"Природа", №1-2, 1922 год, стр. 33-60
В. А. Унковской.
"La Chimie est au
fond de tout, et rien
nel ui échappe".
(Duсlaux).
Великая война, потрясшая весь мир, выдвинула на первый план несколько плодотворных идей, из которых, пожалуй, первое место занимает идея ни с чем несравнимой мощи науки. Эта идея сквозит из каждой строчки книги Мурё "Химия и война", появившейся в 1920 году, содержанию первых глав которой посвящается эта статья.
Книга Мурё есть одна из книг серии "Уроки войны", издаваемой ныне во Франции. Глубокие раны, нанесенные Франции неожиданной для нее грозной войной, вскрыли все слабые стороны ее организации, а внезапное расширение сферы ее кругозора и действия, тесное соприкосновение с дружественными и вражескими нациями и знакомство с их методами заставили призадуматься над рутиною, сложными и бесплодными формами организации Франции и породили безпокойство за ее грядущие судьбы.
Опустошения, произведенные войною, как в области ее материальных богатств, так и в области ее интеллектуальных и живых сил, так велики, что дело подчас идет не только о реставрации, но и о полной реконструкции.
Как произвести эту реконструкцию усталой истощенной нации? Как обеспечить ее благоденствие и безопасное существование? Вот на фоне каких настроений и вопросов возникла книга Мурё, в которой автор пытается указать пути, которыми должна итти Франция, чтобы воскреснуть.
Книга Мурё написана под острым впечатлением внезапно разразившейся над Францией катастрофы и читается с захватывающим интересом. Это целый поток цифр, фактов, идей и переживаний. Написана она крупным ученым, философом и французом чистейшей воды, горячим патриотом, страстно любящим свою родину, и вся проникнута священным беспокойством за ее дальнейшие судьбы и пламенным желанием видеть ее великою, благоденствующею и безопасною. Самое первое и могучее средство в лечении и возвеличении Франции Мурё видит в науке, и во главу всех наук ставит химию, т. к. "в титанических конвульсиях, которые только что потрясли человечество", химия сыграла первую роль, очевидную для всех, и среди всех наук выявила свой универсальный характер.
Не только в области применения удушливых средств и взрывчатых веществ, где роль химии очевидна для всякого, но и в области аэронавтики и автомобилизма ее значение доминирует, что, может быть, и ускользает от взоров непосвященных.
Хотя победа и явилась результатом общих усилий всех держав, враждебных Центральным Империям, но автор не задается целью изучить проблему во всей ее широте и ограничивается в своей книге только сопоставлением Франции и Германии.
В ретроспективном обозрении химии французской и германской перед войной, которое автор делает во введении к своей книге, он приходит к следующим заключениям. Если в области чистой химии, начиная с Лавуазье и продолжая целым рядом блестящих имен: Гей-Люссака, Бертолле, Пруста, Дюлонга, Дюма, Пастера, Бертело, Кюри, Муассана и других, Франция глубиною и широтою понятий и идей, неизменной свежестью и новизною их бесспорно превысила Германию, то в области прикладной химии она оказалась несравненно ниже последней. Оригинальность, способность к синтезу и интуиции, смелость концепций, — качества столь свойственные французской расе, отходят на второй план перед другими факторами, как только дело касается проблемы применений. Тут играет первую роль число умов и рук, работающих в производствах, метод и дисциплина всех степеней иерархии, богатства почвы и недр, гармония всех служб и солидарность промышленности и торговли — словом хорошая и мощная организация. Во всех этих отношениях Франция уступает Германии. Пропорция числа французских химиков является в порядке одной десятой по сравнению с Германией и если в области минеральной химической промышленности, в которой роль инженера и механика преобладает над химиком, Франция занимала почетное место, то в области производства органических веществ, несравненно более тонкого и деликатного и требующего высоко квалифицированного и многочисленного химического персонала, она проявила очевидную слабость. Превосходство Германии в этом отношении бесспорно подавляюще, особенно в области производства синтетических красящих веществ, в которой Германия является мировым монополистом. В то время, как во Франции существовал только один завод красящих веществ скромной производительности, множество филиалов мощных германских красочных фирм укрепились на французской территории и это тогда, когда приоритет производства синтетических красящих веществ принадлежит Англии и Франции, а не Германии. Непрестанно развивая свою промышленность и особенно химическую, Германия не без основания возлагала на нее все надежды в своих завоевательных планах, и если бы не жалкое состояние французской промышленности, которое было ей хорошо известно, она необ'явила бы войны.
Книга Мурё состоит из четырех частей2):
Первая часть книги Мурё это целый курс химической технологии, т. к. она практиковалась во Франции во время войны. Обильные цифровые данные, подробная трактовка многих химических вопросов делают эту часть достойной изучения каждого интересующегося успехами химической технологии. Автор сам являлся творцом многих новых химических методов, и это придает его изложению особенную свежесть и силу. Он прямо тонет в той бездне интереснейших проблем, которые поставила химии война, и как панораму развертывает перед нами ту грандиозную работу, которая выпала на долю химика во время войны.
В девяти отдельных главах этой части он шаг за шагом знакомит нас с вопросами, пред‘явленными химии в области металлургии, взрывчатых веществ, удушливых газов, аэронавтики, маскировки, практики интендантства и здравоохранения, гражданского снабжения продуктами питания, обеспечения химическими и фармацевтическими материалами и других проблем.
Бегло пробегая те отрасли химической промышленности, где, как в металлургии и взрывчатых веществах, дело касалось по преимуществу расширения до грандиозных размеров существовавших во Франции до войны производств, автор останавливается более подробно на тех главах, в которых трактуются новые и неожиданные проблемы, разрешение которых потребовало усилия изобретателя и тонких научных методов. Таковы бесчисленные вопросы, поднятые газовой войной, аэронавтикой и краско-маскировкой.
В области металлургии вся энергия была направлена на то, чтобы поспевать за грандиозным ростом потребностей войны в металлах, что особенно затруднялось, благодаря потери Францией целого ряда важнейших заводов и рудоносных районов, разрушенных и занятых неприятелем; вот причина, в силу которой в области металлургической промышленности не было создано ничего такого, что бы изменило ориентацию этой отрасли промышленности. Единственно, что можно отметить, — это утончение методов химического анализа. До войны для пушек и снарядов шла наиболее чистая отливка, получавшаяся из шведских руд; во время войны пришлось заменить ее более низкими и весьма варьирующими по качествам материалами, что вызвало к жизни развитие тонких методов химического контроля. С другой стороны, специфические требования к качествам металлов, пред'явленные техникой танков, броневых автомобилей и особенно авиации, потребовали самого тонкого изучения сплавов различного состава для каждого специального применения.
