Въ "Русской Старинѣ" за апрѣль мѣсяцъ с. г. (стр. 78—80, 99—100) авторъ, съ именемъ "сельскаго священника", описываетъ нѣкоторые случаи изъ своей жизни, характеризующiе взаимныя отношенiя прихода къ причту, частнѣе къ священнику, какiе подчасъ тяжелые моменты выпадаютъ на долю послѣдняго, подъ влiянiемъ "сельскаго схода" и заправителей его — "мiроѣдовъ". Естественный выводъ изъ рѣчи "сельскаго священника" слѣдуетъ тотъ, что имѣется настоятельная нужда поставить священника и причтъ въ менѣе зависимыя отношенiя къ приходу, избавить его отъ нищенскаго побора съ прихожанъ, путемъ обезпеченiя причтовъ опредѣленнымъ окладомъ жалованья.
"Я шелъ въ священники, такъ пишетъ авторь, съ полною преданностью предстоявшему мнѣ дѣлу. Еще до рукоположенiя составилъ себѣ, въ умѣ своемъ, программу моего пастырскаго служенiя, заранѣе опредѣлилъ — что, какъ и когда я долженъ дѣлать. Я шелъ къ будущей своей паствѣ съ безкорыстною, чистою, апостольскою готовностiю къ дѣлу. Прiѣзжаю въ приходъ зимой, и не нахожу мѣста, гдѣ могъ бы остановиться и отогрѣть свои окоченѣвшiе члены: въ селѣ нѣтъ ни постоялаго двора, ни свободной крестьянской избы, нѣтъ уголка и у причта — ровно ни у кого. Я помѣстился въ церковной сторожкѣ, но сторожка была маленькая, старая, холодная, покосившаяся, мрачная, темная и гнилая избушка, жить въ которой не было возможности; кромѣ чернаго хлѣба, кислой капусты и пшена, нельзя было найти ничего для стола; нельзя было найти ложки масла (въ постъ) и свѣчки. Жена моя не вынесла такой жизни, и чрезъ недѣлю сильно заболѣла. Вблизи не было ни доктора, ни фельдшера и никакихъ медицинскихъ пособiй; ѣхать же за докторомъ за 40—50 верстъ — я не имѣлъ средствъ. Женѣ моей нуженъ быль кусочекъ бѣлаго хлѣба, двѣ три ложки супу и сухое, свѣтлое помѣщенiе, но мы не могли найти ничего, и она едва не умерла. Я позвалъ къ себѣ сельскаго старосту и умолялъ его дать мнѣ сносное помѣщенiе, но я не зналъ, что, при этомъ, долженъ былъ напоить его до пьяна; я не поилъ, онъ осердчалъ и — потомъ никакiя уже просьбы не могли его тронуть. Послѣ долгихъ просьбъ моихъ и обѣщанiя старосты дать мнѣ квартиру, ко мнѣ въ сторожку стали ходить старики чуть не каждый день. Я долженъ былъ поить ихъ чаемъ и, стоя предъ ними, просить о квартирѣ. Наконецъ крестьяне вызываютъ меня на сходъ. Долго я просилъ тутъ всѣхъ, почти, по одиночкѣ; долго ломались они надо мною. Здѣсь вполнѣ высказались и сила прихода, и мое безсилiе. Наконецъ квартиру мнѣ хотя и дали, но въ одной избѣ съ хозяевами.
Чрезъ нѣсколько времени ко мнѣ пришелъ староста съ требованiемъ, чтобы я зваль къ себѣ всѣхъ крестьянъ поздравлять меня съ новосельемъ и поилъ ихъ виномъ; при этомъ онъ сказалъ мнѣ самымъ внушительнымъ тономъ, что если я не позову и не угощу всѣхъ, то мiръ велитъ мнѣ сейчасъ же уходить съ этой квартиры и запретитъ всѣмъ остальнымъ крестьянамъ принимать меня.
