Во всей Британской империи едва ли найдется более дикая или менее известная местность, чем огромный полуостров, называемый мысом Иорк. Он образует северо-восточный угол австралийского контитента и лежит между усеянным подводными рифами Коралловым морем и большим заливом Карпентария. Сам полуостров покрыт густым тропическим лесом, где много быстрых речек и высоких холмов, которые остаются для белого человека до сих пор столь неизвестными, как и в те давние времена, когда капитан Кук проезжал впервые мимо этих берегов.
Любопытная особенность этого края заключается в том, что несмотря на свою ботатую почву, на частые ливни и удивительное разнообразие прекрасного леса, там не растет кокосовая пальма, столь обычная для всего Тихого океана. В течение ХХ века кокосовая пальма сделалась одним из самых ценных деревьев для человека, а потому, за несколько лет до мировой войны некоему Джеку Мак-Ларену пришло в голову разводить кокосовые плантации и на берегах мыса Иорк. Этот предприимчивый молодой человек подсчитал, что климат здесь подходящий, почва богатая и отсутствуют циклоны, которые могли бы разнести пальмовые насаждения. Равным образом, полагал он, там найдется много туземцев, которые с удовольствием предоставят свой труд в обмен на различные товары. Итак, в 1911 году, мы видим нашего путешественника на борту маленькой, грязной шхуны, которая шла вдоль восточного берега полуострова, выискивая удобное место для плантаций.
Наш предприниматель нуждался в двух вещах — хорошей земле и хорошей гавани. Hо прошло много скучных дней на исследование побережья без всякого успеха. «Никогда, — писал он, — я не видел столь прелестных гаваней на бесплодной почве или столько незащищенных берегов с богатейшей почвой». Наконец, ему удалось найти полуостров, который выглядел многообещающе и он приказал шкиперу высадить его здесь вместе с небольшим багажом. Само же судно должно было отправиться дальше за грузом трепанга. Капитан обещал, однако, вернуться через три дня и за это время Мак-Ларен убедился, что остров совершенно для него неподходящ. Три дня прошло, они удлинились в неделю, но какого-либо судна и в помине не было. Исследователь вынужден был ограничить себя одним обедом за весь день. На двенадцатый день прибыла лодка с тремя людьми. Это были туземцы — мужчина и две женщины. Мужчина бьш совершенно обнажен, женщины — едва прикрыты. Они не удивились присутствию белого человека, а когда Мак-Ларен рассказал им о своем подожении, туземец приказал своим женщинам изготовить рыбу, а сам вызвался отправиться на розыски какого-либо подходящего челнока на берегу континента. Однако, услугами этого туземца нашему путешественнику воспользоваться не пришлось, так как на 14-й день показалась шхуна. Экипаж ее, — объяснил шкипер, — напился пьяным и судно уселось на рифы, где оно стояло полных двенадцать дней, прежде чем успело сняться.
Тем временем Мак-Ларен пришел к выводу, что удобное для него место не может лежать на восточном берегу полуострова и все свои поиски он должен перенести на западный берег. И здесь он проходил один берег за другим, входил в узкие гавани, но всюду повторялась прежняя история: плодородная земля в одном месте, удобная гавань в другом, но никогда не вместе. Когда всякая надежда почти уже исчезла, он увидал ранним утром одну гавань, вход в которую был почти закрыт островами, так расположенными, чтобы защищать гавань во всех направлениях. На самом берегу стоял густой высокий лес, освещенный заходящим солнцем, откуда доносился легкий ветер, вместе с запахом цветов. Он пристал к берегу, чтобы убедиться в отсутствии владельцев этого yголка. Залив Симпсона, как он был назван на карте, точно соответствовал всем его требованиям. Toгда он вернулся назад, на остров Четверга и от местных властей получил документ, который сделал его собственником всей этой желательной ему местности. Затем принялся покупать всевозможные инструменты и товары, чтобы в конце-концов погрузить все это на судно, которое должно было доставить его самого и eгo запасы в залив Симпсона.
