"Природа", №04-06, 1918 год, стр. 309-322.

П. А. Кропоткинъ.

(К 75-лѣтiю его жизни.)
Проф. В. А. Обручева.

Петръ Алексѣевичъ Кропоткинъ родился 26 ноября 1842 г. въ Москвѣ, получилъ воспитанiе въ пажескомъ корпусѣ и по своему происхожденiю изъ древняго княжескаго рода могъ сдѣлать блестящую придворную карьеру. Но влiянiе старшаго брата, домашнихъ учителей, a затѣмъ и новыя вѣянiя начала царствованiя Александра II, выразившiяся между прочимъ приглашенiемъ въ корпусъ въ качествѣ учителей нѣкоторыхъ профессоровъ университета, привели къ тому, что юноша особенно заинтересовался физикой, математикой и астрономiей, а потомъ также исторiей и соцiальными науками благодаря борьбѣ, которая шла при дворѣ и въ Россiи по вопросу объ освобожденiи крестьянъ. Ближайшее знакомство съ придворной жизнью, въ которой онъ долженъ былъ принимать участiе въ качествѣ камерпажа и фельдфебеля корпуса въ выпускномъ классѣ, а также реакцiя, начавшаяся въ Петербургѣ въ концѣ 1861 г., побудили П. А. выбрать вмѣсто гвардiи и столицы службу въ скромномъ Амурскомъ казачьемъ войскѣ. На далекiй Амуръ его влекли описанiя края, только что присоединеннаго къ Россiи, очерки тропическаго мiра Гумбольдта, великiя обобщенiя Риттера; онъ думалъ также, что Сибирь — безконечное поле для примѣненiя тѣхъ реформъ, которыя выработаны или задуманы, что тамъ работниковъ мало и легко найти широкое поле для настоящей дѣятельности.

П. А. Кропоткинъ.

Послѣ производства въ офицеры П. А. прибылъ въ 1862 г. въ Иркутскъ, гдѣ генералъ-губернаторъ Сибири Корсаковъ назначилъ его адютантомъ къ генералу Кукелю, временному губернатору Забайкальской области, съ которымъ П. А. вскорѣ поѣхалъ въ Читу. Здѣсь онъ съ увлеченiемъ отдался работѣ по выработкѣ плана намѣченныхъ преобразованiй въ качествѣ секретаря двухъ комитетовъ — по реформѣ тюремъ и всей системы ссылки и городского самоуправленiя. Ради этой работы онъ много читалъ объ историческомъ развитiи этихъ учрежденiй въ Россiи и ихъ современномъ положенiи въ Европѣ, обсуждалъ съ людьми, знакомыми съ мѣстными условiями, общiя черты проекта, затѣмъ вырабатывалъ его детально, опять обсуждалъ въ комиссiяхъ и подвергалъ критикѣ мѣстныхъ людей. Если бы самоуправленiе дано было тогда же по тому скромному плану, который былъ составленъ, сибирскiе города имѣли бы теперь совсѣмъ другой видъ ¹).

Но изъ этой работы ничего не вышло. Реакцiя, усилившаяся въ Россiи послѣ польскаго возстанiя 1863 г., докатилась и до Сибири, энергичнаго реформатора Кукеля смѣнили, новый губернаторъ подписалъ проектъ реформъ и отправилъ ихъ въ Петербургъ, гдѣ онъ и былъ положенъ подъ сукно вмѣстѣ съ сотнями подобныхъ же записокъ, поданныхъ со всѣхъ концовъ Россiи, а въ Сибири все осталось по-старому. П. А. Кропоткинъ, видя, что въ Читѣ ему больше дѣлать нечего, принялъ предложенiе поѣхать на Амуръ сопровождать караванъ баржъ съ хлѣбомъ, сплавляемымъ для нуждъ населенiя низовiй. Эта поѣздка дала ему возможность познакомиться съ великой рѣкой Дальняго Востока и ея населенiемъ; по возвращенiи онъ былъ командированъ въ Петербургъ, но въ ту же зиму 1863/4 г. вернулся въ Иркутскъ и былъ назначенъ чиновникомъ особыхъ порученiй по казачьимъ дѣламъ при генералъ-губернаторѣ. Такъ какъ дѣла было мало, и о реформахъ уже не думали, то съ этого времени и начинается научная изслѣдовательская работа П. А. въ Сибири.

