Въ Бозѣ почившiй Государь Императоръ Александръ II палъ жертвою крамольной партiи, которая свила себѣ гнездо въ нѣдрахъ самой Европы, раскинула свои сѣти по всѣмъ европейскимъ государствамъ и устремилась къ ниспроверженiю царскихъ престоловъ и общественнаго порядка (1). Имя этой партiи "соцiализмъ".
Происхожденiе соцiализма ближайшимъ образомъ относится ко временамъ французской революцiи, хотя отрывочныя, но еще довольно неопредѣленныя ученiя соцiализма извѣстны были и прежде. По паденiи извѣстнаго французскаго террориста Робеспiера, свергнутаго и казненнаго "нацiональнымъ конвентомъ", нѣкто Гракхъ Бабефъ въ 1794 г. соединилъ остатки его послѣдователей — французкихъ террористовъ въ тайное общество, которое вскорѣ образовало себѣ органъ въ журналѣ "Трибунъ народа", имѣвшемъ многочисленныхъ читателей. Общество бабувистовъ нашло себѣ приверженцевъ изъ плебеевъ, но оно держалось недолго: главные члены его были захвачены "директорiею". Бабефъ былъ казненъ, прочiе члены общества частiю сосланы, частiю разсѣялись. Казалось, что съ наказанiемъ виновниковъ и продолжателей первой французской революцiи 1789 года, справедливо понесшихъ кару правосудiя, и послѣ только что пережитаго безпакойства во дни господства террористовъ, все державшихъ въ страхѣ и трепетѣ, — должно бы водвориться во Францiи спокойствiе и французскiй народъ долженъ былъ отдаться мирному развитiю. Но не совсѣмъ такъ вышло на дѣлѣ. Не говоря о самомъ французскомъ народѣ, въ высшей степени впечатлительномъ и подвижномъ, который не можетъ жить безъ сильныхъ импульсовъ и ощущенiй, и который, посему, могъ только наружно и на время принять спокойный видъ послѣ всего пережитаго во дни революцiи, идеи которой (къ тому же) не могли быть сразу выкинуты изъ многихъ безпокойныхъ головъ, — движенiе, сообщенное помянутою революцiею, должно было передаться всему европейскому обществу. И наполеоновскiя войны явились вскорѣ лучшимъ выраженiемъ этого движенiя. Онѣ, съ одной стороны, разнесли зло по Европѣ а съ другой, путемъ нанесенiя европейскимъ народамъ и государствамъ бѣдствiй, усилили благопрiятныя условiя для принятiя и развитiя соцiализма. Дѣйствительно, вскорѣ теорiи общественныхъ улучшенiй мночисленнѣе и сильнѣе прежняго забушевали, отражаясь болѣе или менѣе на всемъ Западѣ, даже въ спокойной доселѣ и повидимому малоподвижной и флегматичной Англiи. Въ самой Францiи они не замедлили проявить себя неоднократными возстанiями и тайными обществами, особенно за время съ 1830 по 1837 годъ, когда собственно является ученiе «коммунизма», какъ слѣдствiе сознанiя республиканской партiи, что настоящiй врагъ ея во Францiи не монархiя, а "владѣнiе".
По удаленiи старшей линiи Бурбоновъ въ Парижъ, возвратился одинъ изъ членовъ общества Бабефа, Микель-Анжело Буонароти, бывшiй нѣкогда членомъ конвента изъ Корсики; онъ началъ распространять правила, которымъ оставался вѣренъ и преданъ до мономанiи. Послѣ неудачныхъ возстанiй республиканцевъ, «бабувизмъ», проповѣданный Буонароти и требовавшiй полнаго пересозданiя общества, нашелъ многочисленныхъ приверженцевъ. Составилось тайное общество, главами котораго были Адамъ Бланки, Бардъ и Бернардъ; оно произвело возмущенiе 12 мая 1839 года, вскорѣ впрочемъ усмиренное, и вызвало въ 1840 году покушенiе фанатика Дарма на жизнь короля Людовика-Филиппа.
Такимъ образомъ, со времени первой французской революцiи, впервые являются попытки возвести отрывочныя и неопредѣленныя соцiалистическiя ученiя прежнихъ вѣковъ въ правильныя системы, построенныя на демократическихъ и революцiонныхъ основанiяхъ. Хотя примѣненiе этихъ системъ на практикѣ терпѣло крушенiе, но сами они не отошли въ область исторiи и, подъ влiянiемъ западно-европейскихъ событiй послѣдняго времени, снова всплыли наружу во всей ужасающей дѣйствительности. Когда въ 1871 году на улицахъ Парижа повторились кровавыя сцены, напоминавшiя первую французскую революцiю, вожди соцiально-демократической партiи и, такъ называемаго, интернацiональнаго общества, не замедлили почти открыто выказать знаки своего сочувствiя французскимъ коммунистамъ. Послѣ того почти во всѣхъ европейскихъ государствахъ обнаружилось сильное соцiалистическое броженiе, сгруппировавшееся вокругъ рабочаго класса; и у насъ — на Руси среди нѣкоторой части молодежи произошло, такъ называемое, "бегство въ народъ", съ цѣлiю распространенiя среди его теорiй общественнаго улучшенiя на началахъ соцiализма и возбужденiя его къ возстанiю противъ правительства.
