Революционный социализм победил во всем свете и только в «Стране Молчания», находившейся в восточной части Соединенных Штатов, господствовала еще власть капитала. Наконец, неведомая радиостанция уведомила мир о начавшейся революции и в «Стране Молчания».
Ученый Карстон, на изобретенном им caмoлeтe, решает отправиться на помощь к восставшим. Захватив с собою нескольких спутников, (в том числе и корреспондента Ведрина), он пробивает на своей машине электромагнитную броню, которой капиталистическая власть отгородилась от остального мира. Так наши путешественники очутились в «Стране Молчания», спеша на помощь восставшим массам.
Эту длинную и, быть может, сухую страницу из истории, уже давно перевернутую и отошедшую в вечность, мы вспомнили тогда, пролетая над некогда богатым и обширным С.-Луи.
«Мститель» летел над городом, описывая огромную дугу. Легкий, отрывистый треск прозвучал в каюте.
— Новый сюрприз Kapстона! — произнес Берницкий. И я увидел, как во всю длину боковых стен каюты раздвинулась кожаная обивка, обнажив широкие, застекленные прямоугольники окон. Темный, влажный сумрак ночи дохнул на нас. Небосклон, усеянный звездами, кротко глядел в каюту. Несмотря на большую высоту, внизу отчетливо видны были улицы, увитые гирляндами фонарей, площади, группы зданий.
Внезапно какая-то огромная, сигарообразная тень разостлалась под нами, на миг закрыла город, и бесшумно пронеслась на северо-восток, поблескивая зелеными огнями сзади и по бокам. Это был, повидимому, какой-то дирижабль.
— Ого! — произнес Карстон, засмеявшись, но в голосе его я уловил тревожную нотку. — Даже здесь, на этоЙ высоте, мы не одни. Ну, что ж, поднимемся повыше!...
Безупречно-послушный корабль, стрелой взвился вверх. Опять тяжелыми вздохами забилось могучее сердце аппаpaта и мы понеслись...
— Смотрите, Карстон, ведь это же дорога, воздушная дорога!. — указывая на громадную светящуюся стрелу за городом, сказал Губер. — А это — вехи воздушной дороги! — указал он на ряд огромных, светящихся прямоугольников, цепью уходивших вдаль, на юго-восток, с промежутками в 3—4 километра один от другого.
— Да, здесь буквы, на стреле и на прямоугольниках! — всматриваясь, проговорил Карстон.
Огромные черные буквы «G. — S.L.» довольно отчетчиво рисовались на pacкаленно-белом фоне прямоугольника под нами.
— Гениополь — С.-Луи! — сорвалась у меня с губ мелькнувшая догадка. — Это название конечных пунктов этой воздушной линии.
— Да, несомненно, так оно и есть! — после секундного раздумья произнес Карстон, — Ну, что ж, тем лучше: в наших руках есть путеводная нить. Воспользуемся же ею! Через полтора часа мы должны быть в Гениополе. Как видно, он существует и существовал не только в больном мозгу умирающих.
Повинуясь воле своего капитана, «Мститель» летел, как гонимый бурей. Вперед, вперед, в «Страну Молчания», к самому сердцу ее! Внизу, глубоко под нами проносились бесконечиые огни поселений, массивы лесов, извиваясь блестели реки, тысячами огней рвали мрак громадины фабрик, заводов и домен, бросавших ввысь безбрежные клубы пламени и дыма. Глухой отзвук рокотавших машин стальным, едва слышным лязгом врывался в каюту. Казалось, что там далеко, внизу, под покровом ночи свершается какой-то таинственно-жуткий ритуал и приносятся пылающие жертвы неведомым богам...
Все это казалось нам, ворвавшимся в этот мир и загадочно носившимся над ним, полным острой, стерегущей вражды. Было что-то демонически хищное в дымившихся заводских огнях внизу; глядя на них, мне казалось, что это раскрылась сама земля, и, выйдя из своих подземелий, миллионы гномов, таясь от всего мира, творят какое-то страшное, никому неведомое дело, а в гyлe и лязге машин мне чудилась невысказанная тайна, которую эти машины силятся передать людям...