Лѣтомъ 1864 г. ему предложили принять начальство надъ торговымъ караваномъ, который казаки Забайкалья хотѣли снарядить для поисковъ прямой сухопутной дороги съ Аргуни въ Благовѣщенскъ черезъ хр. Б. Хинганъ и манчжурскiй городъ Мергэнъ. Эта сѣверная часть Б. Хингана, врѣзывающаяся между Аргунью и Амуромъ, въ то время была совершенно неизвѣстна, ни одинъ европеецъ не проникалъ еще сѣвернѣе Мергэна. Но такъ какъ она входила въ предѣлы Манчжурiи, а китайцы послѣ присоединенiя Амура относились очень подозрительно къ попыткамъ русскихъ, тѣмъ болѣе офицеровъ, проникнуть въ глубь этой страны, то П. А. переодѣлся купцомъ, набралъ разныхъ товаровъ и отправился съ казаками, погнавшими для продажи лошадей. Ему удалось обмануть бдительность китайскихъ властей и онъ сдѣлалъ съемку всего пути, обнаружилъ, что черезъ Б. Хинганъ по этому направленiю идетъ колесная дорога, а между Мергэномъ и Амуромъ открылъ область недавно дѣйствовавшихъ вулкановъ. Это открытiе подтвердило свѣдѣнiя, извлеченныя синологомъ Васильевымъ въ 1855 г. изъ китайской литературы, согласно которымъ вулканы Уюнъ-холдонги въ окрестностяхъ Мергэна произвели послѣднее изверженiе въ 1721—1722 г.

Въ концѣ того же лѣта П. А. получилъ вторую командировку въ Манчжурiю; онъ участвовалъ въ плаванiи на небольшомъ пароходѣ, посланномъ для изслѣдованiя теченiя р. Сунгари, главнаго праваго притока Амура, отъ устья до г. Гирина на 1100 в. Обѣ эти поѣздки описаны имъ въ Запискахъ Сибирскаго Отдѣла Географическаго Общества (кн. VIII).

Какъ чиновникъ особыхъ порученiй П. А. произвелъ тщательное изслѣдованiе хозяйственнаго положенiя уссурийскихъ казаковъ и ради этого ѣздилъ опять на Уссури, a лѣтомъ 1865 г. совершилъ путешествiе въ совершенно неизвѣстную часть Восточнаго Саяна на границѣ Монголiи, въ верховьяхъ р. Иркута и Оки; по послѣдней рѣкѣ онъ открылъ еще одну вулканическую область съ небольшими потухшими вулканами и огромными потоками лавы. Это путешествiе также описано имъ въ Запискахъ Сибирскаго Отдѣла (кн. IX—X).

Въ 1866 г. П. А. принялъ начальство надъ большой экспедицiей, которая должна была найти путь съ Олекминско-Витимскихъ прiисковъ бассейна р. Лены въ г. Читу въ Забайкальѣ, годный для прогона скота на прiиски. Мѣстность, отдѣлявшая Витимскiе прiиски на сѣверѣ отъ Баргузинскихъ прiисковъ на югѣ, представлявшая высокiе горные хребты, была почти совершенно неизвѣстна и считалась многими непроходимой. П. А. Кропоткинъ вмѣстѣ съ зоологомъ Поляковымъ и топографомъ Мошинскимъ доказалъ не только проходимость этой мѣстности, но даже возможность прогона скота. Изъ Иркутска экспедицiя доѣхала до верховiй р. Лены, сплыла внизъ по послѣдней до прiисковой резиденцiи Крестовки, откуда проѣхала верхомъ до центральныхъ прiисковъ на р. Ныгри; на этомъ пути П. А. открылъ высокое нагорье, неизвѣстное ранѣе въ географiи и названное имъ Патомскимъ (по имени рѣки, пересѣкающей его), а во время пребыванiя на прiискахъ для снаряженiя каравана обнаружилъ отчетливые признаки прежняго значительнаго оледенѣнiя этой страны, въ настоящее время совершенно лишенной вѣчныхъ снѣговъ и льдовъ. Это было первое открытiе слѣдовъ ледниковаго перiода въ Сибири, особенно важное потому, что въ то время (въ 1866 г.) вопросъ объ этомъ перiодѣ не только въ Евр. Россiи, но и въ Зап. Европѣ былъ разъясненъ совершенно недостаточно. На пути съ прiисковъ Олекмы къ Баргузинскимъ экспедицiя пересѣкла и въ сущности открыла четыре высокихъ горныхъ хребта (Ленско-Витимскiй водораздѣлъ, получившiй впослѣдствiи имя хребта Кропоткина, Делюн-уранскiй, Сѣверно- и Южно-Муйскiй) и изучила высокое Витимское плоскогорiе, открытое Георги въ XVIII вѣкѣ и отчасти обслѣдованное Лопатинымъ въ 1865 г.

