А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы первой мировой войны, 1960 г., стр. 173-178
Промышленный подъем в России накануне первой мировой войны» рост монополий и концентрация производства происходили при активном участии акционерных банков, роль и значение которых во всей экономике страны именно в эти годы неимоверно выросли. Не только в области денежного обращения и кредита, но и в промышленности банки заняли командные позиции. Развитие финансового капитала в стране и образование монополий происходило на базе быстрого и мощного роста внутреннего накопления, однако и при активном участии иностранного капитала, который в XX в. избрал банки особой сферой своих вложений.
За десятилетие до начала первой мировой войны (1904—1913 гг.) в России было размещено ценных бумаг на 6,7 млрд. руб. и за границей — на 3235,7 млн. руб.166 Это соотношение между русским денежным рынком и заграничным особенно заметно изменилось в пользу России в последнее пятилетие. Банки «индустриализировали психологию капиталистов и этим создали приток капиталов в русскую промышленность» 167, — писали деятели банков.
Другим показателем роста внутреннего накопления в стране являлся значительный приток вкладов во все звенья банковой и кредитной системы. На 1 января 1914 г. они достигали 3646,2 млн. руб., из которых более 70% приходилось на долю акционерных банков (свыше 2,5 млрд. руб.). Эти вклады увеличились за 6 лет на 130%. Историк русских банков отмечает, что такого темпа прироста вкладов «не было почти ни в одной стране» 168. Собственные капиталы акционерных банков достигли суммы 836,5 млн. руб., а вклады и текущие счета превышали 2,5 млрд. руб.169. На каждый рубль своих капиталов банки имели больше 3 рублей заемных, что увеличивало их экономическую силу.
Перед мировой войной в России было 47 акционерных банков, имевших 744 отделения 170. Кроме того, Государственный банк имел 136 отделений. Еще более разветвленной была сеть обществ взаимного кредита — 1108 точек. Значительно выросла сеть городских банков. В целом сеть кредитных учреждений на периферии за несколько лет удвоилась, что способствовало мобилизации денежных средств. Банки представляли в наиболее яркой форме мощную силу капитала в эпоху империализма.
Процесс концентрации банковского капитала происходил «и у нас в России», писал министр финансов, хотя и не в такой значительной форме, как во Франции и Германии. Несмотря на значительный рост числа отделений, количество банков в России «возросло очень мало», и их рост в основном происходил за счет открытия «новых провинциальных банков, незначительных по своим размерам, или акционирования крупных банкирских домов» 171. Что касается крупнейших банков, то их число «не увеличивается, скорее наоборот», — писал министр финансов Барк 172.
Ряд крупных банков образовался из слияния более мелких. Так, из Русско-Китайского и Северного банков образовался крупнейший банк страны Русско-Азиатский, тесно связанный с французским капиталом. Из трех бывших Поляковских банков образовался Соединенный банк в Москве. Характерно, что Министерство финансов воспрепятствовало наметившимся новым слияниям. Тем не менее, благодаря концентрации банкового капитала, еще более значительной, чем концентрация промышленности, решающее значение приобрела небольшая группа привилегированных петербургских банков. 7 крупнейших банков страны имели 52% основных капиталов. Каждый из этих банков располагал свыше 30 млн. руб. основных капиталов. В общем средний капитал одного петербургского банка был свыше чем в два раза больше Московского банка и в 7 раз более капиталов провинциальных банков. Характерно, что удельный вес капиталов всех групп банков, кроме крупнейших, сократился, а капиталы банков-гигантов удвоились. Причем число этих банков (с капиталом свыше 30 млн. руб.) увеличилась с 2 до 7 173.
Деятельность петербургских банков имела определяющее значение для промышленности. Именно их имел в виду министр финансов, когда писал, что сила крупнейших банков дает им «полное господство» и может делать их «вершителями дела в промышленности и торговле». Это признание министра финансов чрезвычайно знаменательно и является неплохой иллюстрацией к ленинскому положению о силе финансового капитала. Хотя количество провинциальных банков и было велико по численности, но объем их капиталов был невелик, а вклады составляли немного более 9% от общей суммы депозитов акционерных банков.
Громадна была роль Государственного банка, являвшегося самым крупным банком страны. Его сила и мощь в основном заключалась в том, что он распоряжался большими средствами казны, которые составляли три четверти всех пассивов банка (951 млн. руб. из 1283,2 млн. руб.) 174. Деятельность Государственного банка развивалась в двух направлениях: в кредитовании хозяйства, хлебной торговли, металлургии и золотой промышленности и в кредитовании других акционерных банков. Государственный банк все более становился «банком банков». Он очень широко оказывал финансовую поддержку банкам, которая шла так далеко, что И. Ф. Гиндин пришел к выводу о том, что благодаря политике Государственного банка финансовый капитал в лице крупнейших банков еще до первой мировой войны сращивался с государственной властью 175. Кредиты частных банков, полученные в Государственном банке, достигали почти полумиллиарда рублей (488 млн.). Эта сумма не была стабильна и часто изменялась. Накануне войны кредиты Государственного банка частным выросли почти до 755 млн. руб. Хотя Комитет финансов в своих решениях и порицал частные банки за спекуляцию, но отказывался от контроля за расходованием банками полученных от казны средств. Государственные кредиты сильно способствовали спекуляции банков с негарантированными ценностями, объем операций с которыми достигал 1,6 млрд. руб.