Полтора часа пронеслись незаметно. Впереди быстро и неожиданно вспыхнула белая заря. Она разгоралась стремительно, как пожар в первобытном лecy, с каждой секундой, с каждым мгновеньем... Легкий крик весторга вырвался у меня...
Полнеба впереди объято было пожаром... Огни! Целый океан огней, блиставших и искрившихся, несся навстречу нам. Все ближе и ближе... Колоссальным ковром, затканным бесконечностью огней, под нами разворачивался волшебный, недоступный никакой фантазии город-гигант, созданный, казалось, из света и хрусталя. «Мститель» замедлил ход и, едва ощутимо толкнувшись, замер в воздухе. Мы были у цели...
То, что я увидел, я не забуду никогда, да и мои спутники, я думаю, тоже. Как зачарованные, застыли мы у окон «Мстителя» и в эти минуты я на миг позабыл все: нашу цель, наших друзей и врагов внизу, забыл, где я, и лишь в каком-то экстазе созерцал царственный город под нами. В эти мгновенья я молился человеческому гению.
Глубоко под нами, в бездне двух тысяч метров, сплошной сверкающей равниной огней горел и переливался Гениополь. Необъятной шири и размаха, он раскинулся на сотни квадратных километров. Стройные, будто хрустальные башни титанических зданий уходили ввысь, бросая вызов небесам... Нестерпимый блеск мириадов огней ослеплял и цепенил... Огни, всюду огни, и среди них, вправленный в эту сверкающую диадему, ровным, немигающим светом, под титаническими стеклянными сводами и перекрытиями пылал эллипс «Стального Замка»...
Этот город-гигант, эти рвавшиеся к небу башни циклопических зданий, это безбрежное море огней и эллипс «Стального Замка» среди них, — все это было для нас воплощением стихийно-свободной человеческой мысли, символом раскрепощенного, созидающего гения. Но мы забыли одно: этот город был столицей Капитала, его последней блистающей вспышкой. Сверхчеловечески-мощную творческую идею человека, он сочетал с самым безудержным гнетом. Символ и творение могучего, всепобеждающего труда, он был олицетворением рабства и дикого насилия...
Что-то щелкнуло над самым ухом у меня. Я обернулся. Держа в руках фото-камеру, Губер запечатлевал на пластинке величайший в мире клубок пороков...
— Будем не только зрителями, но и слушателями! — произнес Карстон и, обернувшись повернул рукоятку в ящике у стены. Тотчас же смутно-далеким, тысячеголосым гулом в каюту ворвался целый вихрь звуков — шум волновавшегося, бессонного города под нами... Чутким, напряженным слухом мы жадно ловили волнующие, живые струны среди клокочущего гула, похожего на рокот прибойных волн.
— Поют, слышите! — вдруг прошептал Берницкий, напряженно прислушиваясь.
Вырвавшись из хаоса тысячи переплетшихся звуков, снизу донесся стройный, многотысячный напев. Устремляясь в простор, звенящим каскадом лились мятежные звуки «Интернационала». Слов нельзя былo разобрать, но уверенной призывной вязью чуть слышно долетел знакомый мотив. Нахлынувший сонм звуков на миг захлестнул песню, тотчас схлынул, и она зазвучала вновь.
— Что это? Революция? — каким-то изменившимся голосом говорил Берницкий и, казалось, завеса упала с наших глаз. Уже не было ничего враждебного в мириадах огней внизу...
«Мститель» медленно опускался... Тихо-тихо мы скользили навстречу дворцам и башням Гениополя. Все ниже и ниже... Уже целым потоком врывались звуки, и среди них волнующей, многотысячной сталью звал на борьбу «Интернационал». Он все рос и рос, ширился и развертывался, воцарялся над всем...
Карстон вошел в каюту, держа в руках три продолговатых черных ящичка, глядевших на нас круглыми отверстиями с ввинченными линзами.
