Рассказ Г. Б. Малиньяка
Я сидел у радиоприемника, когда в дверь кабинки кто-то постучал. Стрелка хронометра показывала 23 часа последних суток 1923 года. Я был уверен, что кроме меня и часового у калитки никого больше не оставалось на территории нашей станции. Все ушли: кто в кабачек, кто в клуб, кто в гости, кто домой. В этот момент половина белого населения земного шара готовилась к встрече Нового Года. Все, кроме нас, — рабочих Воды, Света и Связи.
— Войдите! — крикнул я.
Это был истопник нашей станции. Старик был в слегка уже "приподнятом" настроении.
— Мы уходим с Трифоном, товарищ Анодов. Спокойной ночи и с наступающим вас, тов. Анодов.
— Спасибо. И вас тоже. Кстати, вы там печку протопили?
— Как в бане, тов. Анодов. Довольны будете беспременно.
— А угара не будет, как в тот раз?
— Не должно, тов. Анодов. А ежели в случае чаво, вы вон ту трубу откроете, ветерляцию пустите и пройдеть.
— Прекрасно. Спокойной ночи.
В ожидании прессы от трансатлантической радиостанции в Науэне, я забавлялся перехватом иностранных телеграмм и поисками незнакомых станций. Весь эфир наполнен был почти одними поздравительными депешами.
Куда и откуда их не несло! Из Галифакса в Сидней, из Каира в Бангкок, из Парижа в Сиерра Леонэ, из Аризоны в — Лондон, из Боливии в Палермо, из Флориды в Лодзь.
С моей головой начало твориться что-то неладное. Не знаю: от разрядов ли атмосферного электричества, от треска. ли усилительного аппарата, от дымившей ли печки.
Швейцарский хронометр показывал 23 часа 55 минут по времени меридиана Гринвича. Я перешел на волну 13000 метров. Германский великан2) уже начал передавать земле и небу свой таинственный сигнал европейской полночи —
Печка дымила все больше и больше. Повторив 7 раз под ряд букву "X" (икс), гигант ровно в 23 часа 58 минут дал первую букву "О", затем промежутками по 10 секунд повторена была пять раз буква "N", вслед за ней "О" и пятикратное "G". До полночи, до Нового Года, оставалось всего 10 секунд. Великан испустил последнее протяжное "O", и с этим вздохом умер 1923 год.
Я протянул руку к новому календарю, но сейчас же отдернул ее обратно. На обложке большими черными буквами на красном фоне я прочел число
Одновременно в дверь раздался сильный стук.
— Кто там? — воскликнул я.
В кабинку вошел какой-то незнакомый мужчина в дорожном пальто и кепи и молча уставился на меня большими неподвижными глазами на гладко выбритой, бледной физиономии, лишенной всякого выражения.
— Кто вы? — резко повторил я свой вопрос.
— Я? Я — ОНОГО.
Я никак не мог вспомнить, где я слыхал это знакомое имя.
— А что вам здесь нужно? — гневно спросил я незнакомца.
— Мое имя Оного! Вы только что слыхали его на расстоянии многих тысяч километров. А сейчас вы видите меня в лицо.
— Но что вам от меня нужно, гражданин Оного?
— Что мне нужно? Мне нужно передать вам кое-что... Одну большую тайну. Разрешите присесть?
— Пожалуйста, только я должен вас предупредить, что мне некогда.
— Я знаю. Я пришел на весьма короткий срок. Я должен спешить. Нам могут помешать. Поэтому слушайте меня внимательно. Я — Оного — радиосигнал полночи в Европе. Вся моя жизнь продолжается всего 300 секунд. По законам электричества и физики я должен был умереть ровно в 24 часа. Но, увы, сегодня я не мог, я никак не мог умереть. Мне некому было оставить в наследство мое изобретение, мое достижение, над которым я упорно работал ровно двадцать лет.
Незнакомец указал пальцем на обложку календаря, на которой я опять прочел цифру "1944".
— И вот на волне 13000 метров, — продолжал своим ровным, бесстрастным голосом Оного, — я неожиданно увидел лампочки вашего приемника. Это было там, недалеко от мертвых зон. Кроме вас, там никого больше не было. И поэтому я решил доверить мою тайну вам.
— Какую тайну? Что вы изобрели? — спросил я нетерпеливо.
— Я изобрел человека!! — почти шопотом ответил Оного.
Я вскочил со стула и воскликнул:
— Гражданин Оного, вы выпили лишнее или угорели от нашей печки, иначе вы бы знали, что патент на это изобретение существует уже тысячелетия. В старину имя его было — бог, а сейчас — природа.
Оного снисходительно улыбнулся.
