А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы первой мировой войны, 1960 г., стр. 14-29
Историю русских финансов накануне первой мировой войны (1900—1914 гг.), как и общего экономического положения страны, можно разделить на два периода — 1900—1909 гг. и последующий предвоенный период 1910—1914 гг.
В первый период Россия переживала глубочайший экономический кризис, перешедший в длительную депрессию, продолжавшуюся с некоторыми колебаниями до 1909 г. 1 Эти годы характеризуются ростом финансового капитала, господством монополистического капитала, усилением зависимости царской России от иностранного капитала. Самодержавие позорно проиграло русско-японскую войну. Народные массы России проделали опыт буржуазно-демократической революции. В Россию переместился центр мирового революционного движения. Царизм ослабел политически и в финансовом отношении.
В этот период финансы царской России и ее золотая валюта испытали тяжкие потрясения, угрожавшие опрокинуть все здание финансовых реформ, построенное министром финансов С. Ю. Витте в конце XIX в. на весьма шатком фундаменте.
После окончания русско-японской войны на бюджете России несколько лет лежала «печать расплаты за войну» 2.
Второй период отличается от первого тем, что промышленность России вступила в новый цикл довольно значительного промышленного подъема, а в сельском хозяйстве, на базе столыпинской аграрной политики, происходил процесс углубления капиталистического развития, сопровождавшийся усилением классовой дифференциации крестьянства.
В области классовой борьбы второй период характерен новым подъемом революционной борьбы пролетариата, подтвердившей правильность лозунгов и тактики большевистской партии.
Во втором периоде правительство имело болёе благоприятные объективные условия для укрепления своего финансового положения, чем в первом. В первом периоде, особенно в связи с русско-японской войной и необходимостью ликвидации ее последствий, правительство разрешало финансовые задачи исключительно за счет роста государственной задолженности. Государственный долг России вырос со времени войны почти на 3 млрд. руб., а платежи процентов увеличились на 150 млн. руб. сверх того, что Россия уже платила раньше по государственному кредиту 3.
Во втором периоде правительство пыталось разрешить важнейшие задачи общей экономической политики и усиления военно-морских сил, не прибегая к внешним займам даже для чрезвычайных затрат на армию и флот. Было необходимо внутри страны, во-первых, изыскать огромные средства для строительства военно-морского флота, пополнения боевых запасов сухопутной армии и ее реорганизации; во-вторых, надо было укрепить пошатнувшуюся за годы войны и революции валюту и найти средства для выросших расходов по линии хозяйства и культуры. Хотя удовлетворение неотложных хозяйственных и культурных запросов страны требовало больших финансовых затрат, особую остроту в этот период приобрели вопросы финансирования армии и флота.
Во всех странах, а в России это чувствовалось особенно остро, росли расходы на армию и флот, на подготовку к войне. В области морского вооружения подводные лодки стали составной частью флота каждой страны. Кораблестроительная наука и опыт русско-японской войны породили новый броненосный корабль — дредноут. Новые броненосцы с турбинными двигателями почти в два раза превышали водоизмещение старых (25 тыс. тонн вместо 12—15 тыс. тонн во время русско-японской войны), были лучше бронированы и обладали скоростью около 25 узлов, а эскадренные миноносцы нового типа развивали скорость в 35—36 узлов. Морской министр Бирилев уже 1906 г. предлагал срочно строить два новых корабля типа «дредноут». Он указывал, что эти два корабля представляли бы даже без поддержки их другими достраиваемыми судами «более значительную боевую силу, чем целая эскадра устаревших броненосцев с недостаточным ходом и отсталым вооружением» 4. Строительство одного такого корабля в России обходилось около 40 млн. руб.
Еще задолго до выработки морской программы Совет министров в мае 1907 г. разрешил морскому министру вносить в сметы расходов ежегодные ассигнования в размере 31 млн. руб. на постройку новых кораблей, артиллерийское и минное их вооружение 5.
Сухопутные армии также непрерывно совершенствовали и развивали свои вооружения: пулемет получил массовое признание во всех армиях, усилились все виды артиллерии, легковой и грузовой автомобили получили применение для военных нужд, развилась радиосвязь, появилась военная авиация. Технический прогресс изменял и совершенствовал оружие и материально-техническое снабжение, что немедленно отражалось на бюджетах. Военный бюджет неудержимо увеличивался. Поэтому содержание огромной сухопутной армии и пополнение ее запасов, а также одновременное строительство морского флота накладывали свой губительный отпечаток на финансы и бюджет царской России.
Чтобы спасти свои финансы, правительство старалось изыскать все необходимые средства за счет обыкновенных доходов по бюджету, прекратив заключение внешних займов для покрытия бюджетных прорех. Проводником этой финансовой политики был долголетний руководитель Министерства финансов В. Н. Коковцов.
