Рассказ X. Пендекстера.
Это было в ту пору, когда через Канзас проводили железную дорогу, в конце которой вырастали крошечные пограничные города Атчисон, Топека и Санта-Фе. В каждом городке открывались кабачки (салуны), игорные дома и танцульки. И каждый из таких городков на короткое время считал себя самым оживленным центром по всей линии железной дороги.
Конечно, почти все эти железнодорожные поселки всячески стремились оправдать свое название города, но только одному из них удалось, действительно, стать оживленным и в достаточной мере населенным городком. Это был Невтон, который в 1871 году превзошел все ожидания и стал не только центром железнодорожной постройки, но и новым конечным пунктом для скотоводов Техаса, гнавшими сюда свои стада. Правда, заслуженная репутация города сопровождалась такими бесчинствами, которыми Невтон заткнул за пояс другие пограничные городки.
Джо Лоуз со своей миловидной женой держал здесь маленькую столовую. Правда, жену его, Мэри, тамошняя жизнь настолько устрашила, что она сразу же заговорила об отъезде. Она настаивала на обратном возвращении к себе на восток, а он указывал на необходимость использовать здешнюю удачу. Ведь было бы глупостью бросить такое прибыльное дело.
Правда, он и сам чувствовал себя неважно в этом городе, наполненном игроками и всевозможными отпетыми людьми, из которых каждый гордится своей скорострельной меткостью. Ему становилось ясным, что и жене его далеко не безопасно жить среди этой мешанины буйных отщепенцев. Если до открытия своей столовой Джо считал себя способным постоять за свое добро, то его самоуверенность несколько поколебалась, когда появилась первая партия диких скотоводов с их сорока тысячью голов. Жизнь города и без того богатая разными дикостями обогатилась еще новыми кровавыми выходками. Эти техасцы то и дело сталкивались с канзаскими авантюристами и выстрелы так и сыпались не только на улицах, но и в разного рода заведениях. Ежедневно подбирали мертвыми даже и знаменитых стрелков. Джо понял, что шестизарядный револьвер является здесь единственным законом, а потому и предложил своей жене вернуться одной на восток.
— Я не поеду, если ты сам не двинешься! — услышал он решительный ответ. Девичья фамилия ее была Барнер, а у всех Барнеров слово не расходилось с делом.
Мысль о богатой ежедневной выручке заставила его все же повременить с отъездом.
— Быть может худшее уже позади. Когда железная дорога дойдет до соседнего города, здесь станет более спокойно. А его уже назвали Ларнедом, этот новый город.
— А когда все бросятся в Ларнед, разве ты не тронешься туда же? — спросила Мэри.
— Не думаю! Отсюда мне хотелось бы поехать обратно на восток. Здесь жизнь становится что-то уж очень грубой. Вчера шальной пулей из танцульки Тима уложили на улице женщину. А ведь пуля могла угодить и в тебя, Мэри. Я хотел бы, чтобы ты вернулась обратно.
— Нет! — спокойно заявила она. — Разве мое беспокойство о тебе хуже в чем-нибудь твоего беспокойства обо мне?
— Ну, ладно! Подождем еще несколько дней и посмотрим, не станет ли тише. Но ты не должна выходить на улицу без меня.
— Да я и не выхожу, разве только в соседнюю лавочку.
Жизнь этой женщины походила на какое-то заключение. Столовая наполнялась народом поздно вечером и она приходила сюда только в утренние часы. Собственная жилая комната находилась за столовой, отделяясь от последней тонкой перегородкой. Мэри ненавидела свою комнату: громкая болтовня пьяных головорезов часто вызывала краску на ее лице и она подолгу лежала в кровати, зажав уши подушкой. Она утаивала от мужа эти мучения из боязни, что Джо начнет круто пресекать «вольные» разговоры и тогда неизбежно в столовой раздадутся выстрелы.
Однажды, в ночную пору Джо был тяжко оскорблен верзилой-пастухом, у которого на поясе болтались два револьвера, а мексиканская шляпа была лихо задрана на затылок. Оскорбление сопровождалось громовым смехом товарищей пастуха. Джо молча проглотил обиду. Самоуважение требовало от него, чтобы он ответил дерзким вызовом, хотя бы под угрозой очутиться под дулом револьвера. Но там, в задней комнате, находилась его жена.
Когда воинственная компания оставила помещение столовой, он пошел в жилую комнату, бросился на кровать и разрыдался. Жена утешала его, вернее, пыталась утешить, указывая, что грязные слова не могут оскорбить его.
