Мак Кинлей Флинт, главный управляющий делами компании каботажного транспорта и навигации, носил брюки со складкой и цветок в петлице. Знающие его люди сравнивали этот цветок с работавшими в конторе компании клерками и машинистками: они так же быстро увядали и съеживались в присутствии Флинта. Что же касается его голоса... Приходилсось ли вам когда-нибудь слышать как скрипач пытается искусным ведением смычка затушевать визгливый звук своей скрипки? М-ру Флинту это обычно удавалось, за исключением тех случаев, когда волнение лишало его самообладания.
Однажды, утром, управляющий сидел за своим письменным столом, когда дверь его кабинета отворилась и вошел капитан грузового парохода «Алоа» Лоуэри.
— Доброе утро! — сказал Флинт, сложив губы в любезную улыбку и пытливо вонзаясь колючим взглядом в лицо Лоуэри. — Надеюсь, ваш рейс оказался удачным?
Не дожидаясь приглашения, Лоуэри придвинул себе стул.
— Такой же удачный, как и обычно. Полагаю, что провидение в виде особого исключения оберегает «Алоа» от аварии. В один прекрасный день это ему надоест и оно оставит свои заботы о нашей посудине. А вам останется получить за нее страховую премию и выплатить нашим вдовам пособие.
Капитан пессимистически покачал головой. Он был маленьким круглым человечком с кривыми ногами и шапкой торчавших кверху рыжих волос. Повидимому, природа не пожелала наградить его внешней привлекательностью. Лицо его так много лет подряд было открыто дождю и ветру, что все покрылось сетью мелких морщин. При первом взгляде на него нельзя было удержаться от улыбки, а при дальнейшем знакомстве — от чувства искренней симпатии и безусловного доверия.
— Какая занимательная вещь — эти морские суеверия. Дружественное провидение, охраняющее от опасности! Вам, морякам, всегда требуется романтика.
— Возможно, что в приключенческих романах это и называется романтикой, на «Алоа» же — явной гибелью. Вам незачем притворяться, ведь для вас давно не новость, что старая скорлупа — просто плавучий гроб. Я пришел к вам сейчас по другому делу.
— А-а! — облегченно протянул управляющий. — А по какому именно?
— Насчет молодого Дидрика. Его дела очень плохи.
— Болен?
— Нет, сел на мель.
— Ах, вот оно что! — небрежно отозвался Флинт, разглаживая свои брюки. — Да, да... Многие из нас переживают подобное положение. Припоминаю, как...
— Нам надо что-то предпринять! — перебил его капитан. — Надо помочь ему снова встать на ноги.
— А почему, скажите, пожалуйста, именно мы должны это сделать? Дидрик занимает ответственное положение. В его возрасте немногие могут похвастаться званием главного механика.
— Одно звание, без соответствующего ему жалования, не кормит, м-р Флинт. Во всем каботажном судоходстве нет ни одного главного механика, который не зарабатывал бы вдвое больше Дидрика. Вы отлично знаете, сколько вам пришлось бы платить другому человеку на его месте. Ваше единственное оправдание в данном случае то, что он молод.
— Послушайте! — сказал уnравляющий, позабыв на этот раз умерить визгливое свойство своего голосового инструмента, — вы, кажется, хотите, чтобы я повысил его жалование?
— Вот именно. И сделайте это поскорее
— В таком случае ваш визит совершенно бесполезен, капитан! Одна из причин, почему я являюсь главным управляющим этой компании, та, что я обладаю некоторым умением оценивать людей. Дидрик получает — сколько он заслуживает, так же как и все остальные служащие. Если он проматывает свое жалование, нас это не касается. Кстати, раз уж об этом зашла речь, вся беда в том, что вы, моряки, работаете, уверенные в том, что вы какие-то мученики. Смешиваете служебный долг и романтику. Управлять судном и управлять прачечной — одинаково коммерческие предприятия. Прошли те дни, когда жизнь моряка была в опасности с момента выхода судна из гавани. Суда безопасны, навигация и судовая механика — точные науки. Вам хорошо платят, вас прилично питают, дают вам сносное помещение для жилья. Вы не умрете в морской катастрофе, а очевидно мирно скончаетесь в своей постели. Можете себе заметить, капитан, что я прилагаю больше усилий здесь в этой конторе, чем кто-либо из вас на «Алоа». Соразмерно этому я и получаю большое жалованье. Каждому по его заслугам, капитан.