Отчетъ объ этомъ замѣчательномъ путешествiи появился только въ 1873 г. и составилъ цѣлый томъ Записокъ Географическаго Общества, большая часть котораго принадлежитъ перу П. А. Къ нему приложены карты геологическая и орографическая, заново составленная самимъ П. А., профили и разрѣзы. По поводу открытiя слѣдовъ оледенѣнiя на Олекминскихъ прiискахъ П. А. посвятилъ цѣлую главу вопросу, распространялись ли вообще ледниковыя явленiя на Сибирь, разсмотрѣлъ всѣ доказательства и рѣшилъ его утвердительно. Необходимо замѣтить, что, вопреки мнѣнiю такихъ авторитетныхъ ученыхъ, какъ геологъ Черскiй и климатологъ Воейковъ, отрицавшихъ возможность прежняго оледенѣнiя Сибири, значительно превосходившаго современное, позднѣйшiя изслѣдованiя подтвердили не только прежнее оледенѣнiе Олекминско-Витимской горной страны, открытое П. А. Кропоткинымъ, но и вообще значительное развитiе древнихъ ледниковъ въ горныхъ странахъ Алтая, Кузнецкаго Алатау, Саяна, Кентея и хребтовъ, окаймляющихъ Витимское плоскогорiе, т.-е. подтвердили и общiй выводъ П. А.

Нельзя не упомянуть, что въ приложенiи къ указанному отчету П. А. помѣстилъ сборникъ высотъ, опредѣленныхъ барометрически въ Вост. Сибири, для составленiя котораго ему пришлось пересмотрѣть всю старую литературу по географiи, извлечь изъ нея всѣ опредѣленiя высотъ, провѣрить ихъ и многiя перечислить вновь или сдѣлать къ нимъ поправки.

Для отчета о путешествiи этотъ сборникъ не былъ нуженъ; но онъ составлялъ необходимый первый шагъ для новаго еще болѣе крупнаго предпрiятiя, задуманнаго П. А. Этотъ отчетъ и новое предпрiятiе исполнялись уже въ Петербургѣ, потому что изслѣдовательская дѣятельность П. А. въ Сибири, къ сожаленiю, закончилась Олекминско-Витимской экспедицiей. Возвратившись изъ нея въ Иркутскъ, онъ узналъ, что незадолго передъ этимъ ссыльные поляки, работавшiе по проведенiю кругобайкальской дороги, сдѣлали отчаянную попытку побѣга въ Монголiю, обезоружили караульныхъ и убили офицера отряда, посланнаго противъ нихъ; 50 поляковъ должны были судиться военнымъ судомъ въ Иркутскѣ. П. А. былъ на судѣ, записывалъ рѣчи, составилъ подробный отчетъ, напечатанный въ газетѣ; но это возстанiе, кончившееся казнью пяти человѣкъ и истязанiями поляковъ, не принимавшихъ даже въ немъ участiя, побудило П. А. оставить военную службу, чтобы не попасть въ положенiе усмирителя. Жизнь въ Сибири стала для него непривлекательной, его манила научная и особенно политическая жизнь Зап. Европы. Весной 1867 г. онъ вышелъ въ отставку и уѣхалъ въ Петербургъ, гдѣ осенью того же года поступилъ въ университетъ на математическое отдѣленiе физико-математическаго факультета, такъ какъ считалъ, что основательное знанiе математики — единственный солидный фундаментъ для дальнѣйшей работы.