— Мой «Унископ»! — сказал он, протягивая мне один из ящичков. — Он увeличивает колоссально. Вот это peгyлятор зрения... Сам не знаю, как я раньше не вспомнил о них. Лучше поздно, чем никогда, — добавил он, улыбаясь.
Да, «Унископ» был поистине идеальным оружием для глаза. В первую секунду мне показалось, что я гляжу вниз с одной из башен под нами... Огромная, заполненная людьми площадь, лучи улиц, тоже залитых человеческим морем, грандиозные здания, сгрудиnшиеся четырехугольники автобусных крыш, — все это ошеломляло и кружило голову. Как будто жил этот маленький кусочек, вырванный из города-гиганта!
Стрелка альтиметра показывала 1.000 метров, когда, наконец, слегка заколебавшись, она остановилась. Смотревший в «Унископ» Берницкий, вдруг порывисто повернулся к нам.
— Там революция, товарищи! — тихо проговорил он. — Там идет бой, борьба в самом разгаре. Всмотритесь, красные знамена реют на зданиях и на улицах!
Снова прильнул я к отверстиям «Унископа» и, всмотревшись, вдруг ясно увидел среди человеческого моря крохотные красные островки знамен... Я слегка повернул камеру, и справа в поле зрения вступило колоссальное здание, стоявшее вблизи от «Стального Замка». Здание это было увенчано звездным флагом. Бесчисленные фигурки людей лепились на балконах, террасах, стройными рядами стояли у подножия здания, окружая его. Вокруг не было видно ничего и никого. Улицы были пустынны, но зато там, дальше на других зданиях, людское море кипело и волновалось, непрерывно горя зелено-оранжевыми вспышками. Повидимому, это были выстрелы.
Я повернул камеру. В поле зрения были новые улицы, новые здания, новые люди. И здесь шла борьба...
Вдруг, точно по мановению чьей-то всемогущей руки, разом погасли огни многомиллионного города, и все погрузилось во тьму. На миг новой, резкой нотой зазвучал гул города и человеческого моря; оторвавшись от «Унископа», я глянул вниз и увидел феерическое зрелище...
Гениополь затаился во тьме и на ее бархатном фоне непрерывным, перегибающим блеском огней фосфорился огромный, неправильный эллипс, обвившийся вокруг «Стального Замка».
— Какой великий, исторический момент! — раздался возле меня голос Берницкого. — Bедь эти огни — железное кольцо революции, обвившееся вокруг последних могикан Капитала. Ведь здесь, сейчас, мы видим последний аккорд мировой революции.
— Смотрите! — раздался возглас Губера. — Смотрите, там... кольцо суживается...
Медленно, как мука агонии, вгибалась внутрь линия огней на северо-западе эллипса. Шаг за шагом, в огне и крови, революция шла вперед. Трепеща и извиваясь, все стягивалось и стягивалось неумолимое кольцо. Грозный, клокочущий рев еще резче доносился в наступившей темноте. И вдруг...
Призрачным, зелено-дымчатым светом внутри эллипса зажглось легкое пламя. Струя будто дымящегося света протянулась к линии огней... Секунда-другая, и мы увидели, как отхлынула вдруг живая волна атакующих, раздвинулась сталь кольца, смятый и разорванный стих «Интернационал», — и даже сюда, ввысь, долетел страшный крик, крик боли и бессилия тысяч людей, пораженных каким-то чудовищным, неведомым оружием...
Безмолвно, в каком-то оцепенении, мы стояли у окон. В воцарившейся в каюте тишине возле меня раздавалось прерывистое дыхание Губера. Так прошло минут пять — целая вечность. «Мститель» попрежнему стоял в воздухе. Зияющая черная брешь разрывала эллипс, растягивавшийся в кольцо, потому что на западной стороне линия огней стремительно отступала. «Интернационал» смолк, город был погружен во тьму, лишь внутри «Стального Замка» слабым, колеблющимся светом догорало дымчатое пламя, да кой-где по городу разбросались боязливые искорки случайных огней.
