Содержание предыдущего
Быстрый ход радиотехники требует наиболее дальнего взгляда в будущее развитие радио.
Чтобы не отаздывать. Чтобы проектировать и строить с учетом требований дальнейших лет...
Бросается взгляд на десятки лет вперед. Инструктор радио-музея будущего рассказывает о развитии радио в десятилетие (19-й—29-й годы), обрисовывает борьбу масс с радио-индивидуализмом.
С позиции радиотехники будущего идет критический просмотр прошлого радио. Виден ряд противоречий, ошибок.
Напрасные усложнения, вместо простоты. Нагромождение лишнего. Радио-фетишизм. Высвобождающиеся от него массы радиолюбителей.
— А что это за огромные здания около мачт, — прервал молчание инструктора, погрузившегося в короткое раздумье, один из экскурсантов, — в них, наверное, происходили большие собрания радиолюбителей?...
— О, нет, — встрепенулся инструктор музея. — Радио-клубы были далеко не такими. Вы можете видеть на экране маленькое здание в Москве, где помещался «Центральный дом друзей радио» — так назывался первый радио-клуб. Он занимал только угол в этом стареньком доме, снесенном при планировке «Большой Москвы». Если бы названия давались точнее, то на вывеске, которую видно около дверей, нужно было бы написать не «Центральный дом Друзей радио», а... «угол в центре города для друзей радио»...
— Вы удивлены таким отношением к общественной организации в то время, когда радио начало проникать в массы и вызвало внимание партии? Чем, спрашиваете, объяснить непонятное противоречие — у «друзей радио» мало было друзей.
— Стихия индивидуализма отражалась не только на техниках, но и организаторах радиофикации. Все хотели проводить радиофикацию, все хотели командовать в ней. Каждая из организаций требовала исключения другой из этой работы. Все они говорит об общественности, но никто не помогал ее развертыванию... Это был типичный радио-бюрократизм, которому тогда объявлена была жестокая война.
— Разверните страничку воспоминаний в сборнике ОДР об этом «Центральном доме». Бросается в глаза такой диалог: «Радиолюбитель живет в эфире... — Тем лучше — значит ему не нужно жилплощади»... — «Необходимо устраивать лекции, организовать лаборатории... — Это вы можете делать по радио. Зачем вам дом?..»
— Однако мы сильно отвлеклись, а нам предстоит просмотр не только экспонатов прошлого, но и радио-системы настоящего. Закончим о зданиях. Это были помещения для передающих радиостанций. Строились они основательно, с расчетом на полсотни лет. А сами передатчики менялись каждые два—три года и делались все меньше и проще...
— Недальновидность архитекторов? — Нет, скорее близорукость радио-инженеров, требовавших тяжелых, больших построек, изумляющих сейчас ваш взгляд. Мы здесь можем наблюдать поражающее отсутствие логики. На десятки лет вперед предназначались здания. Но даже на один десяток лет вперед не заглядывали в будущее радиотехники, ученые, инженеры, проектировавшие ценные сооружения радио-передатчиков...
— Мы очень бегло пройдем мимо группы различных построек, расположенных около многих станций. Они не представляют никакого радио-технического интереса. Это самостоятельные электрические станции, артезианские колодцы, водонапорные башни и, наконец, жилые помещения, составляющие небольшой городок. Большие города, крупные электростанции, водопровод были в нескольких километрах. Но, вместо того, чтобы использовать городские устройства, каждая большая радиостанция требовала, чтобы все было «свое». И в этом ярко выражался тот же радио-индивидуализм, замыкающий сначала каждый передатчик, а затем группу их в изолированную техническую и хозяйственную единицу. Требовалось непременно все «свое», за исключением... разумного взгляда...
