"Смена", №17, ноябрь 1924 год, стр. 18-19.
ВМЕСТЕ С ВЕЛИКИМ ОКТЯБРЕМ, родилась у нас новая порода людей — рабочие-изобретатели. Родилась, прочно встала на ноги и теперь упорно и неуклонно растет.
И это уже не прежние фантазеры и взбалмошные искатели "вечного двигателя", а сознательные участники советского производства, болеющие душой за все его недостатки, за всю его отсталость от Западной Европы. Порою, будучи малограмотными, они обгоняют даже Европу, несмотря на, подчас, организованные преследования некоторых инженеров и профессоров, заседающих в технических комиссиях главков и трестов и не могущих равнодушно видеть, как эти мозолистые, заскорузлые руки творят то, что было правом их умов и белых пальцев.
НА ЛЕСНОЙ УЛИЦЕ — Государственный тормазной завод бывш. В.Э.К., а в Рыбинске завод американского "тормазного короля" Вестингауза.
Оба они выделывают особые тормаза, употребляемые в пассажирских вагонах, паровозах, трамваях.
Когда-то в начале революции "тормазный король" — Вестингауз был единственным поставщиком тормазов для транспорта и мечтал заполучить концессию на наш молодой завод в Москве, лишив, таким образом, нас последней возможности конкурировать с ним.
И уже был почти решен вопрос о передаче. А, между тем, теперь — чахнет и хиреет завод "тормазного короля", не выдерживая конкуренции с нашим молодым советским заводом.
Почему?
Рожденная Октябрем, новая порода рабочих-изобретателей отстояла свой завод, не дала его в руки Вестингауза.
Пока тянулась волынка с передачей, — весь завод, вместе со своим директором токарем Ливиным — бесповоротно решил:
— Не сдадимся, улучшим производство, обгоним Вестингауза.
Бегал токарь Ливин. Суетился возле станков.
— Поднажми, ребята...
И ребята вместе с директором "жали"...
В токарной мастерской, где точили крупные части, был обыкновенный станок-самоточка. На этом станке растачивали цилиндры для тормазов.
Всего одну штуку в день. И Ливин задумался над тем, как бы усовершенствовать станок.
Энергично взялись за переделку и сразу же — блестящие результаты. Станок начал вытачивать вместо одного — пять цилиндров. Добились того, что на нем работает теперь сразу шесть резцов и растачивают не только внутреннюю часть, но и снаружи два флянца одновременно. К тому же выточка идет в высшей степени аккуратно и точно, допуская неточность всего-на-всего две сотых миллиметра. И этого еще мало. Отточка стала настолько гладкой, что не требует никакой шлифовки, между тем, как на всех остальных станках после выточки обязательна самая тшательная шлифовка. Чугун можно теперь брать уже более плотный что гораздо выгоднее.
Тов. Берзин, коммунист, калильщик литейного цеха, ломал голову над способом цементировки металлов.
Дело в том, что резец, фрез или какой-либо другой инструмент для обработки металла должен быть особенно крепок. Для этого его "цементируют", т.-е. помещают в особый состав, за которым приходилось обращаться за границу.
Над задачей изобретения более дешевых цементирующих материалов работало много лучших заграничных инженеров, и все работы их были тщетны. Но велика любовь Берзина к заводу, еще больше его ненависть к Вестингаузу.
И он, после упорных трудов и опытов, натыкается на крайне интересный способ цементации, древесными березовыми опилками. Прямо из-под пилы — 50 к. мешок. Испытание его изобретения дало блестящий результат.
Этим т. Берзин принес неоценимую пользу всему заводу, сэкономив заводу много сотен тысяч рублей.
Изобретательская горячка разгорелась все больше и больше.
Рабочие токарного цеха при участии Крафтера, слесаря Сидина усовершенствовали фрезерный станок для тормазных лап. Прежде на этом станке офрезировывалось семь штук в день. А после переделки станок начал выпускать не менее 30 штук в день.
Благодаря этому, время обработки лапы сократилось с 25 минут до 7.
