О Всеамериканской Империи мечтали уже давно. Полтора столетия назад Александр Гамильтон писал о грандиозном государственном объединении, владения которого протянутся от Северного прохода до мыса Горн.
В XIX веке для многих стало ясно, что мечты эти не так уже невозможны. Один из государственных секретарей Соед. Штатов, Чарльз Хьюджс, заявил, что «внешняя политика Соед. Штатов строится не на отвлеченностях. Она идет параллельно с экономическим развитием страны». Эти золотые слова остались верными и до наших дней.
Колыбелью современного могущества величайшего государства Нового Света являются Северо-Восточные Штаты, где зародились американская промышленность и американский капитализм. Перед этим оазисом передовой культуры и цивилизации расстилались необъятные пространства, щедро одаренные природой, таившие в себе неистощимые источники богатств, способных осчастливить и обеспечить сотни миллионов людей. Весь XVIII и XIX век экспансия промышленных штатов идет от победы к победе по пути территориальных захватов, от океана к океану, от Канадских снегов до горячих горных плато Мексики, увеличивая число звезд на американском флаге, увеличивая и укрепляя базу быстро развивающегося американского капитализма.
Но отсюда еще далеко до воплощения мечты Гамильтона. Новый Свет слишком велик. От мыса Барроу до мыса Горн по прямой, как летает птица, 16 тыс. километров. То расширяясь в гигантский континент, то превращаясь в узкую ленту земли, через которую легко перелетит снаряд современного орудия, этот гигантский, второй по величине на земном шаре, материк, раскинувшийся в лоне двух океанов представляет собой конгломерат стран, резко отличных друг от друга по природным и климатическим условиям, по степени богатства и по времени захвата территорий представителями различных европейских наций.
Американцы никогда не забывали о возможности далекого будущего, но скромные силы заставляли их выдвигать и скромные лозунги оборонительного характера в течение почти всего XIX века.
Георг Вашингтон завещал своему народу «расширять коммерческие связи со всем миром и иметь как можно меньше общего в политическом отношении». Это было на заре северо-американской государственности. Уже в начале ХIХ века основной принцип внешней политики Соед. Штатов несколько меняется в общих чертах, выливаясь в знаменитую доктрину Монро: «Америка для американцев». На первых порах это тоже защитный лозунг. Скорее всего он вызван страхом, как бы европейские державы не расхитили территории Нового Света. Соед. Штаты всячески поддерживают Испанию, все еще владевшую необозримыми пространствами в Центральной и Южной Америке, как наименее опасного соперника, будущее которого никому не внушало доверия.
В эти годы и такая доктрина являлась трудно выполнимой задачей. Если бы не бесконечные войны и кровавые раздоры среди держав Старого Света, она никогда не была бы выполнена. Напор был велик. В 1823 году Россия хочет захватить Калифорнию. С 1825 г. десятки лет идет глухая борьба за Кубу, которую сначала хочет купить Франция, а потом захватить Великобритания. В 1865 г. Америка анексирует Техас. В 60-х г.г. Наполеон III, воспользовавшись гражданской войной в Америке, создает мексиканскую империю во главе с австрийским принцем Максимилианом. Соед. Штаты, покончив с войной, концетрируют 100 тыс. федеральных солдат на южной границе, — французы бегут, Максимилиан казнен, доктрина Монро торжествует. Это только главное из многочисленных фактов борьбы Соед. Штатов против империалистических попыток европейских держав.
В 90 г.г. прошлого столетия старинный спор из-за Кубы кончается испано-американской войной. Легко, словно шутя, американцы расправляются с Испанией на суше и на море. Куба объявляется свободной республикой.
Свое выступление американский империализм объяснил служением принципам гуманизма: американские солдаты вступились за своих угнетенных братьев на Кубе. Но как было объяснить приказание Рузвельта, данное еще до объявления войны адмиралу Девью, который должен был итти в Гонконг, оттуда к Филиппинам с тем, чтобы захватить этот богатейший испанский архипелаг.
