В середине июля в курорт приехал большой цирк. Он расположился на окраине, недалеко от стекольных заводов и фарфоровых фабрик.
Курортные больные толпами фланировали каждый вечер по излюбленным и привычным дорожкам, и цирк их никак не мог заманить.. Только фабричные рабочие, оглушенные неистовым громом цирковой музыки, ослепленные ракетами и фейерверками, возбужденные щелканьем хлыста наездников, ревом и запахом зверей, толпились со своими детьми и женами у огромного шатра, поддерживаемого двумя высочайшими мачтами. Это было одно из тех цирковых предприятий, которые стали насаждать в Европе, из подражания Америке, цирк с многочисленными слонами, дрессированными морскими львами, боксирующими кенгуру, ничего общего не имевший с старыми цирками, где главным номером выступал придурковатый клоун.
Однажды, вечером я решил посетить представление. После первых номеров мне уже хотелось сбежать оттуда, ибо дрессировщик слонов, который до крови избил хлыстом кроткого добродушного слоненка, внушал мне только отвращение. На арене, как пьяные свиньи, катались три совершенно лишенных чувства юмора тупоумных клоуна. Я оставил себе место и пошел к стойлам. Там накормил пару пони, дослушал ругань ворчливого конюха и направился обратно в зрительный зал. В это время при бледном освещении раскрывали огромную клетку.
На программе крупными красными буквами было написано:
МИСТЕР ЛИДС
и его 10 дрессированных
берберийских львов.
Когда висячие электрические лампы вновь вспыхнули ярким светом, мистер Лидс, одетый в ярко-голубую форму плотно облегавшую его фигуру, и в фельдегерские сапоги, эластичной походкой, выступил вперед, стал на барьер арены, поклонился в обе стороны и снова отступил назад. В руках он держал два длинных ремневых хлыста с короткими ручками, а из кобур на его поясе угрожающе торчали рукоятки двух револьверов. Музыканты на своем возвышении непрерывно играли какой-то оглушительный марш.
В клетку ввели целую группу львов с развевающимися гривами. Они покорно опускали головы перед укротителем, который приветствовал их щелканьем своего длинного хлыста. После этого началось обычное цирковое представление, которое уже сотни раз до этого показывалось в разных местах. Преодолев свой страх, русская степная coбака, сильная и белая, как снег, проделывала разные фокусы, которые за нею повторяли большие кошки. Они рассаживались на планках и лестницах, перепрыгивали через обручи и бочки, катали шары, катались на качелях и каруселях.
Среди откормленных, лоснившихся животных выделялся мелкий, худощавый, взъерошенный лев, с которой гривой, едва достигший двухлетнего возраста, который явно тяготился представлением и отказывался выполнять некоторые номера. Можно было подумать, что это обычный трюк, однако, укротитель не спускал глаз с непокорного льва, постоянно награждая его хлыстом и дважды выстрелил в него холостыми зарядами, так что мысль о том, что непокорность нарочно исценирована, не могла притти в голову. При каждом ударе хлыста взъерошенный лев шарахался в сторону, присаживался для прыжка и с яростью раскрывал свою пасть.
Все это не производило еще большого впечатления. Только когда были уже сделаны все приготовления для прыжка через обручи, поведение льва становилось все более и более угрожающим. В каждом номере программы львы располагались в определенном порядке. Когда мистер Лидс погнал их хлыстом на свои места, взбунтовавшийся лев бросился в гушу зверей, привел их в замешательство и страшным прыжком уселся на возвышении, скаля оттуда зубы.
Как ни в чем не бывало, укротитель медленно подошел ко льву и за шиворот стащил его с возвышения. В течение представления укротителю пришлось таким путем два раза снимать с возвышения упрямого зверя. Потом, когда он неосторожно отошел от льва, тот бросился на него, цапнул его лапой и вырвал из его костюма большой кусок материи. В мгновенье ока укротитель повернулся и уставился на льва таким острым взглядом, что тот в ужасе бросился бежать. После этого он с помощью своего степного пса заставил львов перепрыгнуть через горящие обручи и выгнал зверей с арены.
Только короткошерстый львенок ни за что не хотел покидать арену. То и дело, после каждых четырех или пяти шагов, он возвращался обратно и, как только мистер Лидс подступал к нему с хлыстом, он присажнвался, готовый к прыжку. Укротитель вложил свой револьвер в кобуру, бросил в сторону хлыст, схватил обеими руками деревянную скамейку и поднял ее высоко над головой, чтобы бросить ее в разъяренного зверя. Но прежде, чем он успел хорошо прицелиться, лев прыгнул на него и только мимолетным движением мистеру Лидсу удалось спасти свою жизнь. Мгновенно открыл он незаметиую для зрителей решетчатую дверь огромной клетки и тотчас же захлопнул ее за собой. Зрители услышали только, как тело льва хлопнулось о закрытую стенку клетки.
Поднялась невероятная суматоха. Женщины сидели как окаменелые, нeкoтopыe стали кричать и прижимали к себе своих детей. Музыка внезапно умолкла. Почти вся публика поднялась с мест. Сотни человек устремились к выходу. Владелец цирка с поднятыми руками бросился в середину арены и, заглушая шум, начал кричать истошным голосом:
— Не уходите, не уходите! Никакой опасности нет!