Техника изготовления взрывчатых веществ, представляющих из себя нитрированные органические соединения, потребовала громадных количеств азотной и серной кислоты (в присутствии которых идет нитрация) и некоторых растворителей, главным образом алкоголя, эфира и ацетона.
Потребление серной кислоты справедливо считается базой для оценки развития химической промышленности, до такой степени универсально ее применение. До войны главная часть производства серной кислоты во Франции была поглощаема промышленностью суперфосфатов. Во время войны, в то время как много заводов было разрушено и занято неприятелем, потребность в серной кислоте для производства взрывчатых веществ возросла до огромных размеров. До войны Франция производила ежегодно около 1.200.000 тонн кислоты в свинцовых камерах, и производство дымящей кислоты, называемой oleum (контактный процесс), было очень ограничено (6.000 т.). Во время войны был создан ряд новых мощных заводов и в конце войны ежегодое производство достигло около 2.000.000 тонн камерной кислоты и 300.000 тонн олеум‘а. Сырой материал в виде пиритов в значительной степени поступал из Испании, Португалии и Италии сухим и морским путем; в 1917 году национальная добыча пиритов достигла 270.000 тонн, а ввоз возвысился до 550.000 тонн.
Большая часть азотной кислоты производилась разложением природной чилийской селитры серной кислотою. Ежегодное французское потребление селитры равнялось 320.000 тонн, из коих ⁷/₈ шло на удобрение. В 1916 году ввоз селитры достиг 540.000 тонн и почти вся она шла на боевые припасы к великому ущербу для земледелия.
Затруднения с фрахтом вызвали необходимость организовать синтетическое производство азотной кислоты, при чем были применены два процесса: непосредственное окисление азота (горение азота) и горение аммиака.
Для производства по первому методу был учрежден завод в Pierrefette (Hautes-Pyrénées) с ежедневной производительностью в 12 тонн. Но главным образом применялся второй метод, — окисление аммиака кислородом в присутствии платины, как катализатора, при чем затруднение в ввозе платины, поступавшей из России, вызвало необходимость общей реквизиции этого ценного металла. В свою очередь аммиак получался действием воды под давлением на цианамид кальция, получавшийся фиксацией азота на карбиде кальция. Азот получался из атмосферного воздуха сжижением и фракционированной перегонкой жидкого воздуха. Выделенный кислород шел главным образом для оксигидрического и оксиацетиленического паяния металлов. Общее производство синтетической азотной кислоты во время войны достигло более 60.000 тонн, а всей азотной кислоты — поднялось с 15.000 тонн в месяц до войны до 50.000 тонн за последние месяцы войны.
Несмотря на удовлетворительное разрешение вопроса о производстве азотной кислоты, проблема азота представлялась настолько важной для настоящего и будущего, что было признано необходимым подвергнуть ее специальному изучению. Еще до войны "Баденская содовая и анилиновая фабрика" поставила на промышленную ногу процесс Наbеr’а, получение аммиака нагреванием смеси газообразного азота и водорода до 500° при давлении свыше 200 атмосфер в присутствии катализаторов. И во время войны Германия использовала этот метод для получения больших запасов азотной кислоты. Во Франции в этом направлении работал с весьма утешительным результатом Guiсhard в лаборатории Urbain, при этом было констатировано, что согласно принципу Le Chatelier повышение давления до 1.000 атмосфер весьма облегчает соединение этих двух газов. Можно надеяться, что процесс этот скоро получит во Франции промышленное применение.
В 1913 году производство чистого алкоголя С²Н⁶О во Франции достигло 3 миллионов гектолитров, из коих ⁹/₁₀ промышленного. Экспорт был всегда выше импорта и в 1913 году достиг 320.000 гектолитров против 180.000.
Во время войны проблема алкоголя исключительно осложнилась из-за занятия неприятелем районов, где было сосредоточено большинство перегоночных заводов. Развивая деятельность на уцелевших заводах, удалось из зерна и сырца получить: 1.600.000 гектолитров алкоголя в 1914 году, 2.000.000 в 1915, 1.500.000 в 1916 и 1.500.000 в 1917. В то же время импорт достиг 450.000 гектолитров в 1915 г., 1.200.000 в 1916 г., 1.400.000 в 1917 г. Опыты получения синтетического алкоголя, исходя из ацетилена С²Н² переходя через ацетальдегид С²Н⁴O к промышленному применению пока не привели.
Производство бездымных порохов В (результат желатинизации смеси нитроцеллюлоз, получающихся при нитрации хлопка) было расчитано на 24 тонны в день. Но по мере затяжки войны действительность превзошла все ожидания. В итоге 1917 года ежедневная программа доходила до 500 тонн. За все время войны было изготовлено 310.000 тонн плюс 120.000 тонн, прибывших из Соединенных Штатов.
Взрывчатые вещества в собственном смысле этого слова для начинки разрывных снарядов состоят из нитрированых ароматических углеводородов или нитрированных фенолов.
Обычный процесс получения ароматических углеводородов и фенолов дистиляцией ископаемого угля в печах для металлургического кокса с рекуперацией побочных продуктов, весьма распространенный в Германии в связи с производством красящих веществ, был совершенно не развит во Франции. Пришлось спешно организовать это производство и в то же время извлекать бензол и толуол исходя из английских бензолов. Впоследствии производство было значительно увеличено извлечением бензола из осветительного газа. Несмотря на все, дистиляция каменного угля не давала достаточно бензола и толуола и пришлось прибегнуть к некоторым сортам нефти с Борнео, содержащим еще и ксилол, которую немцы уже раньше употребляли для этих целей. Из бензола С⁶Н⁶ готовился фенол С⁶Н⁵ОН, нитрация которого давала мелинит С⁶Н²ОН (NO²)³. Производство фенола доходило до 250 тонн в день, тогда как до войны оно было в одну тонну. За время войны произведено 230.000 тонн мелинита. Кроме того было организовано извлечение фенола и крезола из каменно-угольного дегтя. Общее производство другого взрывчатого вещества толита (тринитротолуол) С⁶Н²СН³ (NO²)³ достигло 40.000 тонн.
