А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы первой мировой войны, 1960 г., стр. 150-165

Глава II
ФИНАНСОВЫЕ ИЗДЕРЖКИ ВОЙНЫ.
ВНУТРЕННИЕ ИСТОЧНИКИ ПОКРЫТИЯ ВОЕННЫХ РАСХОДОВ

3. ВНУТРЕННИЕ ВОЕННЫЕ ЗАЙМЫ

Наряду с выпуском бумажных денег правительство в довольно большом масштабе пользовалось и вторым источником финансирования войны — внутренними займами.

Для чего правительство прибегало к военным займам, когда в его распоряжении был денежный станок, который мог без процентов доставлять ему бумажные знаки? Почему правительство предпочитало занимать деньги и платить за это проценты, вместо того, чтобы самому печатать их? Объясняется это тем, что финансирование войны исключительно путем выпуска бумажных денег скоро привело бы к полнейшему обесценению валюты и к дезорганизации всего народного хозяйства. Государство меньше всего было заинтересовано в этом. Выбрасывая миллиарды бумажных рублей в оборот, правительство должно было изыскать средства, чтобы быстро получать их обратно. Таким средством и являются налоги и государственные займы. Военные займы, предоставляя в распоряжение правительства средства, вместе с тем должны были парализовать или ослабить отрицательные последствия выпуска бумажных денег, т. е. стабилизовать покупательную способность рубля. Именно поэтому правительство охотно платит премию за деньги, которыми его ссужают. Эти деньги как бы добровольно исчезают с рынка и не давят на рыночные цены. Это одна сторона дела. Другая заключалась в том, что при помощи внутренних займов правительство получало средства наличными.

До Февральской революции внутри страны было реализовано шесть займов на 8 млрд. руб. номинальных: два из них были 5-процентные, при подписной цене 94 за 100, всего на 1 млрд. руб.; один 5,5-процентный по 99 за 100 на 1 млрд. руб. и три займа 5,5-процентные по 95 за 100 на 6 млрд. руб. Сроки займов были разные: три займа — на 10 лет, два — на 49 лет и один заем — на 81 год. По отношению к долгосрочным займам правительство сохраняло за собой право конверсий и досрочного выкупа ¹²⁰.

В годы войны выпуски займов производились в следующие сроки и на следующих условиях (см. табл. 11 на стр. 154—155).

При номинальной сумме займов в 8 млрд. руб. царское правительство фактически могло получить лишь 7650 млрд. руб. — 350 млн. руб. оставалось подписчикам в качестве премии. Так как реализационная цена займов была еще ниже, чем подписная (разница почти в 2% оставалась банкам), то правительство получало значительно меньше указанной выше суммы. Фактически царское правительство выручило от займов всего лишь 7529 млн. руб. ¹²¹ Следовательно, потери от займов, не считая «Займа свободы», достигли почти полмиллиарда рублей. От реализации «Займа свободы», который был еше более невыгоден, Временное правительство выручило 4053 млн. руб., а всего внутренние займы дали для финансирования войны 11 582 млн. руб., из них две трети средств получило царское правительство, и одну треть — Временное правительство ¹²².

Начав заключение займов со сравнительно скромных сумм — 500 млн. руб., правительство заем 1916 г. уже выпустило на 3 млрд. руб. Это объясняется как ростом государственных потребностей в деньгах, так и наличием большого количества свободных средств. По подсчетам Туган-Барановского, к 10 октября 1916 г. сумма «относительно свободного капитала» достигла 14—15 млрд. руб., а вклады в кредитных учреждениях страны превысили 11 млрд. руб. ¹²³. Хотя этот капитал в своей основной части и был уже размещен кредитными учреждениями, все же сумма более свободного капитала (вклады 1916 г.) достигала 4 млрд. руб. Поэтому обилие свободных денег явилось «обстоятельством, крайне благоприятствующим успеху нового займа. Не подлежит сомнению, что русский денежный рынок может дать государству те три миллиарда рублей, которые составляют номинальную сумму нового военного займа», — писал Туган-Барановский. Вклады и текущие счета всех кредитных и денежных учреждений за один лишь 1916 г. возросли, по данным отчета Государственного банка, с 8314,4 млн. руб. до 13 673 млн. руб., или на 5359,1 млн. руб., т. е. на 64%, а остатки вкладов в сберегательных кассах за 1916 г. и 2 месяца 1917 г. выросли на 78,5% (с 2375 млн. до 4028 млн. руб.) ¹²⁴.