До сихъ поръ не могу забыть той тоски, того отчаянiя, какiя овладѣли мною при мысли, что я, пастырь, въ руки котораго даны Богомъ души всѣхъ моихъ прихожанъ, за которыхъ долженъ буду отвѣтить предъ Богомъ своею собственною душею, вынуждаюсь вести ихъ къ погибели, поить ихъ виномъ! Я тосковалъ, метался, не спалъ ночи. Я раскаявался, зачѣмъ принялъ на себя обязанности пастыря; видѣлъ ясно, что выполнить ихъ не могу.
Когда пришли ко мнѣ крестьяне, то они заставили меня подносить имъ вино и, въ тоже время, выслушивать ихъ внушенiя и угрозы, что если я не буду дѣлать все по ихъ желанiю и не буду сейчасъ изъ своихъ рукъ угощать ихъ, то они сей же часъ велятъ мнѣ убираться въ сторожку. Сколько душевныхъ страданiй привелось вынести при этомъ, а еще болѣе проводивши крестьянъ, — не могу и выразить. Я увидѣлъ себя совсѣмъ подавленнымъ, уничтоженнымъ. Я чувствовалъ, что на меня налегла какая-то сила, бороться съ которой не могъ. О планахъ моихъ, которые лелѣялъ въ душѣ своей до прiѣзда въ приходъ: научить, вразумить, разъяснить, утѣшить — нечего было думать. Физическая сила налегла на мою душу, я плакалъ отъ отчаянiя. На другой день нѣкоторые изъ крестьянъ пришли ко мнѣ опохмѣляться. Я опять поилъ ихъ, но уже болѣе съ спокойнымъ духомъ, чѣмъ наканунѣ. Значитъ переломъ въ душѣ моей уже совершился....
Причтъ нашъ состоялъ изъ меня, дiакона и двухъ дьячковъ. Доходу мы получали около восьми рублей въ мѣсяцъ на штатъ. Изъ нихъ я получалъ 4 р., дiаконъ 2 р., дьячки по 1 р. Жить нечѣмъ было совершенно. При первой же свадьбѣ я настоялъ, по убѣжденiю причта, взять съ крестьянина лишнiй рубль, противу того, что онъ давалъ. До того времени я бралъ однѣ только добровольныя пожертвованiя, но тутъ настоялъ. Это, однакоже, такъ возмутило меня, что когда, въ ближайшее воскресенье, говорилъ я въ храмѣ поученiе, то мнѣ такъ и чудилось, что кто-то сзади говоритъ мнѣ: а ты самъ-то кто? Помнишь, какъ ты самъ поилъ виномъ ихъ? Помнишь, какъ ты вынудилъ дать тебѣ лишнiй рубль? Я говорилъ народу, но совѣсть моя говорила мнѣ то, что я говорилъ другимъ. Потомъ? Потомъ совѣсть говорила одно, нужда — другое и, мало-по-малу, все вошло въ обыкновенную колею, по которой идемъ мы всѣ.
Кто же виноватъ теперь въ томъ, если мы иногда не то, чѣмъ бы быть должны? Мы, — продолжаетъ свою рѣчь о сельскомъ приходскомъ духовенствѣ защитникъ его интересовъ, мы дѣлаемъ, насколько есть нашихъ силъ, по примѣру апостоловъ; но не по примѣру прежнихъ христiанъ живутъ нынѣшнiе прихожане.
Двѣ тысячи лѣтъ прошло со времени явленiя христiанства, и эти двѣ тысячи должны имѣть свое значенiе и измѣнить многое и, дѣйствительно, измѣнилось многое: теперь не тѣ уже христiане, начиная съ аристократа и кончая простолюдиномъ. Чисто добровольныхъ приношенiй причту почти нѣтъ. Если считать добровольными приношенiями плату за требоисполненiе, то это отнюдь не добровольная, а нужно назвать — вынужденная плата. Нельзя назвать добровольною платою даже то, когда даютъ духовенству за приходъ его въ домъ съ крестомъ. Плата такого рода опять вынуждена: не приходи духовенство, и большинство будетъ очень тому радо.