Кроме этих главных веществ и целого ряда других разнообразной химической природы для тех или других специальных целей еще было произведено 130.000 тонн нитрированных взрывчатых веществ, (типа смеси нитронафталина и азотнокислого аммония) и 100.000 тонн хлорноватокислых взрывчатых веществ, предназначавшихся для потребностей позиционной войны.
Само собой разумеется, что производство таких громадных запасов взрывчатых веществ не обошлось без тяжелых человеческих жертв, из которых Мурё отмечает смерть М. Lарérit профессора химии в Лилле и инженера М. Dаutriсhе, погибшего в Chedde.
Для характеристики того громадного размаха, который сделала французская промышленность в области производства взрывчатых веществ достаточно сказать, что число рабочих, занятых на пороховых заводах, достигло цифры 90.000 (против 7.000 мирного времени) при 2043 лицах техническаго персонала.
Особенное внимание в 1-ой части своей книги Мурё уделяет газовой борьбе и не мудрено! Открытая Германией ее знаменитой хлорною атакою от 22-го апреля 1915 года между Bexschoot’oм и Langemark’ом (в Бельгии) газовая всйна застала Францию совершенно врасплох. В этот момент французская армия не располагала ни газовыми снарядами, ни приборами для выпуска газов, ни даже защитными аппаратами. Нужно было все создать и все организовать как в тылу, так и на фронте и потребовалось геройских усилий, чтобы при слабо развитой химической промышленности не склониться перед этим новым методом борьбы, на который Германия, учитывая слабость французской промышленности, возлагала великие надежды.
Описанию этих героических усилий Мурё посвящает обширную главу, которую делит на несколько подглав: 1. Организация химической военной службы, 2. Газы, употреблявшиеся Германией. 3. Проблема защиты. 4. Проблема нападения.
После долгих поисков наиболее целесообразной формы организации химической военной службы, была создана в сентябре 1915 г. служба материальной химической части (service du materiel chimique) подчиненная генералу Озилю и об’единившая: 1) Орган изучения: "Inspection des Etudes et Expériences chimiques" и 2) Орган производства: "La Direction du Materiel chimique de guerre".
Первый, состоявший из секции средств нападения и секции защиты и работавший в контакте с действующей армией и с химическими службами союзников располагал 16-ю лабораториями, из коих в 13 производилось изучение веществ нападения с точки зрения их химического состава и действия. Мурё дает интересный список этих лабораторий с личным составом работников, который не умещается в рамках этого реферата. Между ними лаборатории Сорбонны, Collége de France, Institut Pasteur и ряд физиологических и терапевтических лабораторий, посвященных специальным исследованиям. Число главных научных сотрудников 110, между ними имена наиболее видных представителей медицинской и химической науки. Кроме лабораторий в распоряжении научного органа было 4 полигона для опытов защиты и нападения.
Орган производства состоял из административно-распорядительного аппарата, в ведении которого находилось между прочим изготовление противогазов, из техническо-промышленного, ведающего организацией химических средств нападения и из мастерских производства зажигательных дымных и прочих химических снарядов. В ведении всех этих аппаратов находилось несколько контрольных лабораторий. Такова была организация тыла газовой борьбы.
На фронте все функции, связанные с газовой борьбой, лежали на медицинском персонале и офицерах химиках, состоящих при главном штабе артиллерии, в обязанности коих входило собирать не взорвавшиеся немецкие снаряды и направлять их в исследовательские лаборатории по преимуществу в Парижскую муниципальную, производить анкеты о газовых атаках, выемку внутренностей отравленных для отправки в токсикологические и физиологические лаборатории, наблюдать за действием защитных аппаратов и обучать обращено с ними. С помощью постоянных сношений с представителями органа изучения эти офицеры и врачи держались в курсе всех новых завоеваний в области индивидуальной и коллективной борьбы с газами и в свою очередь информировали научных исследователей о ценности тех или иных новых аппаратов и химических средств.
Удачная работа на совершенно новом поприще могла происходить только при тесном сотрудничестве всех союзных наций, которое осуществлялось путем конференций и постоянной агентуры. Это сотрудничество вылилось в конкретные формы не только в области научных исследований, но и в области производства. В 1918 году был создан "Междусоюзный Комитет Химических Производств", состоящий при "Междусоюзном Совете Вооружения и Военного Снабжения". В этот союз вошли: Англия, Соединенные Штаты, Франция и Италия.
Германия в течение войны прибегала к самым разнообразным физиологическим свойствам газов, без конца увеличивая причины страданий сражавшихся. Мурё приводит список газов в хронологическом порядке их появления на фронте, употреблявшихся Германией и установленных французскими лабораторными исследованиями, в котором приводится 19 веществ разнообразного химического состава. Большинство из них представляют из себя хлорированные и бромированные углеводородные производные; некоторые содержат также мышьяк. Благодаря прекрасной организации всего процесса улавливания газов и исследования одновременно в шести лабораториях, основанного на принципе разделения труда, химическая природа газа и его физиологические действия выяснялись в течение нескольких дней и так же быстро изыскивались средства защиты и противоядия.
Проблема защиты все более и более усложнялась с развитием войны, вследствие разнообразия газов, употреблявшихся германцами, при этом задача сводилась к организации защиты индивидуальной и коллективной. Первая состояла прежде всего в защите дыхательных путей и глаз. Обычно концентрация вредных газов на поле битвы не превосходит ¹/₁₀₀₀ и дело сводится к употреблению фильтрующих аппаратов. После многих испытаний и тщательных изысканий летом 1916 года была принята фильтрирующая смесь, состоящая по предложению Lеbеаu из двух компрессов из рицин-рицината (смесь oleum ricini с рицинатом натрия) и смеси основного углекислого никкеля и уротропин-сульфанилата. Этот состав для пропитывания, одновременно защищавший от хлора, бромистого бензила, фосгена, синильной кислоты и трихлорметилового эфира хлоромуравьиной кислоты был неизменно принят во французской армии до конца 1917 года. Что же касается до самой формы защитных аппаратов, то она пережила много перипетий, но в конце 1915 года была принята "маска М2", состоящая из одного куска, прилегающая к коже только своими контурами и одновременно защищавшая и глаза и дыхательные пути; в качестве материала для окошечек остановились на гидроцеллюлозе, называемой "целлофаном", не покрывавшейся испарениями. Изготовляло ее общество "Целлофан". С февраля 1918 г. во французской армии был принят защитный аппарат, выработанный Lebeau после напряженных исследований, состоящий из патрона, содержащего четыре слоя, из коих два первых угольных, третий из кисеи, пропитанной уротропином, и четвертый из хлопка. Этот аппарат, получивший название A.R.S. (appareil respiration special) защищал против всех газов и почти совершенно не затруднял дыхания.