Въ Германiи, послѣ 1871 года, соцiалистическая партiя, въ сравнительно короткiй промежутокъ, почувствовала себя настолько въ силахъ, что вожди ея безъ всякихъ обиняковъ начали выражать цѣли своихъ разрушительныхъ стремленiй въ нѣмецкомъ рейхстагѣ, и Европа съ ужасомъ увидѣла, какiя величайшiя опасности таятся въ нѣдрахъ соцiализма для всей культурной жизни Запада — для нравственности и религiи. Дальнѣйшая исторiя соцiализма ознаменована рядомъ адскихъ заговоровъ, поджоговъ, гнусныхъ убiйствъ правительственныхъ лицъ и посягательствъ на жизнь монарховъ. Но все это есть уже событiя переживаемыхъ нами дней.
Послѣ такого краткаго очерка исторiи соцiализма, мы считаемъ долгомъ ознакомиться поближе съ этимъ ученiемъ. Это тѣмъ необходимѣе, что горячiя, сильныя и возбудительныя проповѣди соцiалистовъ, призывающiя всѣхъ и каждаго дѣйствовать во имя любви къ человѣчеству и общественнаго блага, производятъ глубокое впечатлѣнiе на воспрiимчивые умы молодыхъ, и вообще довѣрчивыхъ и простодушныхъ людей, не умѣющихъ за красивыми словами распознавать дѣйствительный смыслъ и скрытыя цѣли въ ученiи соцiалистовъ. Чтобы видѣть настоящiй смыслъ и цѣли этихъ ученiй, послѣ приведеннаго краткаго историческаго очерка, обратимъ вниманiе: во 1., на сущность соцiалистическаго ученiя, 2., на отношенiе его къ христiанскому ученiю и въ 3., наконецъ, покажемъ, насколько состоятельно это ученiе.
Стремленiя соцiализма клонятся къ тому, чтобы устранить изъ общества людей всѣ виды неравенства: неравенство между богатымъ и бѣднымъ, знатнымъ и незнатнымъ, господиномъ и слугою, мужчиною и женщиною, образованнымъ и необразованнымъ, ученымъ и невѣждою и проч. Соцiализмъ задается цѣлiю — уничтожить все вообще, что служитъ причиною неодинаковаго положенiя членовъ общества, выходя изъ взгляда на неравенство, какъ на основной источникъ всѣхъ соцiальныхъ золъ, всѣхъ бѣдствiй и даже нуждъ человѣческой жизни. Существующее общественное устройство, основанное на дѣленiи людей по классамъ, званiямъ, правамъ, состоянiямъ, имуществамъ, поламъ, съ точки зрѣнiя соцiализма, не имѣетъ права на существованiе. Совершенно одинаковыя звѣнья, снизанныя въ длинную цѣпь, — вотъ образецъ для общественнаго строя, отвѣчающiй въ наибольшей степени понятiямъ и вкусамъ соцiалистовъ. Болѣе послѣдовательныя соцiалистическiя теорiи утверждаютъ, что безъ имущественнаго экономическаго равенства всѣ другiе виды равенства представляютъ только одинъ призракъ. Посему послѣдовательный соцiализмъ не только въ политическомъ и соцiальномъ, но прежде всего въ экономическомъ неравенствѣ людей видитъ препятствiе къ осуществленiю своей теорiи общественнаго устройства и устраненiе этого препятствiя считаетъ своею первою задачею (2). Частная собственность, по проэктамъ соцiалистовъ, если не совершенно должна быть уничтожена (какъ этого желаютъ въ свою очередь коммунисты), то должна быть до возможной степени ограничена и уравнена между отдѣльными владѣтелями, и прежде всего посредствомъ безусловной отмѣны права наслѣдства.
Отъ устраненiя всѣхъ видовъ неравенства людей соцiализмъ ждетъ спасенiя человѣческаго общества отъ всѣхъ золъ и несчастiй, наступленiя золотаго вѣка, всеобщаго блаженства. Тогда, по мнѣнiю соцiалистовъ, уничтожатся всѣ людскiя нужды, прекратятся войны, наступитъ господство всеобщей братской любви между людьми; трудъ и работа для всѣхъ сдѣлаются одинаково прiятными и привлекательными, всѣ люди сдѣлаются лучше, умнѣе, добрѣе. Тогда даже самый климатъ перемѣнится къ лучшему (Фурье); люди будутъ достигать, по меньшей мѣрѣ 7 футовъ роста и 144 года сдѣлается среднимъ терминомъ человѣческой жизни и пр.