Там он очутился в полном одиночестве; у него не было даже собаки. Шалаши из коры, видневшиеся на побережьи, указывали место, где предпочитали оставаться на стоянке местные туземцы, но шалаши были пусты и зола холодная. Ои повесил свой гамак, положил около себя винтовку и револьвер, проведя бессонную ночь, прислушиваясь к плачу каравайки, хрюканью аллигаторов, вою диких собак и ему казалось, что он слышит крадущееся приближение туземцев. Когда настало солнечное, ясное утро, его страхи исчезли и первое, о чем он задумался — это выбрать место для своей будущей стоянки. На стволе одного большого дерева он вырезал ножом свои инициалы и дату. — J. М. 7/Х—11.
Он принялся за очистку этого места и постройку дома. Хотя вдали на побережьи виднелся дым от костров, однако, к нему не приближалось ни одно человеческое существо. Все ему необходимое он должен был делать сам. Его руки загрубели, он обливался потом и тратил вдвое больше времени на такие вещи, которые так легко сделать опытному работнику. Главным же его врагом были муравьи. Если он оставлял ящик на земле, то они уже были там: они пожирали ручки от его инструментов, поддерживающие дом балки, его одежды, его пищу. Он начал опасаться того, что когда начнут вырастать пальмовые деревья, то муравьи сожрут и их. Так борясь с муравьями и со своей собственной беспомощностью, он поднял однажды голову и увидел впереди себя человека, высокого, черного, как уголь, и совершенно голого.
Первым побуждением Мак-Ларена было броситься за своей винтовкой, но он удержался. Руки у человека были пусты, хотя Мак-Ларен и слышал, что туземцы очень часто держат свое оружие, копье, между ног. Он встал и зорко всматривался. В течение полминуты они осматривали друг друга, а затем туземец пробормотал невнятно «туморроу» (английское слово «завтра») что, повидимому, означало для него приветствие. Лед был сломан и белый человек предложил туземцу табак, который был охотно принят. Затем со стороны туземца, последовал какой-то легкий знак и появился второй туземец из тех же самых кустов. Этому точно так же был вручен табак, после чего он нырнул в кусты, чтобы возвратиться с палками и копьями, которые и свалил в кучу на землю. Тогда первый человек протянул Мак-Ларену руку и постарался втолковать ему, что он друг белого человека и что его спутник также его друг. Они уселись, закурили и сообщили Мак-Ларену, что на их языке местность называется Утингу, что значит «местность больших деревьев», и спросили, почему белый человек строит тут дом. Когда Мак-Ларен объяснил им свои намерения, они покачали своими головами. Они были охотниками, но не работниками, но в их племени много народу; быть может, некоторые возьмутся и за работу.
В тот же самый вечер пришло и все племя, где каждый на своей спине тащил все свое имущество. Вся партия людей сопровождалась огромной стаей довольно тощих собак. У большинства женщин были кое-какие их одежды. Одна, напр., носила рубашку, сделанную из хлебного мешка, на котором были отпечатаны слова: «Белая лилия». У некоторых мужчин были брюки, у других рубахи, а у третьих — ровно ничего. Увидев столько свирепо выглядевших туземцев, Мак-Ларен настолько забеспокоился, что не сомкнул глаз всю ночь. Но ничего не случилось, и на следующее утро он встал радостный, ожидая, что ему удастся нанять на работу туземцев. Но кругом стояла полная тишина и когда он в 10 часов отправился к их стоянке, то увидел, что все они преспокойно еще спали. Только собаки подняли такой оглушительный лай, что люди стали вставать, потягиваться, зевать и постепенно оживляться.