Президент Мак Кинлей, давая указание мирной делегации, говорит: «Обладание Филиппинами предполагает коммерческие возможности, которыми не могут пренебречь государственные власти». К этому времени много воды утекло. Изменилась Америка, вырос американский капитал, изменился весь облик северной части американского континента, изменилось и содержание доктрины Монро. Удачную фразу стопроцентного янки охотно повторяют и теперь, но звучит она уже совсем по иному. В ней не чувствуется больше страха перед великими державами. Это голос хозяина, заявляющего, что он не пустит никого к своему добру.
Приходит мировая война, закончившаяся целиком в пользу Америки и только одной Америки. Американский капитализм вырастает до чудовищной величины, подавляя своей грандиозностью весь мир и, обладающая половиной мирового золота, двумя третями всех двигателей, величайшей в мире промышленностью Америка говорит совсем иным языком. В области финансов это язык властелина. В области политики — сильнейшего из игроков. В торговле — Америка это повсеместно наступающая сторона. В колониях — политика Соед. Штатов это смесь интриганства, ханжества, внешнего либерализма, а в случае нужды — откровенных военных выступлений.
Но «Америка для янки» (т.-е. северо-американцeв), несколько перефразированная доктрина Монро остается центральным местом всей внешне-политической игры Соед. Штатов. Борьба за Центральную и Южную Америку ведется неустанно из года в год. Бороться есть за что. В Латинской Америке — нефть, каучук и азотистые вещества и все это в грандиозных количествах. Борьба эта нелегка. Соед. Штаты и Латинская Америка в области торговли плохо дополняют друг друга. То, что продает Южная Америка — с.-х. и животноводные продукты — почти не нужно Штатам. Торговля с Европой удобнее для Южной Америки. Любая европейская держава имеет в Южной Америке своих агентов из числа эмиигрантов. Соед. Штаты лишены такого союзника. В Южной Америке Coeд. Штатам не верят. Против них интригуют, с ними борются, вплоть до вооруженных восстаний.
Все это мало смущает Америку. Из года в год растет торговля между обеими частями Нового Света. Еще успешнее растет американский капитал в виде займов и инвестиций в государства Южной Америки, крепнет связь, вернее, зависимость. Последняя Панамериканская конференция должна была еще больше закрепить эту зависимость путем целой сети политических и экономических соглашений. На эту конференцию в столицу Кубы — Гаванну — поехал сам Кулидж, а с ним два крупнейших зубра, Келлог и Юз.
Первое время можно было думать, что Америка на этот раз встретит ожесточенное сопротивление со стороны латинских республик. Представитель Аргентины, Пуэрредон, выступил от имени трех государств против американского проекта реорганизации Пан-американского союза.
На самой конференции дело постарались замять, но в мировой прессе это обстоятельство расценивалось, как поражение, как величайший скандал для репутации американского империализма.
Не прошло и двух недель, как появилось новое сообщение о том, что сам президент Аргентинской Республики отказался поддержать выступление своего депутата, и Аргентина больше не возражает против проекта Соед. Штатов.
Конечно, Пуэрредон говорил не от себя. Выступление было согласовано где нужно. Но когда разыгрался скандал, американский дядюшка стукнул золотым мешком по столу, завертелись колесики сложного аппарата капиталистического воздействия на представителей политической власти, — и все изменилось. Президент огромной державы по существу плюнул себе же в лицо. Доллар победил.
Также провалилась и резолюция сальвадорского министра Твереро о полном запрещении Соед. Штатам вмешиваться во внутренние дела южно-американских республик.
Внешность самостоятельности остается за американскими государствами, но по существу мечта Александра Гамильтона уже исполнилась.
Всеамериканская Империя — империя доллара — от мыса Барроу до мыса Горн существует.
