"Смена", №12, июль 1924 год, стр. 21
Хозчасть шестьдесят шестого
Уже два месяца стоит в Ваганзи.
Начхоз назначил Ваньку Шерстова
Со станции хлеб возить.
И однажды, в половине восьмого,
Проезжая кишлак Кызыл-Тепе,
Он увидел сартенка больного
В кричащей и злой толпе.
Аксакал, тряся бородою,
Кызыл-аскару, плюясь, об'яснил,
Что сартенок красноармейской едою
Себя и Коран осквернил.
И Ванька привез в команду
Сартенка двенадцати лет,
Родом из города Самарканда,
По имени Давлет.
Через месяц Давлетка по русски
Болтать уж немного мог.
Получил шлем, для него слишком узкий.
И пару огромных сапог.
Ему знакома каждая лужица
Полк в поход — Давлетку вперед.
У Давлеткн головенка от радости кружится:
Он полк за собою ведет.
И мечта в бритой головке
Невыполнимая, как всякая мечта
Настоящую, красноармейскую винтовку
Откуда-нибудь достать.
* * *
Полк только-что вернулся из дела,
Стоял удушливый июльский жар,
Когда аксакал, как его чалма, белый
Из ближнего кишлака прибежал.
В этот полуденный час никогда бы
Никого бы не удалось поднять,
Если-бы случайно начальник штаба
Не кормил своего коня.
— Таксыр, помогите, грабят!
— Ой таксыр, в Хазаре басмачи!
Через две минуты, у телефона в штабе,
Начальник штаба кричит —
Слушаюсь. — Так. — Разведку?
Понимаю. Эскадронов не будить?
— Двадцать человек. Послать за Давлеткой.
— Если, нет, так найти... Родить! —
Через час разведка со стуком
Перешла подгнивший мосток,
По дорожке, обсаженной урюком,
Рысью пошла на восток.
Шесть верст отмахали в минуту.
Без выстрела ворвались в кишлак,
Проскочили до базара, но тут-то
Самая схватка пошла.
Разведчиков всего двадцать,
А басмачей, на глаз, — пятьсот.
Начальник разведки, продолжая драться,
Добрался до ближайших ворот.
— За мной! Запирай ворота!
— Скорей, туды-сюды, мать!
Кинулись басмачи, — а было пятьсот их,
Деревянные ворота ломать!
Начразведки не удержал крика.
Посмотрел. Что это? Нет!
В толпе басмачей, воющей дико,
Вертится с воем Давлет.
Как и все, он любил сартюшку,
И сказал, неровно дыша:
— Кто возьмет его, хлопцы, на мушку?
— Продал, собачья душа. —
Разведчик поднял винтовку,
Выстрелил. Давлетка упал.
— Молодец, Гребенцов, ловко:
С первого разу попал. —
До вечера четыре приступа.
Нераненых только два.
Когда стемнело, начальник разведки выступил:
— Плохо дело, братва,
Ночью нам не удержаться,
— В темноте всех перебьют.
— Только и осталось: подороже, братцы,
— Жизнь нам продать свою.
— Если неустойка случится, —
Пленных не должно быть!..
— Того, кто не может сам застрелиться.
— Должен сосед добить. —
* * *
Выстрелы ночью страшнее,
Потому-что не видно ни зги.
Басмачи — на крыше и клинки зазвенели,
И не видно, где свои, где враги.
Сошлись грудь с грудью,
Работали не клинки, а ножи,
Когда сзади замелькали люди.
Выстрелы. — Ура! Держи!
Огонек сперва, как росчерк.
Потом все сильней и сильней.
И вспыхнул базар, озяряя площадь.
И помогая резне.
Шли, крича, эскадроны,
Выметая базар, как паркет.
Впереди — Давлетка в бинте, как в короне.
С настоящей винтовкой в руке.
В красном отблеске пламени,
Начразведки с крыши махнул,
И раненого Давлетку, сам раненый,
С коня на землю стянул.
Поднял его, как ребенка,
И поцеловал в лицо...
На румяной щеке сартенка
Кровавое осталось кольцо.
1) Кишлак — деревня.
2) Аксакал — волостной староста.
3) Кызыл-аскар — красноармеец.
4) Красноармейцы ели свинину — еда, запрещенная Кораном.
5) Таксыр — начальник.
6) Басмачи — туркестанские и бухарские бандиты.
7) Урюк — абрикос.
8) В центре каждого кишлака помещается базар, средоточие кишлачной жизни.