Мак-Ларен начал объяснять старшине свои планы. У него есть, — сказал он, — табак, одежда, ножи и многое другое, что он охотно передаст его людям за работу. В конце-концов, старшина понял его и выбрал двенадцать человек, которым предприимчивый англичанин и роздал тотчас же определенную порцию муки. Но тогда к избранным работникам присоединились все остальные, вплоть до стариков, женщин и детей, желавших точно также получить себе муку. Они были искренно возмущены, что паек достался одним выделенным работникам, и успокоились только получив для себя подарки табаком.
Итак, принялись за работу, но трудно было пользоваться трудом людей каменного века, привыкших к употреблению только раковин и кремня. Они никогда не видели до сих пор металлических инструментов. Пила, стамеска, молоток — были для них таинственными предметами, правильному употреблению которых они выучивались с большим трудом. А потому не виноваты они были и в частой порче инструментов, которые то и дело приходилось исправлять и чинить нашему предприимчивому плантатору.
Еще больше трудностей встретилось ему в связи с полной непривычкой австралийцев к регулярной, правильной работе. Так, напр., они способны были очень долго спать и негодовали, если их принимались быстро будить. Когда человек спит, — говорили они, — его душа покидает в это время тело и пускается в странствование. И будить спящего человека нужно медленно, чтобы дать время душе возвратиться в тело, иначе спящий может очутиться без души. Словом, эта вера в странствующую во время сна душу у австралийских туземцев была так же крепка, как и у современных спиритов, оккультистов и пр.
Много труда уходило и на то, чтобы убедить туземцев работать последовательно в течение ряда дней. Они часто жаловались на усталость, любили вдоволь поговорить во время еды, медленно прожевывая каждый кусок, но стоило кому-нибудь увидеть кенгуру, как все бросались преследовать животное, пока его не убивали. А что больше всего удивляло англичанина, так это то, что они плохо переносили жару. Правда, климат мыса Иорка очень жаркий, так как он находится почти-что у экватора, но ведь туземцы должны были, казалось, привыкнуть к этой обычной для них жаре. И тем не менее, жара настолько на них влияла, что после нескольких недель с начала работы им пришлось значительно удлинить послеобеденный отдых.
Словом, работа подвигалась туго, благодаря полной непривычке и даже отвращению туземцев к правильному, систематическому труду. Эта черта одинаково свойственна всем первобытным народам. И все же работа хотя и медленно, но все же подвигалалась вперед. Прежде всего закончили постройку дома, растянувшегося в длину почти на девять саженей; обстановку соорудили из упаковочных ящиков, покрытых привезенной материей. Отдельно за домом выстроили кухню с камином и полками из выструганной коры. Сооружена была даже ванная с душем. Весь дом обнесен был живой изгородью из кустарника и окружен цветами. Веранда была завешена разноцветными орхидеями. Словом, белый пришелец строился весьма удобно и провел в своем доме даже газовое освещение ацетиленом Он пооагал, что это освещение повергнет туземцев в крайнее изумление, но сам был удивлен их полным равнодушием: австралийцы взглянули на это, как на очередное волшебство белого человека и только. Сами они продолжали жить в шалашах из древесной коры и ставили особые щиты из прутьев с той стороны, откуда дул ветер или шел дождь.
И вместе с тем эти дикари, к великому изумлению Мак-Ларена, отлично знали окружавшую их природу. Им известно было каждое дерево, всякое растение, они знали любой корень, точно указывали, что годится в пищу и что нет, а что могло служить и лекарством. Ecли ему случалось вырвать даже какую-нибудь сорную траву, то даже дети могли сообщить ему, когда эта трава цвела и когда сеялась, где она могла расти, как называлась и т. д. вплоть до самых тонких мелочей. Такой же полнотой знаний обладали они также о животных, птицах и рыбах; они только изумлялись, что все такие вещи неизвестны белому человеку. Дело кончилось тем, что они приставили к нему учителя, которого он называл Джимми, так как не мог произнести его настоящего имени. Вот этот «Джимми» и покаsал своему ученику, в числе многих других любопытных вещей, танец птиц. Эти, похожие на аистов птицы в числе несколько сотен собрались однажды в середине большого сухого болота и принялись танцевать. Они сходились в группы, в каждой по 20 птиц и более; они приближались и отступали, делая фигуры, напоминающие собой кадриль; они поднимали голову и опускали ее, словно кланяясь. Этим удивительным и красивым зрелищем он любовался часами.
