По тому, как голландец яростно захлопнул ящик огромного комoдa, можно было судить о том, что он недоволен!
— Вот! — пробурчал он, протягивая мужской костюм какого-то невероятно старинного фасона. — Ну как, это подойдет?
— Замечательно! — произнес Дик Сэндлинг, который решил не обращать внимания на скверное настроение своего хозяина. Он приложил брюки к своим ногам. — В самый раз можно сказать, сидят как перчатки, а?
— Гм... Теперь у вас все, что нужно?
— Все, благодарю вас! — ответил Сэндлинг вежливо. — Даже, пожалуй, больше, чем я ожидал, — добавил он тихо, в то время, как не произнеся ни одного слова, голландец повернулся и вышел.
«Странный парнишка» — подумал Сэндлинг, с трудом стаскивая с себя намокшую одежду. Он мысленно представил себе все события, которые привели его в эту ночь к жилью голландца. Он подумал о свете, который помог ему пробраться из джунглей к одинокому домику, так беззастенчиво погашенному в момент, когда он постучал в дверь.
— Одно можно сказать с уверенностью, — пробормотал он себе под нос, выжимая тяжелые от воды обмотки и развешивая их по всему низу кровати, чтобы они высохли, — что он не хотел меня впускать.
Взял в руки пиджак, который так нелюбезно был предоставлен ему голландцем, и впервые заметил на спине большую дыру. Это была рваная дыра, края которой были очевидно пробиты железом, а так как голландец не подумал о том, чтобы снабдить его сухой рубашкой, это значило, что его голая спина будет предоставлена всем атмосферным влияниям.
— А, что там! — весело воскликнул он. — Хороший солдат никогда не оглядывается.
Но когда его пальцы наткнулись на пуговицы, где он ощутил маленькую кругленькую, аккуратнеыькую дыроку, расположенную в самом центре груди, он остановился как вкопанный и веселые огоньки в его глазах сменились испугом.
Дика Сэндлинга нельзя было назвать нервным чeловеком, он не был подвержен бессмысленным страхам, но когда он снял с себя пиджак и начал изучать совершенно точно расположенные друг против друга отверстия, сердце его забилось чаще, чем обыкновенно. Не нужно было иметь очень опытный глаз, для того, чтобы сообразить, что в того, кто носил этот пиджак, стреляли и более тщательный осмотр положения отверстий явно указывал на то, что этот кто-то был несомненно убит!
— Точно саван надеваешь, — пробурчал он и снова натянул пиджак. Он провел рукой по волосам, вытер лицо платком, но все время пpoдoлжaл думать о странном приеме, оказанном ему голландцем. — Он явно не хотел меня впускать, — думал Дик. — Почему?
Когда он через 10 минут медленно вошел в среднюю комнату, где находился его хозяин, ему было как-то не по себе.
Голландец сидел у стола в том же положении, в каком он застал его впервые. Его длинная спутанная борода закрывала почти всю грудь а пальцы, крепко сжатые, лежали на столе.
— Так, — прорычал он, — когда Сэндлинг предстал пред ним, освещенный висячей лампой. — Подошли, а? Придвиньте-ка этот стул и садитесь. Я полагаю, что вы ничего не имеете против того, чтобы хлебнуть чего-нибудь?
Сэндлинг утвердительно кивнул головой. Он чувствовал, что ему необходимо выпить и как можно скорей! Эти дыры не только неприятно поразили его, но вызвали какое-то еще не оформившееся подозрение. За двадцать лет скитаний по джунглям он не раз попадал в подозрительные лагери, но за всю его жизнь он не мог вспомнить, чтобы ему пришлось видеть такое мрачное жилище, как это, и такого сrранного хозяина, как таинственный крючконосый голландец.
— Вода?
Он покачал головой.
— Это мне пригодится, благодарю вас! Заметано!
Напиток был крепкий. Влага, как огнем, обожгла горло и, когда прошел отчаянный припадок кашля, вызванный неожиданной крепостью выпитого, он почувствовал себя лучше.
Голландец с ним не пил.
— Скажите мне, — спросил он встретившись глазами с Сэндщшгом, — зачем вы сюда пришли?