В 1914 г. был выпущен один заем на сумму в 500 млн. руб., в 1915 г. — три займа на 2,5 млрд. руб. и в 1916 г. — два займа на 5 млрд. руб. Следовательно, до Февральской революции 1917 г. больше половины всех средств (⅝), вырученных от внутренних займов, были получены в 1916 г. Несмотря на необычный для России размер займов, средств, полученных от них, было недостаточно для покрытия военных расходов, поэтому государственное казначейство в 1916 г., «как и в первые два года войны, вынуждено было широко прибегать к позаимствованиям в Государственном банке» ¹²⁵, другими словами — выпускать бумажные деньги.

Доходы по займам освобождались от налога. Что касается сроков погашения займов, то правительство переходило от длинных сроков к более коротким (10 лет), так как более охотно держатели подписывались на краткосрочные займы. В отношении первых двух займов со сроками погашения в 49 лет правительство сохранило за собой право конверсии через десять лет после их выпуска, т. е. в 1925 г., а в отношении второго займа 1915 г. со сроком погашения в 81 год — право конверсии с автоматическим понижением процента с 5,5 до 5, начиная с 1921 г., а также досрочный выкуп займа, по желанию держателей, через шесть лет после выпуска, т. е. опять-таки в 1921 г.¹²⁶

В уплату за шестой заем (5½-процентный заем 1916 г. на 3 млрд. руб.) принимались краткосрочные обязательства казны, благодаря чему достигалось известное превращение краткосрочного займа в долгосрочный. Краткосрочные облигации казны, находившиеся в частном обороте, вследствие выгодности подписки на заем, переходили в долгосрочную облигационную форму. Подписчик мог вносить плату по займам частями, в рассрочку, срок которой колебался от 60 дней (5-й заем) до 121 (3-й). По подписным листам займов в Государственном банке» можно было получить денежную ссуду, размер которой был очень велик и достигал 88% от номинальной суммы закладных листов займа. Синдикат банков, принимавший участие в реализации государственных займов, получал дополнительно комиссионное вознаграждение в размере 1,5—2% от цены эмиссионного курса. Если выпускная цена была установлена 95 за 100, то банк получал облигации по 93. За счет этой комиссии коммерческие банки могли делать известную скидку своим крупным подписчикам. Банки также могли закладывать подписные листы займов на несколько иных условиях, чем частная публика. Условия подписки были таковы, что банк, подписавшись на 50 млн. руб., мог получить подписные листы, внеся наличными деньгами всего лишь 3230 тыс. руб., или 6,46% от номинальной суммы. Поэтому банки принимали крупное участие в подписке, не напрягая своих денежных средств, так как они получали значительную часть денег при закладе облигаций.

* Данные о военных займах России, опубликованные в сб. «Военные займы», проверены по «Собранию узаконений» и по «Торгово-прмышленной газете».

** «§ 5. Весь заем будет погашен не позже 1996 г. До 1 мая 1927 г. правительство отказывается от права досрочного погашения займа как усиленными, сверх обязательных, тиражами, так или посредством выкупа или конверсии. Держателям облигаций предоставляется 1 декабря 1920 г. право заявить о желании получить нарицательный капитал принадлежащих им облигаций, каковой капитал в сем случае подлежит уплате 1 мая 1921 г. Начиная с 1921 г. погашение будет производиться ежегодными тиражами» (СУ, 1915 г., I отд., № 127, ст. 992).

*** «§ 7. Держателям 5½% военного краткосрочного займа будет представлено право обменять имеющиеся у них облигации на облигации государственных займов того же или более продолжительных сроков, могущих быть выпущенными внутри империи в течение 1916 г., причем в уплату по новым займам будут приниматься облигации настоящего займа по их выпускной цене» (СУ, 1915 г., отд. 1, № 315, ст. 2334).

**** Облигации погашались в течение 49 лет, начиная с 1922 г., т. е. фактически срок был удлинен до 54 лет («Торгово-промышленная газета», 6 апреля 1917 г.).

---

Такие льготные условия крупной подписки не способствовали мобилизации средств. Государственным банком до Февральской революции было размещено займов всего на сумму около 4 млрд. руб. (точнее — 3967 млн. руб.), а синдикатом частных банков — на 4033 млн. руб. Задолженность акционерных банков Государственному банку в связи с займами на 1 декабря 1916 г. достигала суммы в 262 млн. руб. ¹²⁷.