Вдруг снова вспыхнул свет и Гениополь попрежнему засветился миллионами огней. Мгновенно в потоках света утонуло кольцо осады, разом, казалось, прекратился бой. Прильнув к камере «Унископа», я теперь видел там и сям полуразрушенные громады зданий, облепленные людьми, и движущиеся человеческие потоки в беспорядке устремлявшиеся куда-то. Внутри кольца немногочисленные, стройные группы людей суетливо, но в порядке двигались с места на место. На зданиях развевались звездные знамeнa... Это были защитники «Стадьного Замка»...
— Спокойствие, товарищи! — прозвучал голос Карстона. — Нам нужно сейчас решить, как поступить дальше. Мы, конечно, не можем оставаться безучастными зрителями...
— Дадим им радиограмму! — волнуясь прервал Губер. — А затем, затем сами спустимся туда... вниз...
— Я хотел предложить то же, — сказал Карстон, — хотя с моим «Мстителем», — в голосе его зазвучала гордость, — мы и отсюда, сверху, могли бы помочь нашим братьям. Все же я целиком присоединяюсь к вам, Губер! — закончил он, и в следующую минуту с антенны корабля сорвалась и полетела радиограмма:
— «Аппарат свободного мирa, прорвавшийся через электромагнитную броню, пламенно приветствует борющийся народ. В эти мгновенья мы реем в воздухе над городом, скоро будем с вами. Ждем ответа».
<Мститель» был поистине изумительной аэромашиной. Буквально с каждым часом я находил в нем все новые и новые качества, и когда первый луч прожектора упал на нас, увидел еще одно из них... В один безумно-короткий миг задвинулись окна, загудели машины, страшный толчок сбил с ног всех нас и как снаряд, выпущенный из жерла орудия, «Мститель» уже несся вверх...
— Что случилось? Куда мы? — воскликнул Берницкий, вставая и держась за ушибленный локоть.
— Точно не знаю, но, кажется, нас ищет враг. Наша радиограмма, повидмиму, встревожила хозяев «Стального Замка», — ответил ему Карстон и неровной, тяжелой походкой направился в рулевую каюту.
Подъем длился недолго, не более 3—4 минут, затем темп его стал ослабевать; раздвинулась обивка стен, ночь глянула в каюту, и «Мститель» вновь замер в воздухе.
— Восемь тысяч метров! — входя в каюту проговорил Kaрстон. — Пусть-ка достанут! — и он засмеялся тихим, сдержанным смехом.
В этот момент радиоприемник «Корсара» поймал ответ на нашу радиограмму: «Восставшие пролетарии ждут братьев из свободного мира. Привет вам. Ждем», — коротко говоридось в ней.
Я подошел к окну. Щупальца бесчисленных прожекторов исполосовывали небо, пучками разбегаясь из «Стального Замка». Огненные очи обыскивали темную лазурь, но мы были уже невидимы для них, защищенные серо-голубой окраской «Мстителя». Но внизу нас ждали и аппарат двинулся вперед. Все быстрее и быстрее Гениополь уплывал мимо окна.
Пролетев несколько десятков километров за город, «Мститель» начал опускаться. Держась на высоте 300—400 метров, аппарат понесся назад, к Гениополю. Вверху над нами бесчисленные юркие полосы света ощупывали небо. Впереди полгоризонта застилала стена зданий-гигантов. Карстон сам управлял аппаратом.
В рулевой каюте, где на минуту собрались все, произошло нечто вроде маленького совещания.
— Я думаю, — говорил БерницкиЙ. — нам нужно опуститься как можно скорее, едва лишь мы будем над городом. Иначе, как знать, нас могут принять за врагов, со всеми последствиями, разумеется.
— А сейчас — дать радиограмму! — вставил механик Поуэлль.
— И световые сигналы, — добавил я, — если они есть! — и в ответ на мой вопросительный взгляд, Карстон утвердительно кивнул головой.
Заработал радиопередатчик, одна за другой под дном аппарата замелькали разноцветные вспышки огней, ответная радиограмма коснулась нашего приемника и, плавным ходом «Корсар» поплыл над улицами и площадями Гениополя. Темная, волнующаяся людская масса расступилась, и легкий приглушенный толчек поставил аппарат на огромной, полной народом площади...