Свыше двух десятков лет руководство финансами Российской империи находилось в руках двух государственных деягелей царской империи — графа С. Ю. Витте и В. Н. Коковцова, также получившего графский титул в момент отставки (январь 1914 г.). По существу оба они проводили одну и ту же политику закабаления и подчинения России иностранному капиталу. Правда, обстановка, в которой им приходилось действовать, различна. Став в 1892 г. министром финансов, Витте настойчиво и последовательно добивался привлечения иностранного капитала в Россию. С именем Витте связаны огромный рост государственного долга империи в 1890-х годах, широкий размах железнодорожного строительства, установление винной монополии и введение золотого денежного обращения (1897 г.). Государственный бюджет при Витте поражал ежегодным превышением обыкновенных доходов над расходами, в то время как крупные военные и железнодорожные расходы шли по графе чрезвычайных расходов и покрывались иностранными займами, которые заполняли собой огромные бреши в государственном бюджете. Результатом такой финансовой политики был рост внутренних и внешних займов страны.
На 1 января 1900 г. сравнительно с 1 января 1893 г. сумма государственного долга увеличилась на 1579 млн. руб. и достигла 6150 млн. руб. 6 Сумма ежегодных платежей процентов выросла на 44,2 млн. руб., а ежегодные платежи по займам достигли значительной суммы в 271,9 млн. руб. Примерно на миллиард рублей долг увеличился за счет железнодорожных займов. С 1893 по 1900 г. Витте выпустил государственных займов — железнодорожных и ипотечных — на 1571 млн. руб. 7, из которых около трети (551,4 млн. руб.) было реализовано в России, а на 1020 млн. руб. — за границей. Учитывая изменения в распределении ценных бумаг между Россией и заграницей, Шванебах определяет сумму русских ценных бумаг за границей к началу XX в. в 3½ млрд. руб., а годовой платеж по ним — в 140 млн. руб. 8
Тот же автор указывал, что рост внешней задолженности приводил к зависимости России от своих заимодавцев и к платежу тяжелой для народного хозяйства «дани». Отрицать наличие зависимости России от кредиторов, писал Шванебах, «невозможно, раз только верно, что за последние годы внешняя торговля не стала давать избытков, достаточных для покрытия платежей по заграничному долгу, так что под страхом ослабления наших золотых средств надо во что бы то ни стало заключать внешние займы» 9. Платежи по заключенным займам, которые Шванебах справедливо называет «данью», и необходимость поддерживать золотую валюту толкали царское правительство на заключение все новых займов. Являясь членом Комитета финансов 10 и знатоком государственных финансов, Шванебах снял покров таинственности с финансовых «чудес» Витте и показал их в неприкрытом, естественном виде. Оказывается, золотые запасы были приобретены за границей займами, а ежегодные обязательные платежи «возросли и продолжают расти». Между тем и активное сальдо торгового баланса не давало возможности покрывать эти обязательные ежегодные платежи за границу. Различные кредитные операции Министерства финансов являлись не более как паллиативом для поддержания золотого обращения. «Дань, — писал Шванебах, — доколе не удастся покрывать ее избытками товарного отпуска, остается поэтому дамокловым мечом, висящим над нашею пока с формальной только точки зрения закрепленною валютой» 11.
В связи с денежным кризисом 1899 г. 12 и начавшейся в 1904 г. русско-японской войной финансовое положение России еще более ухудшилось. В. И. Ленин еще в 1902 г. показал все финансовое фокусничание Витте, который путем повышения косвенных налогов и систематического покрытия чрезвычайных расходов за счет займов создавал видимость финансового благополучия 13. Работы советских экономистов Г. А. Козлова, А. Д. Гусакова, В. П. Дьяченко, А. П. Погребинского 14 и других дают правильную характеристику финансовой политики Витте и сущности его реформы, рассчитанной на потребности растущей империалистической буржуазии. Введение золотого обращения было куплено ценой роста кабальных займов. Только откровенные апологеты финансовой политики Витте вроде барона Нольде пытались еще писать о превосходном состоянии финансов царской России перед революцией и приписать эту заслугу бывшим министрам финансов Вышнеградскому и Витте 15. Однако такая концепция была лишь повторением легенды, творцом которой является сам министр финансов Витте. Это Витте высказал, а его окружение подхватило мысль о превосходном состоянии русских финансов накануне русско-японской войны 16. К подобным утверждениям Витте возвращался и после революции 1905 г., когда накануне мировой войны заявлял в Комитете финансов, что 10 лет назад страна в финансовом отношении была лучше подготовлена к войне. В официальных документах Министерства финансов, Комитета финансов и Государственного банка последовательно проводилась мысль о том, что за время войны с Японией «состояние денежного обращения не внушало какой-либо особой тревоги» 17 и что трудности появились только в связи с развертыванием революции, которую царская бюрократия именовала «внутренней смутой»: если война якобы не внесла «заметного расстройства в экономическую жизнь страны», то революция сопровождалась «беспримерными ее потрясениями» 18.