— Но они оскорбляют все-таки! — воскликнул он. — О, если бы ты вернулась к себе в Бурмингейм, а я бы так же ловко владел револьвером, как Хэнс!
Она разом вся побледнела, а глаза расширились от старой, затаенной боли. Тогда он разом раскаялся и почти позабыл о своей оскорбленной гордости.
Я не хотел обидеть тебя, дорогая! Ведь твой брат был бы находкой для нас в этой трущобе. И тот длинный черт никогда бы его так не облаял, как меня.
— А до чего довела Хэнса его необузданность? — прошептала она. — И если бы он был здесь этой ночью, чем бы все это кончилось? О, Джо, лучше бы ему умереть, когда он был еще мальчиком!
Джо принялся защищать своего зятя, которого он никогда не видал, но который заполнял собою в течение двух лет самую дикую летопись здешних диких мест.
— Хэнс Барнер, — сказал Джо, — мог бы защитить не только себя, но и жену, если бы она была у него.
— Заботься о себе! — воскликнула она печально, — А ведь он еще безусым юнцом вынужден был уже скрываться.
— И все же он не потерпел бы того, что мне пришлось услышать сегодня! — горестно настаивал он.
Мэри чуть не проговорилась о том, что приходилось ей выслушивать за тонкой перегородкой, но во время спохватилась и только страстно настаивала:
— Возьми меня отсюда! Отправимся на восток! Теперь же! Бросим все!
Речь зашла опять о его деле и он усмирил свой гнев, принявшись рассуждать более хладнокровно и обдуманно:
— Ну, я жив пока и еще сумею расплатиться. Я не ношу оружия и техасский вонючка знает это, имея за поясом два револьвера. Грязный трус! Эта зловонная накипь скоро уберется отсюда и здесь станет спокойнее. Мы же не двинемся дальше вслед за строющейся дорогой. Дождусь выгодного предложения и тогда оба вернемся на восток.
В течение нескольких последующих дней в столовой не произошло никаких событий. Техасцы разъезжали победителями по городу, а канзаские стрелки решили доказать свое превосходство над пришельцами. Каждая партия сопела и фыркала перед готовящейся битвой и каждая надеялась на безусловный перевес.
Джо прислушивался к разговорам и окрылялся надеждами. Идеальным завершением всей распри было бы взаимное истребление обеих партий. Он надеялся, что длинный верзила не осчастливит тогда своим посещением его столовой. Джо зачастую представлял себя поднимающим за прилавком свой револьвер и стреляющим в ненавистного техасца, а затем он сам падал под выстрелами его товарищей. Образ высокого человека с задвинутой на затылок шляпой, с обветренным лицом, похожим на красную маску, не выходил из его головы. И то, что из-за него он избегал показываться на улице, жестоко хлестало гордость Джо. Это было постыдно, но... у него была Мэри.
Когда стычка между техасцами и канзасцами сделалась неизбежной, то первые перестали носиться по городу и разбили свой лагерь. Услышав это, Джо рискнул показываться на улице в послеобеденное время или поздно вечером, радуясь своей свободе передвижения. А затем настал день, когда войдя в свою столовую, он весь похолодел от ужаса: его жена стояла на пороге своей комнаты с безумными глазами, держа в своей руке револьвер.
Он бросился к ней с заглушенным криком, она же сначала посмотрела на него, словно не узнавая. А затем показала на пол. Его глаза также широко раскрылись, как и у нее, когда он увидел темное пятно.
— Что случилось? — воскликнул он, еле переводя дух.
— Он подошел к двери! — выкрикнула она. — Он пытался войти и я выстрелила в него.
— Ты убила? — прошептал он.
Медленно, медленно покачала она головой и вернулась в свою комнату. Он последовал за ней и закрыл двери.
Осторожно положив револьвер на скамейку, она продолжала держать перед лицом свою руку с судорожно растопыренными пальцами.
Он схватил ее за плечи сильно встряхнул и спросил хриплым голосом:
— Кто? Кто? Кто?
Она подошла к умывальнику и принялась старательно мыть свои совершенно чистые руки. Он уставился и ждал.
— Высокий техасец! — ответила она.
Он прислонился к тонкой перегородке и, уставившись на противоположную стену, увидел в двери несколько продырявленных пулей отверстий. «Теперь самая пора, — сказал он себе, — достать лошадь и, отправившись в лагерь техасцев, свести последние счеты». — Правда, он уже не вернется оттуда, но здесь такой случай, когда мужчина должен итти не задаваясь вопросом о возвращении. С легкой нервной дрожью, которую он пытался скрыть подергиванием плеч, взял от жены полотенце и нежно вытер ее изящные руки. Голос его был совершенно спокоен, когда он спросил:
— Куда ты попала в него?