Занятiя въ университетѣ и научныя работы заняли слѣдующiя пять лѣтъ. Отчетъ о послѣдней экспедицiи уже печатался, но въ это время у П. А. стали зарождаться географическiя обобщенiя, всецѣло захватившiя его. Путешествiя по Сибири показали ему, что нанесенныя на существующихъ картахъ горныя цѣпи совершенно фантастичны и не даютъ никакого представленiя о строенiи страны; составители картъ изображали ихъ въ видѣ извилистыхъ червеобразныхъ полосъ, слѣдующихъ по главнымъ водораздѣламъ, не подозревая о наличности обширныхъ плоскогорiй, составляющихъ характерную черту Азiи. П. А. захотелось открыть руководящiя черты строенiя нагорной Азiи и основные законы расположенiя ея хребтовъ и плоскогорiй. Он убѣдился, что смѣлыя обобщенiя Гумбольдта не согласны съ дѣйствительностью, и, чтобы подойти къ рѣшенiю вопроса, составилъ вышеуказанный сборникъ высотъ, какъ основу для сужденiя о рельефѣ страны, затѣмъ нанесъ на карту эти высоты и географическiя данныя. Эта подготовительная работа заняла болѣе двухъ лѣтъ, послѣ чего началась упорная работа мысли, чтобы разобраться въ хаосѣ отдѣльныхъ наблюденiй, выяснить, какое расположенiе хребтовъ и плоскогорiй наиболѣе согласуется съ установленными фактами. Наконецъ все разомъ внезапно освѣтилось и стало яснымъ и понятнымъ ²). Плодомъ этой работы явился "общiй очеркъ орографiи Вост. Сибири", напечатанный въ Запискахъ Географическаго Общества (по общ. географiи, т. V, 1875 г.) и служившiй объясненiемъ къ картѣ южной половины Вост. Сибири, части Монголiи, Манчжурiи и Сахалина. Орографiя Азiи оказалась совсѣмъ не той, которую набросалъ смѣлыми штрихами Гумбольдтъ въ своей извѣстной книгѣ "Центральная Азiя“. Вмѣсто хребтовъ двухъ направленiй, широтнаго и меридiональнаго, вытянувшихся болѣе или менѣе длинными цѣпями, иногда черезъ весь материкъ съ сѣвера на югъ или съ запада на востокъ, нанесенныхъ Гумбольдтомъ, П. А. Кропоткинъ далъ совершенно иную картину: значительная часть Азiи представляет широкiя плоскогорiя, вытянутыя съ СВ на ЮЗ; болѣе высокое плоскогорiе пролегаетъ восточнѣе озера Байкала, распространяясь и на сѣверную Монголiю; болѣе низкое расположено къ востоку отъ перваго и отдѣлено отъ него болѣе или менѣе рѣзкимъ уступомъ; по поверхности низкаго плоскогорiя мѣстами пролегаютъ нагроможденные хребты того же направленiя СВ—ЮЗ. Къ СЗ и ЮВ отъ сбоихъ плоскогорiй расположены низкiя плоскiя возвышенности, а за ними — низменности, всѣ того же доминирующаго направленiя СВ—ЮЗ. Окраины плоскогорiя сопровождаются окраиннымъ хребтомъ, часто изъ нѣсколькихъ цѣпей, при чемъ къ СЗ отъ высокаго плоскогорiя развивается цѣлая альпiйская горная страна изъ хребтовъ того же направленiя, отдѣляющая его от сѣверо-западной плоской возвышенности, на которой также мѣстами тянутся нагроможденные хребты того же общаго направленiя, какъ и на юго-восточной такой же возвышенности.

Такимъ образомъ П. А. нашелъ только одно господствующее направленiе хребтовъ Азiи, такое же, какъ въ Сѣв. Америкѣ, и нашелъ, что эти хребты не самостоятельны, а окаймляютъ громадное плоскогорiе, древнѣйшiй материкъ, который направлялся когда-то отъ Гималаевъ къ Берингову проливу; высокiе окраинные хребты выростали вдоль его береговъ, и съ теченiемъ времени террасы, образованныя позднѣйшими осадками, поднимались изъ моря, увеличивая основной материкъ Азiи въ ширину. П. А. намѣревался написать объемистую книгу, въ которой его взгляды на орографiю Сибири подтверждались бы подробнымъ разборомъ каждаго хребта, но по обстоятельствамъ, о которыхъ скажемъ ниже, былъ вынужденъ ограничиться общимъ объяснительнымъ очеркомъ къ картѣ и, кромѣ того, составилъ "Орографическiй очеркъ Минусинскаго и Красноярскаго округа Енисейской губ.“ (напечатанный въ томъ же томѣ Записокъ Геогр. Общ.); этотъ подробный очеркъ даетъ понятiе о характерѣ и объемѣ несостоявшагося общаго труда, въ который онъ вошел бы въ видѣ отдѣльной главы.