С трудом сдерживая себя, Лоуэри хрипло проговорил:
— Возможно, м-р Флинт, возможно! Но на море существует закон: помогать тому, кто за бортом. Дидрик метит за борт.
Флинт поглядел на часы.
— Мое время ценно, капитан. Будучи по природе человеком сочувствующим чужой беде, я все же тороплюсь.
— Гм! — проворчал Лоуэри. — Я задержу вас всего на пять минут. У вас, кажется, есть поместье вверх по реке, не так ли?
— Да, да... Вполне привлекательное и уютное местожительство, если можно так выразиться. Но я не вижу, какое отношение...
— Сейчас увидите! Приятно вам было бы, если кто-либо взял бы да отрезал ваши причалы, другими словами, выгнал бы вас оттуда? Так вот что грозит Дидрику с его домишком в пригородном поселке. Между нами говоря, довольно дрянная лачуга, наспех сколоченная в ряде других, поставленных по одинаковому плану, в рассрочку. Но это единственное пристанище его семьи, м-р Флинт. Жена его долго болела, пришлось расходоваться на докторов и лекарства и теперь ему неоткуда уплатить в срок очередной взнос строительному обществу. Я делал все, что мог, кормил этих акул-кредиторов. Разумеется, потихоньку от него. Но теперь я ничего не вижу для него впереди.
— Ага! Итак, вы и Дидрик избрали меня, чтобы найти выход? Я даже удивлен! Неужели, капитан, управление этой компании в чем-либо дало вам повод считать ее благотворительным учреждением?
Лоуэри энергично тряхнул головой.
— Нет, никогда!
— С какой же стати вы занимаете мое время такими небылицами?
В глазax Лоуэри появилось выражение, обычно нагонявшее страх на его команду. Он встал и, покачиваясь на своих кривых ногах, подошел к письменному столу.
— Полегче, м-р Флинт! Я выслушиваю ваши приказания насчет рейсов, но есть вещи, которых я не желаю слушать. Лгать не в моих привычках.
Управляющий перестал разглаживать свои брюки. Он был раздражен и видимо нервничал.
— Прошу помнить, с кем вы разговариваете, Лоуэри.
— Помнить? Клянусь семью моряками, никогда не могу позабыть этого! Да, я говорю с вами, главным управляющим этой пароходной линии, машиной, выжимающей все соки из своих служащих и платящей им половинное жалование. И это несмотря на всякую справедливость и союзы. Минуту назад я надеялся, что говорю с человеческим существом, обладающим чувством справедливости, но сейчас вы мне ясно показали, где искать выход!
М-р Флинт несколько потерял свое достоинство и самообладание, глядя на грозно жестикулирующую руку капитана.
— Убирайтесь вон из моего кабинета! — закричал он. — Вон!
— Не прежде чем я кончу. Вы меня выслушаете, поняли? Иначе это вам будет стоить денег. Вам, конечно наплевать, что случится с Дидриком и его жилищем, но вам далеко не безразлично, что станется с машиной на этой изъеденной ржавчиной, прогнившей барке, которую я удерживаю на поверхности вот уже пять лет. Есть один человек и притом, заметьте себе, настоящий мученик, терпение, любовь и искусство которого не дают мельнице «Aлоа» развалиться. Во всякую погоду, в порту и в открытом море, он лазает вокруг нее, находит и затыкает новую дыру, смазывает и чистит ее со всех сторон, делает работу шести человек за жалование одного. Поймите, Флинт, в тот день, когда Дидрик полетит за борт, все части этой рухляди разлетятся вдребезги. Вам не найти другого Дидрика, поэтому вам придется поставить новую машину, что очень дорого вскочит компании. Это вопрос не благотворительности, а интересов компании.
