Несколько лет тому назад английскому путешественнику Мартину Джонсону удалось проникнуть в дебри мало исследованного острова Малликоло, второго по величине из группы Ново-Гебридских островов в австралийском архипелаге. При содействии одного католического миссионера, ему удалось свести знакомство с людоедами племени «Большой Намбо», которых он заснял для кино. Вскоре, однако, Джонсон вынужден был бежать с острова, так как каннибаллы начали вести себя вызывающе. Фильм из жизни людоедов с Малликоло обошел много европейских и американских городов и пользовался всюду огромным успехом.
Этот успех побудил Джонсона снова отправиться в Малликоло. На этот раз он явился к людоедам, как старый знакомый, в сопровождении своей жены Озы, француза Мезуэй и жителей островов Санто, Пероля и Стефенса. Решив показать людоедам фильм из их собственной жизни и, воспользовавшись этим случаем, снова заснять их, Джонсон на ломаной смеси всех известных ему языков объявил Начапате, вождю племени «Большой Haмба», что он покажет ему, его подданным необычайное зрелище и, кроме того, одарит всех табаком. Вот как описывает сам Джонсон этот необычайный спектакль.
Наступил день представления. Ранним утром мы привезли на нашем китобойном судне мой киноаппарат со всеми принадлежностями. Быстро были сделаны все приготовления к спектаклю. Когда же я снова проверил освещение, то заметил, что мой аппарат не в порядке. Я пришел в форменное бешенство: два года я подготовлял эту кино-съемку, а теперь все должно было расстроиться из-за такого пустяка.
Световая установка приводилась в действие вручную. Рьяно, с необычайным терпением работали несколько часов подряд дикари, по двое у каждого рычага. Но все было напрасно: ни одна искра не показалась. Тогда я решил бросить это дело и дал знак дикарям, чтобы они прекратили рабату.. Однако, они меня плохо поняли и подумали, что им следует работать еще быстрее. Они стали действовать бешеным темпом, с гигантским напряжением всех своих сил. Тогда случилось чудо: вспыхнул свет.
Между тем берег наполнился yже людоедами. Я думал, что они проявят интерес к моим машинам. Однако, дикари не обращали на них никакого внимания и, не выпуская оружия из рук, плюхались грузно на песок. Среди них не было ни одной женщины, только трое или четверо детей пришли на праздник. Несмотря на мое обещание подарить им табак, они не особенно мне доверяли и на случай предательства с моей стороны запаслись оружием. Когда наступила ночь, дикари стали проявлять явные признаки беспокойства. Они не понимали всех этих приготовлений, которые ни к чему не ведут: им нужны были действия..
Я понял, что необходимо немедленно начать представление, иначе оно уже никогда не состоится, и еще раз осмотрел свой аппарат. Так как я не знал, как дикари отнесутся к картинам, я расставил с обеих сторон экрана и у аппарата вооруженные посты. После этого я попытался рассадить своих гостей перед экраном. Однако, их терпение уже истощилось, к тому же они боялись предательства с моей стороны и ни за что не хотели меня выпустить с поля зрения. Дикари были страшно возбуждены и я боялся, что они могут каждую минуту убежать в джунгли. Положение спасла Оза. Она взяла Начапате под руку и пригласила его сесть рядом с собою. Тогда и остальные дикари подошли поближе, и представление началось.
Сперва на белом полотне показался большой четырехугольник, потом на 100 метров пошли различные надписи. Дикари сосредотачивали свое внимание то на странных буквах, то на белых лучах, которые струились над их головами. Они смотрели то вперед, то наверх, то назад и без конца разговаривали между собою. Тогда на экране медленно выплыл образ знакомой им Озы.. Дикари от ошеломления затаили дыхание. Ведь Оза сидела рядом с Начапате и вместе с тем та же Оза находилась на полотне. Оза, которая была на экране, подняла голову и стала озирать присутствующих. Поднялся невообразимый рев. «Оза, Оза, Оза!», — кричали дикари, давились от смеха и визжали, как расшалившиеся школьники.