— Мы просмотрим сейчас только то, что дает резкий контраст с настоящим. Вот павильон, в котором представлены самые различные радиоприемники. Не удивляйтесь ни громоздкости детекторных приемников первоначального периода развития радио, ни чрезвычайной многочисленности образцов, типов любительских аппаратов — детекторных и ламповых. Это свойственно исканиям, опытам растущего радиолюбительского кадра. Вместо одиночек и узкого круга профессионалов, пришел массовик—пролетарский молодняк — увлекающийся, но не подготовленный школой.
— Что может поражать — это какой-то сверхиндивидуализм всей системы. Противоречия нагромождались одно на другое. Радио строилось, развивалось для масс, но система передающих радиостанций, от которой зависела массовость приема, рассчитана была лишь на наиболее упорных рекордсменов—индивидуалов. Прямо поразительна энергия, которую затрачивал рабочий и крестьянский молодняк, чтобы все же принять «чудесную музыку» — радио...
— Но его энергия не могла заменить энергию радиостанций, которая была ничтожна и не рассчитана на массовый прием в отдаленных от станции точках. Прямо неприятно сообщать вам цифру радиоприемников: на каждую тысячу жителей не приходилось даже двух приемников. А были места, где на исходе этого десятилетия сотни тысяч людей не имели представления о радио...
— Каждый приемник требовал своей электростанции — аккумуляторов, батарей. Даже в городах, даже в тех местах, где в каждой квартире был электрический ток от освещения, нужна была самостоятельная электро-установка. В этом, правда, была своеобразная логика радио-индивидуалистов: если на передающей станции нужно все «свое», до дизелей включительно, то почему радиоприемник должен зависеть от электростанции коллективного пользования? Он обязан, по крайней мере, иметь батарею элементов. Если бы ламповый радиоприемник требовал воды, в которой нуждались тогда большие кенотроны передающих станций, то, наверное, каждому пришлось бы сооружать свой водопровод. Но это было бы уж очень явным для всех абсурдом. А несколько меньшие абсурды считались виднейшими радио-специалистами нормальным явлением.
— Тогда еще не было беспроволочной передачи электроосветительной энергии. Все считали естественным включение лампы в общую электросеть. Но такое же включение репродуктора в радиовещательную сеть было исключением.
И наоборот — беспроволочная передача электроэнергии для радиоприемников могла быть уже тогда доведена до любых мощностей. Не нужно ли было бы создавать каждому источники электроэнергии, даже в том случае, когда он отдален огромными пространствами. И все же с исключительным упорством строились передающие станции с явно недостаточной энергией. Пополнять, усиливать ее приходилось уже каждому на месте.
— Отсюда получилось еще одно необъяснимо странное положение. В больших городах, где можно было бы любым — проволочным или беспроволочным — путем пользоваться приемом широковещания, ставился лес мачт на домах. А в глухих, отдаленных деревушках подвешивалась проволока на огромных расстояниях, чтобы подать радио-энергию.
— Если бы, например, электрофикаторы имели возможность в то время перебрасывать энергию без проводов — как быстро могла бы присоединиться деревня к сильнейшим источникам электрического тока. И, наверное, никому не пришла бы в голову мысль пропагандировать «принципиально» подвеску проволоки, либо изготовляя домашние электроосветительные станции...
Историки отчасти оправдывают эти странности тем, что были велики тогда потери радио-энергии при передаче на большие расстояния. Но, ведь, еще большими были бы потери энергии десятков миллионов людей. И эти потери — материальных средств и сил — никто не подсчитывал.
— Ученые радио-олимпийцы не сходили со своих высот. На этих же высотах они стремились оставить нетронутой исключительность владения радио-техникой. Им не импонировала простота, доступность устройств для массы. Чем больше «чудесного», неразгаданного и сложного в радио-приборах, тем прочнее казались авторитеты. Исключения из этого были ничтожны. Однако, самоутверждению крайнего индивидуализма помешало развитие радиолюбительства в массах молодежи...
— Но до сих пор не поддаются объяснению удивительные противоречия, сопровождавшие развитие радиолюбительства. Логика вывертывалась наизнанку, последовательность проявлялась лишь в нелепостях.