— Зачем я сюда пришел? — Сэндлинг удивленно повторил вопрос. — Я уже говорил вам об этом три раза. Я рассказывал вам, как я около подудня вышел из своего жилища для того, чтобы догнать караван слонов, и как к несчастью, не только не нашел их следа, но, кроме того, потерял и обратную дорогу к своему жилью.
— Да но как вы разыскали меня?
— Я увидел ваш свет из джунглей, — пояснил Сэнддинг. — Свет, — добавил он холодно, — который вы так гостеприимно погасили, когда услышали мои шаги за дверью.
— Но вы шли чтобы найти меня, — настаивал голаандец, не мало смущенный тем, что его грубость была замечена.
— Найти вас? — Сэндлинг внимательно посмотрел на него. — Какого дьявола я должен был итти искать вас?
— Да, но вы это все-таки сделали?
— Господи, конечно, нет! У меня не было даже самого туманного представления о том, что на расстоянии нескольких сотен миль от меня есть еще белый человек.
— Значит, вы заблудились?
— Да, заблудился!
— И не знали, что я здесь живу?
— Да не имел никакого об этом представления!
— И вы пришли сюда не для того, чтобы искать меня?
— Господи! — Сэндлинг с такой силой ударил кулаком по столу, что оловянные чашки загрохотали. — Неужели я не говорил вам об этом уже десятки раз. Какого чорта вы пристаете! Чего вы боитесь? — ласково спросил он, неожиданно вспомнив о дырках на пиджаке.
— Я боюсь, — согласился голландец, — я боюсь, что вы полицейский чиновник.
— А! — В голубых глазах Сэндлинга появилось удивление и он вскочил, как ужаленный. — Полицейский чиновник, — заикаясь произнес он. — Какого дьявола вам это пришло в голову?
Глаза голландца зажглись и сразу потухли под строгим взглядом Дика.
— Потому что случилось так, что мой последний гость был полицейским чиновником.
— Ах, так! — Сэндлинг понемножку начинал понимать. Не приходилось удивляться тому, что голландец так неохотно впустил его. Он постепенно улавливал смысл, так настойчиво задаваемых вопросов.
— Это было достаточно странно, — охотно начал голландец, — он явился в такую же ночь, как сегодня.
— Неужели? — Сэндлинг старался скрыть малейший намек на волнение в голосе. — А-а, скажите, зачем он приходил сюда?
— Меня арестовать!
— За что? — Помимо его воли вопрос этот прозвучал, как револьверный выстрел.
— За убийство, — выпалил голландец, и его желтые зубы оскалились безрадостной улыбкой.
— Убийство!
— Да! Он не сказал, конечно, зачем пришел, но я догадался, прежде чем он начал говорить. — Он бросил взгляд на искаженное ужасом лицо Сэндлинга и добавил: — как это ни странно, мне на минуту показалось, что вы тот же самый человек.
Сэндлинг мог только отрицательно покачать головой. В эту минуту речь изменила ему.
— Конечно, нет! - согласился голландец и улыбнулся. — Я знаю, что вы не тот, да вы не можете быть им. Я похоронил того.
— Похоронили его, — задыхаясь пробормотал Сэндлинг. — Вы...
— Да! — перебил его спокойный голос. — Я застрелил его!
Челюсть Сэндлинга отвисла. Ему показалось, что он просидел долгие часы, не в силах говорить и лишенный способности даже мыслить. Он следил глазами за пальцами голландца, когда тот спокойно набивал трубку заметив, но не придавая особого значения закорузлости его рук.
— Да, — вскоре продолжал он, — и была такая же ночь, как эта, когда он явился. Я дал ему вот это самое платье, которое сейчас на вас. Он сказал, что ему подойдет оно, будет в самый раз, как перчатка, он выпил то, что я ему предложил, а перед этим сказал «заметано». Вы видите, какое ыежду вами сходство.
— На нем было это же платье? — с трудом выговорил Сэндлинг.