Я последним вышел наружу через узкую, автоматически отворившуюся дверь. Неоглядная, многотысячная толпа сплошь заполнила площадь, вплотную подступив к аппарату. В нескольких шагах от него, стоя на какой-то импровизированной трибуне, Губер горячо и пылко уже что-то говорил, а переливчатый, гулкий шум сочувствия волнами перекатывался по молчаливой толпе...
В ту минуту, когда я с подножки ступил на землю, из толпы выделились дво и подошли к нашей группке, теснившейся у двеpeц «Мстителя».
Один был плотный, среднего роста мужчина, с русой бородкой, плотно сжатыми губами и острым взглядом. Другой был высокий, худой брюнет, сутуловатый, с нервными нетерпеливыми движениями. Как бы угадав в Карстоне капитана «Мстителя», высокий брюнет сразу обратился к нему...
Каюсь, у меня ускользнуло из памяти, что именно он говорил. Помню лишь, что приветствовал нас от имени «восставшего и побеждающего народа», говорил о близкой победе, о братстве народов, о нашем прилете. Прямо против нас, тяжелой давящей массой вздымалась громада тысячеоконного здания. Там, по его словам, был мозг и нервы революции, там был штаб восстания, там кропотливо строилось новое, революционное правительство, и туда звал нас Редвуд, так звали брюнета.
Его речь длилась минут пять и по мере того, как он говорил, лицо Карстона хмурилось все больше и больше...
— Довольно, товарищ! — воспользовавшись паузой прервал он Редвуда. — Мы прилетели сюда не для того, чтобы представительствовать или гостить. У нас есть, — он кивнул в сторону «Мстителя», — машина, граничащая с чудесной. Скажите, что нам делать, чтобы помочь восстанию?!... Ведь каждую минуту там, на постах у «Стального Замка», гибнут десятки, быть может сотни бойцов. Дорога каждая секунда, каждое мгновение. Укажите же, что нам делать?!
Лицо Редвуда просветлело. Быстро, с энтузиазмом, он заговорил вновь.
— Я счастлив, товарищи, слыша эти слова. Это слова истого революционера! Мое приглашение... это был наш... ну, долг вежливости, что ли! Ведь мы не знаем вашего мира, его жизни, его идеологии... Но все же я надеюсь, что вы, товарищи, делегируете одного из своих к нам. Поймите, как горячо, с каким жгучим нетерпением, ждем мы все увидеть и услышать вас, вестников далекого свободного мира...
Карстон обернулся ко мне.
— Я надеюсь, Ведрин, что вы не откажетсь взять на себя роль нашего дипломатического представителя. В конце концов, ведь это же наш долг перед хозяевами страны — сделать им визит...
Я не колебался ни секунды. Соблазнительная перспектива — первым окунуться в этот загадочный мир — улыбнулась мне во всю ширь, и я утвердительно кивнул головой.
— Значит, да! — проговорил Карстон и, склонившись ко мне на ухо, лукаво прошептал: — Какая сенсация для «Европейской правды»... Не так ли?
— Ну, а что же делать нам? — продолжад он, обращаясь к Редвуду, — Наш посланник готов приступить исполнению своих обязанностей.
— Я вкратце изложу вам суть дела! — быстро по деловому заговорил Pедвуд, — «Стальной Замок» сейчас осажден, его близкое падение неизбежно. У них есть несколько аэро самой совершенной конструкции, но аэро-пристань в «Стальном Замке» разрушена, и хозяева его хотят отбить у нас аэро-пристань Стенхилль, это возле «Стального Замка». Они, — в голосе его зазвучала ненависть, — хотят спастись бегством от мести народа. Так вот, если вы со своей машиной сумеете помешать их бегству... Хотя у нас тоже стоит в полной боевой готовности целая эскадрилья, но должен признаться, ваш аппарат много совершеннее наших... Вот это будет самое лучшее, чем вы можете помочь нам. Будьте готовы, а в момент атаки «Cтального Замка»...