Управляющий переменил тон.
— Понимаю! Хорошо, я подумаю и как-нибудь взгляну на вашу машину. Как вам может быть известно, я сам изучал в колледже судовую механику. А до тех пор оставим этот вопрос в покое.
— Когда же это будет?
Управляющий неопределенно мотнул головой.
— Я человек занятый... А теперь еще одно небольшое дельце, капитан: эта дверь переборки № 3...
— Вы подразумеваете ту, что заржавела и не закрывается?
— Скажем, ту, которую мы еще хорошенько не пытались закрыть. Завтра к вам явится страховой инспектор. Устройте так, чтобы грузчики оставили груз в трюме № 3 до следующего дня, надеюсь, вы меня понимаете?
Лоуэри медленно повернулся к двери. На пороге он задержался и взглянул на Флинта.
— Да, понимаю. Уголовное преступление компании, не так ли, — обманывать страховаго инспектора.
— Ну-ну-ну! — сказал м-р Флинт, словно он ласково укорял ре6енка за неподобающие выражения. — Ведь вы состоите на службе компании каботажного транспорта и навигации!
— Состою! — задумчиво согласился Лоуэри и, как то странно фыркнув про себя, выкатился на своих коротких ногах из кабинета, с затаенной улыбкой, собравшей бесчисленные морщинки на его физиономии.
Неделей позже произошли два события. Во-первых, очередное отплытие «Алоа» было назначено на четверг. Во-вторых, м-р Флинт получил извещение, что дела компании требуют его присутствия в одном из южных портов. М-р Флинт не легко расставался с деньгами, а потому не стал покупать себе билета на пассажирский пароход, за который ему пришлось бы платить из собственного кармана, а сообщил, что осчастливит своей особой «Алоэ». Правда, «Алоа» представляла весьма ограниченные удобства для случайных пассажиров, но ведь зато служащие компании бесплатно ездили на своих пароходах.
Капитан Лоуэри, повидимому, был рад такому обороту дела, сам приветствовал управляющего на борту «Алоа» и устроил его как можно лучше. После того, как буксир вывел судно из залива, капитан передал управление помощнику, пригласил управляющего в свою каюту и предложил ему сода-виски. Не прошло и получаса, как Флинт был готов, больше того, заинтересован в том, чтобы произвести обещанный осмотр машины.
Он и шкипер полезли вниз по замасленной, шаткой лестнице, вниз, вдоль узких решоток, окружавших цилиндры. Все кругом тряслось, ходило ходуном, сама машина ёрзала и вздрагивала, как огромное животное, попавшее в смертельную ловушку. Воздух был удушливый, горячий, пропитанный запахом масла, пара и застоявшейся воды. Шум стоял оглушительный. Наконец, они добрались до самого низа, до пола машинного отделения.
Капитан указал на оголенного до пояса человека, балансировавшего около колеблющегося шатуна с масленкой в руках. Время от времени он ловко просовывал руку в движущуюся массу и поливал ее маслом. Один неверный шаг, одна ошибка в расчете времени и расстояния — и его разорвало бы в клочья.
— Видите его! — прокричал капитан. — Это третий механик. Честно зарабатывает свое жалование, не так ли?
Флинт благодушно кивнул головой — Да, конечно, и следует. Без сомнения, он счастлив в своей работе.
За шумом шкипер не раслышал его слов. Дальше они наткнулись на Дидрика в замасленной рабочей одежде, стоявшего перед стальной плитой с ослепительно отполированными медными измерениями. Не оборачиваясь, он сказал им с недоумением в голосе:
— Меньше на сто шестьдесят фунтов. Это не пар. Наверное это те пружины...
Лоуэри дотронулся до его руки.
— Здесь м-р Флинт. Покажите ему все.