Подготовляя этотъ трудъ П. А. много работал также какъ секретарь отдѣленiя физической географiи Географическаго Общества (которымъ былъ избранъ въ 1868 г.), гдѣ встрѣчался съ Сѣверцовымъ и Федченко, Миклухо-Маклаемъ и Пржевальскимъ, гдѣ были заинтересованы изученiемъ Туркестана, Центральной Азiи, Памира. Сибирскiй купецъ Сидоровъ, ратовавшiй за сѣверный морской путь въ Сибирь, и норвежскiе китобои, проникшiе въ Карское море, возбудили въ Геогр. Обществѣ интересъ къ Ледовитому океану и назначена была комиссiя для выработки плана русской полярной экспедицiи. П. А., какъ секретарю этой комиссiи, пришлось заняться составленiемъ обширнаго доклада по ряду вопросовъ, до того ему мало или совершенно незнакомыхъ. Но онъ быстро познакомился съ литературой, пришелъ къ убѣжденiю о существованiи въ Ледовитомъ океанѣ къ сѣверу отъ Новой Земли неизвѣстнаго еще архипелага острововъ и предложилъ поиски этой земли въ качествѣ задачи для предполагаемой экспедицiи. Ёго докладъ имѣлъ неожиданнымъ послѣдствiемъ предложенiе стать во главѣ разведочной экспедицiи и П. А. чуть не сдѣлался изслѣдователемъ полярныхъ странъ. Но министерство финансовъ отказало въ деньгахъ и экспедицiя не состоялась — къ ущербу для русской науки, потому что предположенiя П. А. были правильны; неизвѣстную землю къ сѣверу отъ Новой Земли два года спустя открыла австрiйская полярная экспедицiя и назвала ее землей Франца Iосифа, а другой неизвѣстный островъ на сѣверо-востокѣ былъ открытъ только почти 45 лѣтъ позже русской экспедицiей Вилькицкаго въ видѣ Земли Николая II. Вмѣсто полярной экспедицiи Геогр. Общество предложило П. А. экскурсiю въ Финляндiю для изученiя ледниковыхъ отложенiй; вопросъ о слѣдахъ древняго оледенѣнiя былъ уже разработанъ имъ относительно Вост. Сибири, какъ мы видѣли выше. Возможность познакомиться съ тѣми же слѣдами на сѣверѣ Россiи, конечно, была заманчивой. П. А. вмѣстѣ съ геологами Гельмерсеномъ и Ф. Шмидтомъ отправился въ Финляндiю, гдѣ они осмотрели озъ Пунгахарью, а затѣмъ раздѣлились; П. А. до глубокой осени работалъ въ Финляндiи, посѣтилъ также Упсальскiй озъ в Швецiи, гдѣ познакомился съ Норденшильдомъ, и собралъ обширный матерiал относительно оледенѣнiя края.

Результатомъ этой поѣздки была большая книга "Изслѣдованiя о ледниковомъ перiодѣ“ (составившая цѣлый томъ Записокъ Географ. Общества съ отдѣльнымъ атласомъ); одна половина ея посвящена изложенiю наблюденiй въ Финляндiи и Швецiи, въ качествѣ доказательнаго матерiала, а вторая разсматриваетъ общiй вопросъ о ледниковомъ перiодѣ. Въ то время въ наукѣ еще господствовала гипотеза "плавающихъ льдинъ", объяснявшая эрратическiе валуны, разсѣянные вдали отъ горъ, принесенiемъ ихъ на льдинахъ, отрывавшихся отъ ледниковъ, которые покрывали горныя страны, возвышавшiяся подобно островамъ надъ моремъ, затопившимъ низменности. Въ Зап. Европѣ съ этой гипотезой уже боролись новые взгляды, объяснявшiе эти валуны иначе, — именно обширнымъ распространенiемъ прежнихъ ледниковъ, а не моря. Но относительно Россiи, почти вся сѣверная половина которой покрыта эрратическими валунами и моренными отложенiями, гипотеза плавающихъ льдинъ считалась единственно прiемлемой; слишкомъ невѣроятной казалась мысль, что ледники, покрывавшiе сравнительно невысокiя горы Скандинавiи, могли проникать въ Финляндiю, Сѣв. Германiю и Россiю, пересѣкая Балтiйское море и Финскiй заливъ и распространяясь до широты 50°, т.-е. почти до Кiева и Харькова.

П. А. Кропоткинъ во второй части своего труда разобралъ существовавшiя въ то время гипотезы, показалъ несостоятельность всѣхъ, кромѣ гипотезы ледниковаго покрова, подробно разсмотрѣлъ изборожденiе скалъ и его возможныя причины, формы горъ и скалъ, какъ признакъ распространенiя ледниковъ, гипотезы, предложенныя для объясненiя движенiя ледниковъ, а въ приложенiи кратко изложилъ ссдержанiе главъ о классификацiи наносовъ и объ озахъ, которыя не успѣлъ закончить, по причинамъ, указаннымъ ниже.

Этотъ трудъ П. А. заставилъ русскихъ геологовъ пересмотрѣть установившееся мнѣнiе о происхожденiи ледниковыхъ наносовъ и отказаться отъ гипотезы плавающихъ льдинъ и морского покрытiя сѣверной Россiи. Гипотеза Финно-Скандинавскаго ледниковаго покрова, распространявшагося и на Россiю, вскорѣ была признана большинствомъ геологовъ. Необходимо замѣтить, что русскiе геологи Гельмерсенъ, Гревинкъ и Шмидтъ, на основанiи изборожденiя скалъ и состава наносовъ Эстляндiи, уже ранѣе высказали предположенiе, что ледники Скандинавiи проникали на южный берегъ Финскаго залива и это было одной изъ причинъ, побудившихъ Географическое Общество предпринять изслѣдованiе ледниковыхъ отложенiй Финляндiи, порученное П. А. Кропоткину и такъ прекрасно имъ выполненное.