Я не имею возможности в рамках этого реферата останавливаться на описываемых Мурё других защитных аппаратах, как против слабых, так и сильных концентраций, но не безинтересно остановиться на борьбе с "иперитом" 
жидкостью, появившейся на сцене с 1917 г. поражающей кожу и необычайно цепко пристающей ко всем поверхностям. Для защиты от нее с 1918 г. применялась особого рода сплошная одежда, из ткани, пропитанной льняным маслом, а также помада на хлорной извести. Вещи, покрытые иперитом, дезинфицировались кипячением в воде.
Средства коллективной защиты состояли в вентиляции траншей и защищенных мест, в которых застаивались газы. Вопрос был основательно изучен Dеsgrez’ом с сотрудниками, при чем они остановились на пульверизации водным раствором гипосульфита натрия и углекислого натрия, а также серной печени (великолепного нейтрализатора для многих газов). Для защиты убежищ применялась система нагнетательных насосов, которые, создавая внутри их избыточное давление, препятствовали прохождению в них газов.
Не безинтересно отметить, что постепенно стали вводиться и маски для животных. Целый год газовой войны бедные лошади были беззащитны и только через год они получили маски типа М2 (только для защиты ноздрей). Приготовлены были маски и для военных собак, но их не успели применить, т. к. наступило перемирие.
Для характеристики того огромного усилия, которое сделали французские промышленники для снабжения армии защитными аппаратами, могут служить следующие цифры: всего, было изготовлена за время войны масок М2 30.000.000. Масок A.R.S. 5.000.000 и 1.000.000 аппаратов других систем, не считая громадного количества всякой аппаратуры, связанной с коллективной защитой.
Что касается до проблемы нападения, то в момент провозглашения Германией газовой войны, Франция, по слабости своей химической, особенно органической промышленности, оказалась к этой задаче совершенно неподготовленной, и ведомству химического снабжения пришлось сделать огромные усилия, чтобы обеспечить армию газовым военным снабжением. Единственное удушающее вещество, которое могло быть немедленно приготовлено, было четыреххлористый сероуглерод CSCl⁴, но оно не удовлетворяло по своему действию. После первой немецкой газовой атаки в упомянутых выше лабораториях закипела работа, как по исследованию газов, употреблявшихся германцами, так и по изысканию новых веществ для нападения.
В течение войны было изготовлено и испытано несколько сотен различных химических веществ для наполнения снарядов, но окончательно приняты были только нижеследующие. Прежде всего химики подумали о фосгене и синильной кислоте и еще в конце 1915 г. были изготовлены про запас снаряды, заряженные последней, но оставались без употребления до того момента, когда Германия пустила в ход снаряды сильно ядовитого действия. Синильная кислота шла в смеси с хлористым оловом, хлористым мышьяком и хлороформом и эта смесь получила название "винсенита". Если действие фосгена было таково, что люди, вдыхавшие его, продолжали сражаться и только через несколько часов, иногда через один два дня чувствовали дурноту и умирали, то винсенит убивал немедленно, но при малых дозах последний уступал в действии первому.
Мурё дает подробное описание других менее сильно действующих средств (из категории - слезоточивых), но в рамках этой статьи мы можем остановиться только на нашедших наибольшее применение.
Хлопикрин [Cl³(NО²)], ядовитое и вызывающее слезоточение вещество, употреблялся с 1916 г. до конца войны. Акролэин (СH² CH.СНО), средство, удушающее и вызывающее слезоточение; шло главным образом на начинку гранат. Из газов, употреблявшихся германцами, некоторые нашли также применение и во французской армии, таков был, например, вышеупомянутый "иперит" действующий на кожу, изучением методов получения которого был занят целый ряд выдающихся французских химиков, при чем им удалось выработать метод отличный от германского, позволявший вырабатывать его в 30 раз быстрее и по более низкой цене. Работа французских химиков над удушающими средствами измеряется многими томами. Секция нападения собиралась 70 раз и выслушала 984 доклада, а секция защиты 64 раза и выслушала 976 докладов.
Другой метод газовой борьбы, выпускание волн газов, сильно затруднил французов, т. к. он требовал громадных количеств хлора, производство которого не было налажено во Франции. Только через год после первой немецкой хлорной атаки Франция смогла противопоставить врагу таковую; всего французами было сделано около двух десятков выпусков по преимуществу в период траншейной войны в 1915—1916 гг.
Над изучением физиологического действия газов была проделана колоссальная работа: жертвой ее стали 16.000 собак, гистологи изучали больше 800 пораженных органов в месяц, и научные труды и материалы достигли в этом направлении цифры 750.
Так как громадное большинство удушающих средств представляют из себя галоидные производные, то проблема получения хлора и брома приобрела первостепенное значение. И если первые порции жидкого хлора Франция принуждена была получать из Англии и Италии, то в 1917 году она уже производила 50тонн жидкого хлора в день на 7 заводах, которые почти все располагались в Альпах и Пиренеях и работали на гидроэлектрических установках. В 1918 году химическому ведомству было передано ведомством взрывчатых веществ еще 4 завода для производства хлора, на которых в полгода изготовили 24000 тонн жидкого хлора и хлорной извести.
Проблема брома была блестяще решена, благодаря открытию в 1915 году в Тунисе ряда богатых бромом озер, из которых соленое подземное озеро Sebka-el-Maloh вблизи Zarzis в 600 километрах к югу от Туниса оказалось неисчерпаемым и могло дать все необходимое количество брома. Завод на этом озере начал работать весною 1916 года и произвел 850 тонн брома. Это количество совершенно удовлетворяло потребности Франции в газах и питало французскую и союзную промышленность этим материалом по цене в 10 раз ниже американской.
Для характеристики под'ема французской газовой промышленности приведем еще цифру в 30000 тонн различных удушающих средств, изготовленных на французских заводах во время войны, которыми было начинено 18.000.000 снарядов. Существенную помощь в сырье для всех этих производств оказали Франции союзники в обмен на фабрикаты. Так, например, Соединенные Штаты и Англия заключили конвенцию на доставку во Францию жидкого хлора (2.000 тонн) в обмен на фосген. Героические усилия французской химической мысли и промышленности, результатом которых справедливо гордится Мурё, дали возможность Франции с честью сразиться с Германией на том самом поприще, на котором она была уверена в своей решительной победе.