— Простите, м-р Флинт! Не заметил, что вы тут. Я думал, — он задумчиво потер подбородок, и снова глядя на показатель водоизмещения, повторил — "Те пружины в цилиндре высокого давления".
— Покажите, все м-ру Флинту. Он тоже заинтересуется плохими пружинами.
На м-ра Флинта накинули рабочую одежду и он принужден был заглянуть в каждый уголок и даже заползти внутрь, чтобы осмотреть вал, у которого всегда протекает вода. Наконец, он выбрался на палубу, а с ним торжествующе шел капитан и нехотя Дидрик. Скинув рабочую одежду, м-р Флинт расправил брюки, одернул пиджак и облегченно перевел дух.
— Ну, вот, я вполне ознакомился с «Алоа». Очень работоспособное судно. Прекрасная силовая установка. К тому же в полном порядке, судя... по звуку и внешнему виду. — Последнее он произнес несколько неуверенно. Дидрик отер носовым платком лицо. Это был высокий, худощавый молодой челоцек с глазами мечтателя и энергичной складкой вокруг рта. Его сгорбленные плечи и впалая грудь хранили отпечаток постоянного пребывания из года в год в тесном машинном отделении.
Во время осторожно произносимого начальством монолога, главный механик задумчиво смотрел обратно, книзу, словно его глаза могли проникнуть сквозь переборки, отделяющие его от любимой машины. Даже отсутствуя телом, он мысленно находился под палубами. Но неожиданно он уловил кое-что из слов управляющего. Этот черствый сердцем, злонамеренный чиновник хвалил его машину.
...«Прекрасная силовая установка. К тому же — в полном порядке».
Дидрик тотчас осознал ту часть своего я, которая осталась у подножья железной лестницы. Он довольно улыбнулся, глубоко вдохнув морской воздух.
— Спасибо, м-р Флинт! Это приятно слушать. Теперь таких машин не делают больше. А какие шестерни! Правда, она старая и требует досмотра. Но после тридцатилетней службы и несмотря на некоторую изношенность, она все же еще делает свои сто пять. — Он с отчаянием развел руками. — Сейчас, впрочем, нет, сто четыре наш максимум с момента отплытия, но все это из-за цилиндра высокого давления.
Флинт проглотил в приступе нарочитого кашля все подробности насчет цилиндра и одарил Дидрика одной из своих самых любезных улыбок.
— Вы счастливы, молодой человек, тем, что занимаете должность главного механика?
— Ну, еще бы нет! Да я не поменялся бы местами с механиком «Мажестика»! Немногие имеют возможность так, как я изучить всю свою машину. Я знаю в ней каждый болт, каждую гайку. Она — хорошая машина, м-р Флинт, стойкая, ей нужно только, чтобы кто-нибудь заботился о ней, холил бы ее, как мы холим лошадь или собаку.
Вернувшись в капитанскую каюту, Флинт холодно посмотрел на Лоуэри.
— Я считаю улаженным вопрос о Дидрике. Вы сами слышали. Он предпочитает «Алоа» «Мажестику», всем решительно доволен и напрасно вы произносили эти тирады в моем кабинете. Машина в исправности. Механик от нее в восторге. Что еще может желать компания?
Ясная погода сопровождала весь рейс «Алоа» вдоль побережья. Флинт устроил все свои дела пока судно выгружалось и забирало новый груз. Лишь на второй день обратного пути небо стало заволакиваться тучами. Через двадцать четыре часа после того, как на горизонте появилось облачко, налетел шторм. Он не был неожиданным, так как береговые радиостанции заранее передали обычное предупреждение. Неожиданной была только та ярость, с которой шторм этот обрушился на «Алоа», ковылявшую со скоростью десяти узлов. С северо-востока примчались вихри, холодные и снежные. Судно встретило их лениво, словно оно было слишко старо, чтобы волноваться над тем, выдержит ли оно их или же медленными зигзагами пойдет ко дну.
