"Смена", №14, сентябрь 1924 год, стр. 10-11
СНАРУЖИ — село как тысячи других. Церковь, лавочка, на улице козы и куры. Сонно и тихо.
Только в белой веренице домов, красным пятном вывеска
А если внимательно приглядеться, то можно заметить и другие следы комсомольского пребывания, — на белом каменном доме, напротив церкви, красуется надпись:
Кто познал науку, тому религия не нужна.
Седой крестьянин, провожавший нас до ячейки, неодобрительно прищурился на комсомольское творчество и заметил:
— Ну, ладно, — наука. Никто против не говорит; это, конечно, нужно. А чего им бог дался. Ты сначала докажи, что религия не нужна. А так, одной болтовней, немного возьмешь.
Это твердо знают Аниськинские комсомольцы: одной болтовней ничего не добьешься.
И они не болтают.
Работают.
И здорово!
РАБОТА комсомольца в деревне, — не только клуб, книжка, доклад. Комсомолец в деревне воюет непрерывно, без передышки. И против попа, и против тысячелетней мужицкой темноты, и против верткого деревенского кулака. Случается и "внутренний фронт", — воюет с родителями.
Воюет без церемоний.
Первые новобранцы комсомольской армии появились в Аниськине еще в 1922 году.
Были в селе машины, привезенные туда земством еще до войны. Стояли они под открытым небом, брошенные в поле, ржавые и ломаные.
Осенью приехал агроном, созвал сход и предложил обществу взять машины в аренду с условием уплатить в два года 20 пудов хлеба.
Сход долго дымил самосадкой, думал и спорил. Махали руками ораторы:
— На кой они нам!
— Починка себе дороже станет.
И, наконец, решили:
— Машин не брать. Пес с ними! 20 пудов — не велик расход, а все-таки на улице не валяются.
Так и ржавели бы машины до сегодняшнего дня без хозяина.
Но хозяин нашелся.
Молодежь.
Ощупали каждый винтик. Долго рассчитывали — справимся ли. И решили:
— Была, ни была, — возьмем.
Взяли. Тяжелые машины притащили в село, под навес. Скоблили ржавчину, чистили до блеска. Нашлись среди ребят и слесаря.
Старики ухмылялись в бороду.
— Молодо — зелено. Крупа.
И так, потихоньку, с шуткой, поставили машины на ноги. Таким образом кружок получил: веялку, сортировку, 2 сеялки, молотилку, 2 плуга и 2 бороны.
Летом 1823 года организовали комсомольскую ячейку. Начали шире развивать работу. Приобрели 2 сельскохозяйственные библиотеки. И все настойчивее вертелась в головах у ребят мысль:
— Надо добыть землю.
В Земуправлении ходоков от ячейки приняли холодно:
— Вам чего? Придите завтра.
Завтра:
— Резолюция: "Отказать". Молоды вы очень.
У общества свободной земли не было. Пришлось кружку приняться за корчевание брошенной, запущенной земли, на которой никто не хотел работать.
У комсомольцев спина широкая, все выдержит. Но без лошадей корчевать нельзя. Родители лошадей не давали, ругались и грозили "поучить". Так и не смог кружок закончить своей работы. Но мысли о земле не бросили.
Осенью кружок создал сельско-хозяйственные курсы.
Добыли лекторов, помещение, фонарь и картины. Курсы были событием в деревне. В небольшую комнату набивалось человек по 70. Не только молодежь, но и старики до 2 часов ночи сидели на лекциях. За зиму кружок окреп, вырос и к весне снова загалдели ребята:
— Даешь землю.
Только, где ее взять?
Думали, думали и, наконец, нашли:
У лавочника Сафонова.
И началась война комсомольцев с лавочником.
Лавочник Сафонов, человек в Аниськине видный.
Сила.
С ним — и председатель "за ручку" и поп на "вы".
После революции, когда начался передел помещичьей земли, началась тяжба между фабрикой Четверикова и селом Аниськиным.
Фабрика тянула землю себе, а Аниськино — себе. Поделить не могли и обратились в суд. Представителем от села Аниськино на суде был Сафонов.
И стал Сафонов общественным деятелем.
От Сафоновской работы село не выиграло. Выиграл сам Сафонов.