Под руководством Государственного банка был организован синдикат банков для борьбы с понижением курса ценных бумаг. Эта сторона деятельности Государственного банка хорошо раскрыта в журналах Комитета финансов за предвоенные годы, а также в специальной докладной записке министра финансов, посвященной обзору денежных кризисов 176. В трудную минуту Государственный банк приходил на помощь банкам и делал он это не по указке иностранных финансовых воротил, как думал Ронин, а потому, что финансовые потрясения могли повести к хозяйственным трудностям, к понижению курсов ценных бумаг и к общеэкономическому кризису.
Хотя образование монополий в промышленности было подготовлено ростом концентрации производства, процесс возникновения крупнейших из них проходил при активном и ближайшем участии банков. Господствующим видом промышленной монополии в России был синдикат, сосредоточивавший в своих руках сбыт готовой продукции. Всего в промышленности действовало до 200 монополистических организаций. Накануне войны цены на металл, уголь, нефть были искусственно вздуты, а производство задерживалось, вследствие чего приходилось ввозить уголь и металл из-за границы. Такие синдикаты, как «Продамет», «Продуголь», тресты в судостроительной промышленности и в легкой (табак) возникали при руководящей роли банковского капитала. Банки проводили реорганизацию промышленных предприятий, обеспечивали реализацию новых акций, присваивая себе львиную долю сверхприбылей. В широком масштабе (происходило сращивание банковского капитала с промышленностью и подчинение последней финансовому капиталу.
Ведущие позиции заняли в промышленности крупнейшие банки страны: Русско-Азиатский, Петербургский Международный, Азовско-Донской, Русский торгово-промышленный, тесно связанные с международным капиталом. Международный и Азовско-Донской банки были связаны с южной металлургией и отчасти с угольной промышленностью. Русско-Азиатский и тот же Международный банки имели большие вложения капиталов в транспортном машиностроении, машиностроении вообще и в судостроении.
Нефтяная промышленность была связана с большой группой банков. Одни из них (Азовско-Донской, Волжско-Камский) поддерживали Нобеля, другая группа банков во главе с Русско-Азиатским и Международным создали «Русскую генеральную нефтяную корпорацию», а третья группа банков была связана с Англо-Голландским концерном «Шелл» (Сибирский банк и др).
Промышленность в Польше и Прибалтике находилась под контролем местных банков с сильным участием немецких капиталов. При активной роли банков были монополизированы такие отрасли промышленности, как сахарная, табачная, стекольная, цементная.
Текстильная промышленность оставалась вне влияния крупнейших петербургских банков, будучи связана с местными и московскими банками.
Конечно, были отдельные случаи другого рода, когда промышленники и торговцы подчиняли себе отдельные банки, но общая закономерность была иной — банковский капитал доминировал и ему принадлежала руководящая роль в развитии крупной промышленности, в частности судостроения и военной промышленности. Так, пять крупнейших банков страны были предоставлены в 220 промышленных, транспортных и иных предприятиях страны 177. Директоры крупнейших банков А. Путилов, А. Вышнеградский, Я. Утин и другие представительствовали и председательствовали иногда в десятках крупнейших правлений промышленных обществ. Такой колоритной фигурой являлся А. И. Путилов — директор правления Московско-Казанской ж. д., Общества Путиловских заводов и еще десятков других крупнейших предприятий.
Характерной чертой русской банковой системы является не только ее тесное переплетение с правительственным аппаратом (личная уния), на который некоторые магнаты финансового капитала брюзжали, но и сильная зависимость ее от иностранного капитала. Иностранный капитал начал с притока в промышленность, но в XX в., в эпоху империализма, произошло большое вложение иностранных капиталов в банки. Из этого факта ряд историков и экономистов — Крицман, Ванаг, Ронин — делали неправильные выводы, сводящиеся на деле к отрицанию национальной системы финансового капитала в России. Они превращали финансовый капитал России и всю систему империализма в России в придаток империалистических систем крупнейших стран Западной Европы. М. Н. Покровский оценил эти взгляды как крупнейшее достижение марксистской науки. По мнению, например, С. Ронина, европейский финансовый капитал «прочно овладел русской банковой системой» 178, и Министерство финансов не только не противодействовало подчинению русских банков иностранному капиталу, «но, наоборот, всемерно этому содействовало» 179. Чем же оно содействовало? Оказывается тем, что давало русским банкам фактическую, а иногда и формальную гарантию при получении кредита за границей или внутри страны.