Такова сущность ученiя соцiализма.(3). Это ученiе нерѣдко прикрывается именемъ христiанскаго человѣколюбия; многiе изъ его представителей готовы идеи свои считать за идеи чистаго христiанства, говоря, что все стремленiе ихъ сводится къ тому, чтобы дать научное обоснованiе этимъ идеямъ. Вообще, кто недостаточно знакомъ съ ученiемъ соцiалистовъ, тотъ легко можетъ смѣшивать его съ существенными и основными требованiями христiанства. Не состоитъ ли, могутъ сказать, и христiанство въ томъ, чтобы, съ горячею любовiю къ ближнему, проникать въ самыя мрачныя убѣжища нищеты и порока, чтобы всѣ страны земли напоить оплодотворяющимъ потокомъ безграничнаго человѣколюбiя, обнять всѣ отдѣлы человѣческаго общества въ тѣсный кругъ взаимнаго и дѣятельнаго сочувствiя, ослабить и постепенно разрушать преграды, отдѣляющiя одинъ классъ людей отъ другаго и одинъ народъ отъ другаго, освободить человѣчество отъ свирѣпыхъ войнъ и направить его дѣятельность на развитiе своего внутренняго благосостоянiя, пробудить въ людяхъ сознанiе ихъ существеннаго равенства и братства и дать этому сознанiю преобладающее господство надъ всѣми случайными различiями званiй, состоянiй, общественныхъ положенiй, воспитать въ людяхъ духъ любви, взаимнаго уваженiя, терпимости къ тѣмъ, съ кемъ мы не соглашаемся въ убѣжденiяхъ? Если таковы признаки христiанства, то не должны ли мы въ человѣколюбивыхъ стремленiяхъ соцiализма признать наиболѣе чистое и свѣтлое отраженiе христiанскихъ идей? Такимъ или подобнымъ образомъ могутъ разсуждать люди, не имѣющiе должнаго знакомства съ духомъ соцiализма, ни съ сущностiю христiанства, знающiе о томъ и другомъ больше по наслышкѣ и не вникавшiе въ существенное отличiе нравственнаго ученiя христiанства отъ воззрѣнiй соцiалистическихъ ученiй.
Нельзя отрицать, что въ нѣкоторыхъ частныхъ положенiяхъ ученiе радѣтелей общественнаго блага сходится, по-видимому, съ нравственными положенiями христiанства. Сходство это сосредоточивается вокругъ представленiй — равенства, братства, улучшенiя судьбы бѣдныхъ, прекращенiя войнъ, обезпеченiя свободы совѣсти и религiозной вѣротерпимости. Но при этомъ кажущемся сходствѣ нужно обращать вниманiе на то, что христiанство признаетъ только одинъ (хотя и самый высшiй) видъ равенства между людьми — равенства чисто нравственнаго, обусловливаемаго единствомъ ихъ происхожденiя отъ одного Отца небеснаго, единствомъ общаго несчастiя, постигшаго насъ въ лицѣ родоначальника (Быт. III гл.), состоявшаго въ нашемъ уклоненiи отъ воли высшей, божественной, и наконець единствомъ искупленiя, простирающагося на всѣхъ людей безъ различiя. Ибо сказано: вси мы сынове Божiи есмы вѣрою о Христѣ Iисусѣ (Галат. III, 26). Затѣмъ не только въ отношенiи къ естественнымъ дарованiями людей, но и въ отношенiи къ дарамъ сообщаемымъ имъ для служенiя высшимъ нравственнымъ цѣлямъ, христiанство не только не уравниваетъ людей между собою, но прямо указываетъ на ихъ различiе въ томъ и другомъ отношенiи. Оно вообще учитъ, что люди не всѣ получили отъ Бога одинаковые таланты, т.е. тѣлесныя и духовныя дарованiя, но "одному дано пять, другому два, иному одинъ, каждому по его силѣ". Церковь Божiю христiанство представляетъ подъ образомъ организма, состоящаго изъ многихъ членовъ, имѣющихъ относительное между собою достоинство и раздѣляемыхъ на сильнѣйшiе и слабѣйшiе, при чемъ первымъ внушается попеченiе о вторыхъ. Въ ней не всѣ могутъ быть апостолами, учителями, управителями и пр. (Кор. XII). Въ христiанскомъ нравоученiи повсюду встрѣчаемся съ понятiями начальствующихъ и подчиненныхъ, о властяхъ и подданныхъ, а также и объ ихъ взаимныхъ нравственныхъ обязанностяхъ. И относительно бѣдныхъ какъ ни часто внушается христiанину попеченiе, но нигдѣ не указывается на уничтоженiе различiя между бѣдными и богатыми, при условiяхъ настоящей жизни. Напротивъ, по поводу извѣстной заботы Iуды о нищихъ, при излiянiи на Iисуса Христа женщиною драгоцѣннаго мѵра, Небесный Учитель сказалъ: нищихъ, всегда имѣете съ собою, мене же не всегда (Мѳ. XXVI, II). Изъ этого изреченiя мы имѣемъ основанiе заключить, что бѣдность, со всѣми ея отличiями отъ богатства, никогда не потеряетъ ей только свойственныхъ особенностей и евангельскiя увѣщанiя къ благотворительности, къ помощи бѣднымъ, къ облегченiю ихъ нуждъ, никогда не сдѣлаются лишними. Вотъ въ чемъ первѣе всего должно быть положено существенное отличiе соцiалистическаго ученiя отъ христiанскаго.