Голова его кружилась. Может быть он не понял, или действительно чудовище, сидящее напротив него, хладнокровно сознавалось не в одном, а в двух убийствах. Его пальцы нервным движением нащупали дырку в пиджаке.
— Да, — подтвердил голдандец. — Вот как раз в это место, я и попал. Не вредный выстрел, особенно, если принять во внимание скудный свет.
Сэндлинг часто заморгал глазами и пальцы его опустились. Разгоряченному воображению представилось, что выстрел пробил насквозь его тело. Дыры жгли его! У него появилось дикое желание содрать с себя пиджак и бросить его в порочное лицо своего собеседника. Как он сразу почувствовал и не ошибся в значении этих отверстий? Как он был прав в своем суждении об этом доме и его отвратительном хозяине.
— Я похоронил его вон у того баобаба, здесь недалеко, — сказал годландец, с тем же самым непревзойденным спокойствием. — Может быть вы заметили, когда входили... нет? — Сэндлинг не спускал с него глаз, — хотя буря могла вам помешать, но он там уютно nристроился у маленькой белой калитки. — Сэндлинг выпрямился. Он был погружен в мысли о том, почему голландец решил поделиться с ним и не расслышал начала последней фразы.
— Маленькая белая калитка, — быстро повторил он, — какая калитка? — У дома голландца не было калитки, это он знал наверное. Он обошел несколько раз вокруг его жилища в ожидании того, чтобы ему открыли дверь.
— Какая калитка? — снова повторил он, охваченный внезапным подозрением.
Голландец замер с трубкой в руке.
— А, — заикаясь начал он.
— Какая калитка? — голос Сендлинга превратился в громкий крик, — Нет никакой калитки. Вы все лжете! За нос меня водите. Что вы задумали? О какой калитке вы говорите?
— О какой калитке?! — смущенно пробормотал голландец.
Было ясно, что он попался. Глаза его бегали по комнате, как у пойманного зверя. Он открыл рот, чтобы заговорить, но видимо решил, что лучше молчать, и сразу закрыл его.
— Ну? — настаивал Сэндлинг.
С явным усилием голландец взял себя в руки. Он растерянно почесал голову, затем с таинственным видом начал:
— Я вам сейчас объясню в чем дело, — прошептал он и провел закорузлым пальцем перед самым носом Сэндлинга. — Это очень смешная калитка. Вы не всегда можете увидеть ее. Иногда это даже меня удивляет. — Он засмеялся трескучим, неприятным смехом.
Спустя секунду, Сэндлинг тоже засмеялся. Он не был уверен в том, что действительно смешное положение, но его внезапно охватила слабость и смех облегчал это состояние. Собственно он ясно понимал, что смеяться было не над чем. Безумие вовсе не тема для смеха, а ему было совершенно ясно, что голландец безумный человек, и что он стал жертвой бесконечной тоски и одиночества жизни в Центральной Африке. Смех застыл на его губах и в мертвой тишине оба они сидели и не спускали глаз друг с друга.
— Бедный дьявол! — подумад Сэндлинг, следя за нервно сжимающимися и разжимающимися пальцами голландца. Вся эта история об убийствах была ничем иным, как воображением больного мозга. Вроде этой белой калитки, которой даже не было вообще. Его удивляло, что он сразу не сообразил этого, с самого начала. Все это было ясно и понятно, как день. Он наблюдал за голландцем, который медленными ритмичными движениями, напоминая механическую фигурку китайского мандарина, раскачивал из стороны в сторону свою лохматую голову.
— Сумасшедший! — думал он, глядя как голландец роется в своих карманах.
Вдруг его сердце остановилось. Вместо спичек, которые, он думал, разыскивает голландец, тот вытащил из кармана огромный револьвер.
— Да! — хладнокровно продолжал он свой рассказ, прерванный на описании калитки. — Да, там я его и прикончил. Я прекрасный стрелок, быстрый и очень меткий. Очень быстрый, — добавил он с непонятной решительностью, — и очень меткий.