Переходя к значению химии для аэронавтики, Мурё справедливо замечает, что вообще никто не догадывается, чем аэронавтика обязана химии. Все знают, что воздушные шары наполняются водородом, но, что ни один орган воздушного аппарата не мог бы правильно функционировать без вмешательства химика, об этом обычно не думают.
Воздушные шары наполнялись во время войны водородом, получавшимся тремя различными способами:
Электролизом в железных аппаратах водного раствора чистого едкого натра.
Действием кремния на щелочные растворы. Еще со времени Berzelius’a (1823 г.) было известно, что водные растворы едкого натра и кали, действуя на кремний, дают кислую соль (SiO³NaH) и освобождают водород. Капитану Lebarge удалось устроить маленький, легко перемещаемый завод, который, позволял получать 650 куб. метров водорода в час действием раствора NaOH на ферросилиций с 90% содержания кремния.
Ферментацией, при получении ацетона с помощью биохимического процесса.
Другой газ, конкурирующий с водородом это гелий. Существование этого газа на солнце известно с 1868 года; открыт на земле в 1895 г. Ramsay’eм в минерале клевеите; в 1902 г. установлено тем же автором, что он получается при распаде радиоактивных веществ. Исследование Мурё и Lepape’а показали, что следы его находятся во всех подземных газах (газы терм, вулканические, рудничные и пр.) и в атмосфере.
Его химическая инертность и, следовательно, невоспламеняемость, его меньшая скорость диффузии через ткани при плотности только в два раза высшей, чем у водорода, дают ему несомненное преимущество перед последним.
Нужна была смелость Ramsау’я, чтобы подать идею использовать этот редкий газ для наполнения воздухоплавательных аппаратов. Между тем, Cady установил, что газы некоторых многочисленных нефтяных скважин Соединенных Штатов содержат до 1% гелия. В 1917 году началось исследование, а в 1918 г. уже был выработан промышленный метод получения гелия сжижением природных газов жидким воздухом. Утверждают, что 5.000 куб. метров гелия должны были быть отправлены в Европу в момент подписания перемирия. Во Франции ведутся исследования по этому вопросу одной из комиссий морского министерства в районах термальных источников, богатых гелием (Bourbon Laney 2%, Maiziéres 6%, Santenay 10%).
Прогресс авиации бесспорно в значительной степени обусловлен качеством употребляемых металлов. Чтобы сохранить господство в воздухе, нужно было передвигаться все быстрее, подыматься все выше и быть в состоянии подымать все большие тяжести. Все эти результаты могли быть достигнуты конструкцией легких, мощных и прочных двигателей, что в свою очередь потребовало получения материалов большого сопротивления. В этой задаче отыскания лучших металлических сплавов для тех или иных частей авиационного аппарата и заключается важность роли химика. Мурё дает подробное описание различных родов "специальных" сталей (содержащих никкель, хром, кремний, марганец и т. п.), употреблявшихся в технике французской авиации, на котором мы не можем останавливаться в этом реферате.
Особенные успехи сделала авиация, благодаря применению алюминия и его сплавов (вместо стали), который, благодаря своей малой плотности 2,6, нашел многочисленные применения в различных частях авиационных аппаратов, и промышленность алюминия сильно развилась во время войны. В 1918 году больше 2.000 тонн этого материала ежемесячно шло на нужды армии. Франция, располагая по соседству с центрами гидроэлектрической энергии богатыми залежами боксита, оказалась в особенно выгодных условиях по отношению к алюминиевой промышленности. Кроме легкости, выгода алюминия заключается еще в его большой теплопроводности, которая позволяет поршню легко поддерживаться при температуре ниже разложения смазочных масел. Сплавы алюминия обладают легкостью и большой прочностью. Одни из них duralumin содержат 6% примесей меди, марганца, цинка, магния, кремния и железа (этот сплав очень эластичен).
Во время войны двигатели внутреннего сгорания аэронавтики питались азиатскими и американскими моторными смесями. Первые получались фракционированной перегонкой нефти, получавшейся из Персии, Суматры и Борнео и представляли из себя ациклические и циклические насыщенные углеводороды; все они характеризуются очень малым содержанием этиленных углеводородов в противоположность американским. Как смазочное масло по преимуществу употреблялось "oleum ricini" и искусственно приготовленное смазочное масло, так называемое "soufflées", получавшееся оксидацией полувысыхающих смазочных масел горячим потоком воздуха.
Как незамерзающая жидкость для охлаждения двигателей употреблялся раствор муравьино-кислого натрия (раствор, содержащий 270 гр. на литр не замерзает при 20°) и растворы хлористого кальция.
Для придания непроницаемости для воздуха и воды тканям крыльев аэропланов, для придания им прочности и полировки поверхности с целью уменьшить трение при движении их пропитывают определенного рода составами и покрывают лаками. Жидкости для пропитывания представляют из себя растворы в сложных летучих растворителях твердых веществ, способных при известных условиях давать эластичную пленку. Обычно в авиационной технике употребляется пропитывание раствором ацетоцеллюлозы, хотя французским союзникам, за недостатком этого вещества, пришлось прибегнуть к нитроцеллюлозе. Получается ацетоцелюлоза ацетилированием хлопка или бумаги уксусным ангидридом в присутствии серной кислоты. Техника получения хорошей прозрачной пленки представляет большие тонкости и достигается употреблением комплекса растворителей, обладающих определенными свойствами, обыкновенно это ацетон и бензиловый алкоголь.
Промышленное производство ацетоцеллюлозы возросло за время войны с нескольких тонн в месяц до 65 тонн к концу 1918 г., тогда как производство всех союзников к этому времени должно было достичь 95 тонн ежемесячно. Производство уксусной кислоты (получается при сухой перегонке дерева), исходного материала для получения ацетона и ряда других химических продуктов, в 1913 году достигло во Франции 7.000 тонн. За время войны производство уксусной кислоты составляло всего ⅔ такового за 1913 г. из-за недостатка топлива, рабочих рук и транспортных средств, поэтому пришлось прибегнуть в широких размерах к ввозу этого продукта из Соединенных Штатов, в форме уксусно-кислого кальция на ряду с метиловым алкоголем и ацетоном. Начиная с 1915 года в широких размерах практиковался биохимический метод получения ацетона на заводе Deux-Sévres (Melle). Испорченные зерна (маиса, риса и друг.) и индийские каштаны (не свыше 30% смеси), предварительно проваренные, подвергаются действию специальных бактерий. При ферментации кроме водорода и углекислоты получается нормальный бутиловый спирт и ацетон. Мурё весьма подробно останавливается на технике получения целого ряда других растворителей ацетоцеллюлозы, а также лаков, служащих для покрытия крыльев аэропланов с целью защиты ацетоцеллюлозной пленки от непогоды, но на всех этих интересных вопросах мы не можем здесь останавливаться.