В восемь склянок (четыре часа утра) Флинт стоял на мостике рядом с капитаном, крепко ухватившись за перила и наблюдая просыпающийся океан. Даже главный управляющий понял причину свирепого выражения на лице Лоуэри. «Алоа» выбивалась из сил, кряхтела и грузно переваливалась с бока на бок, как старуха с огромной поклажей на спине, взбирающаяся на крутую горную вершину.
Наконец, Флинт крикнул капитану на ухо.
— Э-э... не благоразумнее ли зайти в какой-нибудь порт?
— Хм... А в чем дело? Разве это не «очень работоспособное судно с прекрасной силовой установкой»?
Управляющий снова занялся разглядыванием моря. Потом сделал новую попытку.
— Но эта дверь переборки № 3... А вдруг мы обнаружим течь...
— Течь мы обнаружили уже много лет назад и с тех пор всегда протекаем. Пойдем в рубку. Мне вам надо кое-что сказать.
Когда они укрылись от гула бури, капитан взглянул через стол с картами на своего начальника.
— Итак, вы полагаете, что нам лучше зайти в порт, а? Слишком много риску здесь на старой протекающей лохани с разваливающейся машиной? Вот это самое и я полагал с тех пор, как принял командование «Алоа» и говорил вам это не один, а дюжину раз. Вы хотели одурачить страховое общество, заставить грузом трюм № 3, чтобы инспектор не мог взглянуть на ту дверь. Прекрасно! Вам это удалось. Вы хотите, чтобы бедняга Дидрик там внизу спускал с себя семь потов за свое грошевое жалование? Прекрасно! Он его отрабатывает вдвойне. Вы получили страховой полис. Но все выдаваемые когда-либо Ллойдом полиса не помогут вам теперь, так, как пoмoгли-бы приличная машина и исправные переборки. Не помогут они и мне с Дидриком и остальным бедным малым, которые рискуют своей головой на этой дырявой посудине.
— Вы хотите сказать, — пробормотал побетевшими губами управляющий, — что мы в опасности?
— Я хочу сказать, что за последние пять лет «Алоа» не выходила из опасности, стояла ли она на якоре, буксировалась ли в док, встречала ли шторм.
Очевидно, Флинт забыл как водить своим смычком. Его визгливая скрипка отчаянно заверещала:
— Поворачивайте в порт! Идите к гавани! Что вы думаете, что я хочу утонуть? У меня жена и дети. Поворачивайте, говорю я вам!
Капитан протянулся через стол и схватил его за плечо.
— Заткнитесь! Или вы хотите, чтобы квартирмейстер услыхал вас? И у Дидрика есть жена. И у меня тоже. А если вам придется утонуть — вспомните, что полис в порядке. Компания не понесет убытка.
— К черту компанию! — прохныкал Флинт и беспомощно опустился на диван. Лоуэри задержался у двери.
— А насчет захода в порт — заметил он, — то Бофорт далеко позади нас; даже если бы мы повернули обратно, мы чересчур глубоко погружены, чтобы войти в залив...
Катастрофа произошла в две склянки (девять часов утра). Флинт продолжал недвижно сидеть на своем диване. Тусклый свет ноктоузных огней падал на тревожные лица капитана и квартирмейстера. Внезапно «Алоа» содрогнулась, словно машины застопорили. На одно мгновенье находившиеся в рубке застыли, ожидая следующего движения машины и видя, как отклонялась игла компаса, в то время как судно теряло свой курс. Потом шкипер ринулся к переговорной трубке.
— Дидрик! — крикнул он. — Дидрик!
Флинт, придя в себя, шатаясь, пробрался к капитану и завопил:
— Что случилось? Мы тонем?
Капитан, не глядя, отшвырнул его обратно и повторил:
— Дидрик!
Снизу донесся по тонкой трубке ужасающий звук — шипение выходящего пара. В рубку ворвался помощник капитана.
— Вы остановили ее, сэр?