Однако даже Витте признавал «большой вред», причиненный денежному обращению России одним фактом выпуска во время войны кредитных билетов в обращение «на сумму свыше 600 миллионов рублей» 19. Конечно, главная отрицательная сторона войны заключалась отнюдь не в этом. Возражая своим оппонентам, среди которых были министр финансов Коковцов и члены Комитета финансов Шванебах и Малешевский, Витте в 1907 г. писал: «Едва ли нуждается в подробном опровержении проводимый в представлении министра финансов взгляд, что «военные события не внесли заметного расстройства в экономическую жизнь страны» нашей, хотя они вызвали чрезвычайный государственный расход почти в 1½ миллиарда рублей. Но ведь от этого должен был соразмерно увеличиться наш государственный долг; таковой (не считая железнодорожного) перед войной, в начале 1904 г., достигал 3462 миллионов рублей и, следовательно, под влиянием последней войны увеличился почти на три четверти своего прежнего размера» 20. По мнению Витте, даже более богатая страна, чем Россия, едва ли могла бы вынести такой рост долга без «заметного расстройства».
«Не революция же, — писал далее Витте, — увеличила эту ужасную экономическую тяжесть (займов. — А. С.), легшую на несколько поколений русского народа, а война. Не революция также, а война заставила министра финансов ввести во время войны целый ряд налогов или повысить существующие. Ведь правительство не имеет намерения отменить эти новые обложения, а, напротив, предлагает ввести еще серию новых налогов. Но революция также имела влияние на увеличение кредитных билетов» в обращении. Однако именно война нанесла серьезные раны народному хозяйству. Поэтому Витте считал необходимым «безусловно отвергнуть утверждение, что война не нанесла заметного расстройства в экономическую жизнь страны. Война совершенно расстроила весь экономический организм России и та же война, если не создала, то ускорила на десятки лет революцию в России» 21.
В действительности, конечно, именно война расстроила финансы царской России, и золотое обращение сохранялось ценой крайнего напряжения: расходование золота на Дальнем Востоке было запрещено, кабальные займы вне страны выросли. Достаточно сказать, что, по подсчетам Дементьева, русско-японская война потребовала от казны чрезвычайных расходов в сумме около 2,3 млрд. руб. 22 В бюджетах 1904—1905 гг. расходы на войну достигли огромной цифры в 1679,2 млн. руб., для покрытия которых было заключено внешних займов на 1092,5 млн. руб. 23 Количество кредитных билетов в обращений увеличилось на 540 млн. руб. — главным образом для потребностей казначейства, а золотой фонд, несмотря на рост задолженности, сократился.
Революция только усилила требования на золото. Никак невозможно согласиться с расчетами и методом доказательств А. П. Погребинского, по которому расходы на русско-японскую войну обошлись не в 2,3 млрд. руб., а «фактически в 6500 млн. рублей» 24. Метод рассуждений А. П. Погребинского очень прост: к цифре указанных Дементьевым расходов он прибавляет всю сумму займов в 2147 млн. руб. и проценты, которые правительству следовало уплатить до их полного погашения, всего 4207 млн. руб., не учитывая, что долги вошли в сумму расходов на войну и что проценты до полного погашения займов не платились.
С 1905 г. начался отлив золота за границу, принявший в октябре 1905 г. угрожающие размеры. Золотой запас Государственного банка быстро таял. С 20 октября по 8 декабря 1905 г. Гос. банк продал иностранной валюты более чем на 240 млн. руб. Примерно на эту же сумму уменьшился золотой запас. Этот отлив был связан главным образом с «реализацией и переводом за границу русских капиталов под влиянием охватившей общество тревоги» 25, как говорилось в докладной записке Комитета финансов от 14 декабря 1905 г. Вклады и текущие счета в коммерческих банках и сберегательных кассах быстро сокращались. Министр финансов вошел в Комитет финансов с предложением прекратить размен кредитных билетов на золото и выпускать кредитные билеты под краткосрочные обязательства государственного казначейства. Комитет финансов дважды обсуждал этот решающий вопрос — 5 и 14 декабря 1905 г. 26 Он отдавал себе ясный отчет в самых серьезных последствиях такой меры. «При отказе от размена, — констатировал Комитет, — неизбежны ликвидация краткосрочных заграничных обязательств, еще больший отлив золота из страны, увеличение бумажно-денежного обращения без соответствующего металлического покрытия и появление вследствие этого лажа на золото, влекущего за собой колебания ценности денежной единицы. Но главными опасностями, ожидаемыми от прекращения размена, явятся потеря доверия к финансам государства и связанные с этим потрясения государственного кредита внутри страны и за границей» 27.
На заседании Комитета финансов 14 декабря 1905 г. Витте ясно показал неизбежность прекращения размена кредитных билетов на золото, так как Государственный банк выпускал кредитные билеты для потребностей государственного казначейства, которое нуждалось в крупных средствах «для ликвидации войны».
