"Тобольские Епархиальные Ведомости", №9, май 1882 год, Отдел неофициальный, стр. 176-184

УЧЕНIЕ ДАРВИНА О ЧЕЛОВѢКѢ.

Газеты только что извѣстили о смерти англiйскаго ученаго Дарвина, который составилъ особенное ученiе о происхожденiи человѣка, пользующееся теперь наибольшею извѣстностiю въ области естествознанiя. Имя Дарвина почти съ какимъ-то благоговѣнiемъ произносится всякимъ, кто считаетъ себя за человѣка съ современнымъ направленiемъ, хотя бы знанiя этого человѣка по наукѣ были иногда ограниченныя и одностороннiя.

Что же это за ученiе Дарвина, своеобразно объясняющее происхожденiе человѣка и что можно сказать о немъ, въ интересахъ христiанской апологетики, на основанiи отзывовъ лицъ, болѣе или менѣе научно знакомыхъ съ положенiями умершаго англiйскаго ученаго?

Дарвину принадлежатъ, между прочимъ, два сочиненiя: "о происхожденiи видовъ" и другое — "о происхожденiи человѣка и половомъ подборѣ". Въ этихъ сочиненiяхъ развито его ученiе о человѣкѣ. Главная мысль Дарвина относительно человѣка та, что не существуетъ кореннаго, качественнаго отличiя отъ животныхъ, что они надѣлены одними и тѣми же силами и способностями и развиваются по однимъ и тѣмъ же законамъ. Такъ, въ отношенiи тѣлесной организацiи, всѣ кости человѣческаго скелета сходны съ костями обезьяны, тюленя и другихъ животныхъ; внутренности и кровеносные сосуды у животныхъ тѣже, что и у человѣка; головной мозгъ его по объему и строенiю имѣетъ сходство съ мозгомъ орангутанга и т. п...

Противъ этихъ положенiй Дарвина нѣтъ особенной нужды возражать, потому что даже и библейскiй разсказъ говоритъ въ пользу нѣкотораго сходства человѣческаго организма съ животнымъ. Но необходимо указать при этомъ на черты различiя между ними. По словамъ Гексли, самый меньшiй черепъ человѣка, наприм. малорослаго бушмена, вдвое больше черепа гориллы; каждая кость гориллы имѣетъ примѣты, по которымъ опытный анатомъ отличитъ ее отъ кости человѣка. Грацiолетъ нашелъ, что мозгъ человѣка и обезьяны развивается въ обратномъ отношенiи: у человѣка извилины мозга идутъ по направленiю отъ лобной стороны къ затылку, тогда какъ у обезьяны наоборотъ. Бишофъ указываетъ на вертикальное положенiе человѣка, а Бурмейстеръ — на устройство ступни, какъ на главныя особенности его организацiи.

Но не столько замѣчается различiя въ тѣлесной организацiи человѣка и животныхъ, сколько они различаются въ интеллектуальномъ отношенiи. По сознанiю самого Дарвина, нельзя по этой чертѣ сравнивать даже самаго тупого дикаря съ наиболѣе развитою обезьяной, но онъ утверждаетъ, что представляющiйся пробѣлъ между ними наполняется промежуточными звеньями. Однако до сихъ поръ такихъ звеньевъ еще не найдено ни естествоиспытателями, ни палеонтологами (1). Одинъ ученый замѣчаетъ, что, можетъ быть, переходныя формы скрыты въ болѣе глубокихъ слояхъ земли и будутъ обнаружены со временемъ; но въ такомъ случаѣ преждевременною является и проповѣдь гипотезы о происхожденiи человѣка отъ животныхъ.