Прежде, чем Лоуэри успел ответить, вошел еще один человек, полуобнаженный, покрытый потом и жиром. Это был третий механик, с обожженной паром рукой и до того налившимися кровью глазами, что едва можно было разглядеть его зрачки.
На миг затаившись в дверях, он ухватился за стол, в поисках опоры.
— Цилиндр высокого давления лопнул, сэр. Пар...
Капитан молча кивнул. Он уже знал это, по звуку в трубке.
— Где Дидрик и остальные?
— Дидрик внизу, сэр. Остался, чтобы закрыть клапан. Если бы он, не...
— Остался в этой адовой дыре! Почему вы не с ним? — Несмотря на полуобморочное состояние, механик покраснел под слоем жира.
— Он послал меня сообщить вам. Не мог добраться до трубки. Говорит, что ему нужна помощь кого-нибудь, кто умеет обращаться с ключем. Двое наших ребят...
— Мертвы?
— Не знаю, сэр. Пар обдал их с ног до головы. Нам надо починить цилиндр. Это займет не меньше десяти часов.
Вот когда Флинт совершил величайшую ошибку в своей жизни.
— Что думает этот идиот Дидрик! — захныкал он. — Ведь он потопит нас! Почему он не держит в порядке свою машину? Почему...
Лоуэри резко повернулся и что-то в его глазах и суровых складках лица заставило Флинта умолкнуть. Управляющий компанией каботажного транспорта и навигации и капитан худшего судна этого предприятия стояли друг против друга. У одного от страха упало сердце, у другого руки чесались жаждой убийства.
— Если вы еще раз откроете ваш люк насчет Дидрика, — медленно произнес Лоуэри, — я убью вас! Он теперь, полуобваренный до смерти, борется внизу за вашу никчемную жизнь. Но, клянусь дьяволом, он будет бороться не один!
Рука шкипера ухватила Флинта за шиворот.
— Отправляйтесь в машинное отделение, негодяй вы этакий! И работайте, как чорт! Слышали? Матисен, заберите его с собой! Поставьте его на самую грязную, рискованную работу! Нет, я сделаю это сам! А вы, Райнольдс, ждите моих приказаний. Парусов нам не поставить, оснастка обмерзла.
В следующий момент Лоуэри высадил Флинта в дверь и, сопровождаемый сзади третьим механиком, протащил его вдоль палубы и вниз по лестнице в машинное отделение. По временам ноги Флинта с трудом находили железные перекладины. Все трое нырнули в облако пара, вниз, в адский колодезь, где мутно мигали электрические лампочки и метались едва различимые людские фигуры.
После того, как клапан цилиндра был закрыт, вытяжные клапаны уже отчасти очистили атмосферу. Вокруг огромного цилиндра высокого давления лихорадочно работала группа людей. Среди них бьш Дидрик. Даже в неверном слабом свете капитан увидел поперек его обнаженной спины гдубокую пылающую борозду. Он размазал по лицу пригоршню масла, чтобы утихомирить боль ожогов. Какая пытка перегибаться, запаивая цилиндр, какая железная воля и выдержка!
Лоуэри еще крепче вцепился в воротник Флинта и встряхнул его.
— Взгляните — вот тот парень, которому платят, сколько он заслуживает! Да смотрите хорошенько! Дидрик, поставьте это ваше начальство на работу! Живо! Потом приходите наверх. — Дидрик оглянулся через плечо, не прекращая работы.
— Правильно! — бодро отозвался он. — Мне как раз сейчас нужен человек. Наверх притти не могу. Через десять часов, если как следует приналечь, мы починим старую мельницу. Будет так же хороша, как и прежде, для тихого хода.
— Ступайте на палубу, говорю вам! — гаркнул капитан. — И пусть вам подлечат ваши ожоги.
Дидрик продолжал работать. Лоуэри пробрался к лестнице и стал подниматься. Наверху он остановился. Сквозь клубы пара он различал Флинта, с ключом в руках скорчившегося в ненадежном положении на раме машины. А из-под низу орал третий механик:
— Вытаскивай эти болты, увалень! Не то я загну тебе салазки!
