этомъ мѣстѣ степной ковыль. Но вотъ умеръ и самъ земледѣлецъ, тѣло его зарыли въ землю; намогильный деревянный крестъ, долгое время хранившiй воспоминанiе о томъ, кто, трудясь, своимъ потомъ обливалъ землю и бросалъ въ нее зерно, — сначала покосился, затѣмъ упалъ, затерялся, и старая могила сравнялась съ землею. Другой земледѣлецъ, можетъ быть, праправнукъ умершаго, вспахалъ землю и бросалъ въ нее зерна. Опять зерна дали богатые всходы, родился хлѣ6ъ, который былъ съѣденъ этимъ земледѣльцемъ, и въ этомъ хлѣбѣ могли быть частички отъ праха того земледѣльца, который первый поселился на новыхъ мѣстахъ».
Не правда ли, читатель, очень странна эта исторiя о «земледѣльцахъ самоудобрителяхъ»? Она живо напомнила намъ одну изъ главъ Бюхнеровскаго «Stoff uud Kraft».
Но то, что, можетъ быть, было умѣстно у Бюхнера, совсѣмъ не умѣстно въ дѣтской книжкѣ.
Дальше встрѣчаемъ еще болѣе мрачныя строки:
«Смѣна отжившаго, дряхлаго — новымъ, молодымъ и здоровымъ служитъ вѣрнымъ залогомъ усовершенствованiя и улучшенiя живыхъ формъ. И дѣйствительно, мiръ животныхъ и растенiй вслѣдствiе такого о6новленiя становится все лучше и лучше, и человѣкъ, играющiй въ этомъ мiрѣ самую выдающуюся роль, быстрѣе всѣхъ другихъ стремится къ прогрессу. Итакъ, разрушенiе живущаго есть неизбѣжный законъ природы, необходимый для усовершенствованiя живыхъ формъ. Гнiенiе есть одинъ изъ видовъ этого разрушенiя».
Нужно ли комментировать эти строки съ ихъ «закономъ разрушенiя» (охъ, ужь эти «законы природы» — кто только не злоупотреблялъ ими!) и «гнiенiемъ живущаго», какъ однимъ изъ самыхъ важныхъ факторовъ усовершенствованiя живыхъ формъ? Это сдѣлаетъ и безъ насъ читатель.
Полагаемъ также, что намъ нѣтъ нужды утомлять читателя дальнѣйшими цитатами. Характеръ статьи и компетентность ея автора въ затрогиваемыхъ имъ вопросахъ обрисованы достаточно.
Намъ вдвойнѣ обидно, что эта статья появилась въ такомъ почтенномъ дѣтскомъ изданiи, какъ «Родникъ». Дѣти при чтенiи этихъ статей являются менѣе вооруженными, нежели взрослые и, не сумѣвъ отнестись критически къ разсѣяннымъ по ней несообразностямъ, легко примутъ ихъ на вѣру. А это очень печально. Отъ души желаемъ, чтобы подобныя статьи не появлялись 6олѣе на страницахъ симпатичнаго изданiя. Съ удовольствiемъ можемъ прибавить къ этому, что наше желанiе, повидимому, раздѣляется и редакцiей «Родника». Авторъ статьи — Гориневскiй — заканчиваетъ свою статью слѣдующими безотрадными для насъ строками: «Мы ознакомимся съ этимъ новымъ мiромъ безконечно малыхъ существъ... въ слѣдующихъ беcѣдахъ». Однако, не смотря на то, что первая бесѣда появилась въ январьскомъ № за 1892 г., ни въ одной изъ слѣдующихъ книжекъ продолженiя бесѣдъ о гнiенiи мы не нашли. И этого подвига со стороны редакцiи нельзя не одобрить: «лучше поздно, чѣмъ никогда».
1) Списокъ этихъ работъ можно найти у Hebler'a: Die neuere Columbusliteratur (die Sybel. Hystor. Zeitsch. 1882) и у Руге въ его Gechichte der Entdeckungen и въ изданной имъ отдѣльной книжкой бiографiи Колумба.
2) См. d'Avezac. L'annee veritable de la naissance de Cristophe Columbe (Bullet, de la Soc, de Geogr. Paris 1882 VII livr.).
3) См. Navarrete. Viajes у Descubrimentas. Madrid 1825.
4) Harris. Bibliotheca Americana vetustissima. Additiones. Paris 1872. Introduction pag. XVI—XYIII
5) D'Avezac. Loc. cit. pag. 50.
6) См. №1 «Globus» за 1892 годъ и Ruge. Geschichte der Entdeckungen S.301, 321 и др.
7) Какъ извѣстно, Гумбольдтъ восторгается географическими описанiями, сдѣланными Колумбомъ: «какимъ глубокимь созерцанiемъ» красотъ природы былъ одаренъ великiй мореходецъ, какъ онъ «жизнь земли и новое небо, открывшiяся его взорамь, умѣлъ изобразить такими красками, красоту и вмѣстѣ съ тѣмъ простоту которыхъ могутъ оцѣнить только хорошо знакомые съ выразительностью языка того времени». Проза адмирала, если и не краснорѣчивѣе, то во всякомъ случаѣ увлекательнѣе аллегорическаго пастушескаго романа «Боккачiо».
8) «Мiры, открываемые микроскопомъ. I. процессы гнiенiя и броженiя». («Родникъ» 1892 года № 1 стр. 65—89).