Но корень заблужденiй соцiализма лежитъ глубже: онъ скрывается въ отрицанiи религiозныхъ началъ. Выводя всѣ нужды и бѣдствiя людей лишь изъ однихъ внѣшнихъ условiй общественнаго строя, ученiе это тѣмъ самымъ отрицаетъ внутреннюю первопричину всѣхъ золъ, скрывающуюся, по взгляду христiанства, въ нравственномъ поврежденiи человѣческой природы. Соцiализмъ ничего не хочетъ знать о нравственномъ законѣ и многоразличныхъ нарушенiяхъ его человѣкомъ и о проистекающихъ отъ этихъ нарушенiй печальныхъ послѣдствiяхъ для него. Почему библейское ученiе о томъ, что нужды, скорби и бѣдствiя человѣческой жизни служатъ, между прочимъ, отголоскомъ божественнаго приговора надъ падшимъ человѣкомъ, пока человѣкъ не оставитъ этого состоянiя, — не имѣетъ значенiя съ точки зрѣнiя соцiализма, отрицающаго, къ тому же, свободу человѣческой воли. Больше того, стремясь къ искорененiю и уничтоженiю всѣхъ нуждъ человѣческой жизни съ помощiю однихъ человѣческихъ средствъ, соцiализмъ чрезъ то самое какъ бы открыто выступаетъ на борьбу съ божественнымъ опредѣленiемъ о судьбѣ падшаго человѣка, "въ изнуренiи и трудѣ обреченнаго снискивать себѣ пропитанiе во всѣ дни своей жизни", — усиливается отмѣнить, уничтожить это опредѣленiе въ самонадѣянномъ стремленiи водворить рай на землѣ, считая, конечно, самую силу высшаго божественнаго правосудiя только воображаемою силою.
Такимъ образомъ одно стремленiе къ ниспроверженiю всѣхъ существующихъ порядковъ въ человѣческихъ обществахъ само собою предполагаетъ отрицанiе соцiализмомъ въ этихъ порядкахъ какихъ бы то ни было слѣдовъ высшаго, божественнаго освященiя или узаконенiя. Отрицая же руку божественнаго Провидѣнiя въ управленiии судьбами человѣка и человѣческихъ обществъ, соцiализмъ, естественно, не можетъ далѣе останавливаться на пути къ достиженiю своихъ разрушительныхъ цѣлей ни предъ какими средствами. И онъ на самомъ дѣлѣ не признаетъ ничего, что именуется священнымъ на языкѣ религiи и христiанской нравственности. Достаточно указать на то, что пятой заповеди о повиновенiи родителямъ, старшимъ и властямъ соцiализмъ противопоставляетъ ученiе о всеобщемъ безусловномъ равенствѣ; на мѣсто шестой — проповѣдуетъ ученiе о позволительности убiйства. Ученiе седьмой заповѣди, или ученiе о христiанскомъ бракѣ и семейной жизни, неразрывно связанной съ правомъ собственности, замѣняетъ ученiемъ о свободной внѣбрачной любви и жизни. Восьмую заповѣдь излагаетъ такъ: собственность — это кража. Словомъ, безбожiе или атеизмъ составляетъ существенную сторону соцiализма и все его внутреннее содержанiе, чѣмъ не только уничтожается всякое сходство сего ученiя съ христiанствомъ, но и полагается полное и рѣшительное различiе ихъ между собою.