Никто не отрицаетъ, что животнымъ такъ же, какъ и человѣку, принадлежатъ нѣкоторыя психическiя силы; они имѣютъ органы чувствъ, получаютъ ощущенiя, имѣютъ нервную систему, заправляющую движенiями, нѣкоторыя чувства, наприм., радости, печали, самохраненiя, но все это въ существѣ дѣла очень мало походить на психическую жизнь человѣка. Трудно понять, какая сила лежитъ въ основанiи жизни животныхъ. Свящ. писанiе говоритъ только одно, что они получили отъ Бога "душу живу"... Для насъ при этомъ важно знать, имѣютъ ли животныя сознанiе и разумъ, неотъемлемо принадлежащiе человѣку? Дарвинъ въ этомъ отношенiи признаетъ между ними только количественное различiе, указывая на умственную дѣятельность пчелъ, собаки, обезьянъ; но мы не можемъ признать разума у животныхъ, потому что не видимь у нихъ самаго главнаго свойства разумныхъ существъ — движенiя впередъ. Пчелы, боберъ, ласточка такъ же производятъ — первая соты, второй — норы, третьи — гнѣзда, какъ производили предки ихъ за сотни и тысячи лѣтъ. Напротивъ разъ пробужденная умственная сила человѣка рѣдко можетъ быть, и то развѣ на время, чѣмъ нибудь задержана въ своемъ поступательномъ движенiи. Немного нужно свѣдѣнiй изъ исторiи, чтобы оцѣнить эту силу, облагородившую человѣка и поставившую его въ положенiе властелина земной природы. Напрасно доказываетъ Дарвинъ, что животныя совершенствуются въ своихъ познанiяхъ подобно человѣку. Это совершенствованiе ихъ заключается только въ изощренiи органовъ чувствъ и прiобрѣтенiи нѣкоторой ловкости механическихъ прiемовъ, и тѣ прiобрѣтаются больше подъ влiянiемъ и воздѣйствiемъ человѣка.

Мы отрицаемъ въ животныхъ нравственныя дѣянiя и чувство совѣсти, но Дарвинъ находить въ нихъ и эти способности, указывая на широкое развитiе у животныхъ соцiальнаго инстинкта, проявляющагося въ любви матери къ своимъ дѣтенышамъ, въ привычкѣ большей части животныхъ жить стадами и оказывать другъ другу взаимныя услуги. Но эти явленiя имѣютъ и обратную сторону: самка всегда безжалостно покидаетъ своихъ дѣтей, какъ скоро они достигаютъ извѣстнаго возраста (2), симпатiи стада не простираются на слабыхъ и больныхъ (3)и т. п. Вообще всѣ дѣйствiя, свойственныя животнымъ, лишены нравственнаго основанiя — сознательности и цѣлесообразности ихъ, лишены того внутренняго чувства, которое порождаетъ нравственныя понятiя дикаря и заставляетъ его невольно преклоняться предъ своимъ божествомъ.

Наиболѣе выдающуюся особенность человѣка отъ животныхъ представляетъ даръ слова, какъ исключительный продуктъ дѣятельности разума. Правда, люди часто, какъ говоритъ Дарвинъ, прибѣгають къ нечленораздѣльнымъ звукамъ или, такъ называемой, мимикѣ, но за то животныя никогда не обращаются къ человѣческой рѣчи. Если они мыслятъ, хотя въ слабой степени, то не понятно, почему не имѣютъ способности говорить; это тѣмъ болѣе возможно бы для нихъ, что ихъ голосовой органъ устроенъ такъ же, какъ и у человѣка, наприм., горло сороки и попугая, которые могутъ произносить цѣлыя фразы, не понимая, конечно, ихъ смысла....

Итакъ доводы Дарвина относительно происхожденiя человѣка отъ животныхъ не имѣютъ для насъ убѣдительной силы.

Вотъ что говорить Фабри (4) вообще объ ученiи Дарвина: "ученiе это дало толчекъ естествознанiю къ новымъ разнообразнымъ изслѣдованiямъ, отъ чего нѣкоторые организмы, принимаемые до сихъ поръ за особые виды, впослѣдствiи будутъ признаны видоизмѣненiями одного и того-же вида, и изслѣдованiя его подвинутъ впередъ важное въ практическомъ отношенiи искуственное разведенiе новыхъ видовъ животныхъ и растенiй. Въ извѣстныхъ границахъ основанная имъ теорiя превращенiй имѣетъ свою цѣну, такъ какъ ею объясняется лучше, нежели какою-либо другою теорiею, разность значительныхъ видоизмѣненiй въ одномъ и томъ же видѣ. Но съ естественно-научной точки зрѣнiя теорiя Дарвина вовсе не принадлежитъ къ числу рѣшенныхъ вопросовъ, и неоднократно повторявшаяся попытка представлять публикѣ эту гипотезу, какъ новѣйшiй, великiй и самый вѣрный результатъ точныхъ изслѣдованiй, далеко не отвѣчаетъ правдѣ".