— Отлично! — с живостью прервал Карстон. — Мы готовы в любой момент. «Мститель» поднимется. Я думаю вы не откажетесь сопутствовать нам? — он вопросительно взглянул на Редвуда.
— Да, конечно! — ответил тот и обратился к своему молчаливому спутнику. — Вы, Кемминс, отправитесь сейчас с этим товарищем в «Комитет Восстания», а мы, — он повернулся к Карстону, — поднимемся сейчас на крышу «Дворца Техники» и будем наготове. Оттуда восточная часть города видна как на ладони...
Неслышно затворилась дверца «Мстителя», заглушенный ритм машин прозвучал вновь и, плавно отделившись от земли, «Мститель» поплыл ввысь. Я остался один со своим спутником, среди бурно плескавшегося человеческого моря.
Я «представительствовал» в «Комитете Восстания» немногим более получаса. Неодолимая сила тянула меня на улицы, в огонь борьбы, к «Cтальному Замку». Повидимому в этом сказывалась моя профессия журнаиста-корреспондента и природная авантюристическая жилка. Как бы там ни было, но через полчаса я с Кемминсом через дугу огромной арки вышли на подъезд «Комитета Восстания» и сели в авто, направляясь к «Стальному Замку».
Густая, бурлящая толпа принуждала нас ползти черепашьим шагом, поминутно останавливаясь. Лихорадочное нетерпение, чувство близкой борьбы толкало и гнало меня вперед. Я забрасывал Кемминса тысячами вопросов, прерывал его, не дослушав, не давая ответить на старые, задавал ему все новые и новые вопросы... А авто полз, становится и вновь полз, чтобы через несколько десятков метров стать вновь. Я не выдержал и, обрывая своего спутника, вскочил на ноги.
— Нет, это немыслимо... Так ехать... Это дико, нелепо! Сколько километров отсюда до «Стального Замка»?
— Не больше трех, трех с половиной, — ответил Keмминс и я увидел, что ему тоже надоела и рвала нервы эта черепашья езда.
— Так сойдемте с авто и отправимся пешком! — проговорил, я и тотчас, будто только этого он и ждал, Кемминс поднялся с сиденья, распахнул дверцу и мы были на земле.
— Идите за мной, вон туда! Так мы скорее доберемся! — и Кемминс указалI рукой на легкий мостик, переброшенный над нашими головами на уровне 35-40 этажей.
— Это верхние пути. Там людей меньше. Вот сюда! — и мы вошли в просторную кабину подъемной машины в фасаде серого, мрачного небоскреба. Мандат «Комитета Восстания» давал нам возможность не терять ни секунды. Кабина взвилась вверх, отворилась дверца, и мы очутились на длинной терассе. Прямо перед нами был узкий и хрупкий мостик, уходивший в огромную, черную дыру в здании напротив. Мы сделали по мостику несколько шагов и я замер на месте.
Передо мной был «Стальной Замок» во всей свооей красе. Построенный на холме с отвесными боками, он господствовал над городом. Стеклянно-железо-бетонные здания, башни и перекрытия горели, как сказочный хрустальный дворец, а посредине, вытянувшись к небу, стояла волшебная, вся облитая светом «Башня Железной Руки».
— Идемте! Скорее! — раздался над моим ухом голос Кемминса и, оторвавшись от грандиозного зрелища, я устремился за ним.
Скорым шагом мы двинулись через мостик. На середине Кемминс вдруг резко остановился и перегнувшись через перила, глянул вниз, а вслед за ним и я.
Глубоко под нами копошился и суетился растревоженный людской муравейник. Но только этот муравейник не был безмолвен. Крики, лязг какой-то неопределенный гул, все это сливалось в какую-то невообразимую какофонию. Но из этого сонма звуков стихийно вырвалась вдруг одна нотка и, подхваченная десятками тысяч людей, полилась размеренная под ногу могучая песня. Раз-два-три... Раз-два-три... и ей вторил размеренный ритм шагов стройной, бесконечной колонны, направлявшейся в сторону «Стального Замка».