В апреле 1915 г., когда обсуждались условия выпуска нового займа, выяснилось, что выпущенный в феврале 1915 г. полумиллиардный заем, «по указаниям синдиката банков, еще не успел окончательно разместиться» на 10%. Так как синдикат банков взял 300 млн. руб., то это составляло сумму около 30 млн. В новом займе 1915 г. на 1 млрд. рублей доля синдиката коммерческих банков была установлена в 600 млн. руб., по реализационной цене 97% и с получением ими сверх того комиссии в 1½%. Остальную сумму в 400 млн. руб. министр предлагал реализовать «часть посредством зачисления в фонд государственных сберегательных касс» с дополнительной скидкой в 1%, частью же посредством подписки через Государственный банк. Однако и при размещении этой части займа Барк рассчитывал на пенсионные и другие кассы. Банкирам были предоставлены очень льготные условия: давался особый кредит из 5%, а облигации займа принимались в «обеспечение кредитов по цене 90% за 100» ¹²⁸. Комитет финансов рассчитывал, что этот заем привлечет «осторожных капиталистов, желающих на всякий случай гарантировать себя возможностью истребования капитала в ближайшее время». Повышение процента с 5 до 5½ рассматривалось как поощрение подписчикам, с целью успешно разместить крупный заем.

После апрельского займа в 1 млрд. руб. в октябре 1915 г. правительство выпустило новый заем на ту же сумму, но на десятилетний срок. Этот заем, по справке министра финансов, был размещен «в населении» на 800 млн. руб. У банков осталось нераспроданными «облигаций последнего займа на сумму 200 с небольшим миллионов рублей, распродаваемый ныне по цене несколько ниже выпускной». Следовательно, по признанию министра финансов, одна пятая часть займа оставалась не реализованной. Министр финансов предложил освободить банки от тяжелого груза, принять оставшуюся нереализованной часть облигаций по той же цене (93 за 100), по которой этот заем был уступлен банкам, но с прибавлением им еще ¼% за расходы, якобы понесенные банками по реализации займа. За это банки должны были разместить нового займа на 1,2 млрд. руб. из общей суммы в 2 млрд. руб. Банкам новый заем уступался по 93%, т. е. с комиссией в 2%. Но этих выгод было им недостаточно. Они требовали теперь уже долгосрочного кредита в Государственном банке.

По мнению министра финансов, банки руководствовались при этом «осторожностью». Но эта «осторожность» распространялась не только на военное время, но и на три года по заключении мира. Следовательно, банки наперед стремились забронировать себя от всяких возможных случайностей и обеспечить себя средствами, да еще по льготному проценту. «Этому условию банки придают также весьма важное значение, главным образом, для успеха займа», — писал Барк в Комитет финансов ¹²⁹. По-видимому, все разговоры о подписке среди населения по прежним займам не имели практического значения. Займы размещались среди верхушки городской буржуазии, а сберегательные кассы получали свою часть в принудительном порядке — им ее просто списывали по распоряжению свыше. Новый заем на 2 млрд. руб. (февраль 1916 г.) требовал более широкого круга подписчиков, «чем те, которые до сего времени состояли подписчиками». Впервые упоминается о важности «в политическом отношении» привлечения к подписке на займы рабочих крупных заводов. С этой целью предполагалось отменить налог в 0,4%, который взимал Государственный банк с частных лиц при закладе облигаций или установить ставку учетного процента в 4½%, чтобы банки могли кредитовать клиентов из 5%. Эта мера якобы и должна была привлечь рабочих к займам. На деле же упоминание о рабочих потребовалось, чтобы обеспечить банкирам новую выгоду в 0,4%, что на 1,2 млрд. руб. давало почти 5 млн. руб.

Министр финансов с некоторыми оговорками поддержал домогательства банков и сверх того разрешил вносить им подписные авансы в два срока — 1 марта и 1 мая 1916 г. Заем был выпущен 26 февраля 1916 г. Льготный кредит банкам предполагалось открывать только под заложенные их клиентами облигации займа. Часть займа в 800 млн. руб. продавалась через Государственный банк учреждениям мелкого кредита, а нереализованная — просто помещалась в портфель сберегательных касс. Уже самое распределение займа между коммерческими банками (⁶/₁₀) и всей остальной системой кредита показывает, что на народ, в широком смысле этого слова, царское правительство не рассчитывало и не могло рассчитывать, что рабочие и широкие крестьянские массы оставались равнодушными к военным займам царского правительства. Эти займы отделяла глубокая пропасть от интересов народа. Поэтому военные займы довольно туго проникали в массы населения. Между тем для государственного казначейства огромное значение имело размещение займов именно среди населения, так как это обеспечивало приток в кассу наличных денег.