Сэндлинг не шевелился. Движение было так быстро, угроза так неожиданна, что в течение минуты он мог только тупо смотреть на смертоносное оружие. Он слишком поздно увидел ошибку, в которую так неосторожно впал. Слишком поздно вспомнил он о жутких дырках на пиджаке, который был на нем. Медленно в его мозгу вырисовывалась истина во всей своей жуткой действительности. Голландец не был безобидным помешанным, не просто отупевшим жителем джунглей, а опасным безумцем, человекоубийцей.
Он был вооружен!
— И вы знаете, — говорил он все с тем же спокойствием, — я могу пропустить еще oдну пулю через эти же самые отверстия.
Глаза Сэндлинга замигали. Он смотрел на дуло револьвера и сознавал свое опасное положение. Малейшее движение, малейший признак страха, и он знал, что ему придется разделить компанию того, кто покоится в могиле, под баобабом. Он заставил себя говорить твердым голосом и посмотрел прямо в глаза голландцу.
— Я не сомневаюсь, что вы могли бы это сделать, — бросил он, — но сейчас мне хочется пить!
И не обращая внимания на угрозу поднятого револьвера, Дик взял в руки оловянную чашку и поднес ее к самому носу голландца.
— Как насчет выпивки? — спросил он.
Хитрость удалась на-славу. Внимание голландца было отвлечено. Он опустил оружие и свободной рукой подтолкнул своему гостю бутылку.
— Угощайтесь! — небрежно предложил он и в то же время отдвинул свой стул на порядочное расстояние от стола.
Лицо Сэндлинга было непроницаемо как маска. Движение голландца нарушало его план, который заключался в том чтобы сразу прыгнуть на него и завладеть оружием. Хотя голландец и был несомненно сумасшедший, но все еще был достаточно хитер и этим движением пресек всякую возможность нападения. Сейчас Дику стало совершенно ясно, как были убиты те другие, и он задумался над тем, как ему избежать страшной судьбы. Во что бы то ни стало он должен достать свое ружье. Пальцы его горели от желания сжать в своих руках ствол надежной винтовки. Если бы она была сейчас в его руках, он нашел бы способ укротить безумца, но как получить ее? Как попасть в ту другую комнату, чтобы не вызвать подозрения?
— Я не люблю гостей — вскоре заметил голландец, нарушая длительную тишину. — Они приходят сюда шпионить. Сколько лет я здесь уже живу, и никто об этом не знает... Никто не знает...
Сэндлинг задрожал. Не надо было быть слишком мудрым, чтобы понять, почему никто об этом не знал. Он мысленно подсчитывал возможное число людей, которые случайно наталкивались на это жилье и никогда уже больше не покидали его, разве только для того, чтобы быть погребенными. Постепенно огромная ненависть к сумасшедшему голландцу охватывала его. Он представлялся ему ненавистным волосатым пауком, постерегающим в своем заброшенном доме каждого неосведомленного путника, которого он был готов сожрать.
Буря продолжала бушевать с неослабевающей силой. Резкие порывы ветра потрясали ставни на плохо прикрепленных петлях, врывались в щель под дверью и раскачивали взад и вперед свисающую с потолка лампу. Кончики пальцев Сэндлинга до боли жаждали ухватиться за ствол ружья. Он должен во что бы то ни стало получить его! Но как? Дик безнадежно перебирал в своей голове всевозможные поводы оставить комнату, но рука голландца, снова опускавшаяся в карман, всякий раз мешала ему действовать.
— Ну, — начал он, наконец, и голос его прозвучал хрипло, — ecли вы ничего не имеете против этого, я думаю отправиться спать. У меня был тяжелый день и... и .. , поэтому, я думаю отправиться спать!
За его словами последовало долгое молчание. Ему хотелось бы встать и двигаться по направлению к двери, но небрежное обращение голландца с револьвером приковывало его к стулу. Ему мучительно хотелось знать о чем думает этот жуткий человек. Что делать? Он сделал вид, что собирается осушить оловянную чашку, затем нечеловеческим усилием, шатаясь, поднялся на ноги.
Голландец тоже встал и в течение секунды смотрел на него.
— Прекрасно, — наконец произнес он. — Как хотите. — Он снял лампу висевшую над его головой и с совершенно неожиданной любезностью передал ее своему гостю. — Лучше будет, если вы, возьмете ее, — сказал он, — вам она может понадобиться, а я обойдусь без нее. Итак... спокойной ночи!