В числе странностей зтих туземцев он отметил и ту, что им трудно было работать два дня подряд, но они легко обходились без пищи, могли жить без нее даже целую неделю и несколько дней переносить отсутствие воды. Они были равным образом неутомимыми ходоками и могли часами пробираться сквозь густой кустарник, подниматься на крутые холмы и не сбиваться с верного направления в лесной чаще. Они не могли заплутаться даже в совершенно чужом им краю, словно у них было общее со многими животными, особое шестое чувство направления. Так, напр., незадолго до прибытия Мак-Ларена, один из здешней бродячей партии убил другого человека, был арестован полицией и увезен на лодке. Дорогой он воспользовался темной ночью и, выскользнув из полицейской лодки, успевшей проехать уже около 700 километров, поплыл совершенно голый к берегу. Плыть ему нужно было 5 километров и все время бороться на море с большим волнением. Обессиленный, он все же достиг берега и очутился, совершенно безоружный, в 700 километрах от своего родного племени. И мало того, что у него совершенно не было оружия и пищи, ему предстояло еще пробираться через реки, одни из которых были полны крокодилов, а другие отличались стремительным, бурным течением. Равным образом, он должен был пройти через места, занятые враждебными племенами, каждый член которых убил бы его с первого взгляда. И все же он добрался до своих. Правда, это путешествие отняло у него три месяца, и сам он похудел немного, но зато вернулся радостным, сильным и здоровым.
Пляски являлись для туземцев прямо какой-то неудержимой страстью. Здесь достаточно было любого повода (пойман кенгуру!), чтобы тотчас же приняться за пляску, пение и вопли до полного изнеможения. И что было хуже всего, во время своих танцев они приходили в исступление. Если наш предприимчивый плантатор боялся и в обычное время, что туземцы могут позариться на его добро и проколоть его своими пиками, то во время плясок его часто пот прошибал при виде горящих, диких глаз и покрытых пеною губ. Этот страх не помешал ему, однако, заметить их внимательное и заботливое отношение к своим, их любовный уход за больными и частые среди них случаи самопожертвования. Однажды, одного купавшегося в бухте мужчину схватила акула и тогда другой, почти мальчик еще, поплыл ему на помощь и отвоевал от акулы ее жертву одними голыми руками. Эти дикари очень редко лгали и еще реже воровали; они с уважением относились к старшим и заботились о стариках. Мало того, они были милосердны и к своим псам. Не только их не колотили, но даже сами голодали, если от недостатка пищи могли подохнуть их собаки. Один всю ночь, напр., провозился со сломанной ногой своего пса, который был, однако, настолько стар, что уход за ним был совершенно бесполезен.
Тем временем, почва постепенно была очищена и пальмы посажены. И когда наступила дождливая пора, то можно было видеть, как сорная трава выпирала из земли на целых поларшина в течение 2-х часов. Вынужденная работа не помешала установлению дружественных отношений между белым плантатором и его чернокожими работниками.
— «Белый человек, — пели они, — хороший и добрый, и наши сердца радуются, что он здесь». И вот, когда все, казалось, пошло гладко, все крошечное племя вдруг стало готовиться в путь. «Должны немножко погулять», — шутливо заметил ему один из работников. И тщетны были все убеждения Мак-Ларена — туземцы молчаливо оставались при своем прежнем решении. Их глаза устали смотреть на одно и то же дело, их ноги утомились ходить все по одной и той же земле, их тела заболели от спанья все в том же самом лагере. И они ушли, а он остался со своим псом, Того, со своими птицами и со своим смеющимся ослом, который весь день фыркал и скалил зубы. Забавляла его и кукушка, величиной с курицу, которая вывела сама своих птенцов вместо того, чтобы украдкой положить свои яйца в чужие гнезда. Он подружился и с маленькими птичками, настолько приручил их, что если он не выносил им корма, то они сами забирались в кухню и таскали все им необходимое. Да, он не мог пожаловаться на отсутствие приключений.