Переходя к оболочкам для дирижаблей и воздушных шаров, Мурё дает следующие сведения: во Франции употреблялась бумажная ткань (редко шелковая), пропитанная каучуком; обычно это двойная оболочка, состоящая из двух слоев прорезиненной ткани и двух слоев резины. Для защиты от действия солнечных лучей, разрушающих волокна тканей, ткани окрашивают во Франции хромовокислым свинцом. В Англии и Италии их покрывали составом с содержанием порошка алюминия. Этот состав увеличивает непроницаемость и создает на оболочке поверхность, отражающую световые лучи, чем, кроме цели маскировки, достигается еще уменьшение влияния радиации на быстрые смены температуры газа. Вместо прорезиненных тканей Германия для своих цеппелинов почти исключительно пользовалась кишечными перепонками. Приходится констатировать, что пока еще не найдено идеальных тканей для аппаратов; техника получения непроницаемых и прочных тканей требует еще дальнейшего изучения, что особенно важно в виду грядущего наполнения баллонов таким ценным газом, как гелий.
Этот метод борьбы только постепенно завоевывал себе права гражданства. До войны просвещение армии не только не развивалось в эту сторону, но по мнению автора самая идея скрываться была противна французскому характеру. С другой стороны не предвидели столь продолжительной позиционной войны, потребовавшей применения разного рода военных хитростей. Роль физики и химии в вопросах краскомаскировки оказалась первостепенной. Разрешая проблему маскировки прибегают по преимуществу к двум совершенно различным методам создания завесы из искусственных облаков и нанесения комбинаций красок на одежду, военные материалы и убежища, имитирующих натуральный пейзаж.
Впервые дымовые завесы были употреблены германцами при Ютландской морской битве (31 мая 1916 г.), что дало возможность адмиралу Шееру спасти немецкий флот от преследования адмирала Джеллико. Дымовая завеса состояла из смеси хлорангидрида серной кислоты SO³HCl и серного ангидрида SO₃, которые дают в присутствии водных паров густые белые облака. Кажется, это единственное средство, к которому прибегали немцы, тогда как союзники, кроме четыреххлористых титана, олова, мышьяка и фосфора, употребляли целый ряд других соединений. Особенно широкое употребление во флоте получила дымящаяся масса Berger’a, состоящая из смеси четыреххлористого углерода или четыреххлористого ацетилена (абсорбированных трепелом) с порошком одного из следующих металлов — алюминия, цинка, железа или меди. Бергеру удалось показать, что упомянутые металлы обладают свойством давать дым, будучи переведены в газообразное состояние при высокой температуре. Эта смесь действовала при зажигании и спасла много французских судов от погибели. Для прикрытия атак танками, применяли преимущественно дымящие снаряды, в состав которых входил фосфор или упомянутый выше хлорангидрид серной кислоты.
Насколько беспечной оказалась Франция в вопросе о замаскировании своей армии и насколько тонко и детально обдумала этот вопрос, готовясь к нападению, Германия, особенно сказалось в выборе цвета для обмундирования.
Во Франции к концу 1913 года было принято для армии так называемое трехцветное сукно, состоящее из синей (60%) красной (30%), и белой (10%) шерсти, производившее на глаз впечатление не очень определенного синего цвета. За недостатком красной ализариновой краски (поступавшей из Германии) пришлось ограничиться только синей и белой, и в результате получился синий цвет с точки зрения защитности ниже всякой критики. Видимый издалека днем он особенно сильно бил в глаза при свете прожекторов и кроме того сильно действовал на фотографические пластинки, облегчая задачу авиационной разведки. Все эти недостатки были тщательно избегнуты немецким зеленоватосерым "feldgrau". Цвет был так подобран, что он не менялся ни на каком фоне, больше того он не менялся при применении цветных экранов (средство выдвинутое войной для увеличения контрастов между различными предметами) перед окулярами оптических приборов и не действовал на фотографические пластинки.
В тщетных попытках найти такой экран, который обезоружил бы немецкий "feldgrau" Wattevill’ю все же удалось найти такой цветной экран, который оказался весьма полезным, позволив различать на расстоянии сражавшихся друг от друга, давая красный оттенок цвету хаки и светло-зеленый французскому синему. Кроме того, упрощая сложные цвета, он дешифрировал все ухищрения замаскированных траншей и орудий и затемнял цвет неба, позволяя различать союзные и вражеские аэропланы. Большую заботу представила задача защиты позиций, что потребовало громадного количества рафия, полос из коры итальянской ивы, известных под названием "frucciolo", морской травы, полос тканей и других материалов, имитирующих траву.
Самый идеальный материал для маскировки рафия, как по эластичности и прочности, так и по способности принимать окраску. Ежедневное потребление его доходило временами до 25 тонн, но Мадагаскар, откуда поступал этот материал, не мог дать более 5.000 тонн в год и пришлось заменить его другими менее ценными материалами.
Роль химии в этих вопросах сводилась к подысканию красителей для всех этих веществ, к приданию им свойства невоспламеняемости соответствующей обработкою и к изысканию способов сохранения их натурального цвета. Получение громадных количеств потребных зеленых красителей, неменяющихся от непогоды, представляло большие затруднения. Вопрос этот был разрешен для рафия применением нитрозонафтола С¹⁰Н⁶(O)(NOH) и его бисульфитного производного нафтина. И тот и другой обладают свойствами давать самые разнообразные зеленые оттенки, как живые, так и бледные при применении различных протрав. За последнюю половину 1917 года этими красителями были окрашены 3000 тонн рафия, давших возможность покрыть 5 миллионов квадратных метров поверхности. Производство натрозонафтола и нафтина не поспевало за потребностями армии и большую услугу оказали серные краски так называемые пирогенные (pvrogénes), открытые Leval'ем и Vidal’ем и получавшиеся действием горячей серы или сернистых щелочей на органические основания. Непрерывно изменяющийся тон всего ландшафта в зависимости от смены времен года крайне усложнял задачи краскомаскировки и привел к концу войны к среднему решению вопроса — применению всего двух тонов: грязно-зеленому тону растительности и краснобурому тону почвы.
