Этоть вопросъ былъ подвергнутъ тщательному изученiю еще д-ромъ Эндрью изъ Чикаго и проф. Ламброзо. Недавно имъ занялся французскiй психiатръ Кабанэ.
Уже въ первые годы царствованiя Наполеона I при дворѣ стали носиться слухи объ его эпилепсiи.
Вотъ, что пишетъ въ своемь дорожномъ дневникѣ нѣкая придворная дама, повидимому, г-жа Ремюза: "Прошлой ночью у Наполеона, кажется, былъ жесточайшiй припадокъ эпилепсiи. Жозефина сначала не осмѣливалась звать на помощь, но когда увидѣла, что страданiямъ мужа все нѣтъ и нѣтъ конца, то кинулась искать огня, Мамелюкъ Рустанъ, всегда лежавшiй передъ дверьми спальни, спалъ такъ крѣпко, что его нельзя было добудиться. Къ дворцовому префекту не было проведено ночного звонка, а камердинеры помѣщались очень далеко. Жозефинѣ пришлось въ болѣе, чѣмъ легкомъ костюмѣ, бѣжать въ помѣщенiе дежурнаго генерала. Оказавшiйся имъ Раппъ былъ крайне пораженъ этимъ ночнымъ визитомъ, но огня далъ. Спустя нѣсколько томительныхъ часовъ, припадокъ прошелъ. Наполеонъ запретиль Жозефинѣ что-либо разсказывать о своей болѣзни. Она велела молчать всѣмъ, кому уже сказала объ этомъ. Вечеромъ, императоръ былъ очень блѣденъ и угнетенъ. Но никому не пришло въ голову спрашивать его о причинахъ".
Межъ тѣмъ, Констанъ, цитируя это мѣсто изъ "Дневника придворной дамы", замѣчаетъ: "императоръ никогда не страдалъ эпилептическими припадками. Это одна изъ многихъ сказокъ, которыя про него складываются"...
Тотъ же Констанъ сообщаетъ въ другой главѣ своихъ мемуаровъ, что онъ однажды слышалъ, какъ императоръ стоналъ и кричалъ; онъ поспѣшилъ въ его кабинетъ и засталъ Наполеона лежащимъ на постели сь широко раскрытымъ ртомъ; руки больного были судорожно сведены на груди, а грудо-брюшная преграда вздымалась характерно-неровными толчками. Констанъ помогъ ему подняться.
— Что со мной? — спросиль Наполеонъ.
И затѣмъ разсказалъ Констану, что его душилъ ужаснѣйшiй кошмаръ. Ему казалось, что чудовищный медвѣдь навалился на его грудь и выгрызалъ изъ тѣла сердце...
Д-ръ Эндрью замѣчаетъ по этому поводу, что у эпилептиковъ ротъ никогда не бываетъ широко раскрытымъ и что, слѣдовательно, это, дѣйствительно, былъ кошмаръ или нервная галлюцинацiя.
Диаметрально противоположно показанiе Талейрана, который, вмѣстѣ съ графомь де-Ремюза, былъ свидетелемъ эпилептическаго припадка у императора. Наполеонъ упалъ на землю, четверть часа катался въ конвульсiяхъ, на губахъ у него показалась пѣна. Придя въ себя, онъ рекомендовалъ присутствовавшимъ помалкивать о всемъ видѣнномъ.
Положимъ, на свидѣтельство Талейрана нельзя особенно полагаться, такъ какъ этотъ государственный дѣятель прямо ненавидѣлъ Наполеона. Но симптомы, указанные Талейраномъ: конвульсiи, потеря сознанiя, пѣна у рта — не оставляютъ ни малѣйшаго сомнѣнiя въ характерѣ припадка. Подозрительно лишь то, что императоръ сознавалъ послѣ припадка все съ нимъ случившееся, чего какъ разъ не бываетъ у эпилептиковъ.
Такъ какъ духовная организацiя императора оставалась ничѣмь незатронутой, то ни одинъ изъ врачей, пользовавшихъ его въ различные перiоды его жизни, не поставилъ дiагноза "въ пользу" эпилепсiи.
Съ ихъ дiагнозомъ согласны и подуанскiй профессоръ Теобальди и д-ръ Эндрью. Д-ръ Кабанэ, равнымъ образомъ, приходить, вопреки Талейрану, къ заключенiю, что Наполеонъ I не былъ эпилептикомъ.
