Н. БЕЛЯЕВ
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ общества "Автодор" А. М. Лежава на одном из заседаний рассказывал, как постоянно проезжая в течение последних лет по подмосковному шоссе, он собственными глазами убедился в его разрушении.
Тов. Лежава пытался выяснить, на чьей, собственно, обязанности лежало наблюдение за сохранностью дороги, но попытки были безуспешны. В настоящем году на ремонт этого шоссе затрачиваются десятки тысяч рублей. Между тем, если бы два года назад за дорогой было хотя самое незначительное наблюдение, государству не пришлось бы теперь затрачивать зря громадных денег.
Рассказ т. Лежавы является для нас серьезным предостережением.
Общество "Автодор" борется за постройку новых дорог, а вот под самым нашим носом готовое шоссе разрушается при абсолютном равнодушии населения и местных властей.
Равнодушие есть самое грозное, с чем нужно бороться. На фабриках и заводах, в городах и деревне мы имеем стотысячную армию рабкоров и селькоров. Рабкоры внимательно следят за сохранностью народного добра и вряд-ли пропустят случай, обнаружив ржавеющую машину на заводском дворе, написать об этом в газету. Активны селькоры и в деревне. Мы имеем массу крестьянских писем о злоупотреблениях сельсоветов, о неправильном обложении, о расхищении казенных лесов, да мало ли о чем! А вот о дорогах почему-то пишут мало. О дорогах как-то еще не подумали.
Причин для этого много. В частности, большое значение имеет то, что рабкоры и селькоры не видят перед собой конкретного хозяйственника, конкретного "носителя зла".
... Глядя на дорогу, рабкоры не видят перед собой привычной фигуры хозяйственника...
Дорога как будто бы никому не принадлежит. Не то она государственного значения, не то сельского. Проходит она по многим местам. Где-то начинается, где-то кончается. В открытом поле на дороге на счет этого надписей не найдешь. Принадлежит как будто всем, и никому.
Окрестное население прекрасно видит, как разрушаются дороги. И рабкоры, и селькоры, трясясь по ухабам, видят, как овраг наступает на шоссе, и дорога бессильно вопиет о помощи, видят, как ломаются колеса, как, плетясь черепашьим шагом, изнывают лошади, как на перевозку груза уходит целый день вместо нескольких часов, и никому не приходит в голову писать статьи, подсчитывать убытки, поднимать тревогу.
Глядя на изрытую дорогу, рабкоры не видят перед собой привычной фигуры завхоза, зава, директора — вообще хозяйственника с фамилией, именем и отчеством, на которого можно было-бы обрушится в заметке.
Вот другой пример. По Северной железной дороге расположен богатый поселок Клязьма. Это — излюбленное место отдыха москвичей. В нем несколько тысяч жителей. Много дачников. Поселок расположен всего в 1 клм. от прекрасного шоссе. От Москвы 26 клм. по хорошему шоссе и только один клм. от шоссе до поселка Клязьма. Этот единственный километр мог-бы совершенно изменить всю экономику поселка, если-бы... он был проезжим.
Трудно себе вообразить более нелепую, более возмутительную дорогу, чем этот километр. По дороге ни на автомобиле, ни на телеге не проехать... А между тем, если этот километр грунтовой дороги был бы хотя немного улучшен, поселок имел бы возможность быстро и дешево на автомобилях и гужем получать продукты из Москвы, снизить цены в местных кооперативах, улучшить сообщение с городом, добиться автобусного сообщения и вообще резко и круто изменить местную экономику.
В поселке есть и рабкоры, и селькоры.
... видели, как ломаются колеса, как, плетясь черепашьим шагом, изнывают лошади, и дорога бессильно вопиет о помощи...
Обломовщина еще крепко сидит в нас. В результате этот километр дороги, вероятно, когда-нибудь улучшат, но... не спешат. Через год, два, три—не к спеху. Когда уже совсем невтерпеж, тогда... может быть.
Приведенный пример весьма характерен. Мы переплачиваем в Республике на скверных дорогах 500 миллионов рублей в год. Необходимо во что-бы то ни стало оторвать обратно несколько миллионов.
Для поселка, например, совершенно не требовались правительственные средства. Каждый двор богатой дачной местности охотно отпустил бы в порядке самообложения сумму, необходимую на ремонт этого километра дороги.
Все дело в отсутствии инициативы!
Ячейка Автодора на фабрике, приобретя старый мотоциклет, раздав членские книжки и выписав журнал "За Рулем", считает, что "работа вполне налажена".
По нашему мнению, ячейка должна, помимо этого, заинтересоваться, каким способом доставляют сырье на фабрику и каким отвозят готовый продукт.
Известно, что большинство наших фабрик расположено в одном или нескольких километрах от железной дороги. Ячейка должна поинтересоваться, в каком состоянии находятся эти под'ездные дороги. Не зарыты ли на этих километрах непроезжих дорог миллионы советских рублей.
Ячейка Автодора должна заставить администрацию фабрики вступить в дорожное товарищество. Ячейка должна доказать целесообразность отпуска средств в дополнение к суммам на дорожное строительство. Только, причислив к своему отремонтированному мотоциклету моральный багаж в виде десятка тысяч рублей экономии на улучшенной дороге, ячейка сможет утверждать, что "работа налажена".
Хорошо бы ячейке советского учреждения заглянуть в гаражи своего учреждения и ознакомиться с содержанием машин, с количеством и целесообразностью приобретаемых марок и т. д.
Недавно издательство, выпускающее этот журнал, вынуждено было снять гараж для нескольких машин за 500 рубл. в месяц аренды. Стоянка автомобиля в гараже нормально расценивается в 50—60 рубл. в месяц. Ведь, это совершенно чудовищные цифры. При таких условиях эксплоатации автомобиль делается невыгодным. Дешевая советская машина в дорогом гараже не перестанет быть советской, но перестанет быть дешевой. Об этом и о тысяче других вещей должны писать рабкоры и селькоры.
Журнал "За Рулем", орган автодорского движения, должен стать организующим центром дорожных и автомобильных рабкоров, должен уделить заметкам рабочих и крестьян о ваших непорядках и о достижениях в дорожном и автоделе наибольшее внимание.
Наше дорожное хозяйство и небольшой автомобильный транспорт — участок, на котором нужен зоркий пролетарский глаз.
Н. Беляев