Для окраски огромных количеств тканей, потребных для маскировки шли по преимуществу клеевые краски, приготовленные на животном клее, позднее вошли в употребление краски на формолированном казеине т. н. хромалины. Масляных красок избегали из-за огнеопасности. Чрезвычайно трудный вопрос придания тканям (пальто, гаражи для аэропланов) и волокнам огнеупорности, ибо здесь требуется не только проникновения огнестойкого вещества внутрь волокон, но и удовлетворение условию невымываемости при продолжительном действии дождей. Последнее требование могло бы быть заменено приданием непроницаемости поверхности волокон. В качестве огнестойкого вещества французы употребляли смесь сернокислого или фосфорнокислого аммиака, желатина, формалина и касторового масла. Прибавление желатина и формалина имело целью ответить до некоторой степени на вторую задачу — сделать волокна тканей непроницаемыми для дождя. Опыт показал, что задача придания тканям огнестойкости не была разрешена удовлетворительно и этот вопрос первостепенной важности остается пока открытым.
Мы могли только в самых общих чертах остановиться на этой интереснейшей главе книги Мурё, в которой с большими тонкостями и деталями развертывается перед нами вся невообразимая сложность и трудность самых разнообразных задач маскировки и тот грандиозный масштаб количеств химических материалов, которые требуются в связи с применением этого метода борьбы на пространстве, измеряемом многими сотнями квадратных километров.
В главе химия и интендантство Мурё дает нам картину той огромной работы, которая выпала на долю химиков в важнейших вопросах снабжения армии пищевыми веществами и одеждой; мы остановимся только на самых важных достижениях науки в этих областях. Чрезвычайно важный вопрос снабжения армии и тыла жировыми веществами был разрешен на фронте использованием отбросов при бое скота по преимуществу ног и нутреного жира. Эта обработка зародилась на заводе в окрестностях Реймса и снабжала армию питательными жирами и маслами для смазки колес, кож, оружия и гигиенических надобностей. Впоследствии такие центры производства жиров были созданы по возможности при каждой армии. Большие затруднения в снабжении жиром испытала Франция из-за потери северных областей, служивших центрами получения растительных масел (мак и colza). Усиленные лабораторные исследования над маслами косточек абрикосов, персиков, вишень, зерен апельсинов, винограда и многих других плодов установили, что особенный интерес в этом отношении представляют зернышки винограда и абрикосов и производство масел из них было поставлено на промышленную ногу, снабжая сырьём мыльную промышленность. Оказалось, что выбрасывая виноградные зернышки, Франция ежегодно теряла 15 миллионов кило растительного масла.
Один из самых трудных и важных вопросов обеспечения армии — это снабжение ее обувью и проблема кожевенного производства приобретает первостепенное значение; но не только для обуви, нужна кожа, она имеет массу других применений: ремни, чехлы для оружия и патронов, упряжь, седла и пр. Если в самом начале войны Франция прибегла к крупному заказу обуви за границей, то с 1915 г. она организовала у себя множество центров дубления кож и производства обуви, которые не только с успехом снабжали французскую армию, но и сербскую, а временами греческую и американскую. Необходимое сырье — кожи получалось путем реквизиций и импорта из Южной Америки, Мадагаскара и Алжира. Дубление производилось дубовою корой, экстрактом из каштановых деревьев и экстрактом Кебрахо. Весьма употребительно было и хромовое дубление. Большие успехи были достигнуты в области ускорения процессов дубления, что достигалось помещением кож в огромных герметически закупоренных автоклавах, из которых выкачивался воздух (процесс Nance). Под влиянием разряжения кожа частично теряет воду и волокна отделяются друг от друга, что способствует проникновению в них дубильных веществ, которые заставляют циркулировать в этих же автоклавах все время сохраняя разряжение. Все отрасли кожевенного производства в виду их исключительной важности были монополизированы государством, что дало возможность увеличить ежегодное производство в 30 раз против мирного времени. Для характеристики той огромной научной работы, которая была проделана для усовершенствования кожевенного производства, упомянем, что за время войны в лабораториях школы кожевенного производства в Лионе, и "Inspection générale de l'Habillement" в Париже было сделано более 10000 анализов кож и дубильных экстрактов.
В небольшой главе "химия и здравоохранение" автор сообщает нам о тех усилиях, которые выпали на долю французских научных химических сил и промышленности, чтобы удовлетворить громадным запросам тыла и фронта в области фармации, гигиены, микробиологии и проч. Пришлось спешно организовать целый ряд новых производств. Внезапно возросшая до небывалых размеров нужда в медикаментах как для фронта, так и для тыла (увеличение числа заболеваний от лишений и напряженной работы) застало врасплох французские фармацевтические органы и в первые же месяцы войны склады медикаментов опустели. Нужно было сделать героические усилия, чтобы наладить производство медикаментов в самое короткое время, и Франция вполне справилась с этой задачей. Особенно остро стоял вопрос с хинином, и не без труда удалось заключить с Голландией контракт на доставку ежегодно коры хинного дерева в количестве, отвечающем 90 тонн сернокислого хинина. Всего за время войны было изготовлено 150.000 килограм хинина, что вполне удовлетворяло нуждам армии и гражданского населения. Недостаток в медицинских термометрах вызвал к жизни создание мастерской термометров в форте Ванв (Vanves), инструкторами в которой были пленные немцы.
Большая работа, выпавшая на долю гистологов и микробиологов, сильно затруднялась недостатком искусственных красителей (для препаратов), производство которых до войны было монополизировано Германией. Пришлось спешно организовать это производство, что и было выполнено в самом начале войны в лаборатории Пастеровского Института. К концу 1917 г. не только лаборатории французской армии, но и американской были с избытком обслужены этими красителями.
Целый ряд химических проблем возник в связи с новым условием подводного плавания, а именно с выяснившейся необходимостью весьма долгого пребывания под водой, во время блокады тех или иных районов. Во время одной из таких блокад в августе 1916 г. было обнаружено отравление экипажа, которое не могло быть приписано пище. Анализ атмосферы показал присутствие в воздухе подводных лодок мышьякового водорода, происхождение которого было отнесено на счет аккумуляторов. Для поглощения ядовитых газов было принято два типа аппаратов: один на перманганате, другой на азотнокислом серебре.