— Идемте! Довольно! — бросил Кемминс, и мы двинулись дальше. Мостик вонзался в арку огромного дома. Кемминс, резко свернул влево. Похожая на какую-то широкую, залитую светом и людьми терассу, перед нами расстилалась дорога на высоте 35—40 этажа. С одной стороны, ее окаймляла отвесная стена здания, с другой — хрупкие перила, за которыми была бездна...
В сутолоке в лихорадочной спешки, забрасывая Кемминса вопросами, рассеянно вслушиваясь в ответы, я помню, как Кемминс остановился вдруг у перекрестка, покрытого огромной, перекинутой с краю на край, стеклянной крышей. Деревянный, оглушительный голос громкого громкоговорителя что то резко выкрикивал...
— Стойте! Послушаем, что он говорит! — сказал мой спутник.
«Алло! Алло! Алло! В западном районе осады враг переходит в наступление... Алло! Алло!... Он хочет отбить Стенхилльскую аэро-пристань... Народ непобедим!.. Алло! Алло!... Все к «Стальному Замку!» К оружию, товарищи!...
Голос смолк, захрипев, будто подавившись. Кемминс схватил меня за руку.
— Скорее туда! К «Стальному Замку!.. Ах, смотрите, что это? Haшa эскадрилья!...
Поднявшись откуда-то с Cевеpo-запада, к «Стальному Замку» несся рой аэро. Тесным, сомкнутым треугольником они вихрем мчались к холодно-бесстрастному эллипсу на скале. И тотчас же грозным ответом загорелся «Стальной Замок»: вспыхнули бесчисленные иглы прожекторов, впились в небо и облитая их лучами эскадрилья с минуту неслась навстречу башням фантастического замка. Только минуту, а в следующую из груди «Cтального Замка» нестерпимым бело-зеленым зноем сверкнула дымчатая, конусообразная струя, вытянулась навстречу треугольнику, и аэро, целая эскадрилья их, вспыхнули и легкой дымкой растаяли в воздухе, в течение 2-3 секунд...
Какой-то не то крик, не то стон, будто вырвавшийся из груди побежденного зверя, раздался возле меня. Я обернулся. С искаженным лицом, вцепившись в железные перила мостика, как окаменелый стоял Кемминс. Лицо его выражало беспредельное горе и отчаяние. В следующее мгновение что-то тяжело ухнуло вокруг нас, под нами, — и дикий, звериный рев толпы потряс воздух.
— Кемминс! Кемминс! — вскричал я, стараясь пересилить бушующее море звуков. — Придите в себя, возьмите себя в руки! Свершившегося факта ведь все равно не вернуть.....
— Да, вы правы! Хорошо! — повернулся он ко мне, и я видел, как вздрагивали его плечи и тяжедое, прерывистое дыхание вздымало грудь. — Но поймите, — в голосе его зазвучало отчаяние, — ведь это была наша гордость, наше орудие мести, наша последняя надежда отомстить им, не допустить их бегства. А теперь они улетят и мы их не удержим. Бомбардируют нас и мы бессильны. Орлы с подрезанными крыльями!
Я нагнулся к уху Кемминса и, сквозь адский шум и крики вокруг, закричал во всю силу легких:
— Нет, крылья не подрезаны! Карстон говорит, что «Мститель» не боится этих лучей. Карстон не даст им бежать. Он самый гениальный инженер нашего мира. Спешим же к «Стальному Замку».
Продираясь сквозь густую толпу, мы перешли мостик. Вдоль зданий опять потянулась нескончаемая лента дороги...
— Стойте! Сюда! — и мы свернули вправо, через огромную, широкую дверь. — Сюда! Здесь, внизу под землей, станция Метрополитена.... В Уэстпорт.... Оттуда в Гамменвиль, — отрывисто, сквозь нечеловеческий xaоc звуков бросал мне Кемминс.
Мандат «Комитета Восстания» мгновенно опустил нас на 25 метров под землю, втиснул в вагон метрополитена, и мы двинулись.
(Онончание в № 3)