— В левую руку. Он стоял и обертывал ее, заявив, что скоро вернутся обратно.
Джо испугал ее голос и равнодушное выражение лица.
— Мэри, успокойся! — резко сказал он, — Возьми себя в руки! Он не будет приставать к тебе, он не заявится сюда больше!
— Он сказал, что вернется, — повторила она монотонным голосом. — Расправится сначала с тобой, а затем увезет меня.
Она прижала руки к своему рту, чтобы заглушить невольный крик. Она упала бы, не схвати он ее за руки. Уложил на кровать и сказал:
— Я сбегаю за доктором. Один тут живет...
— Нет, нет, не оставляй меня!
— Мэри, я должен сходить за доктором. Ты страшно напугана. Ты прогнала негодяя, но не убила его. Успокойся!
— Обещай мне, что сегодня же ночью ты поедешь со мной на восток! — прошептала она.
— Значит, я должен бросить на ветер свое дело?
— Ты можешь продать его? Стильвель охотно купит столовую. И брось это дело, все брось, чтобы только освободить меня!
— Идет, родная! Только возьми себя в руки. Я покончу со Стильвелем хотя и потеряю изрядно. И тот человек больше не придет. Как только тебе станет лучше, я пойду и закончу сделку.
— Мне уже лучше! — уверяла она. — Когда мы сядем в вагон, наступит самый счастливый момент моей жизни. Посмотри, моя рука уже не дрожит. Страх оставил меня. Иди же! Отдавай или продавай, но только возвращайся скорее.
— У меня еще уйма времени! — успокаивал он. — Я должен действовать так, чтобы никто не заметил нашей спешки. Да никто теперь и не побеспокоит тебя за время моего отсутствия.
— Дорогой, я была слаба и глупа. А теперь совсем оправилась. Не упрямься же и иди! Я буду спокойна!
Он взял ее за руку и она подумала, что он все еще сомневается в ее самочувствии. Он долго и задумчиво смотрел на нее, а затем, крепко поцеловав, отправился. Задержавшись у прилавка в столовой, оглянулся на закрытую им дверь, взял свой револьвер и запихнул его под куртку.
Он быстро прошел по грязной улице мимо лавки Стильвеля и направился к постоялому двору, где надеялся достать лошадь. И все время одна и та же мысль долбила его сознание: «Ты должен итти, если даже и не вернешься обратно. Ты не можешь вернуться, теперь самая пора».
Словно в забытьи он слышал самого себя, нанимающего лошадь и предлагающего за нее залог. И словно голос издалека отвечал ему:
— Да что с вами, Лоуз! Не намереваетесь ли вы похитить мою лошадь? Ладно, ладно! Я оставлю ваш залог до вашего возвращения.
Джо очутился в седле и выезжал из порода. У него не было никакого плана и он не чувствовал никакого страха. Он шел навстречу неизбежному. Чувствовал жар и холод. Все мысли были направлены к лагерю ковбоев-техасцев. Он утратил всякое самочувствие, он перестал даже быть самим собой, прислушиваясь к одному и тому же внутреннему голосу: «Ты не можешь вернуться, ты должен итти».
Все способности ушли в одну мысль и он едва сознавал окружающее. Вдруг он почувствовал, что коня его кто-то схватил за узду и одновременно услышал настойчивый окрик:
— Что вы оглохли что ли или онемели?
Взглянув на человека, стоявшего у головы лошади, он спокойно, спросил:
— Что вам нужно? И почему вы останавливаете меня таким манером!
— Я покупаю вашу лошадку, незнакомец! Спрыгивайте и поживее!
Джо всматривался в остановившего его человека. Тот был приблизительно в его годах, стройный по фигуре, за поясом два револьвера с ручками из слоновой кости. Ему показалось, что он уже где-то встречался с ним, но его ждало срочное дело и он не стал любопытствовать.
— Вы намерены взять мою лошадь?
— Дьявольски в ней нуждаюсь, дорогой мой! Называйте свою цену и я уплачиваю. — Одной рукой он держал за костяную ручку свой револьвер, а другой отсчитывал золотые монеты. — Скорее же, у меня времени в обрез.
Джо не почувствовал злобы к незнакомцу. Вся сила его ненависти сосредочилась на техасцах.