Еще до этой поѣздки въ Финляндiю, благодаря работѣ П. А. въ качествѣ секретаря отдѣленiя Геогр. Общ., у него появилась мысль составить полное географическое описанiе Россiи, основывая его на строенiи поверхности, характеръ которой онъ началъ себѣ уяснять послѣ исполненной работы объ орографiи Сибири. Онъ задумалъ очертить въ этомъ описанiи также различныя формы хозяйственной жизни, находящейся въ тѣсной зависимости отъ физическихъ условiй, при чемъ можно было выяснить много вопросовъ, крайне важныхъ для народа, напримѣръ вопросъ о засухахъ и неурожаяхъ въ южнорусскихъ степяхъ, составляющихъ естественную черту этой полосы, а выяснивъ причины, можно было бы указать и предупредительныя мѣры. Каждый изъ поясовъ Россiйской имперiи слѣдовало описать такъ же научно, какъ Азiя была описана въ извѣстномъ трудѣ Риттера.

Но для такой работы нужна была масса времени и полная свобода, и П. А. мечталъ о томъ, какъ хорошо пошло бы дѣло, если бы со временемъ его выбрали секретаремъ Географическаго Общества (должность платная, тогда какъ секретарь отдѣленiя вознагражденiя не получаетъ). И вотъ на обратномъ пути поздней осенью 1871 г. изъ Финляндiи П. А. получилъ телеграмму отъ Совѣта Общества съ предложенiемъ принять должность секретаря. Его мечта сбывалась... но къ большому ущербу для русской науки П. А. отказался. Въ это время имъ овладѣли другiя мысли и стремленiя. Наблюдая въ Финляндiи тяжелый и неблагодарный трудъ крестьянина въ вѣчной борьбѣ съ мачехой-природой, П. А. много думалъ о соцiальныхъ вопросахъ и рѣшилъ, что не имѣетъ права отдаться высшимъ радостямъ научнаго изслѣдованiя, когда кругомъ гнетущая нищета и мучительная борьба за кусокъ черстваго хлѣба, когда возможность научной работы для немногихъ оплачивается трудомъ остальныхъ. Онъ рѣшилъ, что долженъ работать для народа, дать ему знанiе, дать возможность завоевать досугъ для достиженiя этого знанiя ³).

Ранней весной 1872 г. П. А. поѣхалъ заграницу, гдѣ въ Швейцарiи и Бельгiи познакомился съ дѣятелями Интернацiонала и рабочими кругами, и вернулся изъ поѣздки съ опредѣленными соцiалистическими взглядами. Въ Петербургѣ онъ вступилъ въ кружокъ Чайковскаго и занялся политической пропагандой среди рабочихъ, заканчивая вмѣстѣ съ тѣмъ печатанiе отчета объ Олекминско-Витимской экспедицiи и обработку матерiала по орографiи Сибири. Это продолжалось до весны 1874 г., когда начались аресты членовъ кружка. П. А. имѣлъ еще возможность скрыться, но его задержало то обстоятельство, что онъ долженъ былъ сдѣлать въ общемъ собранiи Географическаго Общества докладъ о ледниковыхъ отложенiяхъ Финляндiи и Россiи, на которое повѣстки были уже разосланы и на которомъ онъ хотѣлъ высказать свои новые взгляды о распространенiи ледниковаго покрова до Средней Россiи, казавшiеся многимъ членамъ Общества слишкомъ смѣлыми и подлежащими критикѣ. Пренiя на засѣданiи были очень оживленныя, и П. А. удалось убѣдить слушателей, по крайней мѣрѣ, въ томъ, что старыя теорiи о делювиальномъ перiодѣ въ Россiи и разносѣ эрратическихъ валуновъ плавающими льдинами не обоснованы. Ему предложили занять мѣсто предсѣдателя отдѣленiя физической географiи, но на слѣдующiй день, уже приготовившись къ отъѣзду, П. А. былъ арестован и попалъ на два года въ Петропавловскую крѣпость. Предвидя арестъ въ близкомъ будущемъ, онъ и не могъ составить свой полный трудъ объ орографiи Сибири, а ограничился объяснительнымъ очеркомъ къ картѣ, какъ указано выше. Очеркъ печатался, когда П. А. уже сидѣлъ въ казематѣ.