Такой путь финансирования государства, подчеркивал Витте, несомненно должен привести к приостановлению размена кредиток на золото, «если не удастся заключить теперь же новый заграничный заем». Пока заграничный заем не был получен, решено было выпустить на 150 млн. руб. кредитных билетов «без золотого покрытия, для неотложных потребностей денежного оборота» 28. Мера эта считалась временной, а потому указ о ней не был опубликован 29. В конце декабря 1905 г. Государственный банк превысил эмиссионное право на 46 млн. руб. Министр финансов предложил расширить это право еще на 600 млн. и определить сумму выпуска кредитных билетов в 1800 млн. руб. 30.
Комитет финансов и Департамент государственной экономии Государственного совета, совместно обсуждавшие предложение министра финансов, не решились прекратить размен кредитных билетов на золото, но зато были приняты экстренные меры по ограничению выдачи золота. Однако сохранить золотое обращение было возможно только при условии получения большого заграничного займа — около 700—800 млн. руб. Об этом совершенно откровенно говорил Витте на совместном заседании Комитета финансов и Департамента экономии Государственного совета 31. Для заключения займа 17 декабря 1905 г. за границу был срочно командирован В. Н. Коковцов, которому с большими унижениями удалось добиться у французских банкиров в счет будущего займа аванса в 267 млн. франков нарицательных.
К 1906 г. недостаток средств по бюджету выразился в 783 млн. руб. В бюджете 1906 г. расходы по содержанию дальневосточной армии, демобилизации и ликвидации последствий войны составили солидную сумму в 919,5 млн. руб. Средства для покрытия этих расходов были получены от иностранного займа в сумме 704,5 млн. руб. (2,25 млрд. франков) и выпуска краткосрочных обязательств государственного казначейства на 336,4 млн. 32
В 1906 г. Витте и Коковцов провели огромный международный заем, спасший царизм. Правда, в своих воспоминаниях и Витте и Коковцов каждый старается «доказать», что главная заслуга в деле заключения этого займа принадлежит только ему одному, преуменьшая роль своего партнера. Оставляя эту полемику без подробного рассмотрения, следует сказать, что заключение огромного займа в 2,25 млрд. франков принадлежит им обоим и что честолюбивый Витте явно преуменьшал роль Коковцова 33.
После ухода Витте в 1906 г. в отставку с поста председателя Совета министров и почти до начала империалистической войны решающее влияние на финансовое хозяйство страны, на государственный бюджет и деятельность различных ведомств принадлежало В. Н. Коковцову, хотя Комитет финансов возглавлял до самой своей смерти (1915 г.) Витте.
Рассмотрение финансового положения царизма в 1904—1907 гг. показывает, что в эти годы произошло значительное ослабление политической роли царизма благодаря военному поражению на полях Маньчжурии и революционному натиску рабочих и крестьян. Ослабел царизм и в финансовой области, испытывая сильную зависимость от иностранных бирж. Министр финансов П. Барк, не связанный непосредственно с государственными финансами в годы революции, писал об этом времени: «Этот тяжелый период нашей государственной жизни, при общем застое торгово-промышленной деятельности страны, отличался крайне угнетенным состоянием русских бирж и значительным стеснением нашего денежного рынка. Цены твердо-процентных и дивидендных бумаг неукоснительно продолжали падать и курс государственной 4% ренты достиг в 1907 году небывало низкого уровня, составив в среднем за год около 72%» 34.
Царизм устоял только благодаря помощи международного капитала. Однако несмотря на огромный иностранный заем 1906 г., финансовое положение царизма оставалось тяжелым и во втором этапе революции: на 1 января 1907 г. остаток золотого покрытия для выпуска кредитных билетов выражался более чем скромной цифрой в 12 млн. руб. 35
Падение политической и экономической роли царизма было отмечено В. И. Лениным, который писал, что в эпоху империализма «царизм заведомо и бесспорно перестал быть главным оплотом реакции, во-1-х, вследствие поддержки его международным финансовым капиталом, особенно Франции, во-2-х, в силу 1905-го года» 36. Установился союз царизма с европейским империализмом, который использовал самодержавие как в узкокоммерческих целях, так и для завоевательной внешней политики и борьбы с революционным движением в Европе и Азии.
В Министерство финансов на пост министра Коковцов вернулся в 1906 г. после кратковременного пребывания в качестве государственного секретаря в Государственном совете 37. Ранее он в течение 6 лет в качестве товарища министра финансов был ближайшим помощником Витте. На посту министра финансов он пробыл до конца января 1914 г. 38 После убийства Столыпина в 1911 г., оставаясь министром финансов, Коковцов был назначен председателем Совета министров, что усиливало его влияние на все отрасли государственного хозяйства и управления. Как государственный деятель В. Н. Коковцов был менее крупной и яркой фигурой, чем Витте, но это был способный и трудолюбивый чиновник с большими финансовыми связями, прекрасно знавший бюджетное дело, практику биржевых операций и деятельность высших учреждений империи. Однако он не обладал ни широтой ума Витте, ни настойчивостью характера Столыпина, ни способностью понять и подчинить насущным хозяйственным и военным потребностям страны всю финансовую и бюджетную политику. Придерживаясь в финансовых делах в общем тех же принципов, что и Витте, Коковцов был скорее осторожным чиновником, более чем Витте связанный с верхушкой бюрократии, нежели с банковской, промышленной и торговой буржуазией страны. На посту председателя Совета министров Коковцов был заменен крайне правым Горемыкиным и более не привлекался к активной государственной деятельности.