Одетые в форму цирковые служители и конюхи тотчас же прибежали с пожарными рукавами и пустили струю воды в непокорного льва, пока не заставили его оставить арену.
После этого вынесли большую клетку, в которой происходило представление. Но прежде, чем публика успела окончательно успокоиться, за ареной послышались два выстрела. Владелец цирка появился второй раз.
— Почтеннейшая публика! — закричал он на весь цирк. — Для вашего успокоения я имею честь доложить, что мистер Лидс только-что застрелил взбесившегося льва, который, кстати сказать, только недавно был им приобретен для своей замечательной труппы. Я покорнейше прошу вас занять свои места. Представление, с разрешения полиции, продолжается.
При этих словах на арене появился одетый в желтое наездник.
Когда после пяти или шести номеров, которые публика смотрела уже без всякого интереса, зрители направились к выходу, она увидела там убитого льва, на лбу и гриве которого выделялoсь ярко кpaсное кровавое пятно.
С этого дня дела цирка пошли блестяще. Газеты со всеми подробностями описали случай с взбесившимся львом, а после этого у кассы цирка стали толпиться очереди. Курортники сидели в ложах, не спуская жадных глаз с укротителя, клетки и зверей в ожидании еще более потрясающих приключений.
Прошло несколыю дней. Я принимал солнечную ванну на берегу реки и, бросив взгляд на своего соседа, узнал в нем мистера Лидса, который загорал на солнце. Так как люди, умеющие укрощать львов, всегда привлекали мое внимание, я заговорил с мистером Лидсом и после нескольких фраз о благодетельном влиянии солнечных лучей, он предложил мне проводить его. Было 5 часов дня и укротитель торопился кормить своих зверей.
Когда мы подходили к зверинцу, львы беcпокойно прыгали в своих клетках, но кaк только звери почуяли миcтера Лидса, они успокоились и стали валяться на спинах. Они позволяли ему трепать их за гриву, терпеливо держали открытой пасть, когда он всовывал туда руку и как только он оборачивался спиной к клетке, ласково лизали ему начинавшую выступать лысину.
Я уже задал несколько вопросов укротителю и, ecтeственно, коснулся случая со взбесившимся львом. В это время мы стояли около двухлетнего взъерошенного льва и укротитель хладнокровно заметил:
— Самое трудное, это вызвать у хорошо выдессированного льва припадок бешенства с таким расчетом, чтобы все обошлось благополучно.
Лев в это время неистовствовал за решеткой и мистер Лидс поспешил меня успокоить:
— Вы не бойтесь, это славнейший малый во всем мире!
С этими словами он вошел в клетку, стал теребить шаловливого лыва и дал ему пощечину.
Я указал на лежавшую мясную тушу и спросил:
— Не съедают ли львы весь ваш зрабoток?
— Нет! — ответил мистер Лидс. — с одним мертвым львом можно заработать больше, чем с двенадцатью живыми.
— А что, разве убитый лев был хорошо застрахован?
Лидс испытующе посмотрел на меня и процедил сквозь зубы:
— За убитого зверя я ничего не получаю.
— Мне все-таки кажется, что вы поступили слишком поспешно, застрелив того льва. Ведь если он больше не годился для цирковых представлений, его можно былo продать в зоологический сад.
— Я вceгда так и поступаю! — ответил спокойно Лидс.
— Почему же вы теперь отступили от своего правила.
— Потому, что лев все-таки годится еще для цирка.
— Для цирка?! — спросил я с насмешкой. — После того, как он чуть не лишил вас жизни.
Мистер Лидс задумался, посмотрел вдаль и произнес:
— И очень даже годится.
Так как мое любопытство далеко не было удовлетворено, я снова спросил:
— Так вы не получили страховой премии? Хозяин цирка ежедневно загребает кучу денег, а вы терпите убытки.
— Убытки? — усмехнулся Лидс и стряхнул пепел со своей папиросы. — Убытки! Я бы хотел когда-нибудь сделать такое хорошее дело.
— Ну, в таком случае, я, вообще, ничего не понимаю.
Лидс ответил не сразу. Он пригнул взъерошенного льва к земле, подразнил его и протянул ему кость.
— Я готов держать пари, — сказал я, — что тот всбесившийся зверь был братом этого льва, по крайней мере, они чертовски похожи.
— Не держите пари, — засмеялся Лидс, — но дайте мне слово, что вы не сразу напечатаете в газете то, что я вам сейчас расакажу. Это не брат того взбесившегoся льва, это он сам.
Теперь я ничего не понимал.
— Так вы, стало быть, прикончили другого льва?
— Боже сохрани! Лев, который лежал у выхода, умер за два дня до того вечера.
— Ах, вот как! — воскликнул я, смеясь. — Значит, вы застрелили уже мертвого льва.
— Тише, тише! — прервал меня Лидс и шепотом добавил:
— Я заключил со стариком контракт, по которому он обязался платить мне тридцать процентов с выручки, если мне удастся каким-нибудь трюком добиться полных сборов.