Сравните экспонаты промышленного и радиолюбительского павильонов. Что при этом бросается в глаза? Промышленность поменялась местами с радиолюбителями. Несколько лет готовились кустарно, каждым для себя, детали радиоприемников и передатчиков. А промышленность собирала схемы, но деталей почти не готовила.
— Гляньте на образцы: вот приемник, в котором, кроме ламп, нет ничего от радиотехнической промышленности. Переменные конденсаторы сделаны из цинкового ведра, постоянные — из фольги от чайной упаковки, куска книжного переплета и восковки от компрессов. Здесь полный набор струн, старых граммофонных пластинок, бутылочных горлышек, церковных восковых свечей, аптекарской клеенки и других, самых невероятных для радиотехники вещей. Не удавалось лишь применить касторовое масло и боткинские капли, которыми лечили радиолюбителей от желудочных заболеваний, вызванных приемом невареной пищи. Весь кухонный инвентарь оказался употребленным на радио-аппараты.
А промышленность в это время собирала схемы шестиламповых роскошных приемников, которых никто не приобретал, заказывала кустарям детали, которые нужно было ставить в массовом производстве на заводах и собирала отдельные части в четырехламповые приемники. А эти приемники на месте разбирались, чтобы получить хоть таким образом необходимые детали.
Детали не производились, деталей не было. Но зато было очень много совещаний, на которых детально прели по поводу отсутствия деталей. — Вы видели в одном углу груду картонных папок. Это все протоколы заседаний. Некоторые из них достойны войти в историю радиофикации. В них приведены речи производственников и кооперации о «перепроизводстве» и «затоваривании».
— Да, да. Это были выступления не шутов, а по виду серьезных людей. Миллионы крестьянских дворов, сотни тысяч рабочих жилищ не имели радиоприемников, не было деталей для их сборки, а в это же время говорилось о затоваривании...
— Заключение психиатров?.. О, они склонны были считать ненормальными всех радиолюбителей, а не тех, кто говорил о перепроизводстве того, чего не было...
— А радиолюбители обладали как раз очень крепкими нервами. Их увлечение радио, энтузиазм были чрезвычайно велики. Самоучкой, почти без всяких пособий, они переделывали десятки раз свои приемники, пока не добивались успеха. И, конечно, не для того, чтобы самим слушать широковещательные передачи. Это были маленькие творцы, пионеры радиотехники. Они выражали своей работой часть общего творческого напряжения масс...
— Сейчас трудно представить, какие усилия затрачивались десятками тысяч людей для того, чтобы создать приборы только для слушания радиотелефона. Но, спрашивается, лаборатории знали эти приборы? Да. Промышленность могла их изготовлять? Конечно... Так почему же происходили такие затраты внимания и энергии масс? — Это было в результате неверия в бурный темп развития радио. Радио-крохоборство проявлялось не только в промышленности. А кроме того сказывалась рутина. Примеривали по проволочному телефону, который был понятнее, нагляднее. Он поэтому не возбуждал сомнений в производстве. Но примерка к проволочному телефону шла только в части темпа развития.
— А кто, например, мог вздумать сам смастерить домашний телефон? Таких чудаков не оказывалось. Считалось нормальным, что телефоны должны производиться на заводах. А радио-приборы были сложнее телефона, а изготовлялись большей частью каждым самостоятельно. Даже телефонная трубка делалась домашним способом, либо срезывалась с телефона общего пользования...
Вы спрашиваете, зачем среди приборов лежат жестяные коробочки с надписью «гуталин»? Профессии радиолюбителей были разнообразными, но во всяком случае радиолюбители не были поголовно общественными чистильщиками сапог. Коробочки из-под гуталпна они использовали для монтажа самодельных головных телефонов. Примите по внимание — лежащая перед вами груда коробочек не мазь для обуви, а часть радио-аппаратуры.
