Въ заключеніе этого отдѣла приводимъ отрывокъ изъ «Письма Профана» подписаннаго «Сил—тъ» и напечатаннаго въ № 31 «Гражданина» кн. Мещерскаго:
Мы присутствовали въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ при управленіи русскими финансами покойнаго Н. X. Бунге; это былъ ученый финансистъ въ полномъ смыслѣ этого слова, посвятившій всю свою жизнь изученію финансовыхъ наукъ по книгамъ всѣхъ европейскихъ финансовыхъ авторитетовъ... Подобно тому, какъ хорошій юристъ найдетъ въ законѣ для каждаго имъ высказываемаго положенія или подходящую статью закона, или подходящій цитатъ изъ того или изъ другого юридическаго авторитета науки, и Н. X. Бунге для каждой высказывавшейся имъ мысли имѣлъ въ памяти ссылку на того или другого финансиста-авторитета. Этотъ культъ науки онъ доводилъ до признаванія иныхъ научныхъ тезисовъ не только умными мыслями, но законами и евангельскими истинами... И что же въ заключеніе его управленія мы получили? — Ничего, кромѣ положенія, до того похожего на банкротъ, что самъ Бунге въ послѣдній годъ своего управленія наивно и честно исповѣдывалъ передъ лицомъ всей Россіи въ своемъ всеподданнѣйшемъ докладѣ, что всѣ рессурсы Россіи истощены. И когда же произносилъ такой безнадежный приговоръ надъ экономическою жизнью въ Россіи почтенный профессоръ-финансистъ? — Когда время въ Россіи было нормальное и спокойное, когда земледѣліе наше, еще далекое отъ кризиса, процвѣтало, когда умы и капиталы ждали малѣйшаго намека на призывъ къ дѣятельности и къ предпріимчивости внутри Россіи, и когда всякому практическому уму казалось не только возможнымъ, но даже легкимъ дѣломъ искать рессурсовъ въ пробужденіи всѣхъ производительныхъ силъ государства... Но все, что могло происходить въ умахъ русскихъ людей, и все, что могло происходить въ разныхъ сферахъ экономической практической жизни въ Россіи, до министра финансовъ Бунге не касалось, или касалось настолько, насколько бабья какая нибудь сказка могла интересовать взрослаго мальчика, вышедшаго изъ добродушнаго возраста довѣрчиваго ребенка: инстинкты, стремленія, здравый смыслъ, сметка, — все это Бунге презиралъ, какъ нѣчто несогласовавшееся съ его финансовыми книгами: отъ слова «кредитный билетъ» у него дѣлалась судорога въ мозгу; отъ мысли о выгодномъ займѣ онъ приходилъ въ испугь, и не находилъ, сидя передъ министерскимъ столомъ, никакой возможности согласовать финансовыя науки, которыя онъ зналъ, съ русскою жизнью, которую онъ вовсе, не зналъ; и вотъ собственно и именно въ этомъ заключался тотъ банкротъ, который bona fide Н. X. Бунге переводилъ съ почвы, своей личной, министерской на почву экономической жизни Россіи... Банкротомъ оказывалась та финансовая наука, въ которую вѣрилъ свято русскій министръ финансовъ, отъ невозможности ее согласовать съ русскою жизнью... И въ этомъ смыслѣ эпоха управленія финансами Россіи Бунге представляетъ замѣчательно поучительное событіе, какъ доказательство, до какихъ печальныхъ результатовъ можетъ доходить финансовое управленіе въ государствѣ, когда нѣтъ равновѣсія между финансовою наукою и знаніемъ жизни....
Къ этой превосходной характеристикѣ Н. Х. Бунге и его системы можемъ лишь добавить, что возстановленіе металлическаго обращенія въ Россіи было завѣтной мечтой покойнаго министра-профессора, завѣщанной имъ его преемникамъ. Вопросъ о девальваціи ставился точно также какъ нынѣ И. А. Вышнеградскимъ, но былъ снятъ съ очереди подъ давленіемъ всеобщаго единодушнаго протеста общественнаго мнѣнія и дѣловыхъ сферъ.