Но и въ заключенiи П. А. продолжалъ свою научную работу; по ходатайству Геогр. Общества ему разрѣшили заниматься, Академiя Наукъ предоставила книги изъ своей библiотеки, и П. А. принялся за переработку и расширенiе второй части отчета о поѣздкѣ въ Финляндiю, содержавшей основы ледниковой гипотезы. За два года заключенiя эта часть разрослась въ два большихъ тома, изъ которыхъ первый былъ напечатанъ вмѣстѣ съ финляндскимъ отчетомъ въ запискахъ Географ. Общ., а второй, не совсѣмъ оконченный, попалъ потомъ въ Третье отдѣленiе, гдѣ лежалъ до 1895 г., когда былъ найденъ и отданъ Геогр. Обществу, переславшему его П. А. въ Лондонъ. Но въ это время — 20 лѣтъ послѣ составленiя — онъ, конечно, уже устарѣлъ и не могъ быть издан безъ переработки; впрочемъ, его короткое изложенiе (49 стр.) было напечатано уже въ приложенiи къ первому тому; оно было написано П. А. въ тюремной больницѣ весной 1876 г., передъ его побѣгомъ, когда онъ убѣдился, что не успѣетъ закончить работу.

Послѣ бѣгства заграницу, гдѣ П. А. прожилъ съ 1876 по 1917 г., научная дѣятельность его значительно сократилась, но не прекратилась, хотя большую часть времени онъ отдавалъ политической пропагандѣ. Поселившись сначала въ Эдинбургѣ, онъ написалъ замѣтку для англiйскаго журнала "Nature" о норвежской экспедицiи по изслѣдованiю глубинъ Атлантическаго океана, посылалъ въ "Times" замѣтки о русскихъ географическихъ экспедицiяхъ и вообще сотрудничалъ въ "Nature". Перебравшись въ Швейцарiю, онъ въ 1880 г. по приглашенiю Элизе Реклю принялъ участiе въ составленiи тома географiи Азiатской Россiи, a затѣмъ во время трехлѣтняго тюремнаго заключенiя во Францiи (1883—86) усиленно работалъ надъ статьями для журнала "Nineteenth Century" и для извѣстной "Британской Энциклопедiи“. Въ послѣдней, а также въ "Энциклопедiи Чэмберса“, перу П. А. принадлежатъ многiя статьи по географiи Россiи, Сибири и Азiи вообще, и постояннымъ сотрудникомъ этихъ изданiй онъ оставался все время послѣ окончательнаго переселенiя въ Лондонъ въ концѣ 80-ыхъ годовъ. Кромѣ того, въ географическомъ журналѣ лондонскаго Геогр. Общества онъ помѣщалъ замѣтки о русскихъ научныхъ экспедицiяхъ и рефераты о русскихъ книгахъ по географiи — напримѣръ, въ 1894 г. замѣтку о пампасахъ, въ которой сравнилъ русскiя степи, лёссъ и другiя особенности ихъ съ таковыми степей Америки. Въ 1893 г. онъ сдѣлалъ докладъ въ "Британской Ассоциацiи для прогресса науки“ объ оледененiи Азiи, въ которомъ охарактеризовалъ орографiю и гипсометрiю сѣверной Азiи и доказывалъ, что всѣ плоскогорiя выше 3000 ф. были покрыты льдами во время ледниковаго перiода и ледники спускались до 1000 ф. абс. высоты. Въ 1897 г. онъ принялъ участiе въ засѣданiяхъ Британской Ассоцiацiи въ Торонто, въ Канадѣ, гдѣ сдѣлалъ докладъ о финляндскихъ озахъ, а затѣмъ съѣздилъ по Канадской жел. дорогѣ до Тихаго океана. Знакомство съ Канадой, во многихъ отношенiяхъ похожей на Сибирь, навело П. А. на географическiя сопоставленiя, напечатанныя въ журналѣ "Nineteenth Century".

Вопросъ объ орографiи Азiи продолжалъ занимать П. А., и въ 1904 г. онъ сдѣлалъ на эту тему обширный докладъ въ Лондонскомъ Географ. Обществѣ, въ которомъ изложилъ свою орографическую схему Вост. Сибири, распространивъ ее на всю Азiю, отчасти пользуясь результатами позднѣйшихъ изслѣдованiй. Этотъ докладъ былъ напечатанъ въ журналѣ общества (Geographical Journal, February—March, 1904) и на французскомъ языкѣ въ изданiи Географическаго Института въ Брюсселѣ. Въ томъ же году въ Лондонскомъ журналѣ (Geogr. Journal, June 1904) была напечатана статья П. А. объ усыханiи Эвразiи, въ которой онъ выступилъ защитникомъ гипотезы о постепенномъ сокращенiи количества осадковъ и, въ связи съ этимъ, уменьшенiи ледниковъ, озеръ и рѣкъ внутреннихъ частей этого материка.