В воспоминаниях, написанных уже в эмиграции, Коковцов не раз говорит о своих расхождениях с Витте, хотя, как он пишет, это «не были разногласия по каким-либо принципиальным вопросам государственной жизни». Больше того, Коковцов особенно подчеркивает свое согласие с принципами финансовой политики Витте. «В некоторых случаях, — признает он, — я являлся прямым продолжателем в особенности его финансовой деятельности, как, например, в области денежного обращения и винной монополии, и с полной откровенностью и без всяких оговорок открыто говорил с трибуны, что я считаю одной из первых моих обязанностей охранять, развивать и продолжать то, что было создано моим предшественником» 39.
В итоговой главе воспоминаний, дав общую оценку своей финансовой и экономической политики, Коковцов еще более четко подчеркивает преемственность финансовой и бюджетной работы со своим предшественником — Витте. Он снова признает, что «не был новатором в деле управления русскими финансами и не проложил новых путей для экономического развития страны. Моя роль была гораздо более скромная — я старался сберечь, охранить и развить то, что было сделано моими предшественниками, и если эта задача была мною выполнена, и Россия показала за десятилетие, с 1904 по 1914 год, замечательный экономический расцвет, то заслуга принадлежит не столько мне, сколько всему укладу финансового управления, которое шло путем строгой преемственности за длинный период, начавшийся задолго до моего времени» 40.
Следовательно, ни русско-японская война, ни революционные потрясения 1905—1907 гг., ни создание Государственной думы, пытавшейся поставить государственный бюджет под свой контроль, не внесли новой струи в финансовую политику, не изменили классового характера бюджета и даже не привели к организационной ломке финансового аппарата. Коковцов считает своей особой заслугой то, что он достиг экономического успеха на основе старой политики. Разумеется, «экономический расцвет», о котором пишет Коковцов, не больше как утешительная иллюзия.
Коковцов в своих воспоминаниях приводит слова Витте, сказанные им 8 июня 1909 г. при обсуждении бюджета в Государственном совете. В этой речи Витте, иронизируя над своим преемником, признал «огромную заслугу» Коковцова в том, что «он, если ничего особенного не создал, то, во всяком случае, сохранил то, что получил» 41. А получил он в наследство от Витте золотой рубль, который удержался, несмотря на вое потрясения 1905—1907 гг. и большую государственную задолженность. В следующем, 1910 году, Витте уже без иронии также отметил «заслугу» Коковцова, сумевшего свести «бюджет бездефицитный... которого никто из нас, я думаю, и никто в Европе не ожидал» 42. Таким образом, сведение бездефицитного бюджета в 1910 г. расценивалось Витте как большое достижение в области экономики.
Переписка министра финансов Коковцова с крупным финансовым дельцом парижской биржи Эд. Нецлиным, опубликованная в «Красном архиве» 43, показывает, какое огромное значение парижская биржа придавала устойчивому бюджету России. Коковцов вынужден был подробно информировать Нецлина о бюджете 1907 г. и делать заверения не прибегать к внешним займам в 1907 г. В ответ на это письмо от 4 декабря 1906 г. Нецлин писал: «Воздержание от обращения к иностранным рынкам в течение 1907 года имело бы бесспорно благотворное значение для престижа русских финансов и сильнее всяких аргументов содействовало бы восстановлению прежнего доверия к вашим национальным фондам» 44. Однако царскому правительству только с 1910 г. удалось обходиться без помощи иностранных денежных рынков.
Витте, уже будучи в отставке, пытался активно воздействовать на финансовую политику царизма, стремясь укрепить золотое обращение. В марте и апреле 1907 г. он написал две докладные записки по вопросу кассовой политики Государственного банка 45. В них он решительно протестовал против практики наводнения денежного обращения кредитными деньгами и стягивания золота в подвалы Государственного банка 46. По мнению Витте, устойчивость золотого рубля лучше всего обеспечивалась внедрением золотых денег в денежный оборот, а также притоком золота в страну, хотя бы через займы. Министр же финансов считал, что на случай паники и приостановки обмена бумажных денег на золото гораздо удобнее иметь большие запасы золота в банке, чем в обращении. «В представлении министра финансов и в записках, к нему приложенных, — писал Витте, — продолжают поддерживаться мысли, которые я почитаю неправильными и опасными для Государственного банка и для порядка в нашем денежном обращении». Особенно он возражал против притязаний казны на золотой разменный фонд. Эту мысль Витте считал «бедствием и главнейшей опасностью, которая угрожает разрушением русской золотой валюты» 47. Большинство членов Комитета финансов не разделяли опасений Витте, но его предложение об усилении золота в обращении позднее было принято.