— Я отказываюсь продавать! — сказал он. — И вы не сможете взять мою лошадь силой.
— Ошибаетесь, я во что бы то ни стало возьму вашего коня.
— Теперь самая пора и мне никак нельзя возвращаться! — пробормотал Джо, и, подняв глаза, заметил вдали дымок от лагеря техасцев.
— Значит и вам приспичило? Идут по следу? Вот по той же самой причине и мне нужна лошадка! — добродушно засмеялся незнакомец.
Джо подумал, что ему незачем так спешить к лагерю ковбоев. Незнакомец мог просверлить его и быстро снять с седла, прежде чем он вытащит свой револьвер. Да и убивать его не было никакого желания. Во всем мире для него существовала одна только обида его жены.
— Если вы последуете за мной с четверть мили, — а я поеду медленно. — то я отдам вам эту лошадь.
— Что за черт! Куда вы клоните? — резко спросил незнакомец.
— Я направляюсь к лагерю техасцев. Мне нужно найти там одного человека и прикончить его. Он оскорбил Мэри, мою жену.
Незнакомец был явно озадачен.
— Вы намерены в одиночку затеять драку со всей их партией? — спросил он с любопытством.
— Да.
— Вы, однако, занятная птица! А как вас зовут?
— Лоуз, Джо Лоуз.
— О, Лоуз? Так это он! — пробормотал незнакомец. — И откуда вы, мистер Лоуз?
— Приехал по железной дороге, с востока. Открыл столовую. Пастух обругал меня на-днях и я смолчал из-за жены. Сегодня, когда меня не было дома, он пришел и оскорбил мою жену. Она прострелила ему левую руку, а сама чуть не помешалась.
— Ваша жена Мэри, Мэри Лоуз?
— Ну, да! Я уже говорил вам. Я обещал ей немедленно вернуться на восток и она уверена, что я занят сейчас продажей своего дела. Конечно, она не могла бы понять, что должен в первую голову сделать ее муж. Да я и не пытался ей объяснить это. Теперь вы понимаете, почему я не могу отдать вам этой лошади. Мне нужно открыто въехать в лагерь и расквитаться с обидчиком, прежде чем меня изрешетят его товарищи.
— Понимаю, понимаю, воинственный Джо Лоуз!
— Нет, нет! — серьезно ответил Джо. — Я отнюдь не воинственен. То, что я намерен теперь сделать, я сделать обязан, хотя это и не по моей части.
Незнакомец кивнул головой в знак согласия и, все еще продолжая держать узду, повернулся на запад.
— Да, я вижу дым от их костров! — сказал он и добавил: — Я горд встречей с воинственным Джо Лоуз. но попросил бы его направить свои взоры чуточку к югу... Не техасцы ли там едут?
Джо взглянул и увидев изрядную кучу всадников, направляющихся к городу. Они оставили лагерь, пока он толковал с незнакомцем. Он призакрыл ладонями свои глаза, чтобы лучше разглядеть того, кто ехал впереди.
— Проклятие! Вы задержали меня, а они направляются к моему дому! Во главе как раз он сам едет. Убирайтесь же или...
Он не успел закончить своей угрозы. С невероятной быстротой незнакомец вышиб его из седла, засунул руку под его куртку и, вытащив оттуда револьвер, швырнул его далеко в сторону. Затем он в одно мгновение очутился на лошади и понесся наискось к городу, чтобы добраться до него быстрее техасцев. И пока он несся, неустанно повторял:
— Самая пора, самая пора! Надеюсь, все кончится благополучно.
Техасцы не спешили, а потому и не обратили никакого внимания на быстро опережавшего их с левой стороны всадника, который в свою очередь, даже не взглянул на них. Когда он въехал в город, то остановился у ближайшей лавочки и спросил, где помещается столовая Джо. Ленивой походкой направился в указанном ему направлении и, дойдя до лавки Стильвеля, заглянул сначала через окошко, а затем вошел. Когда к нему вышел хозяин, коротко объяснил:
— Я от Джо Лоуза! Несколько техасцев только что приехали в город, злоумышляя на его жену Мэри. Он хотел бы укрыгь ее в вашем помещении, пока их не вышибет от себя. Они должны быть здесь сию минуту. Проведите ее к себе через задний ход.
Стильвель, с возгласом испуга, разом выбежал из лавки, а прибывший спрятался за углом дома и с напряженным любопытством смотрел, как хозяин лавки быстро выводил из столовой молодую женщину. Затем поглядел вдоль улицы и заметил девять техасцев.
