ЖАРОЮ ПАРЯТ июльские дни 1919 года.
Курск притих. Прячется от жары, залезает в речку. А потом бегает всюду в поисках хлеба, тянется "мешечниками" в ближайшие села, "меняет" барахло — на хлеб.
А несколько десятков верст южнее — район Белгорода. Там лениво потрескивают пулеметы. Наши отступают. "Яблочком" катится Деникин со своей шпаной.
Только у нас в комсомоле плюнули на жару.
Комнату для Губкомола выбрали самую темную, полуподвальную.
Возится с бумагами Рабинович. В стороне — Пехтерев.
А в городской организации — бурлит.
Вот клуб. Кто-то наигрывает двумя пальцами "собачий вальс". (Несчастное пианино чуть дышет).
На большом диване — компания ребятишек. В середине Коныч (Магалиф).
На высоких тонах кто-то затягивает: Смело, товарищи, в ногу.
И вырываются в сад, на улицу молодые, звонкие голоса.
Потом прорывается:
— "Ребята, сегодня пехотный полк под Белгород отбывает.
— "Даешь!".
Брошены песни, пианино, опустел клуб.
Через два часа полк отбывает.
И уже выглядывают из дверей "теплушки" пять-шесть пар глаз наших курских комсомольцев.
— Даешь Белгород!
С одним таким эшелоном уехал и Коныч однажды. Плюнул на работу в Губкомоле. Помахивал в вагоне винтовкой и подпевал:
"Мы найдем себе другую.
Раскрасавицу жену!.
Закружилось, забурлило повсюду:
— Наши снова отступают.
Одернуло всех. Об'явили коммунистов и комсомольцев мобилизованными.
Началось хождение на дежурства, военное обучение.
Без сна тянутся дни. Днем по фабрикам и заводам:
— Юные пролетарии и пролетарки! Наступает Деникин. — Покушается на завоевания октябрьской революции. Покушается на законы о 8-ми часовом рабочем дне. Вас Деникин лишит 6-ти и 4 часового рабочего дня. Все — в комсомол! Все — на защиту Курска!!
Митинг кончен. Запись в РКСМ. Вытирая пот рукавом, склоняются ребята над белыми помятыми листками.
А Лев усердно выводит фамилии на красных книжках. Готово. Уже — члены РКСМ.
— В отряд особого назначения.
Вошли. Винтовки в руки.
Становись!
Вот Меер Покемпнер.
Всегда молчаливый, замкнутый. Вступил в союз весной. Родителям не понравилось. Долго не рассуждал. Перетащил барахлишко в библиотеку и стал спать на диванчике, а в свободное время — читать.
В отряде заявил:
— Меня в пулеметную.
Хотели к стрелкам. Не уломали. По вечерам возится с "максимкой". Кружки забросил. И все молчит, молчит.
Последние дни... Приближается Деникин...
Город разбит на боевые участки. Установлены пулеметы.
А вокруг города — пробегают пачками дезертиры.
— Эх, яблочко! Катись, братва!
— Бах, у-у-у — бах!
Обыватели — в погреба. Наши ребята крепче за винтовки, пулеметы. Губкомол забросили, — все на боевых участках.
Газета "Волна" выдерживает тон:
— "Курска не отдадим. Противнику — сопротивление".
В Горкоме РКСМ — жгут дела. Лев спокойно, сосредоточенно ползает на коленях по траве, припадает на живот и раздувает огонь.
А там, в Дмитриеве, Льгове, Патеже, надежды еще не теряют. Созывают с'езды, проводят совещания.
Но с каждым днем все больше тревоги.
Наконец, дернуло:
— Лукашевка взята. Льгов... занят.
Курск с колоссальнейшей быстротой эвакуируется. В 10 верстах — уже белые. Деникинские раз'езды — в Рышкове, бродят по железно-дорожному пути. С Сеймового моста наши часовые ушли.
Железнодорожники грузят свое имущество.
Со стороны Рышкова — Деникинский бронепоезд.
Навстречу бронепоезду катит товарный состав. Без людей. Об'ятый пламенем.
— Получайте!...
5-ый боевой участок. Вокруг все увозят. Видны казаки. Скачут сюда по Раздельной улице.
Отряд уходит. У пулемета — старый знакомый — Меер Покемпнер.
Попал в переделку. Везет с участка минометы. Его спутник, красноармеец — с повозки в сторону, и в переулок. Лошадь не слушается. Коныч стегает без разбору.
В мозгу, наверное, мысль:
— Это тебе не циркуляр по укомам писать.
Покемпнер один.
Наводит свой пулемет по приближающимся казакам.
В испуге мечутся обитатели улицы:
— Уходи, проклятый! Ведь в нас же стреляют!
Покемпнер молчит. Как всегда.
Говорит только пулемет.
Казаки приближаются. Спешились. Кучками пошли в обход, через заборы, дворы.
...Последняя лента.
Покемпнер оглянулся. Казаки!
Побежал в первые ворота. Но не забыл и еще одно: отвинтил замок у пулемета. Бросил далеко в кусты.
Во двор, к погребу. Поздно.
— Ха, жидовская морда! — и, прыгнув с соседского забора, крутя саблями, казаки ринулись на Меера.
Рраз, два!..
Крест-на-крест саблями голову. Два глубоких, багрово-красных рубца и Меера не стало...
До ноября 1919 года рассыпались наши ребята по разным концам.
Ломакин, Магалиф, Сенина, Свердлов, Рабинович — двинули в 13-ую армию.
Остальные в Москву, в Брянск. Кто куда.
Только в 20-м году, в апреле, 3-й Губс'езд опять собрал ребят, переживших в Курске белогвардейский налет.
Так получила боевое крещение наша Курская организация РКСМ летом 1919-го года..