Познакомившись ближе съ ученiемъ соцiализма, мы легко можемъ понять, можно ли вѣрить обѣщанiямъ его водворить въ человѣчествѣ царство всеобщей любви, свободы, равенства и братства. Любовь, свобода, равенство, братство — всѣ эти нравственныя стихiи жизни человѣческой возможны только тамъ, гдѣ есть вѣра въ Высочайшее Существо, создавшее человѣка по образу и подобiю своему. А гдѣ отрицается бытiе такого Существа — Творца, Спасителя и Судiи людей, гдѣ не признается духовности и безсмертiя человѣческой души, гдѣ человѣчество приравнивается къ стаду неразумныхъ и безсловесныхъ животныхъ, — какая тамъ можетъ быть любовь, какая свобода, какое равенство и братство? Тамъ, понятно, эти лучшiя качества человѣческiя должны потерять нравственный свой характеръ. И въ самомъ дѣлѣ, что такое любовь по взгляду проповѣдниковъ общей (включительно до общности женъ) имущественности и противо-семейныхъ началъ? Это — не болѣе какъ половой инстинктъ, не знающiй себѣ стѣсненiй и ограниченiй и кажущiйся любовiю только до его удовлетворенiя. Сколько, подъ влiянiемъ проповѣди объ этой любви, погибло женщинъ, а также истрачено и преждевременно изжито молодыхъ силъ! Любовь эта, въ крайнемъ своемъ проявленiи, окончательно роняетъ женщину, низводя ее на степень самки и «девятимѣсячной квартиры». Сами же женщины-нигилистки нерѣдко, если не превосходили, то не хуже иного нравственно-испорченнаго мужчины кичились открыто циническими своими выходками на удивленiе неинтеллигентному народу. Литература въ свою очередь имѣла, конечно, основанiе выводить нѣкоторые типы изъ среды ихъ далеко непривлекательнаго свойства, не съ цѣлiю каррикатурить, а потому что жизнь нигилистовъ дѣйствительно въ нравственномъ отношенiи непривлекательна, составляя примѣненiе своеобразнаго ихъ ученiя, характера чисто-отрицательнаго. Конечно, приэтомъ могутъ быть исключенiя, но въ общемъ и de facto это такъ, какъ говоримъ.
Что такое далѣе и свобода соцiалистовъ, какъ не полнѣйшiй произволъ каждаго дѣлать безнаказанно все, что кому вздумается, что только придетъ на умъ, и вспадетъ на сердце нравственно-испорченнаго человѣка? А равенство и братство соцiалистовъ, — это какое-то не свойственное человѣческой природѣ обезличенiе всѣхъ и каждаго, подобно тому, какое мы видимъ, напр., въ стадѣ животныхъ? Но какъ и въ стадѣ животныхъ, не смотря на видимое полное равенство ихъ между собою, всегда есть животныя сильнѣйшiя и слабѣйшiя, и первыя всегда обижаютъ послѣднихъ, такъ неизбѣжно должно быть и у соцiалистовъ. Нельзя же въ самомъ дѣлѣ довести это всеобщее уравненiе до того, чтобы сдѣлать всѣхъ людей равными по силамъ души и тѣла, потому что нельзя измѣнить ихъ природы. Посему, если не будетъ въ извѣстномъ человѣческомъ обществѣ какихъ-либо высшихъ, сдерживающихъ началъ, то сильнѣйшiе и умнѣйшiе въ немъ непремѣнно станутъ обижать болѣе слабыхъ и простыхъ. Эта истина понятна сама собою; а соцiализмъ подверждаетъ ее самымъ очевиднымъ образомъ, когда въ средствахъ для своихъ цѣлѣй примѣняетъ къ дѣлу законъ "борьбы за существованiе", во всей его ужасающей силѣ.
Но что особенно характеризируетъ непривлекательно и даетъ темную окраску нравственному характеру соцiализма, — это то, что, въ обаятельной своей проповѣди о всеобщей любви и свободѣ, допускаются и признаются имъ законными всякiя насильственныя средства: кинжалъ и ядъ, ложь и обманъ, грабежи и поджоги, а когда проповѣдникамъ соцiализма представлялся случай приложить свои разрушительные замыслы къ дѣлу, они и на самомъ дѣлѣ, какъ мы уже говорили, ознаменовали себя заговорами, возстанiями, убiйствами, грабежами, всегда и вездѣ оставляя за собою ужасы всевозможныхъ злодѣянiй. Это ли путь къ всеобщему благу и счастiю?.. Нѣтъ, правило, по которому цѣль оправдываетъ средства, давно осуждено и отвергнуто благороднѣйшею частiю человѣчества, какъ въ высшей степени вредное въ жизни и недостойное человѣка. Имъ пока руководятся только враги людей; друзьямъ же человѣчества извѣстно другое истинно-нравственное требованiе, по которому доброе дѣло и цѣль всегда требуютъ и благихъ средствъ къ своему достиженiю и осуществленiю.
