Известно, что кавказские горцы, вследствие географической изолированности и полного почти отсутствия путей сообщения, по формам хозяйственной жизни, являются очень отсталыми, а в общественном быту сохранили до сих пор много черт давно отжившего в культурных странах родового быта. Однако, устарелость литературных сведений в этом отношении лишала нас возможности установить с определенностью, насколько сильны эти пережитки у современных горцев, не менее других народов нашей СССР захваченных новою жизнью, с ее новыми запросами и возможностями.
Только-что выпущенная в свет Закавказской Научной Ассоциацией книга «Юго-Осетия», составленная на основании самых последних обследований этой страны, значительно восполняет указанный пробел. Нижеследующие краткие данные, касающиеся жизни осетин, заимствованы нами из помещенного в этой книге интересного очерка кавказского этнографа Г. Ф. Чурсина.
Родовой строй до сих пор сохранился в Осетии, особенно в горных местностях, где условия хозяйства требуют наличия большого числа рабочих рук и где революционизирующее влияние новых форм хозяйственной жизни чувствуется еще не столь резко. Однако, семейная община уже заметно ослабляется, и прежде всего — в смысле ее численности. Еще в 80-х годах прошлого столетия в Осетии не редкость было встретить двор, объединяющий в себе до ста членов. Теперь в Южной Осетии таких крупных семейных общин уже нет. Самая большая семья в сел. В. Сба, насчитывавшая 64 человека, теперь разделилась. Другая семья, в Ксанском ущелье, хотя формально не делилась, но живет несколькими отдельными дворами. Вообще двор в 20—30 человек представляет уже довольно редкое явление, обычным же является двор в 6 человек. Семейные разделы, прежде считавшиеся постыдным делом, теперь участились, что вызывается экономическими причинами: развиваются отхожие промыслы, при чем среди отдельных членов двора, имеющих неодинаковый заработок, начинаются раздоры, и большая семья распадается.
Жилища осетин
Во главе семейных общин, еще сохранивших старинный уклад, стоит старший в доме мущина, являющийся распорядителем хозяйства. Женская половина семьи находится в ведении старшей женщины (по-осетински «авсин», «тетка»); она заведует заготовкою припасов, изготовлением пищи, заведует кладовой («кабиц»), распределяет работу между женщинами и т. п.
Обычный спутник родового строя — кровная месть — до сих пор еще имеет место среди осетин, хотя и сравнительно редко и в более смягченной форме. Вместо того, чтобы непременно убить врага, мститель теперь прибегает к другим способам. Подкараулив или задержав убийцу или его родственника, он наливает ему, в знак посвящения убитому, на голову араки и отрезывает ухо или волосы. Отрезанное ухо или волосы кладут в гроб или зарывают в могилу убитого со словами: «мы отомстили за тебя, на том свете играй ими». Этим обрядом убийца передается в полное распоряжение убитого, делается его рабом в загробной жизни. Примирение кровников сопровождается у осетин торжественным угощением «туджы-фынг» (стол крови), устраиваемым в доме убийцы; затем устраивается пирушка и в доме убитого. Примирение кровников сопровождается еще обрядом усыновления: мать убитого дает убийце пососать свою грудь, тем самым как бы усыновляя его: между кровниками таким путем устанавливаются как бы близкие родственные отношения, устраняющие возможность вражды и кровной мести. Иногда обряд видоизменяется: посторонняя женщина брызгает молоком на обоих кровников, делая их как бы молочными братьями, вражда между которыми после этого считается невозможною.
Осетин
Патриархальное почитание стариков среди осетин имеет полную силу и в настоящее время. Молодой человек не смеет сесть в присутствии отца или старшего в доме и не сядет с ним без специального приглашения за один стол.
«Во время нашей поездки по Юго-Осетии, — говорит Г. Ф. Чурсин, — мы не раз были свидетелями, как сидевшие с нами младшие члены семьи при входе старика-деда немедленно вставали с мест и почтительно стояли, пока дед выйдет из комнаты; если же дед садился, молодые люди уже не осмеливались сесть, а отходили в сторону, и это делали очень интеллигентные, культурные люди, ответственные работники Юго-Осетии».
На «Нынхасе» (место общественного собрания) к словам старика прислушиваются с большим вниманием. Во время торжеств, на поминальных обедах и проч. никто не приступит к еде, пока старик не прочтет молитву, не произнесет тоста и не благословит пищу. То же уважение к старикам проявляется на охоте: из нескольких охотников первым стреляет непременно старший.