Фабри говоритъ, что теорiи Дарвина предшествовали другiя теорiи, извѣстныя въ естествознанiи подъ именемъ теорiй превращенiя, каковы теорiи Дамальета, Ламарка и Окена. Посему теорiя Дарвина въ своемъ родѣ не имѣетъ даже вполнѣ оригинальной самостоятельности. И какъ тѣ теорiи вытекали изъ натуръ-философскаго направленiя, такъ и теорiя Дарвина примыкаетъ къ тому же лагерю; почему "она предварительно должна быть подвергнута дiалектическому и логическому испытанiю" (стр. 164). При этомъ "испытанiи" оказывается, что матерiалистическое основанiе ученiя Дарвина не подлежитъ сомнѣнiю, сводя, какъ водится, объясненiе происхожденiя органическаго мiра къ слѣпому случаю и много-миллiонному времени. "Какая-то способность къ измѣненiю создала какiя-то маленькiя выгодныя измѣненiя, и такъ сталь развиваться органическiй мiръ до совершеннаго организма человѣческаго", — вотъ въ существѣ дѣла на чемъ держится объясненiе Дарвина по данному предмету. Тутъ вы не видите объясняющей причины, никакой законности и необходимости развитiя.

Укажутъ на "естественный подборъ". Надобно знать, что походною точкою этой гипотезы служитъ выборъ растенiй и домашнихъ животныхъ для искусственнаго разведенiя, совершаемый садовниками и сельскими хозяевами. Этотъ подборъ навелъ Дарвина на мысль объ естественномъ подборѣ. Но искуственный подборъ совершается человѣкомъ по разумному расчету, на основанiи наблюденiй. А кто руководитъ естественнымъ выборомъ? Распоряжается ли здѣсь скрытый разумъ, который такъ искусно пользуется выборомъ для произведенiя новыхъ видовъ? Допустивъ его, Дарвинъ тѣмъ самымъ сталъ бы поддерживать телеологическое воззрѣнiе на природу, которое однако онъ самъ же окончательно намѣренъ изгнать.

Какъ бы замѣчая противорѣчiе, на которое въ данномъ случаѣ наталкивался Дарвинъ, онъ постарался подкрѣпить свою гипотезу естественнаго подбора еще (!) новою вспомогательною гипотезою. По его мнѣнiю, природу къ произведенiю совершеннѣйшихъ формъ вынуждаетъ собственно происходящая въ органическомъ мiре "борьба за существованiе". Что въ настоящемъ мiрѣ дѣйствительно замѣчается подобная борьба между органическими существами, безъ сомнѣнiя, это фактъ. Но годенъ ли этотъ фактъ для доказательства гипотезы Дарвина? Если высшая организацiя одного животнаго даетъ ему власть надъ менѣе организованными, то не понятно, почему послѣднiя давно уже не истреблены и не исчезли съ лица земли? Борьба за существованiе есть, но отнюдь не общее явленiе жизни; она замѣчается только въ животномъ мiрѣ, чуждомъ разумныхъ стремленiй. А что касается человѣка, то онъ ведетъ не борьбу, а сознательную работу, или что тоже исполняетъ трудъ, который есть нравственный долгъ его жизни. Можетъ онъ вести и борьбу за свое существованiе, если только въ жизни его будутъ преобладать животные инстинкты. Но это уже будетъ извращенiе человѣческой жизни, а не нормальное ея теченiе. Слѣдовательно, извѣстное обобщенiе гипотезы, съ логической стороны, страдаетъ еще неточностiю понятiй и должнаго разграниченiя ихъ значенiя.