Правда, всѣмъ своимъ дѣйствiямъ соцiалисты даютъ временное значенiе. Это, говорятъ, необходимо только до тѣхъ поръ, пока идетъ борьба съ старымъ порядкомъ вещей; въ борьбѣ всякiя средства позволительны. Какъ скоро, дескать, эта борьба будетъ кончена, какъ скоро, по ниспроверженiю стараго порядка, нужно будетъ приступить къ созданiю новаго, — всякое раздраженiе и вражда должны быть оставлены; на мѣсто ихъ должны явиться всеобщее братство, миръ и любовь. Но какъ же это изъ разрушенiя и вражды могутъ вдругъ явиться миръ и любовь? Откуда возмется этотъ миръ и любовь, когда въ сердцѣ бушуютъ страсти? Какимъ образомъ въ людяхъ, пропитанныхъ недовольствомъ и злобой, и вездѣ старающихся сѣять это зло и вражду, вдругъ пробудятся мирныя братскiя расположенiя и чувства?
Допустимъ, что лучшiе изъ соцiалистовъ могутъ еще ручаться за себя, что для нихъ мѣры деспотизма, насилiя и вражды должны послужить только временными мѣрами для достиженiя лучшаго порядка и общаго блага; могутъ ли они ручаться въ томъ же и за всѣхъ своихъ послѣдователей, которыхъ они стараются привлекать къ своему ученiю отовсюду, безъ всякаго вниманiя къ нравственнымъ качествамъ (въ составѣ ихъ есть профессiональные воры) и умственному развитiю ихъ, только бы въ нихъ была рѣшимость идти избраннымъ путемъ. Не могутъ ли найтись между этими последователями такiе, для которыхъ насилiе, обманъ и вражда изъ временнаго средства обратятся въ самую цѣль и сущность дѣла? Не видимъ ли мы, что это и есть уже на самомъ дѣлѣ? И теперь въ головахъ людей, сбитыхъ съ толку соцiализмомъ (начиная съ лучшихъ представителей его), укладываются рядомъ одно съ другимъ такiя противорѣчащiя понятiя, какъ общественное благо и личный интересъ, всеобщее братство и борьба за существованiе, царство мира и революцiонная рѣзня. Есть между приверженцами соцiализма и такiе, которые, не прикрываясь уже общимъ благомъ и любовiю къ человѣчеству, прямо перешли къ ученiю о личномъ благѣ, о личной выгодѣ, какъ послѣдней цѣли человѣческихъ стремленiй, — объ эгоизмѣ, какъ основномъ началѣ всякихъ дѣйствiй.
Скажутъ: "чего не съумѣютъ сдѣлать отцы, того достигнутъ потомки. Жизнь отцевъ — жертва для дѣтей". Что же? стало быть, дѣти будутъ продолжателями дѣла отцевъ? Если такъ, то и участь ихъ будетъ нисколько не лучше той, какая постигнетъ отцевъ. Или — они будутъ лучше отцевъ въ нравственной своей дѣятельности? Дай бы Богъ! только откуда же дѣти возьмутъ уроки для доброй дѣятельности? Никогда терновникъ не родитъ смоквъ; худое дерево не приноситъ добрыхъ плодовъ. Если отцы, по словамъ пророка, ѣдятъ терпкое, то на зубахъ дѣтей остается оскомина... Нѣтъ, опасно вступать на путь зла, хотя бы на время, какъ опасно брать въ руки орудiя зла, хотя бы для добрыхъ цѣлей.
Много было въ позднѣйшiе вѣка разныхъ политическихъ мечтателей, думавшихъ осчастливить человѣчество внѣшними мѣрами и средствами. Обыкновенно, подобныя попытки приводили къ совершенно противоположнымъ послѣдствiямъ: въ обществахъ, созданныхъ искуственнымъ, и тѣмъ болѣе насильственнымъ образомъ, обыкновенно, вмѣсто всеобщаго равенства и свободы, всегда являлся деспотизмъ, вмѣсто братства и любви — вражда, вмѣсто довольства и счастiя — полное раззоренiе. Нельзя не ожидать того же и на будущее время отъ ученiй, въ родѣ соцiализма.
Не отрицая многихъ поводовъ въ жизни къ возникновенiю этого ученiя, должно сказать, что соцiализмъ не тамъ видитъ причины зла, гдѣ они на самомъ дѣлѣ находятся, отъ чего радѣтели общественнаго благоустройства берутся за избавленiе отъ зла, за излеченiе общественныхъ недуговъ, касаясь не корня зла и болѣзней, а только наружныхъ вѣтвей всего этого. Они хотятъ, какъ бы, со внѣ привить обществу желаемое благосостоянiе, тогда какъ таковое, по справедливому замѣчанiю моралистовъ, можетъ развиться только изъ соблюденiя имъ законовъ христiанской правды и любви другъ къ другу.
