Тайны Востока до сих пор продолжают интересовать научный мир, в особенности естествоиспытателей. Своеобразная обстановка, флора, фауна, условия жизни человека в таких местах Азии, как Индия, Афганистан и Южный Тибет — все это создавало и создает завесу таинственности, которую, однако, наука постепенно сбрасывает с присущей ей жестокой бесцеремонностью.
Вероятно многим из побывавших в Южной Азии пришлось убедиться в том исключительном, граничащем с таинственностью, искусстве, с каким индийские фокусники проделывают разные манипуляции с ядовитейшими породами змей и, прежде всего, с очковыми пляшущими змеями (Naja tripudians). При этом уверенность в своем искусстве позволяет им даже оставлять невырванными ядовитые зубы змей, в то время, когда ежегодно тысячи людей гибнут от этих змей.
Мне припоминается следующий странный эпизод. Это было не в загадочной Индии, а в холодной, лишенной всяких тайн, спокойной и выдержанной Риге. Лет пятнадцать тому назад, в один серый осенний вечер мы проходили вдвоем с приятелем мимо громадного, казарменного вида здания, где остановился приехавший на время зверинец. Широковещательная peклaмa, освещенная зелеными и красными электрическими лампочками, обещала за ничтожную плату самые заманчивые перспективы... Вопрос окончательно решили «гигантский удав» и «южно-американские муравьеды».
Демонстрирование животных заканчивалось. В слабо освещенной, большой комнате с расставленными вдоль стен и по средине клетками с животными, было жарко и душно. Резкие крики попугаев и обезьян, этих постоянных пленниц всякого зверинца, перемешивались с коротким сердитым ревом крупных хищников. Среди немногочисленных посетителей преобладали женщины с детьми.
Конферансье в коротких, но горячих и цветистых выражениях, ломаным русским языком объяснял заключительный номер программы: «Укрощение знаменитым заклинателем змей, индусом Раджи-Каншею, страшного удава...». Перед большим стеклянным ящиком, установленном на высоком деревянном постаменте, мы увидели какую-то фигуру в дохе, неподвижно застывшую со взглядом, устремленным на темную массу свернувшегося в клубок действительно громадного южно-азиатского питона. Это, конечно, и был Раджа-Конша. Между смелым экспериментатором и публикой протянули стальную проволочную сетку, затем конферансье отпep замок, где лежал питон и, привычным движением отдернув предохранительную задвижку ящика, оставил индуса одного.
Индус медленно, как бы нехотя, снял доху, вынул из кармана своего бледно-зеленого хитона тонкую коротенькую дудку, напоминающую видом пастушью свирель, и среди всех этих криков и шумов зверинца отчетливо, но успокаивающе плавно полилась однообразная, какого-то странного неуловимого ритма, мелодия... Через две-три минуты стеклянная дверца ящика как бы от легкого осторожного толчка подалась, и мы увидели медленно скользящее туловище удава. Скользящие движения змеи были почти незаметны для глаза... Индус стоял в двух шагах от ящика. Неподалеку от него в стороне лежала на полу сброшенная им доха... Удав полз по направлению к индусу и вдруг повернул резким движением к дохе, обвился около нее, все время как бы нащупывая качательными движениями головы лежавший перед ним мех и затем направился к индусу.
Удав поднимался, охватывая винтообразно сначала ноги и потом туловище, не перестающего играть индуса... и, наконец, мы увидели, как голова пресмыкающегося перевесилась через плечо человека и на минуту замерла... Индус продолжал играть, но темп и ритм были другие; они, видимо, действовали уже иначе на нервную систему слуховых органов змеи... И вот отделившись от туловища индуса, удав быстрым движением опустился на пол, опять пополз около дохи и беспокойно задвигал, как качающийся метроном, своей высоко поднятой головой... Звуки свирели индуса теперь беспорядочно набегали один на другой, неожиданно обрывались, появлялись новые, высокие и резкие тона; сам он покачивался в такт этой своеобразной и дикой музыке, наклонив голову и быстро перебирая пальцами отверстия свирели... Еще минута, и удав уже вползал обратно в свою стеклянную тюрьму... Когда конец его хвоста исчез, индус задернул засов, неторопливо оделся и, не обращая внимания на аплодисменты публики, бесшумно исчез в одной из боковых дверей зверинца.