Откуда же проистекала опасность приостановки обмена кредиток на золото, когда революция явно шла на убыль? Витте и другие финансисты учитывали то обстоятельство, что в 1909—1910 гг. наступал срок уплаты по внешним займам 1904 и 1905 гг. на сумму 531 млн. руб., а бюджеты как 1907, так и предстоящего 1908 г. могли быть только дефицитны. И вот Коковцов в 1908 г. снова и через свой аппарат, и через Министерство иностранных дел принимает решительные меры, чтобы подготовить почву к размещению во Франции займа для погашения обязательств 1904 г. на 300 млн. руб. Коковцов просит Извольского приступить к «подготовке этой операции уже теперь (июнь 1908 г. — А. С.) и заявить об этом заблаговременно французскому правительству. Заявление должно было быть сделано в самой конфиденциальной форме» 48.
Новый заем должен был превышать прошлый и не только покрыть платежи по займу 1904 г. (800 млн. франков), но и дать казне еще свободную сумму валюты в количестве 150 млн. руб. (400 млн. франков). Следовательно, размер новой финансовой операции достигал 1,2 млрд. франков.
Переговоры протекали не очень гладко и не один раз вызывали у Коковцова чувства раздражения и досады на своего французского коллегу — министра финансов 49. 31 августа 1908 г. Коковцов писал товарищу министра иностранных дел Н. В. Чарыкову: «Уже не первый раз мне приходится встречаться в вопросах денежных операций с такой точкой зрения, которую мне трудно совместить с политическим достоинством России и с отношением к ней Франции как союзницы, и мне кажется, что своевременное устранение таких недоразумений может принести обеим сторонам только одну пользу» 50. «Недоразумение» было в конце концов устранено, но французские банкиры поставили такие условия размещения займа, которые напоминали самые худшие времена первых конверсий Вышнеградского. Синдикат банкиров настаивал на выпускной цене 88¼ за сто, потом повысил ее до 88¾ и в качестве «последнего своего предложения» назначил выпускной курс в 89, но требовал комиссионное вознаграждение в 4%. Кроме того, необходимо было уплатить 2% гербового сбора. Чистая выручка по займу не могла превысить 83% за сто рублей номинальных 51.
Это был последний крупный заем, стабилизовавший финансовое положение царизма накануне первой мировой войны. Путем роста кабальной зависимости царскому правительству удалось увеличить золотую наличность в июне 1909 г. по сравнению с кануном русско-японской войны на 472,6 млн. руб. и довести ее до 1257,6 млн. руб. 52 Учетный процент в Государственном банке был постепенно снижен до 5%. Частные кредитные учреждения использовали только незначительную часть открытого им кредита (36 млн. руб. из 242 млн.), а петербургские банки и того меньше — только ¹/₁₂ часть. Все эти обостоятельства указывали на продолжавшуюся еще экономическую депрессию, в обстановке которой Государственный банк не мог использовать «имевшиеся у него свободные средства», так как спрос на деньги был незначительный. Комитет финансов в своем решении указывал на беспрепятственность размена кредитных билетов на золото и на полную устойчивость денежного обращения. Вместе с тем Комитет фактически принял предложение С. Ю. Витте, высказанное в 1907 г., об усилении золотого обращения среди населения путем сокращения выпуска кредитных билетов 5- и 10-рублевого достоинства и увеличения выпуска золотых монет.
В это время среди членов Комитета финансов наметились разногласия по такому существенному вопросу, как оценка сумм Государственного банка, находившихся за границей. Большинство членов Комитета рассматривало эти суммы как реальное золото, обеспечивающее выпуск кредитных билетов в обращение. По их мнению, устойчивость валюты зависела не только от беспрепятственного размена кредиток на золото внутри империи, но и «даже в большей степени от доверия к прочности нашей золотой валюты заграницей». По мнению же члена Комитета Голубева, суммы Государственного банка, находящиеся на счетах иностранных банкирских контор, «не могут быть принимаемы в расчет при исчислении фонда, долженствующего обеспечить кредитные билеты», а следовало принимать в расчет только реальное золото в натуре, находящееся в русских правительственных «установлениях». Если бы победило такое толкование вопроса о золотом запасе, русскому правительству явно бы не хватало золотого покрытия кредиток в обращении. Разумеется, царь согласился с мнением большинства 53, и сложный вопрос был решен.
1 Некоторые экономисты (например, А. Ф. Яковлев) предлагают установить более детальную периодизацию, в частности пытаются выделить 1904—1905 гг. как период некоторого оживления в промышленности в связи с русско-японской войной. А. Ф. Яковлев утверждает, что 1904 год следует рассматривать «как циклическую фазу оживления, хотя и несколько деформированную войной с ее частичной перестройкой экономики». Отрицая, что война оказала «депрессивное влияние на экономику страны», А. Ф. Яковлев в утверждениях экономистов, видевших в войне причину хозяйственной депрессии, усматривает «преобладание публицистического элемента над научным анализом» (А. Ф. Яковлев. Экономические кризисы в России. М., 1955, стр. 311—312). Учитывая, однако, состояние финансов и государственного хозяйства России в 1904—1905 гг., нам кажется целесообразнее не выделять эти годы в самостоятельный период некоторого экономического оживления.