Чтобы усилить мобилизацию средств и протолкнуть займы до деревни, Министерство финансов пошло на огромное расширение сберегательных касс. На 1 июля 1914 г. по империи было 8784 кассы, а на 1 октября 1917 г. их число увеличилось до 15 202 ¹³⁰. Лишь по закону от 23 октября 1915 г. была открыта в сельских местностях 4971 касса. К финансовым операциям были привлечены сельские священники, в приходах которых было открыто 2000 приходских сберегательных касс. При участии касс среди населения было размещено облигаций военных займов на 1412,5 млн. руб., в том числе на 556 млн. руб. «Займа свободы» ¹³¹. Среди вкладов сберегательных касс все большую роль приобретали процентные бумаги. Вклады бумагами, составлявшие с 1911 по 1 января 1915 г. по отношению к наличным деньгам 20%, на 1 января 1916 г. поднялись до 27%, а на 1 января 1917 г. — до 37%. Следовательно, примерно треть всех вкладов в сберегательных кассах — это вклады ценными бумагами, а среди них подавляющая часть приходилась на займы. Однако этот значительный рост ценных бумаг в сберегательных кассах приходится главным образом на городских подписчиков. В цитированной нами редакционной статье «Вестника финансов, промышленности и торговли» констатируется, что размещение займов в деревне шло «крайне туго». Деревня в три раза слабее, чем город, помещала свои сбережения в процентные бумаги. На 1 января 1916 г. удельный вес вкладов ценными бумагами в городе составил 36,4% от вкладов наличными, а в деревне — лишь 11,9%.

Размещение займов при посредстве синдиката банков «протекало также не блестяще. Из доли в 600 млн. руб. по 4-му займу, «взятых синдикатом частных банков, осталось неразмещенных ими среди публики около 250 млн. руб.» ¹³². А это значит, что заем был размещен только на три четверти, так как номинальная сумма выпуска займа равнялась 1 млрд. руб. Когда приступили к обсуждению условий выпуска последнего займа 1916 г., то частные банки заявили, что считают сумму займа в 3 млрд. руб. «несколько чрезмерной». На том же заседании управляющий Государственным банком и член Комитета финансов Шипов сообщил, что по трем предшествующим займам осталось «неразмещенным в населении... около одного миллиарда рублей» ¹³³. И все же министр финансов в официальной переписке оценивал результат подписки как «выдающийся».

Последний заем до Февральской революции был выпущен 10 октября 1916 г. на 3 млрд. руб. К нему серьезно готовилось правительство, мобилизовали общественное мнение, воздействовали на прессу, вели разъяснительную кампанию. Синдикат банков взялся реализовать облигаций на 1800 млн. руб., что составляло действительных около 1682 млн. руб. Что же получило правительство по этому займу? Вместо наличных денег ему принесли краткосрочные обязательства и облигации прежних займов на 1281 млн. руб., 176 млн. наличными, занятыми у того же Государственного банка под заклад облигаций, и только 225 млн. наличными по подпискеsup>134. Цель явно не достигалась. Вместо денег, которые были нужны государству, собрали старые обязательства. Получилась работа на холостом ходу: бумажки из-под печатного станка уходили в обращение, а обратно привлечь их правительство было не в состоянии. Вместо получения средств, оно конверсировало прежние свои долги на более выгодных для держателей займов условиях.

После реализации займа правительству по-прежнему приходилось выпускать значительное количество бумажных денег. Так, в октябре 1916 г. был выпущен заем на 3 млрд. руб., но к концу января 1917 г. текущий счет государственного казначейства в Государственном банке насчитывал всего лишь 208,7 млн. руб. ¹³⁵. 6 февраля 1917 г. Комитет финансов вынужден был вновь принять решение о выпуске краткосрочных обязательств казначейства на 3 млрд. руб., так как «суммы, поступившие по реализации последнего военного краткосрочного займа, почти полностью израсходованы» ¹³⁶. Буквально накануне революции Барк предложил выпустить 4-процентный выигрышный заем, так как выпуск обычного займа, «даже при выпуске его по низкой цене и на особо льготных условиях, не привел бы к цели, вызвав лишь падение курса наших бумаг» ¹³⁷.

С финансированием войны внутренними займами правительство блестяще провалилось. Как показывают архивные материалы, военные займы у широких слоев населения не пользовались доверием. На займы подписывались главным образом богатые слои. Владельцы мелких накоплений, городская мелкая буржуазия, крестьяне и рабочие относились к займам отрицательно. Чтобы привлечь к займам магометан, министр внутренних дел Хвостов рекомендовал «предложить магометанскому духовенству преподать необходимые пояснения пастве и содействовать вообще популяризации упомянутых займов» ¹³⁸. Но и эти меры не помогли.

