"По своей форме современные люди представляют собою грудных младенцев своих прародителей" — в такой формуле выражается новейшее представление о ходе физического развития человека. В то время как мы подвигаемся все дальше и дальше в отношении развития наших умственных дарований, — форма нашего тела возвращается к типу, который оно некогда уже имело.
Это звучит парадоксом. Все до сих пор сходились на том, что человек в истории своего развития изменяется, от примитивных форм прошлого приближаясь к какой-то невыясненной еще высшей форме будущего, от типа низших млекопитающих к чисто человеческому. Считают, что вообще подобные изменения совершаются с течением времени от прошлого к будущему и от более простого к более сложному; из параллельности обоих этих процессов вытекает и самое понятие о развитии. Но там, где организмы с течением времени приближаются к своим же более ранним формам, идут как бы назад, нет основания говорить о развитии; некоторые, полагая, что с таким приближением к формам прошлого необходимо связан упадок жизнеспособности организма, заговорили о вырождении.
Однако, такие обобщения не верны, потому что вполне возможно положение, когда организм, возвращаясь к одной из своих прежних форм, в то же время продолжает развивать свои жизненные способности; более развитые дарования вполне соединимы с более примитивными формами. Это положение одинаково применимо как к отдельным органам тела, так и к общему типу животного; при развитии сложного организма всегда встречаются отдельные органы, находящиеся в состоянии упадка, и наоборот — у регрессирующих животных встречаются органы, находящиеся в развитии.
Эти предварительные замечания необходимы для того, чтобы легче было понять и оценить новую теорию развития типа человека, с которой недавно выступил директор Анатомического Института Амстердамского Университета Л. Больк.
В чем заключается главная особенность человека, выделившая его из ряда прочих животных? Не вертикальное положение тела, как обыкновенно думают, было решающим моментом в выработке типа человека, а наоборот, по мнению Болька, его тело приняло это положение потому, что форма его приняла человеческий образ. Однако подтвердить это прямым доказательством мы не имеем возможности. Если же принять за начальный момент появления человека более широкий круг примитивных чисто человеческих особенностей — череп без выдающихся вперед челюстей, отсутствие волосатости, утрату пигмента в коже, волосы и глаза, форму ушной раковины, большой вес мозга, строение руки и ноги, строение зубов и пр. и рассмотреть все это с точки зрения развития зародыша у приматов, — то сразу же заметим ту отличительную черту, что все эти явления временно имеют место при развитии зародыша у приматов. Но эти особенности у человека выработались и закрепились в конечной стадии его развития, тогда как у обезьян они являются лишь временными стадиями. Этим об'ясняется и тот факт, что зародыш у низших и высших обезьян и новорожденные дети последних имеют человекообразный вид. Основной биологический закон Геккеля, по которому история развития зародыша является сокращенным и ускоренным повторением развития вида, недостаточен для об'яснения этих фактов. Человек в отношении строения своего тела представляет как бы зародыша человекообразных обезьян, достигшего половой зрелости.
Чем-же вызвана отсталость в физическом развитии человека? При ответе на этот вопрос приходится встретиться с одним, еще не вполне об'яснимым физиологическим явлением. Это — замедление или удлинение периода развития человека и всего темпа его жизни. Нет другого существа, у которого сознание пробуждается так поздно, которое и нуждалось бы в столь продолжительном уходе и заботах со стороны родителей. И вообще, как медленно мы растем! Быку нужно 47 дней, лошади 60 дней, чтобы удвоить свой вес, бывший при рождении: человек же достигает этого только через 180 дней. Бегемот достигает половой зрелости на 4-м году, Т.-е. значительно раньше, чем у нас начинается смена зубов. Половая зрелость у млекопитающих вообще начинается (по Фриденталю) по окончании индивидуального развития; у человека развитие оканчивается только на 18 году, наступление же половой зрелости становится возможным уже на 5-м году, что соответствует тому возрасту, когда и человекообразные обезьяны становятся половозрелыми, нормально же она наступает у человека на 11 году. Это обстоятельство определяет возраст, когда первобытные люди становились половозрелыми.
Что было настоящей причиной такого замедления в развитии, мы не знаем. Физиологически оно, повидимому, вызывается деятельностью желез внутренней секреции, которая является начальным поводом к такому замедлению. Что система этих желез участвовала в выработке типа человека, частью замедляя и подавляя, частью ускоряя и вызывая особенности, игравшие важную роль в этом процессе, доказывается болезнями этих желез. Человек давно утратил свой волосяной покров, но при некоторых болезнях желез причина отсутствия его устраняется, — и волосяной покров давно минувших времен вновь появляется. Европеец, почти сполна утратил окраску кожи (пигмент), но стоит только заболеть надпочечным железам, как тотчас же вновь появляется пигмент. При других болезнях желез появляются скрытые, но прирожденные нам обезьяньи черты, вроде непомерного развития челюсти и др. Таким образом железы внутренней секреции были одной из главнейших причин выработки человеческого типа.
Многие обезьяны, родившись голыми, покрываются затем волосами; человек же, родившись с волосами только на голове, остается в таком положении на всю жизнь; только у мужчин потом появляются редкие волосы на теле. Следовательно, женщина стоит ближе к зародышевому типу, чем мужчина. Больк не оспаривает и того взгляда, что появление лысины у людей есть продолжение того-же процесса утраты волосяного покрова; это как-бы предуказание будущего типа человека.
Здесь не приходится останавливаться на об'яснении физических и физиологических особенностей различных рас с точки зрения принципа Болька. Необходимо только указать, что по его мнению, европейские расы являются развитыми наиболее, так как больше других задержаны в своем развитии и более близки к начальному состоянию. Только монголы еще могут конкурировать с ними; благодаря вдавленному основанию их носа и выступающими вперед глазами, они ближе к зародышу, чем европейцы.
Подходя к вопросу о типе будущего человека, мы воздерживаемся от изображения его образа по предположениям Болька; заметим только, что люди, которые, по нашему мнению являются какими-то ошибками природы, с точки зрения последователей Болька могут оказаться моделями для типа будущих поколений.
Во всяком случае, надо думать, что человек отдаленного грядущего будет весьма мало походить на идеал человеческой красоты, каким рисовали его себе в эпоху класической древности (см., например, бюст Антония в Ватиканском музее, рис. 4) Скорее он будет лицом походить на зародыш гиббона, изображенный здесь на рис. 5. Требования современной эстетики, как видите, не совпадают с направлением эволюционного процесса.