(стр. 14.)
2 И. П. Покровский. Государственный бюджет России за последние десять лет (1901—1910 гг.). СПб., 1911, стр. 4.
(стр. 15.)
3 ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 4, 1910, г., д. 530, лл. 377—400. Записка В. Н. Коковцова «Общие соображения министра финансов о возможности и порядке удовлетворения новых требований военного и морского ведомств по организации государственной обороны», 2 января 1910 г.
(стр. 15.)
4 ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 2, д. 444, л. 4.
(стр. 16.)
5 Там же, лл. 36—37. Решение Совета министров было утверждено царем 9 июня 1907 г.
(стр. 16.)
6 П. X. Шванебах. Денежное преобразование и народное хозяйство. СПб., 1901, стр. 179—180.
(стр. 17.)
7 Там же, стр. 189.
(стр. 17.)
8 Там же, стр. 191—192.
(стр. 17.)
9 П. X. Шванебах. Указ. соч., стр. 194.
(стр. 18.)
10 Высший государственный орган, направлявший финансовую политику страны, но лишенный административно-распорядительных функций. Министр финансов являлся обычно членам Комитета и вносил на его рассмотрение все важнейшие вопросы денежного обращения. Председателем Комитета являлось независимое от министра лицо. Долгие годы его председателем был С. Ю. Витте.
(стр. 18.)
11 П. X. Шванебах. Указ. соч., стр. 113—114 (Курсив наш. — А. С.). Шванебах выступал противником финансовой политики Витте, но Комитет финансов поддерживал Витте. Поскольку заседания Комитета носили закрытый характер, Шванебах выпуском книги стремился довести до сведения общественности о своей точке зрения, отличной от взглядов министра финансов.
(стр. 18.)
12 Кризис 1899 г. вызвал отлив золота за границу в сумме 240 млн. руб. (см. В. Е. Власенко. Денежная реформа в России 1895—1898 гг. Сб. научных трудов Харьковского финансово-экономического ин-та, вып. 7. Киев, 1941, стр. 534).
(стр. 18.)
13 См. В. И. Ленин. По поводу государственной росписи. Соч., т. 5, стр. 304—309.
(стр. 18.)
14 Г. А. Козлов. Советские деньги. М., Госфиниздат, 1939; А. Д. Гусаков. Указ. соч.; В. П. Дьяченко. Указ. соч.; А. П. Погребинский. Указ. соч.
(стр. 18.)
15 В. Nolde. L’Alliance Franco-Russe. Paris, 1936. В этой работе Нольде пишет: «Вышнеградский был человек таланта и размаха. Это ему и его преемнику Витте старый русский режим обязан своим превосходным состоянием финансов перед революцией» (стр. 507). Разумеется, Нольде не указывает на обратную сторону «превосходного» состояния финансов — финансовую и экономическую зависимость России от иностранного империализма, в чем Витте действительно преуспел.
(стр. 19.)
16 В записке председателя правления Государственного банка С. И. Тимашева о финансовом положении России в 1904—1907 гг. (ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, д. 528, лл. 1—66), опубликованной нами в № 3 «Исторического архива» за 1956 г., приведены данные о наличии в стране золота в сумме 1144,9 млн. руб. при 1003,4 млн. руб. кредитных денег, что якобы подтверждает эту точку зрения.
(стр. 19.)
17 «Докладная записка Комитета финансов Николаю II от 5 декабря 1905 г.». «Исторический архив», 1955, № 2, стр. 125—126.
(стр. 19.)
18 «Исторический архив», 1956, № 3, стр. 105.
(стр. 19.)
19 ЦГИАЛ, ф. 1004, оп. 1, д. 34, лл. 73—88. Копия записки Витте.
(стр. 19.)
20 ЦГИАЛ, ф. 1004, оп. 1, д. 34, лл. 73—88. Копия записки Витте.
(стр. 20.)
21 Там же.
(стр. 20.)
22 Г. Дементьев. Государственные расходы и доходы России и положение государственного казначейства за время войны с Германией и Австро-Венгрией до конца 1917 г. Пг., 1917, стр. 4. Точная цифра расходов — 2294,9 млн. руб.
(стр. 20.)
23 «Исторический архив», 1956, № 3, стр. 101. Тимашев указал несколько заниженную цифру роста долга, поскольку он приводит только фактически полученные по займам суммы. Парижский заем 1904 г., например, был выпущен на 300 млн. руб., а выручено было 282 млн., немецкий заем 1905 г. был выпущен на 231 млн. руб., при выручке в 209,5 млн.
(стр. 20-21.)
24 А. П. Погребинский. Указ. соч., стр. 178.
(стр. 21.)
25 «Исторический архив», 1955, № 2, стр. 127.
(стр. 21.)
26 Там же, стр. 126.
(стр. 21.)
27 Там же.
(стр. 21.)