Нагнувшись, он быстро добежал до черного хода столовой и вошел в нее. Слуга-мексиканец быстро понял с его слов развертыварщиеся события и исчез с быстротой молнии.
Тихо насвистывая, незнакомец достал из прилавка передник и, натянувши его, закрыл им два револьвера. Затем он открыл дверь жилой комнаты и в течение нескольких секунд осматривал ее. Вернувшись в столовую, встал за прилавком, высвободил под передником два револьвера и, беспечно прислонившись к прилавку, стал ждать.
Пять техасцев сошли с лошадей и пересекали улицу. У вожака на левой руке виднелась повязка.
— Самая пора! — пробормотал человек за прилавком, пряча руки под передник. Он стоял у прилавка в небрежной позе, когда дверь шумно раскрылась и в помещение ввалился длинный техасец с четырьмя товарищами. Он взглянул на человека за прилавком и принял его за слугу.
— Я выволоку ее, а вы обработайте этого парня, если он вмешается в игру! — сказал верзила свозим спутникам.
Большими шагами он двинулся через столовую к жилой комнате дома.
— Что вам угодно? — вяло протянул человек за прилавком.
Длинный не обратил на вопрос никакого внимания, но его кривоногий товарищ засеменил иноходью вперед. Послышалось металлическое «клик-клик». Длинный резко повернутся, обозленный неожиданным сопротивлением Из-под передника высунулась рука с револьвером. С криком бешенства техасец схватился за свой кольт, но едва успел дотронуться до него, как раздался выстрел и его высокая фигура уже растянулась на полу.
Раздался второй выстрел кривоногого. Слуга пошатнулся, как от тяжелой раны, но уложил кривоногого на месте. Заработали кольты остальных техасцев, а человек продолжал стоять у прилавка, быстро отвечая на выстрелы с убийственной меткостью.
Когда Джо с каким-то другим человеком, запыхавшись, вбежал в свою наполненную пороховым дымом столовую, единственный живой еще свидетель всей этой ужасной трагедии лежал поперек прилавка. Увидя входящего одновременно с Джо человека, он сделал тщетную попытку спустить курок в револьвере, находившимся в его левой руке. А затем слабо улыбнулся и приветствовал:
— Здорово, шериф!
Джо дикими глазами глядел на бойню, а шериф бросился к прилавку и вырвал из слабо сопротивлявшихся рук два револьвера.
— Хэнс Барнер, вы надули меня! — крикнул он. — Вы умираете?!
Шериф схватил его и бережно положил на пол.
— Хэнс Барнер? Брат Мэри? — судорожно бормотал Джо, бросаясь к прилавку.
— Неважный брат! — ответил тот, продолжая улыбаться.
— Он один ограбил тихоокеанских поезд! — сказал шериф.
— Боже мой! — воскликнул Джо. — Сюда придет сейчас Мэри, моя жена, а его сестра.
Барнер сделал напряженное усилие.
— Я умираю! — обратился он к шерифу. — Добыча у вас в руках. Имейте же жалость к моей сестре.
Мэри Лоуз входила в столовую и резкий крик готов был сорваться с ее губ, когда она заметила мужа.
— Твой брат Хэнс выдержал битву за меня! — сказал он ей и повел к прилавку.
Она слабо вскрикнула, увидев Хэнса, а затем опустилась на колени и положила на них его голову.
— Мой маленький братец, мой братишка! — застонала она, склонившись над смертельно раненым.
— Уложил несколько вонючек. Полагал, что мог немного помочь вам, узнав о всем происшедшем. Выучил их не оскорблять свою сестру. Самая пора...
Смерть прервала его речь, оставив на лице слабую усмешку.
Тем временем Джо отвел шерифа в сторону и что-то быстро ему зашептал. Тот слушал его с застывшим, неподвижным лицом. Он мог бы сообщить Джо, что его зять, живой или мертвый, был оценен уже в пять тысяч долларов. Когда Джо кончил, шериф подошел к убитой горем женщине и, перебирая пальцами свою шляпу, обратился к ней:
— Ваш брат храбрый парень. Правда, он был несколько беспечен, но прямой и отважный стрелок. Многие о нем пожалеют.
— Он был хорошим братом! — всхлипывала Мэри. — Это он послал соседа, чтобы спрятать меня. А затем пришел сюда, чтобы одному сражаться против всех.
Шериф знаком пригласил Джо следовать за ним и, остановившись на пороге, сказал ему:
— Послушайте, если вы ее сразу отправите на восток, она никогда не узнает, кто был в действительности ее юный брат.