В прошлом году я проводил свой летний отпуск в большом пригородном селе Николаевского округа на берегу реки Ингула. Тихая, спокойная речка, изобилующая рыбой, остановила мой выбор, как страстного любителя ловли на удочку, именно на этом месте. Но нам чертовски не везло. По всей вероятности, виною этому было полное незнакомство с условиями рыбной ловли в южных реках. Я несколько раз тщетно испытывал свое счастье... Обычно, утром мы уезжали с сыном в плохом, протекающем крестьянском челноке к камышам, закидывали удочки и терпеливо ждали... Но поплавки безжизненно болтались, слегка затягиваемые течением, мутная вода проносила мимо всякий сор, смываемый с берегов, который, задевая за поплавки, создавал иногда иллюзию клева...
А когда это нудное ожидание надоедало, я ложился навзничь на корме и довольствовался тем, чем так богата былa окружающая природа: прекрасным чистым воздухом, теплым южным солнцем и успокаивающим молчанием реки.
Однажды мы выехали вечером... Безрезультатно просидев почти до самого захода солнца, мы уже стали, было, сматывать удочки, как вдруг я обратил внимание на одно странное явление: поперек реки, не считаясь совершенно с течением, плыли по направлению от средины реки к камышам какие-то два небольших предмета, две темных точки, едва различаемых только благодаря своему движению по поверхности спокойно застывшей реки... Затем мы заметили еще и еще... Некоторые скрывались на время и опять показывались. Наконец, когда один из них очутился около самой лодки, я понял, что это были ужи... Они направлялись, видимо, на свою вечернюю охоту в камыши, где просыпалась понемногу ночная жизнь лягушек... Ужи совершенно игнорировали наше присутствие и проплывали, высовывая из воды только свою маленькую головку, так близко от лодки, что можно было легко разглядеть два характерных темных пятна на затылке и тонкое черное, сливающееся с цветом воды, туловище...
Мне почему-то вспомнился рижский индус с обвившейся вокруг него змеей, его свирель... и я тихо начал подсвистывать, как обычно подманывают на охоте в северных rуберниях молодых тетеревов.
И, странно, плывший мимо уж остановился и затем резко повернул к лодке. Когда он подплыл к борту, высунув высоко над водой свою голову, сын ловким движением руки выбросил его в лодку. Но мальчуган не рассчитал размах своей храбрости и теперь испуганно смотрел то на меня, то на извивающуюся ищущую выхода, черную змейку... Кормовым веслом я выбросил ужа обратно в реку и лишь едва заметные, быстро расходящиеся круги на воде, указывали путь его бегства.
В том же году осенью мне опять пришлось наблюдать почти аналогичное явление. Я выполнял некоторые геодезические работы в Николаевском же округе. Двое рабочих шли впереди меня на краю большого шляха с мерительной лентой, аккуратно укладывая ее по зeмлe через каждые двадцать метров, третий нес угломерный инструмент. Мы порядочно все устали, к тому же день был необычайно жаркий, и paбoтa шла как-то вяло... Неожиданно передний из рабочих бросил ленту и отбежал в сторону... Как раз на пути измеряемой нами линии спасалась бегством маленькая змейка. Быстрыми, волнообразными движениями она скользила по земле в глубокой колесной колее... Треугольная форма головы, узкий перехват между sатылком и туловищем, все ясно указывало на то, что перед нами гадюка — окраска ее пепельно-серая с бронзовым оттенком около брюшка красиво гармонировала с черной зигзагообразной полосой на хребте. Я остановил рабочего, собиравшегося запустить в нее камнем, и решил произвести свой прежний опыт.
Когда гадюка отползла шагов на десять, я тихо и спокойно начал ее подсвистывать... Движения змеи замедлились, наконец, она остановилась и, свившись в клубок, она подняла высоко свою головку... Рабочие удивленно следили за моими манипуляциями. Я присел к земле и продолжал свистать, наблюдая за движениями змеи... И вот она как бы нехотя повернула назад и поползла прямо ко мне... Время от времени змея поднимала свою изящную головку, как бы прислушиваясь к возбуждающему ее свисту. Смертельная опасность, которой она только что подвергалась, стоящие неподалеку люди — все это было ею забыто и, подчиняясь какому-то непонятному инстинкту, маленькая змейка продолжала приближаться. В расстоянии одного шага от меня она опять свернулась в кольцо и еще выше подняла голову. Змея смотрела на меня, застыв в этой позе, минуту, быть может больше... Но во мне не было уверенности индийского фокусника. Я прекратил свой магический свист, выпрямился... Гадюка как-то сразу припала к земле, а потом медленно поползла в сторону и скрылась в придорожном буераке.