Женщина у осетин, как и в былые времена, несет на себе всю будничную работу и освобождается только от наиболее тяжелых видов труда — пахоты, кошенья сена, уборки хлеба, рубки деревьев. Мущина до сих пор пренебрежительно относится к женскому труду: он считает для себя унизительным принести, напр., кувшин воды, вязанку хвороста из лесу, взять в руки иголку, присмотреть за ребенком. В селении Ср. Сба имел место такой случай. На плоской кровле сидел осетин Тета Абаев. Тут же ползал по крыше его ребенок, на которого отец, конечно, не обращал никакого внимания. Ребенок подполз к краю крыши и падает. Отец срывается с места, подбегает, наступает ногой на край рубашки, но не берет повисшего в воздухе ребенка, — это стыдно, — а кричит жене: «Иди, возьми своего щенка». Равноправие между мущинами и женщинами еще не привилось в осетинской семье. Как и в старину, женщины не садятся за один стол с мущинами и едят отдельно, после них. По обычному праву осетин, женщина не может получить наследства ни от отца, ни от мужа. Особенно тяжело положение младшей невестки в доме. Только старшая женщина — хозяйка — «авсин» имеет значение и пользуется уважением наравне со стариками.
Память умерших родичей осетины чествуют частыми и обильными поминками, в основе которых лежит убеждение, что умершие нуждаются во всем, в чем нуждались при жизни, и, прежде всего, в пище. Такое «кормление покойников» осетин считает обязанным для себя проделывать по несколько раз в год: прежде осетинами устраивалось в год до 10 поминок; потом, под влиянием экономических условий, поминки стали устраиваться реже — 2—3 раза в год, а в последнее время многие ограничиваются и одними только поминками — в день похорон. Нередко поминки, обычно устраивавшиеся в широком масшгабе, обходились семье до 2.000 р. в год и часто раззоряли семью. Несмотря на то, что Советская власть Юго-Осетии специальным декретом воспретила устройство поминок, они еще не отошли в область преданий и сохраняют до сих пор свою силу.
Семейный очаг, как пережиток старины, играет еще до сих пор роль носителя родовых интересов и традиций. Особенным почитанием пользуется надочажная цепь («рахыз»), на которой подвешивается котел для варки пищи. Украсть эту святыню, выбросить ее из дома прежде считалось преступлением, равносильным убийству: из-за поступков такого рода возникала родовая месть. К очагу подносят новорожденного ребенка, чтобы приобщить его к семье. К нему же подводят невесту перед увозом ее из дома. Вступая в дом мужа, новобрачная тоже подводится к очагу или надочажной цепи, чтобы получить благословение от нового божества. Огонь очага, как символ единения и благосостояния рода, еще недавно был окружен культом. Старики-осетины еще помнят время, когда после захода солнца ни в каком случае не давали огня из дома; и теперь осетины не дают огня в ночь под новый год и в течение всей новогодней недели. Впрочем, в последнее время, как очаг, так и надочажная цепь в более благоустроенных домах, под давлением новых условий жизни, исчезают, а вместе с ними умирают и связанные с ними суеверия.
Религиозные верования и обряды, принесенные в Осетию христианством, не имея глубоких корней в психологии осетина, исчезают с поразительною быстротою: с установлением Советской власти осетины с легким сердцем закрыли церкви и ликвидировали культ. Летом 1924 г. во всей Осетии оставался единственный не снявший рясы священник, проживающий в селении Цру (Чариви), — старик 74 лет, но и он живет не церковной службой (в церковь никто не ходит), а сельским хозяйством. Религиозные пережитки старины оказываются, однако, живучими, как непосредственно связанные с хозяйственною и социальною жизнью. До сих пор почитанием пользуются горы и скалы: летом 1924 г., при переходе через Зикарский перевал тифлисских студентов, проводник-осетин положил на перевале для умилостивления горного духа монету. Священные рощи и деревья — обычное в Юго-Осетии явление. В дуплах священных деревьев или около них можно найти предметы религиозного культа — монеты, восковые свечи, колокольчики и т. п. Молния до сих пор возбуждает благоговейное чувство и имеет свой культ. Имеются и следы почитания животных — как диких (волк), так и домашних (лошадь, петух, свинья) и пережитки тотемистических воззрений.
Народные песни и музыка осетин до сих пор не изучались. Начало этому изучению положено только теперь; летом 1913 г. Д. Аракчеев совершил поездку по Юго-Осетии и записал с помощью фонографа около 40 осетинских песен и ряд инструментальных танцев.
А. Ш.