— Спокойной ночи! — заикаясь пробормотал Сэндлинг, пораженный легкостью победы. Он взял лампу из его протянутой руки и, пятясь назад, направился к травяной двери, не спуская внимательного взора с револьвера. Однако, ничего не случилось и через минуту он уже достиг временной безопасности во внутренней комнате.
— Ах, — воскликнул он, схватив ружье и любовно проводя по нему рукою. — Теперь все в порядке. — Слава богу, он может, наконец, держать его в руках. Облегченно вздохнув, он повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, мысленно решив переодеться в свое платье и выйти из этого дома.
Ни за что на свете не согласился бы он провести здесь ночь. Как ни страшны были джунгли, он предпочитал их перспективе быть убитым во время сна. А если голландец попытается задержать его? Что ж тем хуже для него! И с этой преступной мыслью он принялся осматривать ружье. Курок отскочил, бессмысленно щелкнул и не выказал ни малейшего сопротивления его прикосновению. Пораженный, он снова взвел его и увидел пустой магазин. На минуту он был парализован; когда он ставил его в нем было пять пуль. Пять пуль! Борясь со страхом, который угрожал лишить его рассудка, он ощупал магазин, затем бессмысленно обшарил все свои карманы. Медленно, но верно его охватывало чувство полной беспомощности. Годландец оказался слишком сильным противником. Каким то образом он умудрился украсть пули и тем сделать его беспомощным. Он будет убран с дороги, как ненужная вещь, так же, как и те другие, если...
С неожиданно охватившим его желанием узнать, что делается в смежной комнате, он подполз к двери и, раздвинув несколько длинных пучков травы, заглянул внутрь. Голландец сидел все в том же положении с револьвером в руках, тупо уставившись глазами в противоположную стену. Значит, он до сих пор не двигался, и Сэндлинг собирался уже прекратить наблюдения, когда его глаз был привлечен несколькими тонкими лучами света, идущими, повидимому, от разделяющей обе комнаты стены. Он смотрел на них удивленным взором, и вдруг, страшная истина осенила его мозг.
Свет шел от его лампы и голландец просверлил разделяющую комнаты стену так, что он мог видеть все, что происходит рядом.
Сэндлинг отступил назад, горло его свело судорогой. Неожиданно стала ясна и понятна не только мысль, но и намерение безумца, но и как он решил их выполнить. Он поспешно схватил свою одежду и, положив ее туда, откуда можно было легко взять ее в любую минуту, потушил свет. Лампа громко зашипела и одновременно из смежной комнаты донесся шум.
Это заставило его поспешно двигающиеся пальцы работать еще быстрее. С отвратительным чувством тошноты он сбросил с себя злосчастный пиджак и швырнул его через всю комнату, Спустя секунду, за ним nоследовали и брюки. Пот градом лил с его лица, когда он натягивал на себя свое платье и с дрожащими до нелепости пальцами обертывал голые ноги насквозь промокшими обмотками. Неужели голландец следит за ним и сейчас? Неужели он видит его через одно из этих отверстий? Достаточно ли он хорошо его видит, чтобы стрелять? Он говорил о скверном освещении. — Сэндлинг понял теперь, что он имел тогда в виду. Каждую минуту он ждал, что дуло револьвера покажется из отверстия в стене. Каждая дырочка, каждое углубление, каждая маленькая неровность, представдялась его разгоряченому воображению, как обрамление преступного взора.
Наконец, он оделся. Без определенного плана он на кончиках пальцев подошел к двери, приоткрыл травяную завесу и бросил беглый взгляд внутрь комнаты. Прищурив глаз, он еще раз посмотрел во все углы.
Голландца не было.
Несколько минут он смотрел, ничего не понимая. В доме было только две комнаты, и ни в одной из них не было голландца. Где же он мог быть? Беглый взгляд, брошенный на крепко закрытые ставни его комнаты, уверил его в том, что с этой стороны опасаться нечего, и он еще раз направил свой взгляд на дверь. И тогда он увидел...