Глаза капитана блеснули. Он всегда одобрял третьего механика.
Всю эту ночь команда машинного отделения работала не покладая рук, без единой жалобы. Каждый сознавал, что страдает меньше своего старшего, каждый на-перебой стремился облегчить труд того, кто отныне и навсегда будет героем в глазах всего экипажа.
Капитан Лоуэри ни на минуту не покидал рубки. Он курил трубку и наблюдал за компасом. На рассвете к нему вошел радиографист.
— Буксирное судно из Гарвича на нашем пути, сэр. Должно подойти сюда каждую минуту.
Лоуэри вскочил.
— Кто вызывал его? Вы?
— Нет, сэр, очевидно оно перехватило наше сообщение компании.
— Акулы! — проворчал капитан. — Если мы только пустим в ход машину...
— Так вы не желаете воспользоваться буксиром, сэр?
— Воспользоваться? Заплатить то, что оно захочет содрать с нас? Нет, клянусь семью морями! «Алоа» — дрянное судно, но я вывел его из порта с помощью его собственной машины и я же введу его обратно.
— Правильно, сэр! — весело согласился радиографист и исчез.
Часом позже буксир поравнялся с «Алоа». Ветер стих, но море все еще бушевало. Когда Лоуэри вышел на мостик, чья-то жалкая фигура, спотыкаясь, проковыляла по палубе и присоединилась к капитану. Это был Флинт, покрытый маслом, с отекшими глазами, весь потный и грязный.
— Они говорят, что уже справились, — прохрипел он. — Но попомните мое слово, она снова поломается. Это хлам, Лоуэри! Я бы отдал годовое жалование за буксир.
Капитан мрачно указал на море. С ветреной стороны, совсем близко, пыхтел эквивалент жалования м-р Флинта. Капитан буксира стоял на мостике, матросы столпились у перил.
— Мы спасены! — радостно воскликнул главный управляющий. — Кидайте ему канат!
Лоуэри взял свой мегафон.
— Дайте мне поговорить с ними, — попросил Флинт.
Капитан обернулся к нему и заорал:
— Ни слова! Пять лет я экономил деньги вашей компании, рискуя своей головой. А последние десять часов Дидрик и все остальные внизу спускали с себя пот ради той же причины. Мы обойдемся без буксира. «Управлять судном то же, что управлять прачечной». На этот раз, м-р Мак Киплей Флинт, вы воочию убедитесь, что значит съэкономить плату за спасение судна!
Мегафон поднялся кверху.
— Что вам нужно? — завопил Лоуэри.
— Ждем вашего каната! — долетел ответ.
— Посмейте только сами забросить нам канат, и я обрежу его! — Капитан побагровел. — Это судно еще не аварийное.
Он вернулся в рубку, оставив дрожащего Флинта на мостике. Зазвенел телеграф машинного отделения. «Алоа» вздрогнула и подалась вперед своим ржавым корпусом. Буксир удалился, унося с собой разочарованные физиономии своего экипажа.
Через три дня после того, как «Алоа», едва делая пять узлов, втащилась вверх по заливу, а тяжко обваренный Дидрик был отправлен из своего колодца в госпиталь, капитан Лоуэри снова входил в святая святых м-ра Флинта, Оба не встречались с того момента, когда управляющий покинул «Алоа». Лоуэри открыл дверь и остановился. Тот ли это человек, которого он схватил за шиворот и спустил вниз по лестнице к машинам? Тот ли это хнычущий трус, который умолял его принять предложение капитана буксира? Флинт сидел за письменным столом, поглаживая свои брюки, с преждевременно поблекшим цветком в петлице и такой же поблекшей улыбкой на губах. Словно феникс, он возродился из пепла своего позора.