Для организации целого ряда новых для Франции производств уже к концу второго месяца войны при министерстве торговли был создан специальный орган производства химических и фармацевтических продуктов (office des produits chimiques et pharmaceutiques), на обязаннности которого лежал учет и распределение имеющихся сырых продуктов и фабрикатов и организация производств. Одной из крупных заслуг этого органа была организация производства синтетического индиго и ализарина, а также перекиси водорода, исходя из французского барита (сернокислого бария) путем перевода его в углекислый. До войны перекись водорода готовилась с помощью немецкого углекислого бария.
Мы не можем не остановиться еще на нескольких вопросах, связанных с войной, чтобы показать все разнообразие проблем, которые война поставила химии и промышленности.
До войны Германия была монополистом в области промышленности калиевых солей. В 1913 г. Франция ввезла из Германии (Гарца) 120000 тонн хлористого калия и карналлита (двойная соль хлористого калия и хлористого магния). В то же рремя Франция производила всего 18000 тонн калиевых солей из различных источников: соляных озер, мелассы свекловицы, промывных вод от шерсти. Выше упоминалось, что война вызвала к жизни производство брома из вод соляных озер Туниса. Те же озера послужили источником и для получения солей калия, при чем после долгого изучения г. г. Urbain и Boulanger было решено получать калий в виде едкого кали и хлористого калия из натуральных вод озера Zarzis. В 1918 г. из этого озера было извлечено 75000 тонн солей, содержащих 20% хлористого калия. Возвращение Франции Эльзаса с его богатыми залежами сильвина (хлористого калия) и сильвинита (двойной соли хлористого калия и натрия) приостановило промышленность Zarzis’a. Эльзасские залежи содержат запасы, отвечающие 300 миллионам тонн К²O.
До войны радий получался во Франции на трех заводах: в Nogent-sur-Marne, в Saint-Denis и в Gif. В 1913 году было получено 4,35 гр. радия по цене 750000 за грамм. Не располагая урановыми рудами, Франция обрабатывала американский карнотит, португальский аутунит (фосфат урана и кальция) и английскую смоляную руду. Во время войны за сокращением притока сырого материала - угля и реактивов производство сильно сократилось и, несмотря на то, что возник еще один радиевый завод, с августа 1914 года по июль 1918 г. всего было получено 5,11 гр. радия. В настоящее время производительность четырех французских заводов превосходит 18 гр. радия в год, плюс эквивалентные 2 гр. радия количество мезотория, получающегося при обработке монацита (двойной фосфат тория и редких земель) на одном специальном заводе.
Отметим еще большие завоевания, сделанные Францией в области фотографии и радиографии. Специфические условия воздушной фотографии с аэропланов: дальность расстояния, туман, атмосферическая дымка от рассеяния фиолетовых и ультрафиолетовых лучей, потребовали изготовление пластинок чувствительных к группе зеленых, желтых, оранжевых и особенно красных лучей, так называемых панхроматических пластинок и пластинок с максимальной чувствительностью к красным и инфракрасным лучам. Это было достигнуто путем прибавления к эмульсии специальных красителей. Обычно красители сенсибилизируют эмульсию для тех радиаций, которые они поглощают.
В области производства радиоскопических и радиографических экранов Франция до войны была всецело должником Германии; во время войны ей удалось совершенно эмансипироваться от Германии, доведя тонкую технику производства экранов до большого совершенства. В качестве флуоресцирующих веществ она употребляла платино-циановый барий и вольфрамовокислый кальций.
Большие успехи были достигнуты во время войны в технике рекуперации летучих растворителей, применякщихся в целом ряде химических производств и дающих пары, растворяющиеся в атмосфере мастерских. Не говоря уже о том, что это представляет опасность в пожарном отношении (в случае горючести паров) и вредно влияет на здоровье рабочих, они часто имеют большую ценность, которую недопустимо выпускать в атмосферу. Рекуперация производится или путем конденсации (в холодильниках) или путем абсорпции. Интересно отметить успешное применение электростатического метода американца Cottrell’a для фиксации дыма и пыли к рекуперации паров при производстве серной кислоты.
В области производства оптического стекла в 1914 году Германия обладала мировым главенством. За два первых года войны французская фирма Parra-Montois снабдила оптиков 90 тоннами первоклассных оптических стекол, а общее производство оптического стекла с 40 тонн в 1913 г. поднялось до 140 тонн в 1916 году и на ⅘ удовлетворила потребность союзников в этом материале.
Широкое применение получило во время войны во Франции кварцевая аппаратура в кислотной промышленности. Все трудности, сопряженные с деликатной техникой производства этой аппаратуры, были преодолены, и одна из французских фирм снабдила заводы азотной кислоты змеевиками для конденсации паров длиною от 15 до 20 метров и диаметром в 1 метр отдельных оборотов спирали. Были получены также из кварца аппараты для концентрации и приемники для серной кислоты. Интересно также отметить, что знаменитая севрская мануфактура снабжала французские лаборатории фарфоровою аппаратурою.
Таковы блестящие завоевания французской химии во время войны. Но их описанием книга Мурё не ограничивается; в кратких, но определенных чертах обрисовывает он химию в Германии и ее успехи во время войны, а затем в двух частях в блестящем изложении, достойном французского ума, излагает общие вопросы о роли науки в стране, о химическом образовании, о связи химии с промышленностью и т. д. Этим главам мы посвятим отдельные статьи.
Для нас русских участников великой мировой драмы книга Мурё представляет особый интерес. Кто из нас не помнит, как широко были охвачены наши химические круги разрешением тех или иных проблем, связанных с войною? И если при нашей, несравненно более слабой в сравнении Францией промышленности, технической отсталости и бедности научными химическими силами, нам и не удалось развить той энергии, которая поражает нас во Франции, то все же кое-какие достижения были и у нас. Подвести итоги всему сделанному в России в области химии в связи с потребностями войны, выразить эти итоги языком цифр и посвятить этому вопросу специальную монографию было бы задачей важной и необходимой для будущего развития в России и самой химии, и химического образования, и химической промышленности.
1) Статья первая, посвященная химии Франции. (назад)
2) Части I-я и II-я воспроизводят лекции, читанные в College de France в 1919—1920 учебном году. (назад)