Остается еще замѣтить, что П. А. кромѣ издательства политическихъ журналовъ ("Le Revolté" и др.), статей и книгъ ("Paroles d’un revolté", "Les Prisons”, "La conquéte du pain“, "L’anarchie dans l'évolution socialiste", "La morale anarchiste“, "Fields, Factories and Workships" и др.) занимался также вопросами биологiи и исторiи и написалъ нѣсколько статей ("О взаимопомощи у животныхъ, дикарей, варваровъ, въ средневѣковомъ городѣ и въ современномъ городѣ" въ "Nineteenth Century", а потомъ книгой "Mutual aid; a factor of evolution", которая имѣется и въ русскомъ переводѣ) и лекцiй ("Государство и его роль въ исторiи“ и "Справедливость и нравственность").

П. А. Кропоткинъ считаетъ свой трудъ по орографiи Азiи своимъ главнымъ вкладомъ въ науку, ссылаясь на то, что его схему приняли Петерманъ и большинство картографовъ и что карты Азiи, составляемыя съ тѣхъ поръ, обясняютъ главныя физическiя черты огромнаго материка, распредѣленiе климатовъ, фауны, флоры, a также его исторiю ⁴). Дѣйствительно, 45 лѣтъ тому назадъ, когда "Орографическiй очеркъ Вост. Сибири“ появился въ печати, изображенiе рельефа этой части Азiи, предложенное П. А., представляло крупный шагъ впередъ сравнительно съ господствовавшими взглядами, основанными главнымъ образомъ на смѣлыхъ схемахъ Гумбольдта и кропотливой работѣ Риттера. Но наше познанiе Азiи за истекшее съ тѣхъ поръ полустолѣтiе сдѣлало большiе успѣхи и орогрдфическiя представленiя П. А., даже въ ихъ нѣсколько подновленномъ и исправленномъ видѣ изданiя 1904 г., уже не стоятъ на уровнѣ современной науки. Въ новѣйшихъ представленiяхъ о рельефѣ Азiи сохранились — не во всемъ объемѣ и не во всѣхъ отношенiяхъ — установленныя П. А. Кропоткинымъ понятiя о высокомъ и нижнемъ плоскогорiяхъ, сѣверо-западной и юго-восточной плоскихъ возвышенностяхъ и низменностяхъ. Но рельефъ Азiи оказался значительно сложнѣе, чѣмъ его рисовалъ себѣ П. А., который имѣлъ въ своемъ распоряженiи слишкомъ скудный гипсометрическiй и, особенно, геологическiй материалъ. Послѣднiй имѣетъ первостепенное значенiе, потому что рельефъ страны прежде всего зависитъ отъ ея геологическаго строенiя, т.-е. тектоники. He располагая достаточнымъ количествомъ тектоническихъ данныхъ, нельзя дать правильный очеркъ рельефа и тѣмъ болѣе нельзя правильно обяснить происхожденiе этого рельефа. Въ послѣднемъ отношенiи концепцiи П. А. Кропоткина уже потерпѣли и еще потерпятъ наиболѣе существенныя измененiя.

Заканчивая этотъ очеркъ, мы должны сказать, что П. А. Кропоткинъ за 12 лѣтъ (1862—1874), которыя онъ работалъ въ Россiи, сдѣлалъ очень много для русскаго землевѣдѣнiя. Его отчетъ объ Олекминско-Витимскомъ путешествiи, его орографическiй очеркъ Вост. Сибири и изслѣдованiе о ледниковомъ периодѣ являются крупными научными трудами, имѣвшими большое значенiе въ свое время и отчасти не утратившими его и теперь. И нельзя не высказать глубокаго сожалѣнiя, что политическiя условiя оторвали П. А. от Россiи и значительно измѣнили характеръ его дѣятельности. Мы не беремся судить, какую пользу человѣчеству принесла заграничная политическая дѣятельность П. А., но можемъ утверждать съ полной уверенностью, что русская наука потеряла очень много, преждевременно лишившись такого энергичнаго изслѣдователя, вдумчиваго наблюдателя и выдающагося ученаго, склоннаго къ тщательному анализу и къ широкимъ синтетическимъ обобщенiямъ, обладающаго талантомъ излагать свои мысли прекраснымъ языкомъ и въ легко понятной форме.

Привѣтствуя возвращенiе П. А. Кропоткина на родину, мы не можемъ не пожелать, чтобы онъ на склонѣ своихъ дней увиделъ еще ту свободную, обновленную и просвѣщенную Россiю, о которой онъ мечталъ въ сибирской тайгѣ, на озахъ Финляндiи, въ казематѣ Петропавловской крѣпости и долгiе годы на чужбине.