«Правительство не пользуется доверием биржи и трудящихся», поэтому займов не берут, — так заявил Шингарев в бюджетной комиссии Государственной думы буквально накануне революции. Шингарев приводил факт исключительной красочности о враждебном отношении рабочих к займам и к царскому строю. Он вздумал популяризировать заем среди рабочих Путиловского завода. «Вот в ноябре месяце я с трудом вырвал время и поехал туда читать о займе, доказывал, что нужно подписаться на заем. Служащие завода в большом количестве и рабочие буквально на каждую мою фразу с разных концов и углов зала — там было тысячи полторы человек — кричали в ответ: «А где наши депутаты?». «Нет» — орут в другом месте, — словом сказать, эта вся аудитория жила политической жизнью и даже протестовала против того, что ей читают о займе» ¹³⁹.

Не только рабочие и крестьяне прохладно относились к займам, но и буржуазия не особенно охотно предоставляла свои капиталы в распоряжение правительства. На промышленном учредительстве, продовольственных спекуляциях, игре на курсе рубля она зарабатывала гораздо больше, чем на займах.

Надо сказать, что, например, во Франции каждый новый выпуск займа реализовался по более низкому курсу, чем предшествующие. В конце концов дошли до двух третей номинальной цены займа. Этим соблазняли как крупных, так и мелких собственников накоплений. В России же займы были однотипны, а курс, по которому они реализовались, достаточно высок. Оппозиция русской буржуазии по отношению к царизму также оказывала известное влияние на слабую реализацию займов среди буржуазии. Член Государственной думы Бубликов заявил, например, на заседании бюджетной комиссии в январе 1917 г., что биржа «не желает иметь дела с русскими государственными бумагами и не покупает их» ¹⁴⁰.

Царское правительство было врагом трудящихся масс нашей страны. Оно вело захватническую несправедливую войну, не пользовавшуюся поддержкой рабочего класса и основных масс крестьянства. Поэтому правительство, сколько об этом ни ратовали социал-шовинисты и буржуазные экономисты, изображавшие войну народной и справедливой, не получало финансовой поддержки от основной массы населения. Рабочие и крестьянская масса населения на заем не подписывались. На заем подписывались буржуазия и другие имущие слои населения и то не из патриотических побуждений, а исходя из коммерческой выгоды.

При всем этом размещенные правительством займы давали известные средства и в какой-то мере противодействовали дальнейшему падению ценности рубля. Займы краткосрочные и долгосрочные и кредитные операции внутри страны являлись важным ресурсом государства. Долгосрочные внутренние займы (без «серий» и краткосрочных обязательств казны) покрывали бюджет 1915 г. на 33,6%, а в 1916 г. — на 30,3% ¹⁴¹. Но займы царского правительства не приостановили катастрофического падения ценности рубля, роста бумажных денег и дороговизны. Некоторые экономисты считали, что военными займами мобилизовались лишь деньги, не находившие применения на товарном рынке, положенные в кредитные учреждения. «В общем, можно сказать, что военными займами консолидированы у нас преимущественно, если даже не исключительно, чрезвычайные прибыли, реализованные от войны разными обществеными классами, и военная уплата за реквизированные имущества. Расходных же, «прожиточных» денег населения консолидация вовсе не коснулась. Народные кошельки все разбухали от денежного наплыва, в соответствии с чем натиск на обиходный товарный рынок совершался все с большим и большим повышением цифровых денежных номиналов. Разумеется, результат мог получиться только один — прогрессивное развитие товарной дороговизны и соответственное падение ценности рубля» ¹⁴². В этой характеристике есть неправильные стороны, но основная мысль автора верна. Она заключается в том, что широкие слои народа не хотели подписываться на царские займы, не хотели отказывать себе в самом необходимом — питании, одежде и т. п., которые они и без займов удовлетворяли только частично. Займы не могли мобилизовать денежные накопления деревни и лиц, имевших небольшие сбережения. Займы не поглощали даже военных прибылей. Они служили лишь источником обогащения финансовых монополистов. Поэтому займовая операция, давая известный казначейский эффект, не могла остановить ни выпуска бумажных денег, ни систематического и быстрого их обесценения.