Много пишутъ про насъ всякихъ небылицъ, прискорбно видѣть въ свѣтской литературѣ самыя нелѣпыя и часто безсмысленныя глумленiя. Что имѣетъ цѣлiю свѣтская литература писать про насъ все это? Исправить наши недостатки? Но однѣми насмѣшками порока не исправишь. Много въ одно время писалось насмѣшекъ, много ходило разныхъ анекдотовъ про мелкихъ чиновниковъ; иначе и не звали ихъ, какъ "земскими ярыжками", "держи-мордами" и под. Но исправили ли ихъ всѣ такого рода насмѣшки? Ничуть. Но когда улучшили ихъ бытъ, одряхлѣвшее замѣнилось болѣе лучшимъ, тогда и повѣсти и анекдоты прекратились; измѣнились въ нравственномъ отношенiи и тѣ, про коихъ велись анекдоты. Конечно, нельзя считать единственнымъ способомъ къ поднятiю нравственнаго состоянiя духовенства исключительно одно улучшенiе его матерiальнаго положенiя, что, будто бы, стоитъ только улучшить внѣшнее положенiе духовенства, и тогда церковныя дѣла исправятся сами собою; но нельзя не сказать, что духовенство сблизилось бы съ народомъ: оно не стало бы тѣснить прихожанъ и вымогать отъ него часто непосильную плату; не стало бы подпаивать и, пожалуй, вмѣстѣ пить изъ за какихъ нибудь пяти возовъ дровъ или сѣна; взаимныя отношенiя облагородились бы. Конечно, какъ и старыя, закоренѣлыя болѣзни не излѣчиваются тотчасъ, такъ и при улучшенiи быта, духовенство не сдѣлается вдругъ святымъ: и нетрезвость, и притѣсненiя проявляться стали бы, но это могло бы быть какъ исключенiе"...
Къ вышеизложенному находимъ нелишнимъ присовокупить выдержку изъ мѣстной корреспонденцiи одного и. д. псаломщика А. К., касающуюся того же предмета, т. е. матерiальнаго обезпеченiя быта сельскаго духовенства.
"Жалуются, пишетъ корреспондентъ, на ослабленiе православiя, на усиленiе раскола. Какъ небыть этому? Поборы въ настоящее время служатъ сельскому духовенству единственнымъ средствомъ къ содержанiю себя съ семействами. Хотя и говорится, что пасомые должны доставлять пастырямъ необходимое содержанiе для безбѣдной жизни ихъ; но поборы съ прихожанъ, которыми живетъ теперь духовенство, служатъ вредомъ въ религiозномъ и нравственномъ отношенiи. Почему? потому что, въ видахъ ограниченнаго жалованья отъ казны и скудныхъ доходовъ, дабы нелишиться послѣдняго поддержанiя отъ поборовъ, невольно бываетъ снисхожденiе къ слабостямъ своихъ пасомыхъ, по зависимости отъ нихъ въ жизненныхъ средствахъ. Если уже бываетъ иногда потворство со стороны пастырей къ слабостямъ пасомыхъ изъ видовъ жизненныхъ, то что сказать о псаломщикахъ, которые пользуются четвертой частью дохода, и получаютъ отъ казны въ годъ жалованья 30 р. или 36, — въ особенности еще многосемейные и имѣющiе дѣтей въ учебныхъ заведенiяхъ, когда настоящее содержанiе дѣтей не то, что было прежде? Тогда для нихъ все равно, какъ бы не вели себя прихожане (!), лишь только бы не лишали ихъ единственной поддержки въ жизни — поборовъ, которые служатъ единственною опорою къ удержанiю ихъ семействъ отъ нищенства.
Такимъ образомъ, заключаетъ корреспондентъ свое разсужденiе, тогда только ревностно быть можетъ поддерживаемо православiе среди прихожанъ, когда духовенство (между прочимъ) будетъ обезпечено сколько-нибудь приличнымъ содержанiемъ и будетъ жить внѣ зависимости отъ своихъ пасомыхъ. Тогда и пастыри будутъ себя вести не по прихотямъ пасомыхъ"...