— Вы говорите о типе животного, который называется "смертным человеком". Этот тип устарел и никуда не годится. Он дефективен. Его органы грубы, а сердце его — генератор ничтожной мощности. Колебания его энергии быстро затухают. Его скелет хрупок. Подумайте только — скелет из кости! Бррр! Радость собакам, материал для выделки густых гребенок, а не для конструкции людомашины. Прибор топорной работы... Между тем, как я...
Оного лихорадочно порылся в портфеле и вынул оттуда несколько чертежей. На одном из них я прочел надпись:
Водя карандашем по линиям чертежа, Оного продолжал своим размеренным голосом:
— ...между тем как я строю человека иначе. Вот этот скелет, вы видите — построен из неоалюминия. Его внешние контуры покрыты оболочкой и весьма тонкой, эластичной, но прочной кожи, имитации кожи смертного человека. Его конечности ничто иное, как протезы, изготовленные по последнему слову техники, так что, в случае поломки, могут быть в любое время заменены новыми. В грудной клетке помещается приемник электромагнитных волн с 20-кратным усилителем принимаемых колебаний. Несколько сот катодных реле, управляющих различными механизмами, и миниатюрная динамо-машина большой мощности занимают весь желудок и живот моего приятеля, фамилия которого — Блиц. В черепе моего друга Блица помещается камера радиофотографического аппарата, а зрачки его глаз, разумеется, ортопедических глаз, — это только две диафрагмы об'ектива того же аппарата. Вместо горла мой друг обладает миниатюрным радиотелефоном, а рот его служит рупором для передачи речи этого телефона. Внутри протезных ушей помещаются микрофоны, соединенные в свою очередь с радиотелефонным горлом и радиофотоглазами. Вы знаете, мой милый друг, что радиокинематография достигла своего апогея еще в 1936 году. Вы знаете также все изумительные достижения науки в области телемеханики за последние 10 лет. Вам поэтому легче будет догадаться, каким образом я вливаю жизнь в моего друга Блица. Представьте себе, что вы встретили его на улице. Вы здороваетесь с ним или задаете ему какой-нибудь вопрос. Звук вашего голоса попадает в мегафон, трансформируется моментально в электромагнитную волну и со скоростью 1/800000 секунды вместе с вашим изображением и всей окружающей вас обстановкой долетает до моей лаборатории. Увидев вас на моем кино-экране и услыхав ваш вопрос, я тем же путем даю вам ответ.
— Замыкая реле механизмов, я заставляю моего человека действовать так, как мне заблагорассудится. Я должен вам сказать, что мой приятель Блиц много работает, путешествует, посещает театры, концерты, делает покупки, читает газеты, пишет письма, танцует и, благодаря своей оригинальной внешности и остроумию, пользуется большим успехом у женщин. — А я или кто-нибудь в моей лаборатории думаем за него, видим все его глазами, слышим его ушами, говорим его ртом, ходим его неутомимыми ногами. Его руками мы здороваемся, расплачиваемся и, если нужно, даем пощечину мощностью в несколько киловатт.
Если бы вы могли только узреть моего друга, вы бесспорно согласились бы с тем, что он живет настоящей, кипучей жизнью, которая...
Я вскочил со стула и крикнул диким голосом:
— Довольно! Довольно врать! Вон! Вон отсюда!
Но Оного, ничуть не смутившись, возразил:
— Вы гоните меня вон, тов. Анодов, не высказав вашего мнения обо мне.
Вне себя от ярости я кричал:
— Мнение? Мое мнение о вас?
— Да, ваше мнение, тов. Анодов!
— Мое мнение, что вы шарлатан! Шарлатан и дурак!
— Я — дурак? Нет, мой милый друг! Это вы, вы — дурак! Набитый дурак! Ибо... глядите на меня...этот человек — Я...!! Видите? Это я!
Оного рухнул с грохотом на пол. При ударе его головы об порог кабины слышно было, как внутри его тела с треском лопались одна за другой — лампочки, трубки, банки... Из его рта брызнул жидкий парафин... Из ботинка потекла кровь, темно-коричневая кровь аккумуляторов...
Я бросился на помощь. Под грудью снежнобелой целлулоидной сорочки блестели алюминивые ребра и ключица из ванадиевой стали... Вместо красной печени высыпался наружу конденсатор, а с ним тысячи мелких нервов и жилок — обмотки самоиндукции и проводники электрического тока, который бился в его сердце.
Я начал кричать на помощь, но меня заглушил германский великан начавший передавать;
— Всем, всем, всем:
English section of German wireless pressservice trans-ocean copyright........
И я очнулся от угара. Проклятая печка все еще извергала клубы дыма.
1) Перепечатано из журн. "Техника Связи".
2) Радиостанция Науэн.