Тов. Крафт и Сидин не удовольствовались этим. Вместе с т. Ливином, Крафт придумал способ быстрой обработки "крана машиниста" на тормазе Вестингауза. Обработка его была настолько трудна, что в день можно было обработать всего три-четыре штуки. После усовершенствования станка стало возможным обрабатывать в день до десяти штук.
Много стальной проволоки портилось во время изготовления тормазных пружин. После долгих опытов т. Крафт, накаливая проволоку электрическим током и наматывая ее, добился полного отсутствия "брака" и опять сберег заводу много денег.
Тов. Сидин сделал столько разных усовершенствований, что один простой, сухой перечень занял бы много места.
Работы его, простого слесаря, направлены были большей частью к тому, чтобы придумывать такие "ша6лоны", которые позволили бы выпускать весьма точные инструменты. От этого зависела в большей степени борьба завода с Вестингаузом. Тов. Сидин много поработал над этим.
И, в конце концов, рабочие-изобретатели добились своего. Государственный тормазный эавод начал выпускать тормаза дешевле Вестингаузовских. Простые рабочие руки, железная воля и ясный ум токаря-директора Ливина, Берзина, Сидина и Крафта победили Вестингауза...
И завод полностью не удовлетворяет потребности. К тому же несколько корпусов сгорело во время пожара. Заново приходится начинать работу. Из кусков стряпать оборудование.
Но самое главное — способ производства несовершенен. И рабочему Бэлашу, возвратившемуся с фронта, работы по горло. Он не может равнодушно смотреть на то, как отсевка фарфоровой глины производится вручную. И, через некоторое время, он уже дает механический способ выполнения этой работы.
Обыкновенно после просевки и размола глина, из которой изготовляются изоляторы, превращается в особую тестообразную массу. Формовка изоляторов по ней происходит из двух половин. Эти половинки затем должны сращиваться (соединиться) в горне (печи), и вот тут-то вся беда. Во время сращивания изолятор рассыпается, и, таким образом, получается брак. И брака много: из ста штук, поступающих в горн, в целости оставалось только тридцать изоляторов. И Бэлаш опять придумывает особый способ, позволяюший формовать изолятор целиком из одного куска. Первая проба обжигания в горне из ста пятидесяти штук дала ноль брака.
Выточка изоляторов производилась на вертикальном веретене, а их нужно было придерживать руками. Такой способ давал всего лишь 18 изоляторов в день. И рабочие во главе с Бэлашом взялись за усовершенствование этого способа обработки. Скоро им удалось достигнуть блестящих результатов. Обыкновенный токарный станок с особым приспособлением, придуманный ими, начал давать 140 штук, вместо прежних 18.
Своей смекалкой тов. Бэлаш сумел завоевать авторитет на заводе. Всюду, где только слабое место, где прореха, где техническая отсталость, посылают Бэлаша справиться с недочетом. И он спрааляется получше другого инженера.
Но не всегда так гладко сходит изобретателям их упорная тяжелая работа. Сплошь и рядом им приходится сталкиваться с противодействием администрации и инженеров, которые нередко всячески тормозят эту работу.
Пример этого — тов. Сядук, рабочий завода "Каучук", коммунист.
Камерное отделение, где работает теперь т. Сядук мастером, склеивало автомобильные камеры. Это было одно из самых губительных по работе отделений. Клейка представляла большую трудность. Подвижная резина плохо клеилась, и для клейки приходилось употреблять весьма вредные вещества.
Рабочим приходилось ежедневно, во избежание отравления, выдавать по две кружки молока. На склеивание стыка уходило много резины, — около десяти сантиметров. Если камера попадала в температуру свыше десяти градусов выше нуля, стык лопался. Это страшно нервировало рабочих, а шофера постоянно кляли советское производство, будучи вынуждены менять часто камеры. Миллионы летели в воздух. Военное ведомство резко поставило вопрос. Сядук начал думать, и додумался.