Я опасался, что мои гости при первом же появлении моего волшебства сорвутся в ужасе с места и убегут. Однако, знакомый образ моей жены их совершенно успокоил и я был уверен, что теперь случится то, что должно было случиться.
Я демонстрировал им картину, как Оза и я выходили из отеля «Астор» в Нью-Иорке. Потом перед взорами необычных кино-зрителей предстали восторженные массы народа, заполнившие нью-иоркские улицы в день заключения перемирия. Затем последовали виды Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анжелоса, Гонолулу, Токио и Сиднея. Начапате при этом заметил, что он и не подозревал, что на земле имеется так много людей и сделал заключение, что остров, с которого я приехал, значительно больше Малликоло. Быстрым темпом пропустил я кадры с изображением пароходов, автомобилей, аэропланов, слонов, страусов, жирафф. К моему удивлению, все эти кадры не произвели на дикарей никакого впечатления и они пропустили их молча. Дикари просто не могли понять, что означают все эти диковинные штуки. Тогда я постепенно перешел к изображениям, которые были ближе воображению моих гостей, к видам Бао, Санто и других ново-гебридских островов.
Теперь уже наступило время действовать. Я указал Мезуэй, как он должен обращаться с ручкой аппарата, а Стефенсу и Перолю передал факелы с магнием. Сам же я стал за камерой для кино-съемок и направил ее на зрителей. После 50 метров заголовков внезапно на полотне показалось лицо Начапате. Дикий рев вырвался из груди людоедов. «Начапате! Начапате!» — неистово кричали собравшиеся. В это время вспыхнул магний, и я усиленно завертел ручку аппарата, чтобы получить новый фильм, как каннибаллы смотрят на самих себя в кино. Испугавшись вспышки, чуть ли не две трети людоедов бросились наутек в джунгли. Начапате же и окружавшие его дикари остались на месте. Таким образом, в моем новом фильме должна была запечатлеться сцена дикого страха, охватившего людоедов. Факелы скоро сгорели и мы попытались вернуть беглецов обратно на место. Я снова начал демонстрировать фильм с Начапате с самого начала. Воодушевление и шум росли с каждой секундой, так что в конце концов, нельзя было больше разобрать ни одного слова. И было от чего шуметь! Ведь почти каждый дикарь, появлявшийся на полотне, находился среди зрителей. За последние два года они нисколько не изменились, разве только, как ехидно заметила Оза, к каждому пристало еще несколько грязных пятен. Как только на экране появлялся новый дикарь, собравшиеся с воодушевлением выкрикивали его имя, смеялись и корчились от восторга. В это время на экране появился дикарь, который умер около года тому назад. Чернокожие были страшно поражены — я стал в их глазах могущественным волшебником, который умеет воскрешать мертвых.
Когда представление закончилось, негры возбужденно стали ходить взад и вперед и, собираясь в группки, делились впечатлениями — совсем как в Европе! Потом они явились мне и потребовали вознаграждения за то, что они мне доставили удовольствие своим присутствием на зрелище. Я дал вceм дикарям по пачке табаку, и каждый при этом говорил мне одинаковые слова. Я и до сих пор не знаю, означало ли это «спасибо» или «доброй ночи».
Когда мы упаковали свои аппараты, чернокожие вырезали себе бамбуковые палки для факелов. Каждый подходил к костру, зажигал свой импровизированный факел, и потом они все гуськом ушли к себе в горы. Мы распрощались с Перолем и Стефенсоном, которые пожелали немедлeннo уехать в Санто, и стали готовиться к отплытию на катере Мезуэй. Но мотор на катере оказался неисправным и пока Мезуэй возился с ним, я уселся со своей женой на берегу и наблюдал факельное шествие людей «Большого Намба», которые пробирались по непроходимым тропам к своему селению. Как огненная змея пробиралось сквозь лес это шествие в ту черную ночь. Ничего более величественного я никогда не наблюдал.. Вот скрылась голова отряда за черной вершиной. Через полчаса темнота поглотила последний факел. В этот момент загудел мотор.