Правительство само признало это незадолго до Февральской революции. 6 февраля 1917 г. министр финансов докладывал Комитету финансов, что «проникновение займов в населении происходит сравнительно медленно, значительная часть их временно оседает в банках, и последний 3-миллиардный заем еще не размещен в публике» ¹⁴³. Далее признавался тот факт, что государственные займы «мало распространены» среди рабочих и крестьян. Армия и флот также в очень слабой степени участвовали в подписке на царские займы, что было отмечено 28 марта 1917 г. в письме министра финансов Временного правительства военному и морскому министру Гучкову. Министр финансов жаловался, что при подписке на военные займы 1915 и 1916 гг. «войска и флот приняли весьма незначительное участие, несмотря на сравнительное обилие свободных средств на фронте» ¹⁴⁴. «В остальных классах населения, — писал ранее Барк в Комитет финансов, — наблюдается также сдержанное отношение к государственным займам и значительные средства помещаются во вклады и на текущие счета в сберегательные кассы и частные банки». Крупные суммы денег отвлекались на спекуляцию ценными бумагами, что давало большую выгоду спекулянтам, только накопления в сберегательных кассах «полностью обращаются на покупку облигаций военных займов» ¹⁴⁵. Капиталы коммерческих банков в очень ограниченной мере участвовали в займах, что признавалось «весьма нежелательным», но все время с этим мирились и поощряли спекулятивную деятельность банков. В заключение министр финансов жаловался, что пропаганда займов «распространяется очень туго среди населения».

Комитет финансов, всегда занятый чисто финансовой стороной дела и остававшийся внешне равнодушным к явлениям внутренней политической жизни, на этот раз вынужден был дать политическую мотивировку инертного отношения населения к займам. «Выслушав объяснения министра финансов и придавая должное значение интенсивному развитию всех изложенных мероприятий для устойчивости денежного обращения и успеха в деле финансирования войны, — говорилось в решении Комитета, — члены Комитета финансов не нашли возможным скрыть от себя тревогу за наш государственный кредит, в связи с наблюдаемым внутренним политическим положением. В этом отношении, по мнению Комитета финансов, нельзя не учесть тесную зависимость успеха государственных кредитных операций от настроения широких народных масс. Проявляемая, особенно за последнее время, нервность населения не замедлила отразиться на ходе подписки на последний заем, который, несмотря на принятые Министерством финансов энергичные меры, размещен в публике лишь в сумме 1345 млн. рублей. При таком положении вещей едва ли есть уверенность, что дальнейшие мероприятия финансового ведомства в смысле популяризации займов достигнут желанной цели, если не будет создана более благоприятная почва внутри империи» ¹⁴⁶. Такая почва не могла быть создана — царский строй доживал свои последние дни.

Помимо названных выше кредитных операций, Министерство финансов провело осенью 1916 г. реализацию объединенного железнодорожного займа в сумме 350 млн. руб. Идея пыпуска этого займа принадлежала двум банковским воротилам — председателю правления Учетного и ссудного банка Я. Утину и председателю правления Международного банка Л. И. Вышнеградскому. Они составили проект выпуска этого займа и подробно разработали всю финансовую сторону. Проект был обсужден и одобрен представителями крупнейших банков Петрограда и в декабре 1915 г. был передан властям. Министерство финансов целиком приняло предложение банков, но так как реализация займа задерживалась, то намеченная в 1915 г. сумма займа была увеличена с 200 до 350 млн. руб.¹⁴⁷

Необходимость выпуска займа вытекала из того, что коммерческие банки проявляли «нежелание» «идти на дальнейшее кредитование железных дорог без обеспечения им дополнительных кредитов в Государственном банке, представление коих в значительных размерах не являлось возможным» ¹⁴⁸. Министр финансов использовал также свободные средства сберегательных касс в сумме 105 млн. руб., которые были предоставлены частным обществам для строительства и улучшения наиболее важных для обороны железнодорожных линий. Выпуск объединенного займа исключал конкуренцию отдельных обществ и давал возможность Министерству финансов использовать средства по усмотрению правительства. Вырученные деньги являлись достаточными только для «неотложных нужд некоторых железных дорог». Разумеется, они не были истрачены в конце 1916 г., но получили определенное целевое назначение. Видимо, успешное осуществление этой операции побудило Министерство финансов накануне Февральской революции поставить вопрос о выпуске нового железнодорожного займа на 500 млн. руб. «для усиления некоторых старых линий и для спешной постройки новых, признанных важными для государственной обороны» ¹⁴⁹. Однако, как это видно из журнала Комитета, только примерно одна треть займа должна была пойти на работы по постройке новых и усилению старых линий, а большую часть предполагалось израсходовать на консолидацию краткосрочных долгов железных дорог. Причина такого распределения средств — недостаток металла в стране, который не позволял реализовать всю предполагавшуюся выручку на новое железнодорожное строительство. Сейчас невозможно сказать, был ли предполагаемый заем реализован и сохранялись ли старые условия его выпуска.