— А-а! — проговорил он, слегка покраснев и указывая посетителю кресло. — Я вижу, вы тоже не пострадали от нашего... э... незначительного испытания. В глазах правления, надеюсь, не будет нескромностью упомянуть об этом, — мы ведь чуть ли не герои. — Внезапно он наклонился вперед и, как показалось шкиперу, с честным энтузиазмом предолжал. — Как это удачно, что я хорошо знаком с основами механики! Я освежил свои юношеские воспоминания, снова окунувшись в эту грязь и масло, борясь за жизнь дорогого старого судна. Может ли что-либо дать большее удовлетворение, чем личное достижение, неправда ли, капитан? Подумать только, что мы починили эту машину в десять часов, и это несмотря на все гибельные трудности! Сознаюсь, что я ощущаю немалую гордость, сэр!
— Гм! — заметил шкипер и сел, вытягивая из кармана трубку. — Итак, мы герои, а? Полагаю, вы рассказали правлению все, что произошло в машинном отделении и на мостике, про буксир и все прочее? Полагаю также, что вся история ничего не потеряла в вашем изложении?
М-р Флинт скромно опустил взор на свои брюки.
— Я воспользовался как мог моим скромным уменьем рассказчика, капитан. Результаты оказались крайне благоприятными. Ваше жалование повышено. Что касается вашего грубого обращения, мы оставим этот вопрос в стороне. Признаюсь, что я несколько потерял мужество, а вы конечно думали только о критическом положении судна. Неразумно было бы объяснять правлению все подробности. Например, мое вполне извинительное желание воспользоваться буксиром. Наши директора очень скупые люди. Поэтому мы сохраним наши маленькие секреты, не так ли, капитан?
— Полагаю, что да! — ответил командир «Алоа», продолжая попыхивать трубкой.
— А теперь насчет Дидрика. Я вижу, что он хорошо справляется со своей работой. Конечно, за ним сохранят его место и полностью выплатят ему жалование. Я всячески постарался внушить, что он, насколько только мог, искупил катастрофу...
Лоуэри стрелой взметнулся со стула.
— Искупил? Искупил непригодность вашей паршивой машины? Искупил спасением вашей жизни, моей, и жизни всего экипажа «Алоа»? Становитесь на якорь, пока я не размозжил вашу башку! В этом деле есть только один герой и вы знаете — кто это!
Он выпрямился и широко расставил ноги.
— А теперь, мистер главный управляющий, я даю вам мои приказания. Служащий Дидрик получит прибавку. Поняли? И не такую, как я — на которую вы пошли, чтобы заткнуть мне люк, — а основательную. И получит необходимые новые части для генерального ремонта этой проклятой мельницы, прежде чем мы пойдем в новый рейс! Запишите это в ваш шканцевый журнал!
Флинт также поднялся с видом оскобленного достоинства.
— Повидимому, вы впали в явное заблуждение, капитан Лоуэри. Решили, что вы управляете компанией?
— Да! — прогремел капитан. — Во всем, что касается этого дела.
— А что именно приводит вас к такому впечатлению?
Лоуэри зорко посмотрел на управляющего.
— Дверь переборки № 3, м-р Флинт.
Флинт на мгновенье окаменел.
— Дверь переборки?! — повторил он побледневшими губами. — Вы пытаетесь меня шантажировать?
— Нет, — ответил капитан, — не шантажировать, а спасти вас от обвинения в уголовном преступлении, в стремлении завязать глаза страховому обществу. Полагаю, что эти люди в Ллойде не пропустят мимо ушей такого известия.
Главный управляющий неверным движением опустился в кресло.
— Лучше вам этого не делать, — прошептал он. — Как-никак вас сочтут за соучастника.
— Думаете? — заметил шкипер. — Как ни странно, но я почему-то уверен, что люди Ллойда укроют меня, так сказать, под свое крылышко. Они проявляют некоторую благодарность, когда делю доходит до осведомления их насчет ржавых дверей переборок. Да что говорить, посмотрим, что из этого выйдет! — сунув трубку в карман, он повернулся к двери.
— Подождите! — закричал Флинт. — Сколько, по вашему, должен получать Дидрик?