Надобно знать, что и христiанство, въ практическомъ своемъ примѣненiи, есть своего рода тоже соцiализмъ, насколько достиженiе общими усилiями блага и счастiя людей въ настоящей жизни составляетъ его задачу; но зиждется онъ не на революцiонныхъ и насильственныхъ началахъ, а стремится первѣе всего къ преобразованiю внутренней жизни людей, чтобы чрезъ то повлiять и на внѣшнюю, дѣйствуя при этомъ, изъ глубокаго уваженiя къ человѣческой личности и природѣ, не путемъ принужденiя и насилiя, но мѣрами нравственнаго воздѣйствiя, путемъ мира и убѣжденiя. Вотъ гдѣ истинная любовь и свобода!.. И если при всемъ этомъ христiанство, по небрежности къ нему людей, оказывается малоплодно въ жизни ихъ, то что можетъ сдѣлать современный соцiализмъ, естественно — научный, реалистическiй, который далѣе внѣшняго благоустроенiя жизни, при томъ мѣрами только внѣшними, нейдетъ? Какой же хорошiй врачъ лечитъ когда болѣзнь, не отыскивая причины ея и не направляя своего искусства на эту самую причину?
Причина же неблагоустройства людской жизни, противъ которой ратуетъ реалистическiй соцiализмъ, заключается, какъ мы сказали, единственно въ отсутствiи христiанскихъ основъ ея. Пусть люди проникнутся христiанскими началами справедливости, братства и любви, — тогда сами собою образуются въ обществѣ добрыя братскiя отношенiя и измѣнятся тяжелыя условiя жизни большинства членовъ ея на благопрiятныя. Какъ на высокiй образецъ такихъ отношенiй справедливо указываютъ на первенствующихъ христiанъ, когда у множества вѣрующихъ, по выраженiю писателя книги Дѣянiй апостольскихъ, "было одно сердце и одна душа" (IV, 32). Если бы и теперь въ христiанскихъ обществахъ былъ такой же духъ, какъ у христiанъ перваго времени, если бы въ жизни христiане всегда слѣдовали закону евангельской любви, никакiя другiя ученiя, помимо христiанства мечтающiя устроять общественное благосостоянiе, не могли бы имѣть не только никакого успѣха, но и повода къ своему проявленiю среди христiанъ.
Но какъ этого достигнуть, какъ внѣдрить людямъ чувство христiанскаго долга и любви? Нелегко, но можно. Съ чего начать? Вотъ съ чего, по нашему мнѣенiю: какъ во всякомъ другомъ случаѣ радѣтели общественнаго блага полагаютъ всю силу въ «знанiи»; такъ и въ данномъ можно достигнуть желаемаго преобразованiя и улучшенiя жизни тоже первѣе всего путемъ знанiя, и именно знанiя первоисточника христiанства — евангелiя. До тѣхъ же поръ, пока интеллигентные люди будутъ ограничиваться изученiемъ и усвоенiемъ разныхъ сомнительнаго авторитета и достоинства политико-экономическихъ теорiй, пренебрегая совершенно евангелiемъ, котораго многiе изъ нихъ никогда не читали и не изучали, а другiе и читать его не умѣютъ, стремленiя ихъ къ благоустройству жизни не увѣнчаются успѣхомъ: жизнь людей не измѣнится къ лучшему, а если бы и измѣнилась, то лишь на время, съ тѣмъ чтобы потерпѣть потомъ людямъ большее крушенiе, вызвать въ жизни еще сильнѣйшiя страданiя и несчастiя.
Нѣтъ, наука сама по себѣ: ее изучать нужно; но необходимо также изучать и книгу "глаголовъ живота вѣчнаго" — св. евангелiе, которое учитъ дѣятельной любви, истинной свободѣ, братству и равенству. Оно учитъ, что тотъ только другъ человѣчества, кто душу свою полагаетъ за ближняго (а ближнiй для него всякiй человѣкъ, даже и врагъ его); тамъ только, по евангельскому наставленiю, есть истинная свобода, гдѣ Духъ Божiй; тотъ только въ жизни не рабъ, кто чуждъ грѣха; тотъ единственно не чувствуетъ ига власти и закона, кто праведникъ, и тотъ, наконецъ, счастливъ и блаженъ въ сей жизни, кто взялъ свой крестъ и самоотверженно служитъ ближнимъ на общее благо всѣхъ и каждаго, до забвенiя собственныхъ, личныхъ, эгоистическихъ интересовъ и цѣлей.