Дарвинъ, замѣтили мы выше, допускаетъ также неизмѣримо-большiе перiоды времени, въ которые мало-по-малу произошли органическiя существа и въ частности — человѣкь. Но время никогда не можетъ объяснить какого бы то ни было процесса происхожденiя, или развитiя. Оно представляетъ, будетъ ли это годъ, или миллиарды лѣтъ, только возможность какихъ-нибудь образовательныхъ процессовъ, но никогда не можетъ быть причиною того, чтобы тотъ или другой образовательный процессъ совершился въ немъ такъ или иначе, медлено или быстро, равномѣрно или съ перерывами. Изъ ничего, по крайней мѣрѣ, безъ всемогущаго Творца, во вѣки вѣковъ не произойдетъ ничего. Эти миѳологическiе ряды цифръ новѣйшаго естествознанiя въ сущности ничего не объясняютъ, напротивь того переступаютъ за границы ясного человѣческаго мышления и чрезъ это облекаютъ фантастическимъ туманомъ тѣ процессы развитiя, которые, какъ утверждаютъ, совершались въ эти баснословные перiоды времени, напоминающiе миѳологическiе и космогоническiе ряды цифръ древнихъ индусовъ, китайцевъ и персовъ.

Такимъ образомъ въ этомъ общемъ разборѣ ученiя Дарвина мы можемъ уже усматривать, въ какой степени можетъ считаться несостоятельнымъ вытекающее изъ него ученiе о человѣкѣ, а вмѣстѣ съ этимъ — насколько не непоколебимъ и самый авторитетъ Дарвина, на которомъ хотятъ основать свои убѣжденiя люди съ современнымъ развитiемъ и естественно-научнымъ образованiемъ.

Вообще сказать, тяжелое чувство оставляютъ въ христiанинѣ попытки ученыхъ, въ родѣ Дарвина, низвести человѣка на одну ступень съ животными и уничтожить въ немъ высшiя, идеальныя его стремленiя. Тѣмъ отраднѣе, поэтому, является для насъ ученiе религiи, которая говоритъ, что въ то время, какъ растительное и животное царство, въ процессѣ своего образованiя, являются продуктомъ земли и воды ("да произраститъ земля зелень, траву, сѣющую сѣмя, дерева плодовитыя, приносящiя по роду своему плодъ, въ которомъ сѣмя ихъ на землѣ... и да породятъ воды пресмыкающихся, души живыя, и птицы да полетятъ надъ землею по тверди небесной... и да произведетъ земля животныхъ живыхъ по роду ихъ, скотъ, и гадовъ и звѣрей земныхъ, по роду ихъ") и слѣдовательно, произведенiемъ силъ природы, возбужденныхъ творческимъ "да будетъ", при чемъ различiе видовъ тварей постоянно обозначается новыми словами, — сотворенiе человѣка представляется совершенно въ другомъ видѣ. Человѣкъ появляется на землѣ не какъ продуктъ творчески возбужденныхъ силъ природы, не какъ глава и вершина породы млекопитающихъ, но самъ Богъ творить его "по образу и подобiю своему". Хотя его тѣлесная сторона и взята изъ персти земной, и вмѣстѣ съ тѣмъ человѣкъ, по главнымъ условiямъ своей внѣшней организацiи, поставленъ въ зависимость отъ общей космической жизни, но съ этимъ землянымъ тѣломъ, чрезъ непосредственное дѣйствiе Божiе, соединяется дыханiе жизни, дѣлающее человѣка властелиномъ твари, образомъ и подобiемъ Божiимъ. Вотъ вкратцѣ сказанiе Библiи о происхожденiи человѣка и окружающей его низшей твари. (Чит. Быт. 1 и 2 гл.).

При всей своей глубинѣ и возвышенности, этотъ разсказъ носитъ на себѣ печать самой непринужденной простоты. Онъ вѣренъ также и относительно единственной въ своемъ родѣ двусоставности человѣка, какъ существа матерiальнаго и духовнаго. Онъ оставляетъ естествознанiю право анатомически и физиологически разбирать человѣка, по его внѣшней организацiи, какъ существо высшее въ лѣстницѣ тварей, а съ другой стороны — охраняетъ самостоятельность и духовную природу его внутренней жизни, безусловно возвышающей его надъ всѣми другими существами.