* * *

Приведенный материал позволяет прийти к заключению, что классовые противоречия между правительством и народом, отсутствие поддержки этого правительства народными массами находили свое выражение и в сфере чисто финансовой. Никакие тонкости финансовой политики Министерства финансов и техника финансовых операций его чиновников не могли заменить одного факта — нежелания 160-миллионного населения России отдать свои сбережения государству, выкроить часть средств из своих полуголодных бюджетов на поддержку империалистической воины. Народные массы бойкотировали займы. Потому и провалились займовые операции внутри страны. Их экономический эффект для всей системы денежного обращения был не тот, которого от них ожидали.

Барк предпринял попытку продвинуть русский внутренний заем на иностранные денежные рынки. В связи с этим 28 января 1916 г. он обратился с письмом к министру иностранных дел Сазонову, в котором просил принять меры для самого широкого осведомления о предстоящем двухмиллиардном займе за границей. Отзывы послов не внушали никаких надежд на успех. Бенкендорф сообщил 17/4 февраля 1916 г., что привлечение лондонского рынка к участию во внутреннем займе совершенно невозможно ¹⁵⁰, так как английское правительство фактически запретило подписку, объявив ее делом «противным национальным интересам». Из Голландии, Дании, Норвегии поступали неутешительные сведения. Извольский из Парижа сообщил, что размещение подписки на русский займ «представляется невозможным». Он советует начать переговоры о предоставлении русским банкам частного кредита. Из Вашингтона посол рекомендовал подождать с новым займом, чтобы публика «не смешала условий внутреннего и внешнего займа». Барк признал в начале марта 1916 г., что позиция английского правительства лишала Россию «весьма существенного источника поступления иностранной валюты». Единственная страна, где подписка дала некоторую сумму, — была Греция, но и там требовали предъявления облигаций в Афинах, а не в Петербурге. Отправка облигаций была организована через французское посольство.

---

¹²⁰ В. А. Мукосеев. Военные займы России. Сб. «Военные займы», стр. 142—194. (стр. 151.)

¹²¹ «Вестник финансов», 1926, № 5—6, стр. 134. (стр. 151.)

¹²² Проблема военных займов освещена в вышедшем в 1928 г. в Лондоне сборнике «Русские государственные финансы во время войны» («Russian public finance during the war». London, 1928). В статье «Кредитные операции» бывший помощник русского финансового агента в Париже П. Н. Апостол уделил значительное внимание военным займам. Рассмотрение внутренних займов (глава II, стр. 251—287) представляет наименьший интерес, ибо здесь повторяются данные русской прессы. Несомненный интерес представляет рассмотрение вопроса об иностранных кредитах России, так как автор использовал некоторые материалы парижского агентства Министерства финансов и пользовался консультацией П. Барка и других лиц, имевших отношение к финансам царской России. Цифра выручки от внутренних военных займов (11 378 млн. руб.), приводимая у Апостола, меньше данных, которые мы приводим, главным образом за счет расхождения цифр выручки по «Займу свободы». Апостол пользовался данными лишь на 2 октября 1917 г. Не давая критической оценки политики и практики размещения внутренних займов царским правительством, Апостол, тем не менее, признает, что первые три займа были размещены главным образом среди банков и что значительные суммы по займам списывались министром финансов в фонд сберегательных касс. (стр. 151-152.)

¹²³ М. И. Туган-Барановский. Военные займы в теоретическом освещении. Сб. «Военные займы», стр. 24—25. (стр. 152.)

¹²⁴ А. Д. Гусаков. Указ. соч., стр. 24—25. (стр. 152.)

¹²⁵ «Государственный банк. Отчет за 1916 год», стр. I. (стр. 153.)

¹²⁶ ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, д. 530, лл. 8—10. Представление министра финансов в Комитет финансов «О выпуске нового внутреннего займа на 1 млрд. рублей»; д. 522, лл. 4—7. Журнал Комитета финансов от 24 апреля 1915 г. по вопросу о выпуске нового внутреннего займа 1915 г. на 1 млрд. руб. (стр. 153.)

¹²⁷ В. А. Мукосеев. Указ. статья. Сб. «Военные займы», стр. 177. (стр. 156.)

¹²⁸ ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, 1915 г., д. 522, лл. 4—7. По первым двум займам, взяв на 600 млн. руб. облигаций, банки пользовались кредитом в Государственном банке на 48 млн. руб., или на 8% взятой ими суммы. (стр. 156.)

¹²⁹ ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, 1916 г., д. 530, лл. 11—15. О выпуске нового военного внутреннего займа. (стр. 157.)

¹³⁰ «Вестник финансов, промышленности и торговли», 1917, № 43, стр. 507—510 (статья «Война и сберегательные кассы»). (стр. 158.)

¹³¹ Там же. (стр. 158.)