— Я стараюсь за общество, — доказывал Сафонов мужикам. — Беспокойство терплю. А для себя никакой пользы не вижу. Вы бы скосили мне сено.
Как не помочь человеку. Собрались миром и сено выкосили.
Сафонов вошел во вкус. Начал строить дом и попросил общество привезти ему кирпичи за 28 верст, "За беспокойство".
Привезли.
Аппетит приходит во время еды: Сафонов попросил дать ему кусок земли в ¾ десятины.
Дали и землю.
А тут как раз он открыл лавку — по вечерам крестьяне стали собираться к нему потолковать о хозяйстве и послушать новости. Сафонов собрал вокруг себя единомышленников и стал вертеть обществом, как хотел.
Враг серьезный, — взять у него землю не легко. Но комсомольцам не привыкать к войне. Воевать, так воевать.
Нажали все кнопки, бегали в Земуправление, к председателю, в волком Комсомола и кое-чего добились, — Земуправление передало этот кусок земли председателю. Комсомольцы нажали на председателя, — дай землю.
Сначала председатель обещал. Но потом, под влиянием Сафонова, начал оттягивать.
— Погодите, выяснить надо, придите завтра.
Побоялся председатель наступить Сафонову на ногу. Решил перенести на решение схода.
В Сафоновском клубе в лавке — тоже шла работа. Лавочник обрабатывал крестьян.
Вспоминал все комсомольские грехи: в бога не верят, старших не почитают. И вообще — молокососы.
Собирал вокруг себя единомышленников. Один раз, когда секретарь комсомольского волкома зашел в лавку за "смычкой" и заговорил о земле, ему чуть по шее ее наклали.
На сходе крестьяне сначала не решались итти против Сафонова, — сила. Может такую свинью подложить, что света не взвидишь.
Но потом наиболее сознательные крестьяне поддержали кружок. Вспомнили починку машин, сельскохозяйственные курсы, корчевку земли. Сход решил отдать землю комсомольцам.
Лавочник был опрокинут на обе лопатки.
Увидел, что кружок, — дело не шуточное. Сбавил тон, вежливо улыбается, раньше председателя кружка Федькой звал, а теперь — "Федор Ильич".
Земля есть. Дело за удобрением.
И здесь на помощь кружку пришла... церковь. В ней на чердаке ребята разыскали птичий помет. Староста сначала не давал: безбожникам — церковный помет. Уломали старосту и удобрили землю.
В начале мая вспахали участок. Взялись всем кружком и, на удивление крестьянам, кончили работу в один день. Посадили картофель, капусту, посеяли вику. Урожай получился замечательный, — ребята ожидают снять сам-десять, а то и все сам-пятнадцать. Достали у общества участок луга и накосили 90 пудов сена.
Хорошо работают Аниськинские ребята. Кружок с десяти вырос до 48 человек. В ячейке состоит 65 человек, из коих половина девушек. Крестьяне, глядя на ядреную, крепкую комсомольскую капусту, на урожай картошки, не жалеют, что отдали землю комсомольцам.
Комсомольская ячейка выступает в селе застрельщиком новых хозяйственных и общественных начинаний.
Был в деревне пожарный обоз, — две старые машины, ржавевшие под открытым небом. Ячейка взяла их в работу: вычистила, починила, собрала деньги и купила пожарные рукава и топоры. Начала рыть пруд, чтобы, на случай пожара, вода была под руками. Организовала пожарную дружину.
Правда, не всегда откликается взрослая деревня на призыв комсомольской ячейки. Около деревни есть болото. Подняли комсомольцы вопрос о том, чтобы это болото осушить. Чтобы добыть деньги, предлагали продать церковные колокола.
Не дали старики колоколов. Такой подняли на сходе крик, что ребята махнули рукой, — ничего не поделаешь.
Против лавочника ячейка выдвинула новое оружие. Теперь дело идет не о клочке земли, — борьба на живот и на смерть. Решили открыть
Большую работу делает ячейка. Самое трудное позади; работа крепнет; кружок растет и завоевывает общее внимание. Осенью, сняв урожай, ребята думают еще шире развить работу.
Но это — не все. Мало этого.
У беспокойных комсомольцев руки зудят на новую работу. Шевелится в молодых головах новое дело —