В одну лунную ночь, он лежал на своей койке, когда услышал вдруг какое-то поскребывание и вскочил, схватившись за винтовку. Газовый бак был почти пуст и комната освещалась только слабо мерцавшим огоньком, при свете которого он увидел огромную змею, около четырех метров длиной, которая уставилась на Того. Собака прыгала и лаяла, а когда змея обвилась вокруг сваи, Мак-Ларен разрядил свое ружье. Все ниже и ниже склонялась змея, пока она повисла на свае, подобно огромному кабелю. Отвратительная голова была разнесена в куски, но туловище было еще полно жизни. Того прыгнул на стол и вцепился в окровавленную голову, как вдруг вся змея свалилась на стол и обвилась вокруг руки Мак-Ларена могучим, стальным кольцом. Рука стала точно парализованной. Другой рукой он ухватился за косяк двери, то в это время змея, захлестнула ему ногу вместе с ножкой стола.
Казалось, прошло много часов, прежде, чем кончилась его упорная борьба в полном мраке; самое горячее участие принимал в ней и Того. Наконец, стол опрокинулся и тогда ужасный гад ослабил вдруг свои кольца, но все еще нашел в себе силы, чтобы выползти на веранду, где его и удалось окончательно добить, раскроить на мелкие части.
В один пасмурный, дождливый день все племя вернулось обратно. Несмотря на серое небо и порывистый ветер, Мак-Ларен чувствовал себя на седьмом небе. Да и сами туземцы рады были вернуться на знакомую стоянку, ибо они все время жестоко страдали от нехватки муки и табаку. Им приходилось часто голодать, не говоря уже о других неудачах. Одного юношу утащила акула, другого, взрослого мужчину, пронзили копьем (чужое племя!), третьего, старика, ужалила змея и т. д. Они сообщили ему, что в 500 километрах отсюда вчера убили белого человека, присоединив сюда различные подробности. И каково было удивление Мак-Ларена, когда позднее весь их рассказ полностью подтвердился. Они же эту новость узнали по дымовым сигналам, которыми туземное население пользуется для передачи разнообразных событий, имеющих важное значение.
Вскоре на плантации Мак-Ларена стали показываться люди и из чужих племен. Понятно, что его племя относилось враждебно к пришельцам и часто дело чуть не доходило до вооруженной схватки. А когда одним из этих чужих племен убит был около стоянки молодой парень, то все его сородичи в полной тишине и безмолвии принялись оттачивать свои копья. А затем все они ушли и о них в течение двух дней ничего не было слышно. В полночь на третьи сутки они вернулись, чтобы торжественно отпраздновать свою победу. Мак-Ларен заметил в их рядах отсутствие двух мужчин, которые якобы отправились в гости к далекому племени. Но две котомки, сиротливо болтавшиеся на полках, говорили о совершенно другом.
В январе на пятый год своего пребывания в Австралии Мак-Ларен увидел, как зацвела и принесла свой плод первая кокосовая пальма, которая является одним из основных источников питания на всем Тихом океане. Плантация получила широкую известность и Мак-Ларена стали часто навещать различные лица. Между ними был и один американский профессор, этнолог. Он поверг в огромное изумление туземцев, когда принялся за измерение их тела, но они отнеслись к его работе спокойно и даже весело. Профессор так и не узнал, что всему племени было тайком сообщено о его сумасшествии.
На девятом году своего пребывания в «Месте больших деревьев», Мак-Ларену, предложили хорошую цену за его кокосовую плантацию, которую он и продал после больших колебаний, чтобы снова пуститься в дальнейшие приключения.