Преувеличение степени зависимости русского финансового капитала и банковой системы от заграницы является столь же опасным, как и недооценка этой зависимости. Такие экономисты, как Л. Я. Эвентов 180 или И. Ф. Гиндин, избежали односторонних преувеличений, свойственных Крицману, Ванагу и Ронину, и отбросили их. Вместе с тем Эвентов очень тонко заметил, что теория денационализации иностранных капиталов неверна, так как иностранные денежные биржи в совокупности превосходили по своему значению Петербургскую биржу; с другой стороны, он отметил, что несмотря на рост внутреннего накопления, роль иностранного денежного рынка в отношении промышленных бумаг не сокращалась, а, следовательно, не падала роль иностранного капитала в промышленных предприятиях 181. Не снижалась она и в банках и в банковской системе, причем в промышленности преобладающую роль играли франко-англо-бельгийские капиталы. Доля немецких капиталов была также значительна, но она намного уступала доле конкурентов. Так как иностранный капитал в значительной мере действовал в сфере производства, то он оказывал сильное воздействие на экономику страны. Но зависимость русской финансовой системы и царизма не подходят под характеристику полуколониальной. Россия включалась В. И. Лениным в число трех первоклассных, но не вполне самостоятельных держав, наряду с Японией и Францией. Иностранные капиталы, вложенные в промышленность и банки, тормозили экономическое развитие страны и помогали царизму сохранить свою власть.
166 «О желательных изменениях в постановке акционерно-банкового дела в России», изд. Комитета съездов представителей акционерных банков. Пг., 1917, стр. 42; И. Ф. Гиндин. Русские коммерческие банки. М., 1948, стр. 171. Имеются незначительные расхождения в итоговых цифрах.
(стр. 173.)
167 «О желательных изменениях...», стр. 41—42.
(стр. 173.)
168 И. Ф. Гиндин. Указ. соч., стр. 173. Эти данные Гиндина сходятся с данными Совета съездов акционерных банков, который также определял прирост вкладов и текущих счетов с 1 января 1909 г. по 1 января 1914 г. в сумме 1316,5 млн. руб., т. е. «свыше 130%» («О желательных изменениях...», стр. 30—31).
(стр. 173.)
169 «О желательных изменениях...», стр. 30. В данном случае указана цифра всех капиталов банков; их основные капиталы на 1 января 1914 г. составили 581,2 млн. руб. См. С. Ронин. Иностранный капитал и русские банки. М., 1926, стр. 112. Все виды вкладов, кроме казначейских, включая сберегательные кассы, учреждения мелкого кредита Гиндин определяет на 1 января 1914 г. в 5731 млн. руб.
(стр. 173-174.)
170 М. С. Атлас. Указ. соч., стр. 13; С. Ронин. Указ. соч., стр. 204.
(стр. 174.)
171 За 10 лет, с 1905 по 1915 г., число банков возросло с 39 по 53, а в предыдущее десятилетие — только на один.
(стр. 174.)
172 ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 12, д. 344, лл. 13—34. Характеристика развития банков дана Барком в связи с представлением в Совет Министров предложений о расширении правительственного надзора над банками и относится к довоенному времени.
(стр. 174.)
173 М. С. Атлас. Указ. соч., стр. 7. Характеристику акционерных банков Рдссии накануне первой мировой войны см. также в цит. книге И. Ф. Гиндина, стр. 153—218.
(стр. 175.)
174 И. Ф. Гиндин. Указ. соч., стр. 187; М. С. Атлас. Указ. соч., стр. 14—16.
(стр. 175.)
175 И. Ф. Гиндин. Указ. соч., стр. 195—196, 201.
(стр. 175.)
176 ЦГИАЛ, ф. 583, оп. 19, д. 95, лл. 1—6. О финансовых и биржевых кризисах; ф. 563, оп. 2, д. 501. Доклад министра финансов о состоянии денежного рынка к началу 1913 г.; ф. 563, оп. 2, д. 512, лл. 1—20. Журнал Комитета финансов от 14 марта 1914 г.
(стр. 176.)
177 И. Ф. Гиндин. Указ. соч., стр. 360. Эти банки следующие: Русско-Азиатской, Петербургский Международный, Азовско-Донской, Русский для внешней торговли и Русский Торгово-промышленный.
(стр. 177.)
178 С. Ронин. Указ. соч., стр. 106 и 93. Основанием крайних выводов Ронину служили расчеты Оля и его собственные об удельном весе иностранных капиталов в банках. Эти расчеты повторены М. С. Атлас в ее книге, но без крайних выводов С. Ронина. На 680 млн. руб. основных капиталов на 1 января 1917 г. иностранных было 237,2 млн. руб. или 34,9% от всех основных капиталов банков. 47,6% иностранных вложений принадлежали Франции, 35,7% — Германии, 10,9% — Англии и 4,8% приходилось на долю Бельгии, Австрии и Голландии.
(стр. 177-178.)
179 Там же, стр. 10.
(стр. 178.)
180 Л. Я. Эвентов. Иностранные капиталы в русской промышленности. М.—Л., 1931, стр. 87 (глава XI. Итоги деятельности иностранного капитала).
(стр. 178.)
181 Там же, стр. 89.
(стр. 178.)