Кстати, продолжим сравнением с проволочным телефоном. Тот, кто имел радиоприемник, назывался радио-абонентом. Это было похоже на телефонный абонемент. Но телефонная станция делала установку, обслуживала ее и давала соединения. А радио-абонент не пользовался никаким обслуживанием своего прибора, и его радиоустановка не ограждалась даже от стада радио-свиней. Да, да, повторяю, — радио-свиней. Так назывались неумевшие обращаться с приемником. Они мешали своим присвистом и шумом радиослушанию.
Радиовещание? О, в отношении его аналогия с телефонным абонементом не подходит. Там станция соединяла с тем, кого абонент потребует. А радиовещание, наоборот, — давало то, чего слушатель не требовал...
Мы подошли сейчас к тому месту, где расположены приборы, обслуживавшие в то время технику радиовещания. Это тоже громоздкие сооружения. Из них можно было бы построить не один десяток значительных радиостанций. Мы не будем сейчас говорить, как легко осуществляется в наше время трансляция из любого пункта. Но и тогда уже, пользуясь обыкновенным микрофоном с присоединением к нему пустякового прибора, можно было из любого места, где имелся телефон, передавать происходящее.
А вы посмотрите на плакаты, извещения того времени: радиотрансляция превращалась в таинственное, чудесное. Если, например, передавали концерт из зала или оперу из театра, то гордо при этом заявляли: «трансляция организована». Вы можете удивиться — нужна была целая организация для того, чтобы осуществить путем проволоки или микрофона передачу из ограниченного количества пунктов. В каждый из них таскались вот эти огромные ящики с батареями, сложными приборами. При них были специальные дежурные. Вероятно, это делалось для того, чтобы внушить поддельное уважение непосвященным в его дело.
Однако, мы очень долго задержались на просмотре этих разнохарактерных экспонатов. Взглянем еще на радиолюбительский павильон. С него, собственно говоря, нужно было бы начинать просмотр, так как радио пошло в массы только с началом радиолюбительства. Но мы сейчас не можем изменить того порядка, какой имел место в те годы. Радиолюбительство толкало радио вперед к развитию, но не могло как следует толкнуть целый ряд организаций, занимающихся радио, на внимание к нему. Поэтому здесь индивидуализм засел достаточно глубоко — каждый вертел свой приемник про себя и для себя. Каждый хотел непременно сам и, насколько можно, без помощи других, перекрыть рекордные пространства...
В это время радио-инструктор заметил, что внимание экскурсантов отвлечено было огромным ящиком, сколоченным из толстых досок. Ящик выделялся среди группы небольших коротковолновых передатчиков. Это, — сказал он, улыбаясь, — коротковолновый передатчик, с которым летел один из советских радиолюбителей — Липманов, на впервые радиофицированном аэростате. Этот передатчик занял всю корзину аэростата и чуть не вытеснил из нее самого Липманова и пилота.
— Так вот, — продолжал радио-инструктор, — каждый из тех, кто имел передатчик, хотел связаться со всеми другими радиолюбителями Европы и Америки непосредственно своим и только своим передатчиком. И никто не задумывался над тем, что получилось бы, если бы каждый из имеющих проволочный телефон потребовал тянуть линию не к ближайшему телефонному центру, а через всю Европу и Азию. Трудно даже представить себе, какой хаос проводов мог бы получиться при этих условиях.
Но тогда каждый из радиолюбителей был почти целиком предоставлен сам себе. Каждый искал выхода своей энергии, энергии своего передатчика. И лишь только в концу десятилетия появились признаки общественных трансляционных станций для пользования при дальних сношениях. Но до такой системы районных автоматических радиостанций, какие мы имеем сейчас, тогда еще не могли додуматься.
Нам пора уже отправляться на просмотр настоящего. Еще не раз, глядя на развернутую картину современной нам радиофикации, мы невольно вспомним многое, виденное в этой хаотической музейной громаде...
QRD.