Течение реки медленное, и потому вода кажется неподвижной. Она блестит, как полированная, от косящих предвечерних лучей. Тихо; только легкие всплески слышны — игры плотвы. Она и играет и кормится, ловя мошек.
Насытилась плотичка, но поотстала от своей стайки. Теперь она повернулась и взмахнула плавниками. Но тотчас же повернулась почти под прямым углом. С чистого, казалось, дна что-то взметнулось и перерезало ее первоначальное движение. Это оторвался от дна окунь; его окраска с полосками хорошо подходит к цвету дна, да и к речной зелени. Вот почему ему и удается обманывать свою добычу. А когда она заметит — обычно бывает уже поздно. Так и вышло с плотичкой. Если бы она почувствовала врага раньше, ей еще, вероятно, удалось бы удрать при помощи разных неожиданных поворотов и бросков. Но удрать на близком расстоянии — дело мудреное: плавник у окуня сильнее. И борьба за жизнь длилась с полминуты, а потом добыча оказалась во рту хищника.
Полированная же поверхность воды ровна, как будто бы под водой тоже все тихо-мирно. Плотичка вовсе не собиралась скоро умирать, но окунь тоже хочет жить, жить и увеличиваться в весе. А чтобы увеличиться на какую-нибудь единицу, ему нужно съесть, по крайней мере, пять единиц рыбешек. При удобном случае он поест и своих мальков-окуньков. Правда и то, что велико у окуня потомство — матка откладывает по несколько сот тысяч икринок. Но зато и врагов икры много. Рыба-то разная само собой, а тут еще всякие жуки-водолюбы, плавунцы, скакуны и пр.
Окунь притаился у водорослей — что ему крохотная плотичка? Не долго он стоял, когда увидел, как среди водорослей что-то мелькнуло. Не вытерпел он, бросился преследовать. Однако, рыбешка, вместо бегства, смело встретила хищника. И он досадливо свернул в сторону перед рыбешкой-колюшкой. А ведь она была, по крайней мере, раз в восемь меньше его! Но зато на спине и брюхе у нее торчали иглы. Вонзятся иглы во рту хищника, и пропадет он. Но колюшка и нападать умеет, старается кольнуть иглами в брюхо и не только окуня, а и щуку. Без иглы колюшка давно бы перевелась: ведь ее потомство — икринки — откладываются не сотнями тысяч штук, а всего-то сотней.
Лучи на воде совсем косо отражаются, а окунь еще не насытился. И вот он погнался за добычей. Поймал, а в следующий момент сам сделался добычей. Его подстерег более сильный хищник — щука. Она — уже гpoзa для всякой речной рыбы; разве только над лещем позадумается, над его шириной, что в глотку не пролезет. А то ведь и своих родственниц-щучек не пропустит. Если же ожидаемая добыча старательно обходит водоросли, в которых притаилась щука, то последняя пускается на хитрости. Начнет мутить воду на дне и в мути ловит рыбешку в широкую пасть — для утробы ненасытной. Последняя не хуже, чем у окуня. Чтобы наростить 1 кг к своему телу, ей надо переварить не меньше 8 кг рыбы.
Тихо на воде, а в воде — как сказать. Сверху засыпает все на ночь, а в воде разное бывает, хотя ровная поверхность молчит, тайные драмы не выдает. Но вот промелькнул признак чего-то, и близко к поверхности забурлила вода... .
Щука-чудище была и удивлена, и разозлена. Кто-то снизу вцепился в нее. Начался бой щуки-разбойницы с разбойной речной царицей — выдрой. Она вышла к ночи из своей норы...
А нора выдры в надежном месте, найти ее — дело трудное. Прославленная лисица и половины выдры не стоит. Тонкая мошенница, умная, ловкая, с замечательным слухом и зрением. Нора где-нибудь в берегу и, конечно, повыше уровня воды, а вход в нее — обязательно под водой, — не так-то просто найти ее след в воде. Но в конце концов выдра все-таки не бесплотна, и острый, наметанный глаз охотника кое-что заметит.
Вода подмыла берег и обнажила часть корней ольхи, которые опускались в воду, как толстые шероховатые плети. И на одном из них — сливающийся под их цвет тонкий блестящий короткий волосок. Опытному глазу этого достаточно. И если еще окажется вторая шерстинка — выдра бывает здесь. Тогда привычные руки налаживают капкан и опускают в воду, как-нибудь маскируя его. Умна выдра: кроме основной норы у ней всегда имеется и запасная, а то и две на всякий водяной случай — но в капкан тоже попадается. Десяток и больше раз минует его, а потом как-нибудь невольно и сплошает.
Тихо, луна — любимая ночь выдры. Звуки леса и реки замерли. А под водой идет бой. Если бы щуке удалось поймать на зубы какую-нибудь часть тела выдры! Но эта тоже знает, в чем сила щуки. И щука ослабевала...
Где-то вдалеке недовольно перекликнулись журавли, и опять тишина. Слух и глаза навострены. Но слуху трудно что-нибудь уловить насчет выдры, если с ней нет пары детенышей, и то после того как она натешила их каким-нибудь мясом с холодной или горячей кровью, а потом стала забавляться с ними. Когда же она учит их уму-разуму — речному душегубству, то звука не услыхать. Иногда на поверхности воды появляется комочек — плоская, напоминающая змеиную, голова выдры. Она выглянет на несколько секунд, чтобы набрать воздуху в легкие и прислушаться — нет ли какой-нибудь добычи на воде или опасности.
К утру выдра в норе, отдыхает. А на берегу местами можно найти следы разгульной ночи — валяется загрызенная и брошенная рыба. Насытится выдра, потом нападет на стайку рыбы, не съест, а только передушит. Попадись ей сразу сотня окуней или плотвы, да успей она всех переловить — обязательно передушит: такая уже в ней кровожадность, нет удержу. И на запас себе ничего никогда не оставит; запасов не делает она вообще, потому что любит есть лишь сразу, как поймала добычу.
Живет она на реке настоящей барыней, как во времена крепостной зависимости. Всеми распоряжается под водой, а над водой — тоже, хотя и поменьше. У нее один бессловесный закон — острые зубы. Знает она свои владения — часть реки — не хуже, чем человек свою квартиру. Не постесняется и с выводом утят. Не хочет есть, так все ровно передушит и бросит. Быстра в своих движениях щука, но выдра поймает любую, расправится и с полупудовой.
Стоит посмотреть на выдру, как она неуклюже лезет по наклоненному дереву — бывают у нее такие необходимости, — и тогда ни за что не верится, что поймает любую рыбу. А после этого надо видеть, что проделывает она в воде! Короткие утиные лапы очень сильны — для движения в воде сильнее плавников рыбы. Длинный хвост — настоящий руль для вертикального, горизонтального и еще какого угодно движения в воде. Вытянутое гибкое тело извивается во всевозможные положения. Увертлива, великолепно видит в воде днем и ночью.
Хитра, чутка, — а все же капкан перехитрит ее, хотя далеко не всегда. Иногда охотник ловит момент, когда на поверхности воды появляется ее голова, чтобы вздохнуть, или же просто плывет поверху — отдыхает. Только здесь нужен верный глаз, потому что после первого выстрела-промаха выдра исчезнет.