¹³² Архив Наркомфина, Канцелярия, отд. III, д. 234, ч. 1. 5,5-процентный заем 1916 г.; А. Л. Сидоров. Указ. статья, стр. 49. (стр. 158.)

¹³³ Архив Наркомфина, Канцелярия, отд. III, д. 235, ч. 1. О втором военном займе 1916 г. (стр. 159.)

¹³⁴ Выступление Шипова в бюджетной комиссии Государственной думы 21 февраля 1917 г. ЦГИАЛ, ф. 1278, оп. 5, д. 331, лл. 113—114. (стр. 159.)

¹³⁵ ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, 1915 г., д. 516, лл. 1—2. (стр. 159.)

¹³⁶ Там же, д. 547, лл. 3—8. Постановление Комитета финансов от 6 февраля 1917 г. Имеется резолюция Николая II от 17 февраля 1917 г. (стр. 159.)

¹³⁷ Там же, д. 549, лл. 9—12. (стр. 159.)

¹³⁸ ЦГИАЛ, ф. 1278, оп. 5, д. 331, лл. 78—83. Стенографический отчет заседаний бюджетной комиссии за 1917 г., засед. 24 января 1917 г. (стр. 160.)

¹³⁹ Там же, л. 78. (стр. 160.)

¹⁴⁰ Там же, л. 83. (стр. 161.)

¹⁴¹ Б. Ривкин. Указ. соч., 1957, стр. 13. Еще больше снизилась роль «Займа свободы». (стр. 161.)

¹⁴² Д. Гурьев. Указ. статья. «Вестник финансов, промышленности и торговли», 1917, № 40, стр. 397. (стр. 161.)

¹⁴³ ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, д. 547, лл. 3—8. (стр. 162.)

¹⁴⁴ ЦГВИА, ф. 2000, оп. 3, д. 2487, л. 55; Б. Ривкин. Указ. соч., 1957, стр. 46. (стр. 162.)

¹⁴⁵ ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, д. 547, лл. 3—8. (стр. 162.)

¹⁴⁶ Там же. (Курсив наш. — А. С.). Этот журнал Комитета финансов от 6 февраля 1917 г., утвержденный царем 17 февраля, содержит ценный фактический материал о финансовом положении страны накануне Февральской революции. Несмотря на исключительный характер суждений Комитета, Николай II не обратил на них особого внимания, и дело ограничилось стандартной пометой — «исполнить». (стр. 163.)

¹⁴⁷ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», д. 192, лл. 229—232. Кроме копии письма Утина, имеется проект выпуска займа на 81 год из 4½% при выпускной цене 73¾ за 100. Справка содержит данные о котировке железнодорожных бумаг в Лондоне и Париже на 13 мая 1916 г. (стр. 163.)

¹⁴⁸ ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, 1916 г., д. 527, лл. 39—45. Письмо министра финансов в Комитет финансов о выпуске объединенного железнодорожного займа; д. 545, лл. 2—3. Журнал Комитета финансов от 29 августа 1916 г., утвержденный царем 19 сентября 1916 г. в Ставке. Заем был реализован успешно при участии банков из 4½% на 81 год. Реализационная цена займа была установлена в 73¾ за 100. Подписка на заем была произведена в конце сентября 1916 г. в 14 петербургских банках, 6 московских и одном провинциальном. В займе приняли участие 12 частных железнодорожных обществ, главные из которых — Московско-Виндаво-Рыбинское (83 млн. руб.), Московско-Киевско-Воронежское (40 млн. руб.), Черноморское (38,6 млн. руб.) и др. («Вестник финансов, промышленности и торговли», 1916, № 40). (стр. 163-164.)

¹⁴⁹ ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, д. 548, лл. 8—11. Журнал Комитета финансов (копия) от 6 февраля 1917 г., утвержденный царем 25 февраля 1917 г. Хотя Тимашев и предлагал повысить процент дохода займа, Комитет утвердил предложение Барка о 4½%. На строительство железных дорог предполагалось истратить лишь 150—170 млн. руб. (стр. 164.)

¹⁵⁰ АВПР, II департамент, 1—5, «Война», оп. 448, д. 244. Все дело посвящено выпуску 2-млрд. займа 1916 г. и попытке его размещения на заграничных рынках. 10 марта 1916 г. Барк обратился с письмом к Сазонову, в котором просил его предпринять перед английским правительством шаги «в целях отмены запрета помещения английских капиталов в русские займы» (лл. 19—20). Изменить положение русскому правительству не удалось. Английское правительство пошло по пути увеличения суммы займов, предоставляемых государством. (стр. 165.)