28 «Исторический архив», 1955, № 2, стр. 132.
(стр. 22.)
29 30 ноября 1907 г. царь собственноручно уничтожил свой указ от 16 декабря 1905 г. о выпуске кредитных билетов на 150 млн. руб. без золотого покрытия (ЦГИАЛ, ф. 583, оп. 4, д. 321, л. 67).
(стр. 22.)
30 «Исторический архив», 1955, № 2, стр. 139.
(стр. 22.)
31 Там же, стр. 147. Протокол объединенных заседаний Комитета финансов и Департамента государственной экономии Государственного совета от 28 декабря 1905 г. — 8 января 1906 г.
(стр. 22.)
32 Цифровой материал взят из «Ежегодника Министерства финансов», вып. 1907—1908 гг.
(стр. 23.)
33 История этого займа подробно освещается как в воспоминаниях Витте, так и В. Н. Коковцова («Из моего прошлого. Воспоминания 1903—1919 гг.», т. I, Берлин, 1933). Документация по этому вопросу собрана в сборнике Центрархива «Русские финансы и европейская биржа в 1904—1906 гг.», 1926, изданном Б. А. Романовым. В 1913 г. Витте написал на правах рукописи и размножил «Справку о том, как был заключен внешний заем 1906 года, спасший финансовое положение России» (ЦГИАМ, ф. 540, оп. 1, ед. хр. 740).
(стр. 23.)
34 ЦГИАЛ, ф. 583, оп. 19, д. 95, лл. 1—6. Записка министра финансов Барка о финансовых кризисах за последние 20 лет. На записке имеется помета, что она была доложена царю 7 мая 1914 г. (Курсив наш. — А. С.)
(стр. 23.)
35 ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, д. 479, лл. 1—10. Записка министра финансов 4 января 1910 г. о денежном обращении.
(стр. 24.)
36 В. И. Ленин. Соч., т. 22, стр. 327.
(стр. 24.)
37 В. Н. Коковцов. Указ. соч., т. II. Берлин, 1933, стр. 330—332.
(стр. 24.)
38 После отставки Коковцова министром финансов был назначен Петр Барк, бывший директор Волжско-Камского банка, остававшийся на посту министра до Февральской революции. На этом посту он пользовался неизменным расположением Николая II и придворного окружения. Под руководством Барка проходило финансирование войны и заключение ряда кабальных финансовых соглашений с союзниками.
(стр. 24.)
39 В. Н. Коковцов. Указ. соч., т. II, стр. 333.
(стр. 25.)
40 Там же, стр. 362—363.
(стр. 25.)
41 В. Н. Коковцов. Указ. соч., т. II, стр. 334.
(стр. 26.)
42 Там же, стр. 335.
(стр. 26.)
43 «Красный архив», 1923, т. 4. Переписка начинается письмом Нецлина Коковцову от 28 июля 1906 г. и заканчивается письмом Коковцова от 3 марта, вторая от 3 апреля 1907 г.
(стр. 26.)
44 Там же, стр. 147.
(стр. 26.)
45 ЦГИАЛ, ф. 1044, оп. 1, д. 34, лл. 56—72 и 73—88. Первая записка от 3 марта, вторая — от 3 апреля 1907 г.
(стр. 26.)
46 С 1 января 1904 г. до 1 января 1907 г. количество кредитных билетов в обращении выросло на 615,5 млн. руб.
(стр. 26.)
47 ЦГИАЛ, ф. 1044, оп. 1, д. 34, лл. 73—88. Записка Витте от 3 апреля 1907 г., в которой Витте отвечает своим критикам — Малешевскому и Шванебаху (Курсив наш. — А. С.).
(стр. 27.)
48 АВПР, секретный фонд 1908 г., д. 277/278, лл. 2—5 об.
(стр. 27.)
49 Причина заключалась в том, что среди французского общественного мнения распространился слух о передаче в Германию строительства броненосцев, хотя в действительности речь шла о выборе типа и проекта броненосца, который строился бы в России (ЦГИАЛ, ф. 560, оп. 22, д. 316, лл. 53, 57—59, 60—64). По мнению Коковцова, союзник должен был быть заинтересован в том, чтобы Россия строила корабли дешевле и с возможно лучшими результатами.
(стр. 27.)
50 ЦГИАЛ, ф. 560, оп. 22, д. 316, лл. 65—68 (Курсив наш. — А. С.).
(стр. 28.)
51 Там же, ф. 563, оп. 2, 1904 г., д. 478, лл. 7—13. Журнал Комитета финансов, утвержденный царем 2 января 1909 г.
(стр. 28.)
52 Там же, д. 482, лл. 1—13. Журнал Комитета финансов, утвержденный царем 5 июля 1909 г. Количество кредитных билетов за это время увеличилось в обращении на 467,1 млн. руб.
(стр. 28.)
53 ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, д. 481, лл. 1—12. На журнале Комитета финансов имеется помета Николая II от 5 июля 1909 г., в которой выражено согласие с большинством членов Комитета финансов.
(стр. 29.)