Посему конецъ нашего разсужденiя о соцiализмѣ: пусть «каждый изъ насъ» будетъ христiаниномъ не по имени только, «ниже словомъ, или языкомъ, но дѣломъ и истиною», — и тогда не будетъ нужды, для устраненiя личнаго и общественнаго благосостоянiя, обращаться къ услугамъ соцiализма, который даже понятiя: любовь, свобода, братство и равенство — выработалъ не самъ, но заимствовалъ изъ христiанской терминологiи и нравоученiя.
(1) См. Тоб. епарх. вѣд. № 4. Помимо воспоминанiя годовщины смерти покойнаго Государя Императора, побужденiемъ къ составленiю настоящей статьи было и то, что Тобольская губернiя принадлежитъ къ разряду "не столь отдаленныхъ мѣстъ", куда могутъ ссылаться политическiя преступники извѣстнаго разряда, о вразумленiи которыхъ должны заботиться, по мѣрѣ возможности, пастыри церкви. А еще болѣе пастыри церкви должны заботиться о предохраненiи другихъ отъ развращенiя. Несомнѣнно, что иногда увлекаются какимъ-нибудь новымъ ученiемъ, или, по крайней мѣрѣ, иные мысленно сочувствуютъ ему, а другiе отдаются робости, малодушiю, впадаютъ въ сомнѣнiе, нерѣшительность относительно нового ученiя единственно потому, что незнакомы бываютъ должнымъ образомъ съ этимъ ученiемъ, не знаютъ его духа и сущности. Когда же узнаютъ то и другое, тогда не бываютъ, по выраженiю Апостола (Еф. 4, 14), "болѣе младенцами, колеблющимися и увлекающимися всякимъ вѣтромъ ученiя, по лукавству людей, по хитрому искуству обольщенiя". Да и сами пастыри, которымъ во всякомъ случаѣ не доступны многiя сочиненiя по данному предмету, прочитавъ настоящую статью, могуть, такъ сказать, орiентироваться относительно моднаго современнаго ученiя и узнать, что "не все то золото, что блеститъ", какъ не все то истина, что всѣми средствами усиливается иногда выдавать себя за таковую, и что зло, въ какой бы формѣ оно сѣбя не выдавало, должно быть распознаваемо, при свѣтѣ вѣры, и разоблачаемо. Это составляетъ для пастыря долгъ его призванiя и ревностной дѣятельности. Само собою понятно, что предлагаемая статья не можетъ всецѣло обнимать ученiя соцiализма. Этого не позволяютъ и размѣры епархiальныхъ вѣдомостей. Но пока достаточно и тѣхъ свѣдѣнiй о немъ, какiя встретитъ здѣсь читатель, а желающiе подробнѣе знакомиться съ ученiемъ соцiализма отсылаются къ статьямъ, помѣщеннымъ въ Прав. обозр. за 1875 г. т. 3, Хр. чтен. 1876 г. ч. I, 1879 г. ч. 2; къ урок. о нравственности, прот. Богдановскаго, изд. 1877 г. СПБ. Русск. Вѣстн. 1881 г. ноябрь и др.
(назад)
(2) Это ученiе извѣстно подъ болѣе частнымъ наименованiемъ "коммунизма".
(назад)
(3) Здѣсь кстати замѣтить, что соцiализмъ имѣетъ разныя направленiя, отличающiяся между собою большими или меньшими крайностями. Русскiй соцiализмъ носитъ, между прочимъ, особенное названiе "нигилизма" (отъ латинскаго слова nihili — ничто). Характеръ этого ученiя и содержанiе можетъ быть опредѣлено лишь чертами чисто отрицательнаго свойства. "Какая положительная сторона этого ученiя?", спрашиваетъ одинъ изъ изслѣдователей его (Де-Пуле, см. Р.Вѣстн. ноябрь 1881 года), — и отвѣчаетъ: "такой стороны у сего ученiя, строго говоря, совсѣмъ нѣтъ. Правда, по разрушенiи нигилизмомъ религiи, получается атеизмъ, нравственности — безнравственность, цѣломудрiя — распутство, семьи и гражданственности — одичанiе, государственности — анархия и т. п.; но эти и подобныя понятiя, будучи сами по себѣ отрицательнаго свойства, суть не что иное, какъ видовыя понятiя одного родоваго, общаго имъ всѣмъ, — "разрушенiя". Поэтому признавать нигилизмъ системой, ученiемъ или доктриной, можно только иронически; заключаясь въ разрушенiи всякой гражданственности, нигилизмъ не представляетъ собою никакой философствующей, прогрессивно развивающейся мысли, напримѣръ, хотя бы въ родѣ соцiальной демократiи, которая съ самаго начала несомнѣнно стала уже его подкладкой. Нашъ нигилизмъ, по крайней мѣрѣ въ устахъ первыхъ своихъ проповѣдниковъ, есть тупое отрицанiе и ничего болѣе".
(назад)