Он увидел ничтожную часть комнаты, которую он не заметил раньше из-за густой травы. Эта часть прилегала вплотную к разделяющей комнаты стене, и он почти сразу понял, где прячется сумасшедший. Он несомненно стоит, плотно прижавшись к одному из отверстий.
К какому?
Нервы Сэндлинга сдавали. Он буквально обливался потом, стараясь cрaзy обследовать все направления. Через одно из этих отверстий за ним следит сумасшедший. Каждую минуту он ожидал услышать револьверный выстрел, ощутить жало пули. Мысль о дыре на спине пиджака наполняла его отвратительным чувством тошноты. Он стоял и ждал, чтобы его sастрелили, sастрелили, как крысу, попавшую в силок.
Чего же он ждет? Он не знал сам. С нечеловеческим усилием он овладел собой, В руках он все еще держал незаряженное ружье, и, если бы только он мог пробраться к безумцу прежде, чем тот успеет выстрелить, еще не все было бы потеряно. Мысль эта была правильной. Напасть на него в ту минуту, когда он меньше всего ожидает атаки.
Он осторожно отворил травяную дверь и прислушался. Из темной комнаты не доносилось ни одного звука. Неужели он опять допустил ошубку. Неужели комната все-таки была пуста? Крепко сжав обеими руками ружье, он решительно ступил вперед, остановился... пpиcлушaлcя... сделал еще шаг... Комната была пуста.
Ловким прыжком он очутился у двери. Все попытки действовать таинственно исчезли, исчезла осторожность, он только думал о том, что за этой дверью спасение. Дрожащими пальцами он снял болт. Ему показалось, будто он слышит шопот позади себя, какой-то крик, а когда дверь с шумом раскрылась и в комнату ворвался порыв ветра, ему показалось, что он услышал дикий демонический смех. Но он уже бежал, бежал ни о чем не думая, как одержимый.
Он не видел, куда бежит, не думал о направлении, только стараясь, чтобы между ним и отвратительным голландцем выросло огромное расстояние. Один раз только он остановился и это было тогда, когда ослепленный туманом и дождем он услышал звук револьверного выстрела.
— Чорта с два! — восторженно воскликнуд он. Буря подхватила его слова и унесла их со свистом и воплями в темную ночь.
— Что, незнакомец ушел?
Голландец на минуту оторвался от стола, на котором писал.
— Ах, это ты, Маттамуло? — спросил он. — Ты слышал мой выстрел?
— Да, господин! — ответил улыбающийся мальчик и, внимательно оглядев комнату, повторил:
— Что, незнакомец ушел?
— Да! — серьеэно ответил голландец. — Он ушел. Но ты посоветуй ребятам, чтобы они держались ближе друг к другу завтра. Он может возвратиться, с ним было довольно трудно, хотя я не думаю, чтобы он вернулся.
— Вы его побили?
Голландец покачал головой.
— Нет я не бил его, Маттамула. Я, как говорят англичане, показал ему дорогу, — пояснил он. — «Когда колос созрел», говорит старая пословица, «надо подальше держать крыс».
— Да, господин! — согласился мальчик и положил пять пуль на стол.
— Незнакомец был удивлен, когда нашел свое ружье разряженным.
Он захихикал.
— Бог тебя знает, ты достаточно шумел, когда пробирался в окно, — проворчал голландец. — Я отчетливо слышал. — Он снова вернулся к своим книгам и заметил с удовлетворенной улыбкой: — Маттамула, в прошлом месяце мы намыли 43 унции чистого золота. Это наш рекордный месяц!
— Хорошо, господин!
Мальчик занялся приготовлениями запоздавшего обеда.
— А в реке еще есть его сколько угодно!
— Если только нам удастся «держать в отдалении крыс», — согласился старатель.
— Да, кстати, Маттамула, пока я не забыл, ты найди кого-нибудь чтобы поправить калитку которая стояла у баобабового дерева. Я совершенно забыл, что ты убрал ее, и чуть было из-за нее не всыпался. Что? Ах, да. Выстирай это платье. Приготовим его для следующего...