Дело в том, что клейка была трудна, потому что стык нельзя было склеивать ни на какой опоре, потому что после склейки эта опора осталась бы в камере и ее нельзя было бы вынуть, так как в камере было только маленькое отверстие, куда прикреплялся вентиль, через который шофер накачивает воздух.
Несмотря на то, что задача казалась почти неразрешимой, Сядук разрешил это таким образом:
Он брал особый плоский прорезиненный шнурок, сматывал его в клубок в виде патрона, надсаживал на этот патрон концы камеры, подвергающейся склейке, склеивал их, а патрон-клубок, который оставался в камере, вытягивал, просто-напросто разматывая его через маленькое вентильное отверстие.
Клеить при таком способе было бы очень удобно. Не нужно было бы потреблять вредные вещества. Не нужно было бы раздавать молоко каждому рабочему. На стык можно было бы брать всего лишь один сантиметр резины, вместо десяти, что составило бы экономию на этот ценный для нас материал во много сотен тысяч, а, может быть, даже миллионов рублей. И шофера перестали бы ругать "Каучук", потому что при испытании камера дала более, чем благоприятные результаты.
Но не тут-то было. Сделав всего лишь два экземпляра своим способом, Сядук получилл распоряжение от инженера прекратить работу. Пролежали эти дне камеры на шкафу около года, пока директор завода не узнал о выдумке и не пришел ее посмотреть. Собрали техническое совещание, обсудили, испытали и велели наладить дело по новому способу.
Быстро пошло дело. Вместо 130 штук стали изготовлять 300 в день.
Вдруг инженер заявляет, что изобретение это было сделано им раньше и Сядук не один имеет право на него. Со стороны технической администрации поднялась кампания против Сядука.
Но этого мало. Вскоре приходят к изобретателю из треста и говорят, что в виде вознаграждения он может получить трехмесячное содержание, а за это должен подписать обязательство в том, что не будет больше заявлять прав на изобретение, а передает его тресту. Бумагу Сядук не подписал, а подал заявку в комитет по делам изобретений.
Еще больше разозлились на Сядука и до сих пор еще смотрят исподлобья, а тут глянь еще один изобретатель выявился:
Т. Циренок также рабочий камерного отделения.
Видел Циренок, как вальцуют камеру. У станка работает два человека. Резина, превращаясь в особую массу, вытягивается в трубку. В нее надо ручным способом насыпать тальк. Вредная пыль стоит столбом.
Решил Циренок попытаться устроить так, чтобы все делалось механическим путем, и чтобы у станка был один человек, и только наблюдал бы за работой.
По кусочкам собирал он материалы для своего станка. Трудно было работать. Помощи получить неоткуда. Везде отказ. Инженеры еще больше хмурились, после того, как рабочие стали говорить: "что вот, дескать, мол, ничего они хорошего придумать не могут, все рабочий мозгует".
Но Циренок не унывает. Мало-по-малу прибавляются к станку части, и он — почти готов. Незначительная помощь со стороны администрации, и конструкция была бы закончена. Но инженер "забраковал" работу: "Не стоит тебе, братец, заниматься этим, все равно, не выйдет".
И администрация велела убираться изобретателю вместе со своим недоделанным станком из последнего убежища — с лестницы, где он все время работал.
На этом мы закончим наш очерк. Конечно, он далеко не исчерпывает всех наиболее характерных случаев изобретательства, но мы хотим, чтобы рабочая молодежь знала о подвигах новых изобретателей, быть может порою незаметных, незначительных, но ценных в нашей упорной борьбе за восстановление промышленности.
Мы хотим, чтобы каждый "фабзаяц", выходящий в производство, был изобретателем, который бы не "сдрефил" перед инженером, профессором или головотяпом-администратором. Мы хотим, чтобы молодежь училась на подвигах новой породы людей, рожденных революцией — на самоотверженной работе рабочих-изобретателей.
ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ ДЛЯ ПОДНЯТИЯ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ ТРУДА?
ПОМНИ!
Центральный Комитет Комсомола дал задание — каждый Комсомолец должен быть застрельщиком в деле улучшения производства и поднятия производительности труда!